Пленницы бесконечного цикла

Жизнь завороженно смотрит на яркие кристаллы, в невесомости парящие во тьме, обвитые множеством разноцветных нитей, переплетающихся между собой, создавая причудливые узоры. Она впервые здесь, возле Врат Мироздания — места, хранимого Судьбой. Жизнь знает — ей нельзя заходить внутрь, в это святилище миллиардов душ, — но, влекомая неясным наваждением, она делает шаг вперёд, в черноту, усеянную бесчисленными яркими бликами. И вздрагивает, по мановению единого касания возвращаясь в действительность. На миг страх сковывает её, и пред внутренним взором предстаёт суровый лик Реальности. Наставник будет зол, узнав о деянии своей подопечной, и хоть спина девушки бела, подобно свежевыпавшему снегу, Жизнь всё ещё помнит, как болели алые отметины, оставленные его кнутом. Это было так давно, но даже спустя тысячу лет, она не в силах забыть расплату за любую провинность. Девушка напряжённо оборачивается, и в удивлении распахивает глаза. Судьба стоит перед ней, и губы её привычно растягиваются в лукавой улыбке, а рядом с нею незнакомый красивый мужчина с длинными чёрными волосами, струящимися по спине. Супруга Реальности подходит ближе и склоняется к ней, острый взгляд её зелёных глаз, напоминающих крапиву, сосредотачивается на испуганном лице девушки. Алая нить стелется по полу, от самой двери до стройных ног Судьбы, прикрытых длинной струящейся серебристой юбкой, в которой женщина напоминает изящную нимфу из людских легенд. Жизнь наблюдала много раз, как Судьба создаёт невероятной красоты узоры из этих нитей, играючи переплетает их между собой, являя взору произведения искусства. Жизнь знает — эти нити очень крепки, их нельзя разорвать. Но Судьба обрезает их так, как сочтёт нужным. Это её долг — сплетать всё сущее воедино, определять движение вперёд в соответствии с поступками, мыслями и чувствами живого. Вселенная в руках её — витиеватый узор из тонких ниток. Паучья сеть, в которой запутался даже сам паук. — Что ты здесь делаешь? — спрашивает Судьба. — Тебе нельзя здесь находиться, — говорит она, и Жизнь робко опускает голову, отводя пристыженный взгляд. — Почему же? — неожиданно вмешивается спутник женщины и подходит к вратам. — Она ведь тоже вскоре начнёт свою работу, так почему бы ей не узнать больше о структуре Её творения? — Мужчина мягко улыбается, щуря алые, словно кровь, глаза. Судьба пожимает плечами, отчего-то не решаясь с ним спорить. — В глазах матушки Вечности все равны, как ты любишь говорить, — усмехается она. — Смотря что подразумевать под равенством, — замечает незнакомец, а после устремляет взгляд к Жизни: — Ты впервые здесь? Знаешь, что это за место? — спрашивает он, указывая взглядом на черноту, в которой парят разноцветные кристаллы. — Это святилище душ? — нерешительно произносит девушка, исподлобья внимательно разглядывая мужчину. Она не видела его прежде, и природное любопытство берёт своё. Незнакомец красив, но его аура — холодная, пронизанная темнотой — вызывает отторжение. Вместе с тем, Жизнь замечает, что взгляд его куда добрее взгляда Реальности. — Верно, — отвечает мужчина. — Это лабиринт пересечения судеб. Видишь эти нити, оплетающие кристаллы душ и сплетающиеся между собой? Так выглядят взаимосвязи между всем сущим. Всё живое соединено. — Их соединяете Вы? — робко обращается девушка к Судьбе, и та безмолвно кивает головой. — Как ты думаешь, что произойдёт, если неверно потянуть за одну из нитей? — вдруг спрашивает незнакомец. — Судьба создания будет нарушена? — предполагает Жизнь. — Да, но вместе с ней нарушатся и другие судьбы, — объясняет он. — Система гармонична, потому что абсолютна, — уверенно говорит мужчина, но Жизнь замечает, как он хмурится, и рука его судорожно сжимается в кулак. — В Системе Бытия всё взаимосвязано. Всё давно создано. Потому нельзя изменить издревле существующий порядок, иначе воцарится хаос, — говорит Судьба, обвив тонкими пальцами ладонь мужчины и прижимаясь к нему, — ты ведь, как никто другой, знаешь об этом, не так ли, Апокалипсис? Мужчина неприязненно морщится, отстраняясь, и во взгляде его сквозит неприкрытое отчаяние. Это чувство, такое далёкое, неясное, знакомое лишь кристаллам, обвитым тонкими нитями, больше напоминающими оковы. Им, детям Вечности, не следует испытывать столь низменные эмоции, и всё же, Жизнь задаётся вопросом: что породило в сердце незнакомца эту горечь? … спустя тысячелетия, к моменту, когда та короткая встреча практически испарилась из её памяти, Жизнь снова видит тот же взгляд — у той, что была ей предназначена. Смерть наблюдает за её работой со скорбью в глазах. И хоть Жизнь знает, что её миссия куда прекрасней миссии сестры, не может избавиться от тягостного чувства, возникающего всякий раз, когда Смерть смотрит на неё в моменты прихода новых душ в мир живых. «Не смотри на меня так. Ты не в праве меня осуждать.» Она молчит, сильнее стискивая кулак, улыбается, не давая вырваться наружу темноте, всё сильнее разрывающей её прежде светлую суть. А метка золотым пламенем пылает на груди, причиняя физически ощутимую боль. Живому существу достаточно