Пленницы бесконечного цикла

Огонёк свечи озаряет комнату тусклым светом. Закурив, Смерть садится на край кровати и закрывает глаза. Воспоминания проносятся перед ней, и кривая усмешка искажает бледные губы девушки. Смерть вспоминает день, когда впервые встретила его. Впрочем, всякий раз, когда немилосердная память воскрешает те моменты в закромках души, ей не хочется проводить параллель между той, кем была она когда-то и собой нынешней. И всё же, он — Апокалипсис — улыбался ей, пусть и едва заметно, одним уголком губ, но в глазах его, алых, точно зрелое вино, не было неприязни. Эти миндалевидные красные глаза, высокий лоб и тонкие черты лица выдавали в нём одного из Высших, избранных когда-то самой Вечностью, а длинные чёрные волосы, струившиеся по плечам, закрытым тёмным плащом, лишь подчёркивали красоту мужчины. Ещё с первой встречи Смерть заметила некое сходство между собой и Апокалипсисом, не только внешнее, но и более глубинное, то родство, что словно тонкой нитью судьбы объединяло их души. Но тогда она не придала этому значения. — Вы мой наставник? — равнодушно спрашивает Смерть, без интереса наблюдая, как Апокалипсис недовольно хмурит тонкие брови, глядя на неё. Он кивает в ответ, протягивает ей руку в черной перчатке, и Смерть вяло, с некой нерешительностью протягивает ему свою ладонь. Он ведёт её по извилистым коридорам своей территории, выделенной ему Системой, пока они не доходят до новой комнаты Смерти. И эта комната совсем не похожа на ту, где она жила прежде. Слишком уютная, слишком хорошая для той, что привыкла жить в месте, больше напоминающем тюремную камеру. И Смерть чувствует некую неловкость, словно она и вовсе не должна быть здесь. — Завтра начнём обучение, а пока располагайся. И, может, ты чего-нибудь хочешь сейчас? Поесть, книгу почитать или ещё чего? — Апокалипсис склоняет голову набок, задумчиво глядя на неё. — Я не знаю, — голос Смерти звучит глухо, подобно эху бесконечных коридоров, равнодушно, словно чёрная дыра, расползающаяся по недрам сознания. Когда Апокалипсис покидает комнату, закрывая за собой дверь, девочка так и остаётся стоять возле стены, а после, игнорируя большой мягкий диван, садится на пол в углу, подтягивая колени к груди и обхватывая их руками, покрытыми множеством шрамов от бесчисленных инъекций. Она знает, что Апокалипсис был создан, чтобы однажды уничтожить всё сущее, поставить точку в программе бытия в случае серьёзного сбоя в Системе. Разрушить всё ради перерождения. Многие боялись Апокалипсиса, зная о его миссии, но уважали, зная о его месте в иерархии механизма мироздания. Но Смерть не испытывает ни страха, ни уважения, ни элементарного интереса. Она выполняет приказы, делает, что скажут. Она не знает, как существовать по-другому. Потому не понимает, зачем Апокалипсис постоянно задаёт ей разные вопросы, спрашивает о её желаниях и интересуется её мнением всякий раз после того, как она прочитает книги, которые он постоянно приносит. Её долг — быть послушной марионеткой Системы. Кукле не нужно своё мнение, как не нужны и желания. Отложив последнюю книгу, Апокалипсис с досадой хмурится: — Ужасно, — раздражённо говорит он. — Повествование сухое, логика на соплях держится, а персонажи ведут себя как идиоты, — высказывается он об истории, а после бросает взгляд на Смерть, тихо сидящую подле него. Девушка уже читала эту книгу. — А что ты о ней думаешь? — задаёт он привычный вопрос. — Раз Вы сказали, что эта книга ужасна, значит, так оно и есть, — апатично пожимает плечами Смерть, а Апокалипсис подавляет недовольный вздох. — Это всего лишь моё