MathTale

Позади было уже около шестидесяти пересдач. За это время до задачи на «отлично» я дошёл от силы раза три. На четырёх листах было расписано её решение, однако каждый раз условие немного менялось, из-за чего я путался в расчётах и следствиях. — Ты же знаешь, как эту задачу решать, — подтрунивал Санс. — Значит, тебе ничего не стоит её решить, правда? Я промолчал, но на моём лице читалось огненное «Неправда!» Вдобавок, дойти до последнего этапа было крайне сложно, и если задачи на троечку пролетали быстро и незаметно, то на второй стадии я мог запросто отлететь даже на знакомых темах. — Кстати, с юбилеем, — поздравил меня Санс, когда я вновь провалился. — Если будешь ещё раз пробовать, это будет шестьдесят четвёртая попытка. На прошлый юбилей, на тридцать второй, ты стабильно валился на задачах на «хор». Прогресс налицо, — и добавил, спохватившись, что его цель — как раз завалить меня: — И это печально. Всё меньше шансов, что ты одумаешься. — На прошлый юбилей мне выпадали задачи с мартингалами, — проворчал я. — Я даже не с первого раза вспомнил, что это вообще такое! — А по-моему, отличный подарок, — усмехнувшись, заметил он. Вопреки моим опасениям, очередной двоичный «юбилей» начался вполне обыденно, без новых неприятных сюрпризов. Хотя я и не разгадал последовательность выдачи задач разных типов, но уже примерно знал вероятность их выпадения, отчего первый этап показался даже немного рутинным. Дальше приходилось больше надеяться на удачу. Две задачи на графах. Условная вероятность — одна из самых тяжких для меня разновидностей задач, но в этот раз удалось выдержать и даже не сильно задержаться на ней. Внезапный неопределнённый интеграл чуть не поддел меня, но я вовремя вспомнил нужный метод и доказал сходимость. Оставалось три задачи — и я выходил на финишную прямую. Ну как прямую. Прямую в неевклидовом пространстве с лишними измерениями. Перво-наперво — свести последнюю задачу к более общей. Иначе можно было легко запутаться в бесконечных подсчётах и переподсчётах коэффициентов. Затем применить две-три теоремы, но обязательно проверить, верны ли условия их выполнения. Мне не повезло лишь один раз: пришлось идти в обход и рассматривать два случая. Затем следовали манипуляции с функциями, их производными и получившейся системой уравнений. Я вздохнул с облегчением, пересчитав неизвестные, их число сошлось с количеством уравнений. В прошлый раз, дойдя до этого этапа, я погорел именно на этом, не придумав ещё одно необходимое условие, без которого система не решалась. Оставалась самая нудная работа: всё решить, а затем подставить переменные в финальную формулу. Меня не остановили ни отвратительные коэффициенты, ни отрицательный дискриминант. Целый, рациональный или комплексный — не важно, главное, чтобы ответ хотя бы существовал. Выписав финальное число, два раза проверив и не найдя ошибок в решении, я отдал лист Сансу, а сам рухнул на пол. Я не считал, сколько часов я провёл в этом треклятом зале. Не прерывался ни на еду, ни на сон. И если окажется, что я снова упустил какую-то мелочь в задаче и она больно лягнула меня напоследок, то я сделаю перерыв. Хотя к тому времени я уже не думал категориями «если». Осталось только пессимистичное «когда». Когда я снова провалюсь, уже почти забыв, ради чего я так надрываюсь, я сделаю перерыв. — Знаешь, я просто не оценю тебя, — через пару минут задумчиво подал голос Санс. — Не признáю твою победу. Дурацкий ход? Правда. Но гениальный, согласись. — Что? — я поднял голову, не веря своим ушам. А потом, осознав полностью то, что он сказал, просиял: — Значит, правильно? Стопроцентно правильно? — Задача решена на отлично. Даже подкопаться к формулировкам теорем негде. А вот в целом незачёт. — Эй, это не по правилам, — я так возмутился, что даже усилием воли сел, сгорбившись, и исподлобья глянул на своего «экзаменатора». — Ты обещал, что расскажешь мне всё, если я справлюсь. — Нет. Точная формулировка: я скажу тебе всю правду, если ты победишь. Я не считаю, что ты победил. — А разве победа — не что-то абсолютное? — начал раздражаться я. — Ты подменяешь понятия и откровенно льёшь воду! Я решил твою последнюю задачу! Всё, больше у тебя ничего нет! А если есть, давай, гони, мне всё равно, сколько их будет! — под конец я, распалившись, ударил кулаком по полу. Как и ожидалось, больнее от этого стало только мне. — Никакой воды. Чистый формализм. В твоей победе уверен лишь ты, а значит, она субъективна. Для меня её не существует. Итого ты проиграл. Глухое опустошение накрыло меня, потушив разгорающийся огонь гнева. — То есть всё это время моей настоящей задачей было… просто убедить тебя? — Мне очень нравится твоя проницательность. Думаю, руководствуясь ей, ты наконец примешь правильное решение. Выходит, всё было зря. Я мучился с интегралами, кольцами и хроматическими числами просто так. Потратил несколько часов своей жизни и сотни нервных клеток просто так. Шёл чуть ли не по головам, едва не лишил Подземелье нескольких замечательных монстров просто так. Ради ничего. Просто чтобы в конце пути передо мной захлопнули дверь, больно ударив по носу. Санс никогда не хотел делиться со мной тайнами своего мира. А я-то думал, он уважает меня… По всей видимости, не настолько, чтобы довериться. — Я исчерпал все доступные мне способы, — он что, пытался оправдываться? Не очень-то выходило. — Конечно, проще всего было напугать тебя или попытаться убить… Но на тебя такое не действует. Ты как танк рвёшься в бой. И я подумал, что самое ужасное испытание для тебя — просто застрять. Всё, малой, путешествие окончилось. Можешь идти домой. Санс, протерев глазницы, тоже уселся на пол и, даже не прикрываясь, зевнул. — Чёрт, я, наверно, в последний раз спал часов сорок назад… А знаешь что, если тебе так сложно свыкнуться с тяжким решением, просто переспи с ним. Когда проснёшься, голова станет чище и думаться будет легче… И ты… надеюсь… образумишься… Я никогда не видел, чтобы кого-то так быстро вырубало. Сперва Санс подпёр черепушку рукой, силясь не поддаваться сонливости, но уже через несколько минут сполз на пол и негромко засопел носовой дыркой. Перебарывая порыв присоединиться к нему, я встал, потянулся и решил всё-таки устроить запланированный обеденный перерыв. Несмотря на то, что экзамен был окончен, я ощущал, что битва между нами всё ещё идёт. И закончится она, лишь когда я выйду из Подземелья. Шестое чувство подсказывало, что в этом случае я больше никогда сюда не вернусь, подхваченный настоящими проблемами взрослой жизни. Но не мог же быть исход только одним? Иначе все мои действия становились попросту бессмысленными, а этого я не мог допустить. Куда обиднее ломиться в запертую дверь, а затем уйти разочарованным, чем даже не пытаться взять её штурмом. Прожевав бутерброд и запив его чаем из термоса, я почувствовал себя чуть менее измотанным. На пустой желудок, конечно, думается лучше, но жить так совершенно невозможно. Даже спать странным образом расхотелось — стоило только взглянуть на будто убитого, растянувшегося на полу Санса. Как он только довёл себя до жизни такой? Преисполненный внезапным приступом сочувствия — хотя тоже мне, нашёл кому сочувствовать, мазохист со стокгольмским синдромом — я выудил из рюкзака свитер. Думал, что задержусь в Гиперграфе, потому и положил с собой. Свернул и, осторожно приподняв черепушку, подложил Сансу под голову. Думаю, даже у скелетов ноют кости, если они спят как попало. Дальше я просто маялся со скуки, но не позволял себе даже мысли о бегстве. Побродил по пустым залам дворца, так и не решившись заглянуть к Азгору. В Интеграле тоже было пустынно, даже ребятишек не было видно на улицах. Наверно, всё-таки в подземном мире монстров тоже существовала ночь. К счастью, отель Меттатона работал круглые сутки, и я смог закупиться геомбургерами в кафетерии. У кота-продавца на лице было всё то же выражение тоски и усталости, и