Хроники Конца Света, который не случился.

Счастье любит тишину. Эта простая фраза на самом деле настолько точная и правдивая, что в идеале должна была стать самой первой заповедью во всех религиях мира. В ней заключена вся суть этой вселенной, вся философия жизни, такой простой принцип, которому если следовать, то можно прожить прекрасную, счастливую и неповторимую жизнь. Но понимание и осознание приходит достаточно поздно. А чаще всего — не приходит вовсе. Ну, то есть, это же так круто, рассказать подругам и друзьям о том, как у Вас все хорошо, как ладятся дела, какая внимательная и любящая вторая половинка, какие перспективы ожидают всего через несколько дней. А потом в квартире прорывает кран, в телефоне любовника находится какой-то чужой непонятный номер, а деловая сделка на тысячи долларов срывается. И сразу во всем виновата судьба, удача и соседская бабушка, которая не так посмотрела утром. И никто не догадывается, что винить стоит свой длинный язык. Одновременно с этим — удивительно, как мало можно говорить о счастье, и как много можно говорить о проблемах. Человек готов говорить снова и снова, без остановки и перерыва на еду, он может почти и не дышать, только рассказывать о своих неприятностях. Что получает собеседник? А он убеждается, что в его жизни все ещё вполне себе так ничего. Ну или наоборот — полный эрегированный детородный орган, во всем своём великолепии. Садисты, мазохисты, ну, Вы знаете… В любом случае, разговоры о плохой стороне жизни занимают всегда намного больше времени, чем порыв поделиться радостью. А маленькая жизнь, с короткими хвостиками по бокам головы, сидит в этой вонючей яме, в которую ее засовывают люди, и тихо плачет, прижимая к груди все то хорошее, что готова была преподнести, потерпи только немного. Азирафаэль вернулся в город после недолгой, но утомительной поездки по старым монастырям в погоне за редким фолиантом. Надышавшись в пути таким свежим воздухом, что можно было даже почувствовать вкус, ангел почти задохнулся в душном каменном капкане. Первые четверть часа у него был абсолютно забит нос, отказавшийся дышать этой гадостью наотрез. Тащить с собой демона было отвратительной затеей, все-таки он почти все время проводил на освященной земле, даже несколько раз заночевал в келье, подложив под голову согнутую в локте руку. Озябшее тело отчаянно желало, чтобы за спиной, словно по волшебству появился змей, со своим обжигающе влажным дыханием, с наглыми, но осторожными руками и шепотом, который плавил все кости в человеческом теле. Но Кроули остался в своей квартире, с просторной мягкой постелью, с большим, мелющим чепуху телевизором и зарослями запуганных растений, которые тянулись за ангелом, стоило ему пройти мимо. В сумке, которую Азирафаэль нёс на плече, покоилась почти что реликвия, ради которой он так долго лебезил перед монахами, перед историками и библиотекарями. Она приятно оттягивала руку, но ещё приятнее было предвкушение, как он доберётся до апартаментов Кроули, усядется на уютный диван, возьмёт в руку бокал вина и будет читать, и читать, и читать. А демон устроится головой на его коленях, почти рядом с бумагами, и будет всячески отвлекать, пока не заснёт, уронив на пол руку. Осталось добавить в этот идеальный план немного еды — ему не будет равных. Спасибо, пожалуйста. Ангел завернул к большому супермаркету. Обычно он предпочитал небольшой магазинчик рядом со своим книжным, в котором был улыбчивый усатый владелец, недорогие и очень качественные продукты. Но он располагался на другом конце города, а желание поскорее коснуться любимых горячих рук становилось все сильнее. Чему-то ангел все-таки не мог сопротивляться. Сломалось в нем что-то, такое ненужное, и дребезжало иногда, тихо-тихо, когда он находился на грани яви и сна. Автоматические двери распахнулись перед ним, впуская в царство разврата… в смысле еды, в царство еды, конечно. Между рядами ходили уставшие домохозяйки, у которых в волосах остались забытые в спешке бигуди, у кого-то в тележке, которую толкали перед собой, сидели маленькие дети и хватали все подряд, роняя себе на