Хроники Конца Света, который не случился.

“Само упало яблоко с небес, или в траву его подбросил бес? А может, ангел сбил крылом с ветвей, или столкнул руладой соловей? Ударился о землю нежный бок и брызнул из него шипящий сок. Прося меня: «Скорее подбери…» — чуть зазвенели зернышки внутри. Светясь, лежало яблоко в росе и не хотело быть оно, как все, и отдыхало телом и душой, как малая планета на большой. А в трещину его, ничуть не зла, оса так вожделеюще вползла, и, яблоко качая на весу, с ним вместе внес я в комнату осу. И, вылетев из яблока, оса на разные запела голоса, как будто золотинка жизни той, где жало неразлучно с красотой. Но чем больнее времени укус, тем вечность обольстительней на вкус.” Современный мир представлял собой вечный двигатель. Жизнь в городах не останавливалась ни на секунду. Ранним утром выходили на работу и свои боевые посты продавцы продуктовых магазинов, полицейские, пожарные и врачи, которые только-только принимали смену. Ближе к полудню выползали из дорогих обустроенных нор дипломаты и прочие очень умные люди: юристы, бухгалтеры, менеджеры. Они лениво работали, перекладывали с места на место бумажки, обменивались последними новостями и ходили обедать. К вечеру, выспавшись за день, на улицу высыпала молодёжь — яркий макияж, модная брендовая одежда, смесь дорогого парфюма и алкоголя. Они разбредались по клубам и барам, до самого утра прожигая свою жизнь. И с восходом солнца они, едва передвигая ногами, держали путь домой, встречая проснувшихся и бодрых продавцов. Вечный городской круг жизни. Люди давно перестали замечать этот бесконечный бег. Они стремились заработать как можно больше денег, стать известнее и успешнее. Они клали на этот алтарь и своё здоровье, и свою семью. Все ради карьеры. Беспощадный современный божок. И только потеряв все, люди обычно открывали глаза и смотрели по сторонам. Но к этому моменту в их жизни уже ничего не оставалось. И так и бродили по тротуарам почти прозрачные серые люди, которые перепутали направление и попали совсем не туда, куда они изначально планировали. Неудивительно, что стоило врачу подписать все документы на выписку Энтони и разрешить ему работать, того засосала эта рутина, словно самый мощный пылесос. Он вставал ни свет ни заря, когда солнце только-только появлялось из-за горизонта. Он тратил несколько самых сладких минут, чтобы навалиться на спящего рядом Азирафаэля. Если сам Кроули спал аккуратно, натянув на глаза темную маску и вытянув вдоль тела руки, то Азирафаэль спал беспорядочно: то скидывал на пол одеяло, то ронял подушку, то подползал под самый бок, то наоборот толкал Кроули с постели. Но ему это нравилось. Нравилось, что Азирафаэль становился смелее. Становился самим собой. Поэтому с самого утра он перекатывался, прижимая к кровати спящее тело, и целовал. Целовал, пока тот не открывал свои потрясающие большие глаза. Счастливые глаза. Потом он одновременно приводил себя в порядок и готовил им завтрак. Свою порцию ел на бегу, зашнуровывая высокие черные кожаные ботинки, а часть Азирафаэля накрывал крышкой и оставлял на столе. Потом он пропадал на целый день, разъезжая по съемкам. Кроули выкраивал время, чтобы позвонить по FaceTime, показать куда его занесло в этот раз, украдкой снять беснующуюся Баал, которая в очередной раз требовала что-то исправить или заменить. Если честно, Энтони не мог жаловаться на своего директора. Да и не хотел. Эта потрясающая девушка делала для него все, что только могла. Другая компания вышвырнула бы его давно, но Вельзи упрямо тащила его за собой и дарила очень щедрые и дорогие контракты. Но все же, Азирафаэлю было немного одиноко. Он приезжал в свой магазин, наводил там порядок, расставлял книги. Он привык, что во время больничного Кроули приезжал с ним, забирался с ногами в глубокое кресло, наблюдал