Хроники Конца Света, который не случился.

Шум и гомон остался позади, когда Кроули медленно затворил высокие деревянные двери. Соседний дом все ещё гудел, немногочисленные, но от этого ещё более расслабленные гости расходиться пока не собирались, наслаждались летней прохладной ночью. Весь двор был украшен длинными гирляндами с маленькими яркими лампочками, через каждые десять покачивались толстобокие китайские фонарики, которые толкал из стороны в сторону ленивый ветер. Лампочки тянулись от дома, запутывались в кронах деревьев, образуя какие-то замысловатые узоры и перевязи, и убегали к крыше высокой деревянной беседки, которая была украшена разнообразными цветами, обвивающими резные столбцы. Небольшие ряды стульев, расставленные ранее прямо на зеленой сочной траве, растащили в разные стороны. Адам с друзьями оборудовали из них форт, в который таскали еду и сладости со столов. Чуть дальше был небольшой помост, на котором танцевали Ньют и Анафема, склонив друг к другу головы. Звезды, рассыпанные на небосводе над всем этим, перемигивались и сверкали, словно завистливые взгляды ангелов, которые могли только украдкой подсматривать за людьми краем глаза. Это все отрезало от темного дома стуком дверей. Кроули медленно повернул холодный ключ в замке, пресекая все пути, чтобы помешать им. Да и слабо верилось, что найдутся такие самоубийцы. Музыка едва-едва доносилась до них, но терялась в полумраке. Азирафаэль стоял около большого окна, положив левую руку на стекло. Он смотрел в соседний двор, где ставшие для них близкими люди улыбались, смеялись, хватали за руки друг друга, чтобы утащить танцевать. И эти эмоции были настолько искренними, что омывали ангела тёплой волной. Но все меркло по сравнению с тем бушующим горячим потоком, который он чувствовал за спиной. Кроули медленно приблизился к нему, прижимаясь вплотную. Узкая загорелая ладонь легла поверх его собственной. Два тонких кольца из белого золота тихо звякнули, столкнувшись. Азирафаэль медленно перевёл на них взгляд, чуть раздвигая пальцы, чтобы пропустить между ними чужие. Дыхание демона тронуло короткие пряди на затылке, вызывая цунами волнующих мурашек, которое сорвалось по шее вниз, по дрогнувшим плечам, по спине и бедрам. Кроули прижался всем телом, соприкасаясь грудью и животом, и эта разрушающая волна задела и его, заставляя трепетать крылья носа. От ангела пахло всем сразу: и тёплым летним солнцем, которое все утро жгло им спины, пока готовился двор, и свежим холодным дождём, который обрушился неожиданно, будто последняя попытка помешать от бывших собратьев, и чуть горьковатым одеколоном, который подобрала для него мадам Трейси, и цветами, которые весь вечер вплетал в белые волосы демон. Кроули вжался лицом в них, вдыхая всей грудью этот потрясающий аромат. На Азирафаэле был дорогой чёрный костюм, сшитый по его меркам, сидящий так идеально, что на примерке демону приходилось периодически щёлкать острыми зубами на тех женщин, да и что скрывать, мужчин тоже, которые задерживали слишком долго свой взгляд на обтянутых ягодицах, на соблазнительных бёдрах, на видневшейся из-под воротника белой шее. Ангелу бесконечно нравилось одергивать манжеты, чтобы белая рубашка выглядывала из рукавов. Сам Кроули был в белом — по его скромному мнению слишком белом — костюме, приталенном слегка, потому что Анафема отказалась пускать на свой двор любую другую модель. Конечно, он пренебрег и галстуком, и бабочкой, нагло расстегнул воротник рубашки, обнажая острые ключицы, которые так вызывающе натягивали кожу под горлом. Ещё днём две самые рьяные дамы их невероятной семейки усадили сопротивляющегося демона на стул и, расчесав его алые мягкие волосы, закрепили крайние пряди почти на затылке небольшой чёрной заколкой. Когда Они стояли под сводом беседки, касаясь пальцев друг друга невесомым движением и шептали очень тихо выученные наизусть клятвы, само Мироздание на мгновение остановило движение Коловрата, чтобы полюбоваться этой картиной. По миру прошло что-то настолько светлое и наполненное любовью, что далеко-далеко в заброшенном саду зацвело засохшее дерево вишни. — Я пойду за тобой куда угодно, — хрипло произнёс Кроули в затылок ангела, прикрывая свои желтые страшные глаза. Его руки проскользнули под руками… да, под руками мужа, пальцы нащупали гладкие холодные пуговицы на пиджаке, по одной выталкивая их в узкие петли. С каждой он словно освобождал своего любимого из плена предрассудков, страхов и переживаний. Азирафаэль откинул голову