курил он будто ту же сигарету, что и два года назад. Я даже подумал, не наведаться ли мне к Герсону или Альфис, но сразу же расхотел, представив, что мне придётся взглянуть им в глаза после всего того, что я чуть не натворил. К тому же, где-то по дорогам Подземелья бродила Андайн, а она точно не дала бы мне спуску, не посмотрев, что я вымотан затянувшимся экзаменом. Тогда я вернулся в зал. Санс всё ещё спал, но пока меня не было, он успел перевернуться на бок и поудобнее устроиться на свитере-подушке. Увидев эту идиллическую картину, я невольно хмыкнул. «Наверно, он ещё и проснётся голодным и злым», — пришло мне в голову, и парочку геомбургеров я оставил рядом с ним. Съест, когда очнётся, и мы снова будем в равной степени довольны жизнью и недовольны друг другом. Прислонившись спиной к одной из колонн, я сполз на пол и попытался придумать, чем бы мне заняться. Пускай он и монстр, но проспать Санс может ещё много часов. Если бы во мне говорила моя прежняя вспыльчивость, то я, наверно, попытался бы задушить его во сне. Но, во-первых, я уже совершил слишком много необдуманных поступков, чтобы добавлять к ним ещё один, во-вторых, довольно-таки охладил пыл во время экзамена и на гнев не осталось сил, а в третьих, очень сомневался, что могу задушить скелет, у которого даже гортани и лёгких не было. После случая с Папирусом я вообще не думал, что могу причинить скелетам хоть какой-то вред. Разве что переломать им все кости — но это было даже для меня слишком жестоко. Размышляя о способах умерщвления по сути бессмертных монстров, я всё-таки задремал. Когда же я вновь приоткрыл сонные глаза, Санс уже с аппетитом уплетал второй геомбургер. — Иронично, — проглотив очередной кусок, сказал он, поняв, что я больше не сплю. — Что? — лениво поинтересовался я, снова смыкая веки. В этом просторном зале я ощущал себя словно в клетке, хотя эхо от каждого нашего слова разносилось знатное. — Да всё, — он наконец прикончил геомбургер и теперь отряхивал куртку от крошек. — Например, то, что ты притащил мне завтрак. Я назову это завтраком, ты не против? — Ну уж точно не обедом, — фыркнул я. — А иронично, потому что в прошлый раз именно ты отвёл меня в ресторан? — Вроде того. Но это не главное. Иронично, что чем больше ты упорствуешь, тем меньше стоит рассказывать тебе, как по-настоящему обстоят дела в нашем мире. И, ещё более иронично, тем больше мне хочется это сделать. — Я никуда не уйду, — отрезал я. — Вон, буду у Меттатона уборщиком в отеле подрабатывать, чтобы есть в кафетерии, когда мои запасы кончатся. Не хочется, знаешь ли, обесценивать всё то, что я сделал. — Абсолютно то же самое, — вздохнул он. — Одна разница: я не хочу обесценивать годы своей работы. — Чем быстрее ты всё скажешь, тем быстрее я уйду. Ты ведь именно этого хочешь? — устало заметил я. — Чего тянешь тогда? Я ведь уже понял, что все монстры были людьми. Но есть что-то ещё. Давай ты просто выложишь всё подчистую, и про лабораторию, и про Гастера, и про людей, а я наконец смогу спать спокойно. — Сейчас ты спал без задних ног, — хмыкнул Санс и вновь посерьёзнел. — А ты можешь пообещать, что правда не переменишь своего решения? Я задумался на минуту, а затем качнул головой: — Имея дело с тобой, не особо-то хочется связывать себя обещаниями, уж прости. И даже если я его дам, у тебя не будет гарантии, что я его сдержу. Ещё пару минут царило напряжённое молчание. Санс о чём-то усиленно размышлял, зрачки-огоньки в его глазах совсем потускнели: похоже, мысли были не из приятных. Затем он поднял на меня чуть просветлевший взгляд и заговорил: — Я уже упоминал, что был таким, как ты. Похоже, таким и остался. Упёртым бараном, и не обижайся. И похоже, играя эту партию и придерживаясь выигрышной стратегии, мы попадаем в замкнутый круг, так и не достигая своих целей. Что ж. Я сделаю свой шаг навстречу. И очень буду надеяться, что не ошибся в тебе, малой, и ты не воспользуешься моей минутной слабостью.