мнение. Мне она не понравилась, но, кто знает, вдруг тебе она пришлась бы по вкусу? Пусть я и твой наставник, но ты не должна всегда думать, что я прав. Я, как и любой другой, могу ошибаться. Смерть отводит взгляд. Она не понимает, чего Апокалипсис хочет от неё? Зачем он взращивает в ней свободомыслие? Апокалипсис склоняется к ней и внимательно смотрит в её застывшее восковой маской белое лицо. А она, кажется, впервые боится заглянуть в его мудрые алые глаза, и сама не может объяснить себе причины этого страха. — Я могу внушить тебе любую истину, любое мнение, отшлифовать твою личность, словно создавая из камня желанную мной скульптуру, — спокойно говорит он. — Пустую оболочку можно наполнить чем угодно, но… — мужчина тяжело вздыхает, а после, тепло улыбаясь, мягко гладит девочку по щеке, — я хочу увидеть ту личность, что создашь ты сама. — Создать себя самой?.. — Именно. Ты не должна просто принимать мои слова на веру. Почему я думаю так, а не иначе? Почему я хочу чего-то? Почему я испытываю те или иные чувства? У всего есть причины. И важно всегда задавать себе этот вопрос: «почему?» — и искать ответ на него. Так ты сможешь создать себя. Наставник учит её день за днём, и Смерть быстро постигает науку бытия и разрушения. Теория даётся так же просто, как и практика. Смерть протягивает руку к цветущему ярко жёлтому тюльпану, осторожно дотрагивается до него кончиками пальцев, и цветок за долю секунды высыхает, опадая ломкими остатками лепестков на землю. Девочка хмурится, глядя на убитое растение. Тем не менее, она не понимает, отчего, если прежде её учили отнимать жизни насекомых и животных, наставник пока не допускает её ни к чему, кроме растений. — Почему мы должны это делать? — впервые Смерть задаёт вопрос, хоть прежде не привыкла кого-либо о чём-либо спрашивать. — Ты сродни мне, — спокойно отвечает Апокалипсис, грустно улыбаясь. — Мы рождены, чтобы отнимать чужие жизни. Этот инстинкт изначально заложен в нас. Мы чистим Вселенную от отходов — информации, которая исчерпала себя и должна быть преобразована в нечто иное. Проще говоря, мы занимаемся грязной работой. Нас будут презирать, но не смогут уничтожить, потому что, то, что мы делаем, необходимо. — Наша сущность жаждет уничтожения? — неуверенно спрашивает Смерть. — Да, но… Наша сущность и наша личность — что должно преобладать? Желаниям чего мы должны следовать? — Апокалипсис сжимает губы в тонкую полоску, и Смерть впервые видит его таким подавленным, с выражением бесконечного разочарования на лице. Вот только она понять не может, что именно расстраивает наставника. Что заставляет его горевать? Казалось, он запутался. Также, как и она сама. Время идёт, беспощадно бежит вперёд, не давая угнаться остающимся позади. И Смерть постепенно меняется, создаёт свою личность из крупиц информации, день за днём заполняющей её, и из осколков личности наставника. Она сама не замечает, когда начинает повторять фразы Апокалипсиса и копировать его жесты. Неосознанно, по привычке, рождённой желанием стать ближе к нему. Где проходит грань между правдой, внушённой извне и истиной, что мы сами себе определяем? Не находя ответа на сей вопрос, когда-то ненароком брошенный Апокалипсисом, Смерть принимает его истины за единственно верные. Она любит беседы с ним, разговоры обо всём на свете. Порой ей кажется, что нет ничего, чего Апокалипсис не знает. Кажется, все тайны мира в его руках, все пароли судьбы. И лишь ей он открывает свою реальность — глубокую, подобно бескрайнему океану душ, прекрасную, словно нечто недостижимое. И только рядом с ним, в мире, выстроенном