назад, на подставленное острое плечо. — Я найду тебя, где бы ты ни был. И украду. Кроули медленно потянул пиджак вниз, удерживая за края идеально выглаженных рукавов. Ненужная теперь деталь одежды упала к их ногам, мгновенно позабытая. Змей провёл широко раскрытыми ладонями по круглым плечам, чувствуя даже через ткань горячую кожу. Он вжался бёдрами в мягкие ягодицы, выдыхая сквозь сжатые зубы. Ещё один ряд пуговиц стал для него испытанием. Но Кроули понимал, что если он дёрнет такую ненавистную ткань в разные стороны, наслаждаясь треском и дробью упавших на пол пуговиц, то Азирафаэль действительно расстроится. Этого нельзя было допускать, не сегодня. Поэтому он терпеливо расстегнул шелковую дорогую рубашку, с каждым движением открывая чуть больше нежной кожи на груди, темные маленькие соски, подтянувшийся от щекотливой ласки живот с манящей впадинкой пупка. Белая ткань соскользнула туда же, куда и пиджак раньше. Демон осторожно развернул ангела лицом к себе, находя взглядом, наконец, любимые, широко распахнутые глаза. На пушистых ресницах дрожали сверкающие в свете звезд капельки. Секундная слабость, неверие — словно смертельный яд вытекал из его души, освобождая скованные страхом крылья. Их дыхания смешались, когда Кроули приблизился, раскрывая гудящие губы. Раздвоенный горячий язык коротко скользнул по губам Азирафаэля, собирая вкус вина и изысканных эклеров, которые присутствовали на праздничном столе исключительно ради гурмана. Рот ангела приоткрылся навстречу, мгновенно отзываясь на невысказанную просьбу. Это всегда тянущей нежной болью отзывалось где-то там, где у демонов, по идее, должна была быть душа. То, с какой готовностью воин Господень откликался на зов грязного проклятого демона, как он всегда оказывался рядом, чтобы несмело коснуться руки или подставить под тяжелую гудящую голову свои колени. Вот и опять, стоило Кроули только попросить, Азирафаэль с готовностью подался навстречу, утягивая его в сладкий долгожданный поцелуй. Губы мягко скользили по губам, пока руки демона легко справлялись с тугой пуговицей на штанах. Кроули оторвался от таких влажных и манящих губ — за эти губы можно было уничтожать города, сражаться до смерти в самом неравном бою и навсегда лишиться возможности видеть солнце — и медленно опустился на колени, словно собирался молиться. Брюки, следуя настойчивым движениям, медленно сползали вниз по ногам, мелкие светлые волоски встали дыбом от невесомого прикосновения. Не в силах больше терпеть, Кроули провёл рукой над завязанными на совесть шнурками в модельных ботинках, заставляя расползтись в сторону, словно ядовитых змей. Азирафаэль послушно переступил с ноги на ногу, вышагивая из плена брюк. Демон посмотрел вверх, запрокинув голову, на раскрасневшиеся скулы, на судорожно вздымающуюся грудь. — Дорогой мой, — тихо позвал Азирафаэль, касаясь ласково пальцами его виска. — Не отвлекай меня, — эхом отозвался Змей, проводя горячими ладонями по внутренним поверхностям его ног, от самой косточки на лодыжке и вверх, до манящих колен. — Я занят, ангел. — Можно мне узнать, чем же? — нехитрая ласка, которую дарил Азирафаэль, сводила с ума. — Я готовлюсь совершить страшный языческий обряд поклонения кровожадному богу, — Кроули прильнул губами к чуть влажной коже под коленом, разворачивая ногу, чтобы было удобно. — Кроули… — за последние годы Азирафаэль более-менее привык к тем невероятным вещам, что иногда вырывались изо рта демона, поэтому теперь только краснел самыми кончиками ушей и осуждающе звал по имени. Слишком приятная иногда ересь оттуда вылетала. — Не мешай, а то я ошибусь, и придётся начинать сначала… — он подцепил пальцами не менее дорогое, чем костюмы, белье, избавляясь от него одним движением вмиг отросших когтей. Кроули выпустил на волю уже вполне окрепший член ангела, ровный и красивый, как и подобает небесному созданию. Азирафаэль едва слышно зашипел, запрокидывая голову. Горячий язык демона прошёлся по внутренней стороне бедра, оставляя влажную дорожку от колена вверх, приласкал паховую складку и самый низ живота. Ангел в его руках мелко задрожал, в нетерпении переступая с ноги на ногу. Тяжелое дыхание выдавало его с головой. Демон бросил на раскрасневшегося мужа полный восхищения взгляд, после чего мягко накрыл ртом требующее внимание возбуждение, пропуская глубоко, чуть сжимая губами. Каждый раз для Змея было делом чести — которой, конечно, у него не было, но все же — заставить молчаливого обычно Азирафаэля отпустить себя, добиться