***
Чонгук проснулся с лёгким головокружением и сильнейшей жаждой высушившей глотку, казалось, до самого желудка. Стянув свою тушку с кровати и дотащив её до душа, он немного пришёл в себя. Графин, стоящий на своём привычном месте, вскоре опустел. А вот голова напротив заполнилась мыслями и воспоминаниями. Прикрытые веки и тень от длинных, прямых, пушистых ресниц, приоткрытые губы, прямой изящный нос с родинкой на самом кончике и тёплое дыхание на собственной щеке. Риналь великолепен. Совершенно не по-женски, а напротив, какой-то утончённой мужской красотой, которую способен оценить каждый, имеющий возможность видеть. Чон не понимал, как могло получиться, что он осмелился на этот незабываемый поцелуй, а главное, почему Риналь ответил ему. Чонгуку не могло показаться то, с каким упоением юноша тянулся навстречу ему, как потяжелело его дыхание, как он наравне с самим Гуком, растворился в окутавшем их мгновении. Чону было плохо и хорошо одновременно. Тэхен заполонил его мысли, вытесняя все остальное, поэтому, начавшиеся переговоры давались парню с трудом. Сосредоточиться было тяжелей, чем он мог себе представить, мысли о брюнете отвлекали, туманили голову, мешали думать здраво. Чонгуку было приятно вспоминать ощущения, пережитые тем вечером под абрикосовым деревом, но с другой стороны, груз ответственности за произошедшее Гук всецело возложил на свои плечи. Именно он первым поцеловал Тэхена, преодолев те огромные и одновременно мизерные сантиметры, разделяющие их лица. Он с придыханием восстанавливал в сознании: бархат кожи под кончиками пальцев и вкус Тэхеновых губ, податливых, пухлых, вкусных. Это сумасшествие, какой-то сюр, насмешка судьбы брошенная в лицо парню, который так усердно старался избегать своих предпочтений, но оказавшись на чужой земле, ему было суждено встретить того, кто одной улыбкой, стоя на балконе в лучах заходящего солнца, вытащил наружу все то, чего Чонгук так боялся.***
Несколько дней Тэ провалялся в постели, не в силах подняться. Отец и братья подняли на уши всех слуг и врачей, навещая младшего любимого члена семьи. Тэхен вообще купался в заботе старших братьев, которые с детства проводили с ним огромное количество времени, баловали его, учили защищать себя и помогали стать мужчиной. Риналь не был слабаком, отец часто и подолгу разговаривал с ним, объясняя маленькому Тэ, каким должен быть настоящий восточный мужчина. Дари, всегда был примером для маленького Риналя: сильный, волевой, справедливый шейх, отличный бизнесмен и заботливый родитель. Тэхен мечтал стать похожим на него. Именно он дал ему новое имя - Риналь, но никогда не скрывал от него истинные корни и настоящее имя, которое он получил при рождении. Учёба в Лондоне немного расширила кругозор молодого Риналя, а встреча с братьями Ким и вовсе добавила его жизни недостающих красок. Намджун и Сокджин были двойняшками, совершенно разными, но при этом очень дружными. Они часто навещали дом Тэхена, и Дари был счастлив принимать друзей любимого отпрыска, а с учётом того, что и Намджун и Джин были прекрасно воспитаны, они стали желанными гостями в доме шейха. И вот, когда он заболел, на ушах стоял весь дом. Риналь отказывался от еды и практически не разговаривал ни с кем из родственников. Сколько бы Камран не пытался выведать у брата, что с ним стряслось и как он умудрился заболеть, хотя имел крепкое здоровье и отличный иммунитет, Риналь только отмалчивался. Каждую ночь он просыпался от распирающего болью, вставшего члена. Лишь закрыв глаза, он вновь и вновь видел развратно улыбающегося Чонгука, который ласкал его тело, водя широкими ладонями вдоль спины, пока влажные горячие губы втягивали кожу на шее, поднимаясь дорожкой поцелуев выше, прижимаясь к уголку его губ, прежде чем завладеть ртом полностью. "Руки Чонгука скользят ниже сдвигаясь к бокам, перебирая контуры рёбер, пересекая живот и медленно проникают под резинку пижамных штанов, касаясь возбуждённой головки. Прохладные касания обвивают ствол, сжимают, водят вдоль вздрагивающего члена, сжимая у основания. Отрываясь от губ Тэ, Гук скользит ниже, медленно перемещаясь на уровень пупка, легонько прикусывая кожу под ним, а затем, оттянув шёлк пижамы, накрывает алую головку члена губами, погружая чужое возбуждение глубоко в свой горячий рот..." Риналь вскрикнув, просыпался, каждый раз обнаруживая расползающееся влажное пятно в районе паха. Он проклиная себя, запихивал