за ним внимательным взглядом или играл в телефон. За день набиралось посетителей достаточно, чтобы не выпадать в минус. Иногда он выходил на улицу, чтобы помахать продавцу газет на углу улицы или милой женщине в цветочном напротив. Последние недели круто изменили его жизнь. Каждое утро он поднимался с радостью, спеша найти на кухонном столе очередную записку от Энтони, с пожеланием доброго утра и смешной рожицей. Вечером его частенько ждала у выхода чёрная блестящая машина. Кроули опирался бёдрами на капот и курил, запрокинув свою голову. Азирафаэль — это было его тайной — несколько секунд позволял себе стоять в темном магазине, где он уже погасил свет, любуясь потрясающим человеком снаружи. Но бывали и такие вечера, что Энтони звонил ему и устало говорил, что приедет поздно, чтобы он ехал домой и ложился спать. Тогда парень приползал посреди ночи, воняя сигаретами и алкоголем, сдирал мешающие тряпки и жался совсем близко, подставляясь под нежные ладони. Чаще всего оказывалось, что кто-то пролил на его модную рубашку текилу или вино, а Баал в очередной раз обкурила его с ног до головы. Но это не отменяло того, что Азирафаэль приходил в пустую квартиру, зажигал свет и садился на диван, сжимая ладони. Без Энтони было слишком тихо и спокойно. Чересчур. Вот и в этот раз, Азирафаэль погасил свет в зале и посмотрел в окно. Машины не было. Только одинокие фигуры двигались по тротуару, исчезая в тумане в конце улицы. Звонка тоже не было, но Кроули мог просто замотаться и быть занят. В конце концов, он не обязан каждый раз бежать встречать своего любовника. Не маленький, доберётся и сам. Что-то тоскливо скреблось под рёбрами, но Азирафаэль сурово цыкнул на это «что-то» и направился в сторону автобусной остановки. Когда он подходил к высокому дому, то машинально бросил взгляд на окна квартиры. Они были темными и закрытыми. Значит, Энтони дома не было. Он изредка приходил и падал спать, но всегда открывал балконную дверь в спальне. Азирафаэль грустно улыбнулся кому-то из соседей, пропуская их при входе. Ничего страшного. Возможно, у него получится приготовить что-нибудь на ужин. Кроули всегда улыбался, когда возвращался и видел на столе что-то горячее и съедобное. Ну… не всегда, конечно, съедобное. Но он практически вылизывал тарелку, не позволяя ни отнять, ни выкинуть. Телефонный звонок застал Азирафаэля около входной двери. Он только вытащил из кармана небольшой ключ, сверкающий на свету. Маленький ключик, с квадратными уголками и номером квартиры с одной стороны. Мужчина покрутил его в руке, но решил сначала ответить на звонок. Его губы против воли украсила светлая улыбка, когда он увидел номер на экране. — Ангел? — голос Кроули звучал приглушенно, словно он был где-то в горах. — Ты уже дома? — Как раз собираюсь зайти, — отозвался тот, прижимая телефон плечом к уху. — Ты сегодня допоздна? — А… Да, я… Вроде того, — Энтони замялся, и что-то упало на заднем плане. — Черт! — Дорогой мой, — осадил его Азирафаэль и облокотился спиной на стену. — В общем, мне нужно чтобы ты поднялся на крышу, — вдруг сказал Кроули. — На крышу? — взгляд мужчины скользнул по потолку. — Зачем? — Я там забыл… ботинки. — Зачем ты носил ботинки на крышу? — озадаченно спросил Азирафаэль, направляясь к лифту. — Я их… красил! Я хотел покрасить их, но боялся, что краска будет вонять, — голос Энтони стал немного увереннее. — Они уже должны были высохнуть, но я боюсь дождя. Он все смоет. — Хорошо, я схожу за ними, — улыбнулся Азирафаэль, нажимая кнопку верхнего этажа. — Пот… — связь зашипела и оборвалась. Азирафаэль убрал телефон в карман и посмотрел в зеркало. Врач, к которому Кроули насильно притащил его, хвалил здоровый цвет лица и румянец на щеках. Не говорить же, что его пациент краснел, словно девчонка, если рядом был Энтони. Но они втроём отрегулировали