ими двоими, она ощущает тепло, коего не знала прежде. И когда на груди её проявляется серебряная пентаграмма — метка судьбы, определяющая тех, кому предначертано быть вместе, Смерть несётся к Апокалипсису, желая увидеть его метку, убедиться, что неспроста с самой первой встречи почувствовала между ними родство. — У меня нет метки. Не удивляйся. Далеко не у каждого есть некто предназначенный. Твоя же метка связывает тебя с кем-то, кого ты ещё не встретила, — спокойно поясняет наставник. — Я должна быть с этим кем-то, даже если не люблю его? Только потому, что мы связаны этим знаком? — с досадой спрашивает Смерть, сжимая кулаки. — Иногда с судьбой лучше не спорить, — чуть погодя, серьёзно отвечает мужчина. И его покорность вызывает протест в сердце девушки. Никогда прежде Апокалипсис не был одним из тех, кто просто смиряется с обстоятельствами. — Не ты ли учил меня свободе воли? — опускает голову Смерть, а после, схватив со стола кинжал и подняв рукав кофты, обнажая бледное запястье, проводит лезвием по своей руке, выводя на коже буквы, запечатлевая имя Апокалипсиса на своём теле. Создавая собственную метку. Капли крови стекают на пол из глубоких порезов, струятся с лезвия кинжала. Апокалипсис смотрит на девушку сначала изумленно, напугано, а после — с привычным пониманием. И подавляет свой первый порыв вырвать кинжал из рук её, не давая себя ранить. Смерть подходит ближе к нему и обвивает пальцы вокруг его тонкой кисти. Она смотрит в его глаза, и Апокалипсис понимает, что не может продолжать лгать себе и ей, не может и дальше изображать неведение. — Пусть не ты был предназначен мне, но лишь мне решать, кого любить. Наставник нерешительно обнимает её, притягивая к себе, и девушка льнёт к нему, впервые за всё время, что они провели вместе, наслаждаясь такой близостью, находя самое ценное и нерушимое в его объятиях. Золотой медальон, висящий на его груди, кажется таким холодным, и Смерть наконец решается задать давно волнующий её вопрос. Когда она спрашивает о медальоне, Апокалипсис лишь грустно улыбается и отстраняет девушку от себя. — Его подарила мне Вечность, — отвечает он и, когда мужчина открывает медальон, Смерть видит выведенную внутри него надпись на неизвестном языке и какой-то странный механизм. — С помощью него однажды я исполню свой долг, — объясняет Апокалипсис, — этот механизм создан для разрушения мира. Как ты думаешь, — закрыв медальон, обращается к Смерти наставник, — можно ли спасти всё сущее, раз и навсегда уничтожив бытие? Смерть вздрагивает. Когда она бросает испуганный взгляд на Апокалипсиса, то видит лишь привычную мягкую улыбку на его лице. Но в алых глазах плещется решимость, подобно бурлящему потоку кровавой реки. Смерть часто задаёт себе вопрос: если бы она поняла тогда истинное значение слов Апокалипсиса, смогла бы его остановить? И стала бы останавливать? … но приказ совета, услышанный ею спустя пару сотен лет, прозвучал словно беспощадная молния, рассекающая пространство. И отчаяние раскалённым кинжалом вонзилось в её душу, разрезая ту на мелкие кровоточащие куски. — Апокалипсис должен быть уничтожен за попытку внести смуту в Систему. Он стоял за заговором против Коллективного Бессознательного и намеревался разрушить мироздание. Ты, — обращается к Смерти Реальность, — исполнишь приговор. … и Смерть отчётливо слышит белый шум, заполняющий её сознание, и чувствует, как дрожат ноги. Зачем нужна марионетке свободная воля? Зачем ей свои желания и чувства? Зачем, если так или иначе в итоге придётся следовать приказам извне? — Будет сделано, — механически, словно