одежду в корзину для белья и смывал остатки семени. Тэ никогда не видел раньше таких снов, даже с участием женщины, и уж тем более не кончал от того, что видел, как смотря прямо ему в глаза, парень с удовольствием делает минет. Это понимание давило и угнетало, заставляя стыдливо прятать глаза от самых близких людей, словно они знали, что он катится на дно, тонет, не в силах выплыть, что сил на борьбу в нем осталось мало. Он мучился вдали от Чонгука, мысль о том, что тот скоро покинет страну и вероятность увидеть его ещё хоть миг, практически равна нулю, доводила до слез. Тэхена ломало и раскурочивало желание увидеть Чона ещё раз... столько раз, сколько это возможно. Просто насладиться им, как самым изысканным ювелирным украшением, сделанным самыми умелыми мастерами, запомнить каждый штрих, услышать его мягкий вкрадчивый голос, впитать его аромат, чтобы всю оставшуюся жизнь вспоминать каждое проведённое рядом мгновение.***
- Сын, - отец вошёл в комнату Тэ, - мне сказали, что ты уже поправился. Риналь поднялся, приветствуя родителя и отводя глаза в сторону, согласно кивая. - Да, папа, я уже вполне здоров. Спасибо вам с братьями за такую заботу, но не стоило так волноваться обо мне, это всего лишь простуда. Дари улыбнулся, обнимая сына и похлопывая его по спине: - О чем ты говоришь? Как я мог не волноваться, когда моему львёнку было так плохо? Ты никогда так сильно не болел. Твои братья не находили себе места. Пришлось даже отложить переговоры. Риналь вскинул голову, пытаясь понять, серьёзен ли сейчас шейх, но не обнаружил на его лице никаких признаков несерьёзности. - А как ты хотел, чтобы я поступил? Семья самое важное, что есть у меня в этой жизни. Пришлось объяснить корейским партнёрам, что я не променяю сына, даже на самый выгодный контракт. - Отец, не стоило, - Риналь почувствовал укол совести, из-за своих ошибок он принёс отцу массу неудобств, - прости, что доставил столько неприятностей. - Даже не думай об этом, мой львёнок! - серьёзно оборвал его Дари. - Наши друзья прекрасно все поняли и согласились подождать. Они очень волновались о твоём здоровье... особенно, тот молодой мальчик-переводчик. Как же его зовут? Чотук... Чанмин... - Чонгук! - слишком резво подсказал Тэхен, тут же стушевавшись и отведя глаза в сторону. Неужели Чонгук и правда волнуется о нем? Сердце вопреки разуму ускорило ритм, а улыбка так и норовила выскользнуть на лицо, и Риналю еле удалось сдержать этот неуместный порыв. - Да, Чонгук. Он подошёл ко мне, когда все ушли и спросил: "может ли навестить тебя, чтобы выразить своё уважение и пожелать скорейшего выздоровления." Тэхен слушал отца и боялся собственной неуёмной радости от услышанного. - Но, он так и не пришёл, - Тэ пожал плечами, - возможно, тебе показалось. - Нет, - отрезал Дари, - это Камран запретил ему тебя беспокоить. Мы решили, что тебе лучше сначала выздороветь, а уж потом и принимать визитеров. - Понятно, - настроение Риналя тут же упало, но он старательно не хотел признаваться себе, что виной тому злость на слишком заботливого брата. - Кстати, я пришёл к тебе с предложением, - шейх не замечал метаний сына, - может быть ты присоединишься к нашим обсуждениям? - Я? - удивлённо протянул Риналь. - Ты уверен, отец? - А почему нет? В будущем, тебе предстоит помогать братьям в бизнесе, а значит, будет на пользу поучаствовать в подобной сделке. Тем более, что твоя грусть в последнее время, не смогла от меня скрыться. Я хочу, чтобы мой сын был доволен и счастлив. Ты согласен? - Конечно, согласен, - тут же отрапортовал Тэ. — Вот и хорошо. Значит, будь готов завтра к 10 утра. А теперь, отдыхай и набирайся сил мой лев.***
Тэхен болен! Насколько все серьёзно? Как такое могло произойти? Почему к нему не пускают? Вопросы в голове Чонгука клубились и роились. Волнение за Тэ настолько овладело Чоном, что тот поборов робость перед шейхом, рискнул просить его о посещении Риналя. Сам шейх был не против, но старший сын с ястребиным взглядом, прожигающим до костей, наотрез отказался, убедив отца, что Риналь может заразить Чонгука, а найти переводчика на корейский, который владел бы языком не только разговорным, но и деловым, в кратчайшие сроки не представляется возможным. Подумав, Дари согласился с наследником и пообещал передать младшему сыну, что Чонгук желает ему скорейшего выздоровления. Настаивать Гук не посмел, но с упорством шизофреника скитался по дому, выходя на террасу