питание, придумали, как безболезненно поддерживать себя в форме. Кроули несколько раз в неделю таскал его в спортзал, ключ от которого нагло спер у кого-то из друзей. Они тянулись вместе, он рассказывал о тренажерах. Иногда они боксировали, но такие моменты обычно заканчивались душевой комнатой и горячими руками на бедрах. Лифт звонко оповестил, что привёз туда, куда было сказано. Двери раскрылись. Небольшая темная площадка вела к железной двери. Слева от неё вниз уходила лестница. Пахло, почему-то, яблоками и солнцем. Странный запах для старой лестничной клетки. Азирафаэль прошёл к двери и толкнул ее двумя руками. В лицо ударил вечерний свежий ветер, который тут же пробрал его до костей. Ушей коснулась тихая мелодия, которая лилась из старого граммофона. Пахло чем-то очень вкусным. — Ох! — удивленный вздох сорвался с его губ. Над крышей были натянуты веревки, на которых покачивались круглые шары-лампы различных цветов. Между ними перемигивались маленькие лампочки, чей веселый танец завораживал взгляд. Под импровизированным навесом на перевёрнутой большой коробке стояли бокалы, бутылка вина и несколько порций закрученных блинчиков с различными соусами. Кроули стоял рядом, кутаясь в большую вязаную кофту Азирафаэля, в которую даже сам хозяин мог завернуться несколько раз. Его волосы были распущены, очки он где-то потерял. Он был в чёрных джинсах и нелепых тапках, которые смешно шаркали при движении. В руках у него был небольшой букет полевых цветов. — Сюрприз, — чуть напряженно улыбнулся он, шагнув ближе. — Дорогой…— хрипло отозвался Азирафаэль, не в силах отвести глаз от Энтони. На загорелом лице ещё виднелись тонкие шрамы. На съемки их замазывали тональником, но он остервенело смывал его, стоило выйти с работы. Самый длинный шрам был над правым глазом, пересекая тонкую бровь. — Я… — он посмотрел на свои руки, чуть развёл их в стороны. — Я должен извиниться. Последние дни выдались сумасшедшими, но я не имел права бросать тебя одного… Кроули подошёл совсем близко, ядовито-желтые глаза изучали замершего любовника. — Прости меня, ангел, — шепотом попросил он, вкладывая в его руки букет. — Я отменил всю работу на несколько дней. Так что, если ты захочешь провести время вместе… Азирафаэль поднял голову, и в светлых глазах блеснула влага. И прежде, чем Энтони начал испуганно метаться и задавать вопросы, он приподнялся на носочках, опираясь свободной от букета рукой на его плечо, и поцеловал сухие тёплые губы. Кроули мгновенно обнял его под руками, прижимая к своей груди. Его волосы лезли им в лица, но было так откровенно плевать. Парень целовал своего любимого человека, не в силах перестать касаться его спины и плеч. — Прости меня… — шепнул он снова, прямо в губы, и упёрся своим лбом в лоб Азирафаэля. — Но ты ведь здесь, — тот осторожно коснулся щеки Кроули. — Это самое главное… Они сидели на старом скрипучем диване — Энтони полдня затаскивал на крышу и страшно матерился — не в силах выпустить друг друга из объятий, пили сладкое вино, в поцелуях делясь вкусом. Кроули кормил его блинами, заставляя угадывать, из чего сделан тот или иной соус. Они много смеялись — Энтони запрокидывая голову, а Азирафаэль утирая выступившие в уголках глаз слезы. И там же они встретили рассвет. Солнце медленно выползало из-за домов, зевая и недовольно бурча маленькими облаками. Пластинка в граммофоне закончилась, но музыку сменили звуки города: шум машин, крики людей. В какой-то момент Азирафаэль почувствовал, что Кроули уснул, так и не разжав крепких объятий. Просто уткнулся носом в его затылок и затих, мерно поднималась и опускалась его грудь, с которой совсем недавно сошли темные пятна синяков. И Азирафаэль подумал, что пережить эти два года с Габриэлем стоило, хотя бы ради того, чтобы потом обрести самое настоящее и волшебное счастье.