одной-единственной встречи, чтобы измениться. И если двое однажды встретились, какой бы короткой и незначительной не казалась эта встреча, она несёт своё значение. Жизнь знает, что их встреча с сестрой дала начало бесконечному циклу. Но таково значение их связи для Системы. Жизнь пытается понять, что значит их встреча для неё самой — на личном, а не вселенском уровне. Изменила ли эта встреча их обеих? Чувство одиночества, терзавшее её на протяжении долгих лет, стало ощущаться не так остро, как прежде — это единственное, что она осознаёт достаточно чётко. Единственное, за что цепляется, в страхе утратить. И касается кончиками пальцев губ, вспоминая единственный поцелуй при свете Луны, озарившей океан в ту ночь. В тот миг Жизни казалось, что она смогла понять сестру хоть немного, смогла стать к ней ближе. Но иллюзия понимания стремительно развеялась, словно поток ветра. Вокруг царит тишина, и лишь тусклый свет ламп озаряет палату роддома. Жизнь смотрит на мёртвого младенца, в смятении распахнув глаза. Она дала рождение кристаллу лишь час назад. Жизнь с восхищением любовалась им — сверкающим, почти прозрачным. Такие кристаллы большая редкость — по-настоящему прекрасные, чистые, незапятнанные мерзостью мира смертных. Но в миг сей перед её взором предстают осколки с клочьями обрезанных нитей. — Его ведь не было в списке, — сдавленно бормочет она, ощущая, как дышать стало труднее. — Зачем ты… это сделала? Смерть качает головой, раздражённо хмурясь. — Ты видела те чёрные нити, обвивающие кристалл? — спрашивает Смерть, окидывая сестру ледяным взглядом. — Тебе ведь известно их значение. Ты знаешь, какое будущее ожидало эту душу. — Что ты имеешь в виду? — Неужели ты не заглядываешь в книги судеб, прежде чем впускать души в этот мир? — Смерть склоняет голову к плечу, губы её растягиваются в горькой усмешке. — Разве эти души счастливы? — Их боль — это расплата за грехи иных воплощений. Эти страдания — испытания, благодаря которым кристаллы совершенствуются для новых рождений, — Жизнь сама не замечает, как дрожит её голос. Мерзко. Как же мерзко это ощущение, словно она пытается оправдаться, повторяя давно заученные слова. Но Смерть лишь тихо смеётся в ответ, доставая из-под плаща папку. — Согласна. Если это кара за их прошлое, тогда это вполне справедливо, но, — она протягивает Жизни список душ, — эти души не были помечены грехом. Их карма чиста. Однако же взгляни, каких судеб они удостоились. Жизнь листает список, внимательно читая написанное, и руки её предательски дрожат. — В Систему закралась ошибка. Не может быть никаких ошибок! Она хочет закричать, но с губ срывается лишь сдавленный вздох, и слова сестры тихим эхом доносятся до ушей, но пронзают сердце, подобно остро заточенному кинжалу. — Но никто не поспешил её исправить. Всё это стало не испытанием для смертных, а развлечением для высших. Как экспериментальные образцы. Подопытные кролики, чья участь — провести никчёмное существование и сдохнуть во благо развития Вселенной. — Смерть подходит ближе и забирает из дрожащих рук девушки папку. Её задумчивый взгляд останавливается на лице сестры, и Смерть мягко, кончиками пальцев касается её щеки, заглядывает в глаза столь пристально, что Жизнь с трудом подавляет в себе желание отвернуться. — Не веришь мне? Тогда загляни в архив, почитай о судьбах смертных. Жизнь видела множество раз действительность глазами смертных. Ту, в которой живые были не миллиардом цифр или кристаллов, парящих во тьме в святилище душ, а отдельными личностями, у каждой из которых была своя история и своя индивидуальность. Видела бесчисленные зверства, творимые людьми, неописуемую жестокость, и боль — столь же бесконечную, как и сама Вселенная. Картины реальности, искаженные волнами отчаяния и криками агонии, окрашенные багрянцем запёкшейся крови, представали перед ней снова и снова. Но Жизнь знает — её миссия прекрасна. Она впускает в мир новые души, сияющие кристаллы, чей свет озаряет Вселенную. Её работа способствует бесконечному преобразованию мироздания. Проходя через множество испытаний, претерпевая боль, души развиваются для новых рождений. На протяжении бесчисленных столетий Жизнь несла в себе эту простую истину. Но слова сестры разбивают вдребезги всё, во что она верила. Девушка зажимает ладонями уши, лишь бы не слышать. Лишь бы не знать. Лишь бы сбежать как можно дальше от правды, разрушающей за доли секунды всю её суть. И когда сестра — такая холодная и, казалось бы, равнодушная, — внезапно обнимает её, крепко прижимая к себе, Жизнь может лишь сжать подрагивающими пальцами её плащ. Смерть нерешительно гладит её по спине, успокаивая. Жизнь знает, что сестра не станет извиняться. Она просто не умеет. Но её непривычно тёплые прикосновения заменяют любые слова. — Счастливы те, кто не родился. Родившись, им уже не избежать своей участи. — И нам тоже не избежать, — Жизнь устало прикрывает глаза и доверчиво льнёт к сестре, стараясь не думать о том, что ждёт их впереди. — Той души не было в твоём списке, — как бы невзначай замечает она, но Смерть сильнее сжимает её в своих объятиях.