машина, отвечает Смерть, и ни единый мускул не вздрагивает на её лице. Она сжимает крепче косу — орудие бесчисленных казней — и отправляется туда, где ждёт приговорённый. Груда изувеченных окровавленных тел стелется перед нею возле места казни. Эти войны пришли сюда, чтобы убить Апокалипсиса, но пали в неравном бою. Их послали сюда, хоть и знали, что у них нет шансов против одного из Высших, ставшего предателем. Не глядя на ошмётки тел, Смерть идёт по дороге, вымощенной останками, приближаясь к тому, кто взрастил личность в её пустой оболочке. И когда Апокалипсис, стоя среди багрянного океана, в запачканном бурыми пятнами крови плаще, оборачивается к ней, мягко улыбаясь, что-то внутри девушки обрывается, и она бросает косу в океан. — Почему ты это сделал? — сдавленно спрашивает она, протягивая руку к мужчине, сжимая пальцами его плащ. И когда Апокалипсис накрывает холодной рукой её дрожащую ладонь, Смерть едва сдерживает первый порыв обнять наставника, прижаться к нему как можно крепче, и сбежать вместе с ним так далеко, как только возможно. Туда, где ни Совет, ни Коллективное Бессознательное не смогут их достать. А если Апокалипсис того пожелает — разрушить этот проклятый мир, уничтожить всё сущее, и умереть вместе с ним. — Сначала я думал, что хочу спасти живых, — отвечает наставник, и Смерть чувствует, как дрожат его запачканные кровью пальцы. — Мир существует по таким мерзким правилам… И я думал, что уничтожив всё, смогу остановить бесконечный круговорот боли всего сущего. Но, — он горько усмехается, отводя взгляд, — потом понял, что всего лишь поддался своей сущности. Поддался жажде разрушения. — Апокалипсис сжимает крепче ладонь девушки. — И всё же они отвратительны. Совет. Вся эта поганая Система!.. Они ведь приказали тебе убить меня, верно? Вот же твари! Неужели не могли найти другого палача? Почему именно ты? — Давай убежим, — предлагает Смерть, и голос её предательски дрожит, — или, может, вместе уничтожим мир? Я не против, если ты этого хочешь, — улыбается она. Но Апокалипсис качает головой: — Нет, думаю, я ошибался, — отвечает он. — Сбежать мы тоже не сможем. Коллективное Бессознательное найдёт нас в любом уголке Вселенной, ты и сама это знаешь. А если ты не убьёшь меня, они и тебя уничтожат за нарушение приказа. Нам никогда не стать свободными, — Апокалипсис сжимает кулаки, словно признавая своё поражение, — но даже так, я хочу, чтобы ты была собой. Чтобы ты не утратила свою личность. И когда он с горькой улыбкой на бледных губах направляет на неё лезвие меча, Смерть в ужасе отшатывается. — Подними косу, — впервые приказывает ей Апокалипсис, — и убей меня. — Он опускает голову, и длинные чёрные пряди падают на его лицо, скрывая полный боли взгляд. — Спаси меня от окончательного падения, — совсем тихо произносит он. … Смерть стирает рукавом рубашки дорожки слёз с бледных щёк и закуривает ещё одну сигарету. Свеча, озарявшая комнату, давно погасла. Но так даже лучше. В темноте куда спокойней. Куда привычней. Она сжимает золотой медальон и вспоминает, как Апокалипсис протянул его ей дрожащей рукой, устало улыбаясь, пока кровь струилась по лезвию косы, коей Смерть пронзила тело своего наставника, и огонёк его такой долгой жизни медленно угасал. Смерть помнит, какой горячей была его кровь, текущая из раны на груди, помнит, как он последний раз погладил её по щеке, оставляя на коже алый след, когда девушка плакала, не в силах сдерживать горестные рыдания, сжимая в объятиях умирающего возлюбленного. Смерть помнит, как поклялась на смертном одре Апокалипсиса однажды закончить начатое им.