ноги. Здесь же нашлись и невозмутимые мужчины в деловых костюмах, которые торопились к молодым любовницам, поэтому покупали шампанское, конфеты и презервативы. Улыбчивый мужчина в белом костюме, чьи светлые вьющиеся волосы едва шевелил поток воздуха из кондиционера, совсем не вписывался в эту картину. Ну вот ни капельки. Брать тележку Азирафаэль не стал, подхватил маленькую синюю корзинку с чёрной ручкой и направился в сторону фруктов и овощей. Когда он добрался до молочного отдела, чтобы купить сливок для кофе, рядом с ним остановились две суровые на вид женщины, с дорогими украшениями и нарощенными ногтями. — Ты представляешь, только мы, собственно, добрались до дела, как звонит мне муж и говорит, что будет через пять минут. Типа, сюрприз! — дама раздраженно бросила в свою тележку обезжиренный йогурт, десять штук — она же на диете. — Дальше пришлось действовать по стандартной схеме. Он — под кровать, я — быстро одеваться, а мужа остановил охранник внизу. Не зря же я ему за это плачу. — Попадешься ты когда-нибудь, — легкомысленно ответила ее подруга, подхватывая упаковку моцареллы яркими леопардовыми ноготками. — А ты не пробовала хотя бы раз удержаться и не пригласить любовника, пока муж занят? — Ты что, это — единственное, что пока ещё хранит наш брак, — первая женщина поправила короткие волосы, проверяя укладку. — Он знает, что у меня любовник, а я знаю про его любовницу. Но дома об этом ни слова. Если мужчина уехал в командировку — в его доме однозначно пахнет сексом и изменой, поверь мне. Измена — залог здоровых отношений. Подруги направились дальше, считая с помощью калькулятора калории в своих тележках, а Азирафаэль остался стоять, глупо глядя на упаковку порционного квадратного сыра. Кроули терпеть не мог этот сыр, выкидывал сразу, даже если он был самым дорогим и свежим. Определенно, у него были какие-то проблемы: то ли с сыром, то ли с квадратной формой. То ли с коровами. Но ангел не мог об этом думать, он прокручивал в голове услышанный разговор и пытался понять, действительно ли это единственный рецепт, чтобы быть счастливыми в любви. Что-то он определенно понять не мог, но все же… У него любовников не было. В целом, до Кроули у него не возникало желания перед кем-то обнажить свой человеческий сосуд или коснуться чьего-то тела. Все самые греховные и пошлые порывы и мысли родились у него только после первой совместной ночи, когда демон преодолевал слабое сопротивление и раскрывал ему тайны любви. Вернее, порывы были и раньше, но вот решиться воплотить их Азирафаэль не спешил. Но вот змей был другим. Он знал все об удовольствии, о вожделении, о страсти и соблазне. Знал и умел пользоваться этими знаниями. И ангел вдруг подумал, что, вероятно, ничего не мешало Кроули хотеть и других любовников. Ну то есть… Любовь любовью, а желания тела — это совсем другое. Его друг все же демон. За всеми этими размышлениями он и оказался дома. В пакете лежал одинокий кочан капусты, пачка грецких орехов, бутылка уксуса и шоколадка. Корзинка Азирафаэля так и осталась стоять около молочного отдела, забытая и одинокая. Ангел вытащил из внутреннего кармана пальто небольшой ключ и покрутил его в руках. Он не позвонил снизу, хотя Кроули очень редко был дома в такое раннее время, особенно в одиночку. Но все же… Он решил, что в случае наличия незнакомых людей закроет глаза. Двумя руками, сильно-сильно, а потом сделает вид, что ничего не видел. А потом сделает что-нибудь страшное. Свет этажом выше в апартаментах какого-то дипломата замигал и погас. В квартире было тихо. Пахло одеколоном Кроули, землёй для растений, сбежавшим утром кофе и чем-то ещё: горячим асфальтом, знойным днём, опасным вулканом. Чем-то очень родным. Азирафаэль впервые за несколько дней согрелся. Мурашки побежали по плечам и шее. Чужих запахов не было. В квартире по-прежнему пахло любовью, немного грехом, слегка раздражением — когда ангел решил пересадить бегонию — и вином. Азирафаэль вспомнил разговор женщин и направился прямиком в спальню. Демона не было и там, постель была идеально заправлена, двери на балкон открыты. Легкий