низких стонов, которые отзывались в теле Кроули резонансом, тревожа каждый нерв и мысль. Он сам не сдержался, почувствовав в собственных волосах чужие осторожные, но от этого не менее настойчивые пальцы. Ангел ненавязчиво, но вместе с тем неизбежно подталкивал его брать глубже, пропускать до самого горла. Кроули помогал себе рукой, слегка пережимая плоть у основания. Он постепенно набирал темп и увеличивал амплитуду, не позволяя себе закрыть ни на мгновение глаза, отпечатывая себе на обратной стороне век такого возлюбленного: немного ошалевшего, жмурящегося словно от яркого солнца, двигающего несмело бёдрами, ведомого желанием и возбуждением. Когда Азирафаэль почувствовал, что между лопатками начинают пробиваться перья, он заставил себя опустить взгляд на преклонившего колени перед ним демона. От того, как сильно были растянуты вокруг него покрасневшие опухшие губы, как двигалась его голова, как член иногда натягивал тонкую кожу щеки — от всего этого поджались ягодицы и пальцы на ногах, от этого безумно откровенного и такого прекрасного зрелища. Большие белые крылья задрожали в свете фонарей, который заглядывал в окно. — Дорогой… мой… — попробовал предупредить его Азирафаэль, снова касаясь влажными пальцами виска Кроули. — Кроули, я… Желтые ядовитые глаза глянули на него, проникая в самую душу, раздвигая все напускное и ненужное, в самое нутро ангела. Азирафаэль вздрогнул и, на секунду зависнув на какой-то невероятной высоте, сорвался вниз. Крылья все-таки распахнулись, сбивая на пол и все подарки, которые им преподнесли, и выключенную старую лампу, и стопку книг. Кроули и не думал отстраняться, собирая горячее семя губами и языком, продолжая ласкать такую чувствительную сейчас плоть. Азирафаэль низко и гортанно застонал, и практически упал, если бы не сильные загорелые руки, которые медленно опустили оглушенного таким недопустимым наслаждением пернатого на пол. Кроули принялся целовать податливые тёплые губы, делясь этим терпким и неповторимым вкусом греха и любви, придерживая на сгибе локтя чужую голову. Через несколько минут Азирафаэль медленно открыл глаза и облизнулся. Сложенных за спиной крыльев осторожно касались по сгибам горячие пальцы, успокаивая и, одновременно с этим, вновь возбуждая. Кроули поцеловал своего новоявленного мужа во влажный лоб и толкнул в висок носом. — Ты в порядке? — Да… — хрипло отозвался Азирафаэль, устраиваясь в объятиях. — Ты закончил свой обряд? Теперь можно тебе мешать? Демон усмехнулся припухшими губами. — Вполне, в тебе проснулся моралист? Но все его веселье мгновенно исчезло, когда сильные руки толкнули на пол, а приятная тяжесть оказалась на бёдрах. Ангел, широко раскрыв крылья, гордо приподнял подбородок и провёл руками над распластавшимся перед ним телом, практически сжигая в нетерпении мешающую одежду. На белоснежной коже появились какие-то золотые украшения, опоясывая плечи и шею. Демон звучно сглотнул, подавляемое возбуждение закипело в крови, ощутимо упираясь между чужими горячими ягодицами. — Ты воззвал ко мне, и я пришёл, — высокомерно произнес ангел, проводя ладонями по голому животу и выступающим рёбрам. Кроули почувствовал, что только от этого угрожающего голоса, от ледяных глаз напротив, от жесткой хватки на запястьях — он готов кончить, даже не прикоснувшись к себе. Эта зависимость скрутилась в животе потрясающим горячим клубком ядовитых змей. Демон облизнул губы, все ещё хранившие чужой вкус. — Я так долго ждал тебя, — севшим голосом вдруг признавался Кроули, не в силах сдерживать больше это в себе. — Так долго… Азирафаэль склонился над ним, упираясь своим лбом в чужой, глаза в глаза, душа в душу. Мироздание задрожало вокруг них, обволакивая чем-то слишком светлым и настоящим, чтобы кто-то мог заметить. Ангел улыбнулся уголками губ. — Прости, что задержался… Ласковый поцелуй постепенно становился все более страстным и жадным, а хватка Азирафаэля — сильнее и жёстче. Только у него получалось быть в принимающей позиции, но доминировать над обессилевшим под таким напором демоном. Ангел в прямом и переносном смысле умел взять за яйца. И Кроули ни за что бы не отказался от всего этого, наслаждаясь каждой секундой их такой неправильной правильной любви. В какой-то момент к потолку взлетело почти одновременно: — Я люблю тебя, муж мой. И звезды взорвались. От зависти, от тоски, от злости. От отсутствия любви. «Любовь — вот главная тема, Неважно кто мы, неважно где мы. Она не выбирает варианты и схемы, Любовь — вот главная тема»