в поисках знакомого образа на балконе, далее перемещался в сад, бродя рядом с любимой поляной Тэхена, в надежде встретить его там. Когда сообщили о возобновлении переговоров, Чонгук с облегчением выдохнул - это значило, что с Тэ уже все хорошо. Огорчало Чона только то, что он больше не видел младшего представителя семьи Рабах, хотя безумно желал этого. В ночь перед началом переговоров, Чонгук долго не мог заснуть, размышляя о том, как ему жить дальше после возвращения в Корею. Слишком глубоко пробил Тэхен его броню, слишком сильно царапнул по нежной мякоти, оставляя след от своих ногтей, чтобы был хоть один шанс забыть его. Мягкий полог, освещённый несколькими большими свечами расставленными по периметру на высоких громоздких подсвечниках, выхватывали силуэт плавно покачивающего бёдрами обнажённого молодого мужчины, извивающегося под знакомую мелодию, название которой Чонгук никак не может вспомнить. Юноша поворачивается к Гуку и кокетливо улыбается, подзывая Чонгука ближе. Чон не в силах даже сдвинуться с места, заворожённо следя, как Риналь, словно на мягких лапах, бесшумно приближается к Чону, кладя руки ему на плечи и прижимаясь всем своим великолепным, обнажённым телом. Поцелуй, тягуче-сладкий, одурманивающий запах и мягкость тела, все это возбуждает, манит и обещает блаженство. Чонгук не помнит, как оказывается на подушках, а сверху на нем сидит Тэхен, притираясь восставшим членом к такому же твёрдому естеству Чонгука. Длинные пальцы скользят по чонгуковой груди зацепляя ноготками бусины сосков, а руки Чона покоятся на идеально ровных и гладких ягодицах, пока пальчик играется с чужим входом, заставляя парня сверху извиваться и стонать. Момент растяжки пролетает мимо, как и момент избавления Чона от одежды. Вновь Чонгук очнулся, когда, подминая под собой молящего Тэ, толкается в узкий проход, протяжно поскуливая от небывалых ощущений. Риналь умоляет его быть грубее, проникать глубже, обвивает талию Чона стройными ногами, фиксируя и подталкивая ускориться. Они кончают вместе, кусая губы друг друга и улетая в другое измерение. Чонгук просыпается настолько перевозбуждённым, что едва успевает залететь в кабинку душа и стянув спальные штаны вместе с бельём, лишь пару раз двигает рукой по члену, орошая стенку кабины своим белым семенем. Упираясь рукой в стену напротив и с трудом устояв на ногах, понимает, что это был только сон. Это точно финишная прямая. Он уже не первый раз дрочит на воспоминания о Ринале, но такой правдоподобный и чёткий сон видит впервые. Чувство узости чужого тела, до сих пор пульсировало на опавшем члене, а чужие громкие стоны звучали в ушах. Чонгук медленно теряет рассудок, находясь без Тэхена. Как же он сможет уехать и оставить его здесь, без возможности вновь увидеть широкую и счастливую, квадратную улыбку? Пусть даже подаренную утреннему солнцу.***
Не выспавшийся, расстроенный и дёрганый Чон, вошёл в рабочий кабинет шейха вслед за директором Ваном. Он смотрел перед собой, на автомате приветствуя шейха Рабаха и переводя Вану все, что говорит Дари. Но на одной из фраз, Чон запнулся и поднял не верящий взгляд, переводя его с благородного лица шейха на того, кто сидит по левую руку от него. За столом в деловом костюме с иголочки, сидел Риналь с непроницаемым лицом, но его карие глаза были прикованы к осунувшемуся Чонгуку, с тёмными кругами под глазами. Если бы только можно было передать, как сильно Гук хотел сейчас преодолеть расстояние между ними и обнять Тэ, удостовериться, что с ним все хорошо, потереться кончиками носов. Но этого делать категорически нельзя и все, что оставалось Чону, это все 3 часа общаться с Риналем глазами, стараясь передать, как он рад его видеть, как переживал за него, просить прощение. А карие блюдца отвечали ему: что им жаль, что они тоже скучали, что счастливы видеть его. Каждый день Тэхен и Чонгук пожирали друг друга взглядом, мысленно нежились в тепле чужого взора, не смея заговорить. Тэхен становился все мрачнее, а сны о Чонгуке приходили все чаще. Парень извёлся, разрываясь между первыми серьёзными чувствами и долгом перед семьёй. Братья и Дари замечали, что их маленький львёнок мрачнее грозовых туч, но никак не могли найти тому причину. Посоветовавшись, они приняли решение, что Риналю нужно развеяться, возможно, он тоскует, потому что Корея - его настоящая родина, а прибывшие делегаты, всколыхнули в нем воспоминания из далёкого детства.