ветер шевелил темные шторы, сквозь которые обычно солнце не пробивалось совсем, но демон сразу открывал их, стоило ангелу остаться у него ночевать. Азирафаэль помялся на пороге и подошел к кровати. Она была большая, с высоким изголовьем, на котором остались следы от острых демонических когтей, которые иногда выпускал Кроули, в моменты самого острого и неудержимого удовольствия, когда тело выгибает на постели, пальцы на ногах поджимаются, а дыхание застревает, так и не добравшись до легких, и вылетает обратно громким криком. У неё были крепкие ножки, но днище было совсем близко к полу. Хотя, если постараться, туда можно было залезть. Ангел снова помедлил, а потом поддёрнул брюки вверх и опустился сначала на одно колено, потом подставил и второе. Ковёр мягко щекотал ладони, словно пытался успокоить. Азирафаэль выдохнул и все же сунулся под кровать. Когда Кроули, ведомый любимым запахом дождя, какао и старой бумаги, зашёл в спальню, то на секунду завис. Перед его глазами очень провокационно и возбуждающе покачивались чужие округлые и аппетитные ягодицы, обтянутые светлыми брюками. Демон тихо зашипел, выпустив наружу раздвоенный язык. Желание скрутило все внутри, в висках застучал отбойный молоток. Захотелось подойти и взять, без подготовки, без прелюдий. Но зверь внутри, вернее, змей, едва не укусил сам себя за хвост: нельзя причинять никакого вреда тому единственному, кто не раздражает его. Неправильно. Поэтому Кроули только постучал в косяк костяшками пальцев. — Ты что-то потерял? Ответом ему стал звучный удар от соприкосновения затылка ангела с днищем кровати. Ангел был упрямым, но коварная мебель оказалась все же жёстче. Азирафаэль, не найдя в неизведанных недрах портала в иные миры, охнул и вылез обратно в действующую реальность. Он начал тереть ладонью голову, ероша волосы, на которых осела пыль. Взгляд осоловевших глаз остановился на хозяине квартиры. — Любовника ищу, — ответил он искренне. — Л… Ты… Кого? — теперь и у демона что-то внутри надломилось, но что-то намного важнее, потому что мозг работать отказался в принципе. — Твоего? — Нет, твоего, — ангел сел ровно и вытянул ноги перед собой, чуть шевеля ступнями. — У меня есть любовник? — тонкие брови поднялись над очками, изгибаясь удивленно. — В магазине я услышал разговор, — Азирафаэль выглядел так расстроенно, будто отсутствие в постели Кроули незнакомого субъекта лишало их отношения любого намека на любовь. — Что измена — залог здоровых отношений. Но я тебе не изменяю, и… Кроули застонал, зарычал и зашипел одновременно, запрокинув голову. В холодильнике скис остаток молока, не выдержав потока злости. На подоконнике в гостиной расцвёл кактус, который только-только избавился от слишком нежных цветков. В несколько шагов демон подошёл и опустился на корточки перед любовником. Осторожным движением он убрал светлую прядь за поалевшее ухо. Очки упали на ковёр, когда он мотнул головой. Губы растянулись сначала в гримасу, но через секунду это стало почти похоже на искреннюю улыбку. — Залог здоровых отношений — честность, взаимопонимание и доверие. И у нас с тобой они длятся уже шесть тысяч лет, — демон сдержался едва, чтобы не прикусить губу от болезненной нежности, когда Азирафаэль потянулся за ладонью на щеке. — Не этим глупым смертным нас учить. — Они не глупые, мой дорогой, — серьезно перебил его ангел, но демон всегда быстро учился плохому, поэтому вместо ответа заткнул любимого пернатого поцелуем. Они медленно опустились на ковёр. Обжигающе горячие руки распутывали ворох одежды: маленькие пуговки на рукавах, тугой ремень, от которого на молочного цвета коже остаются красные полосы, тянули за волосы, оставляли царапины на плечах. До самого утра Кроули доказывал, что не изменял ему, не изменяет, и не собирался. В холодильнике нашлась и бутылка вина, и свежая малина, и оладушки с черничным джемом. На простынях остались маленькие пятнышки от него, на которые раздраженно шипел демон, но сил прогнать их прочь совсем не осталось. Поэтому они уснули прямо на полу, укрывшись пледом и обнимая друг друга крепко, сильно. И в этих объятиях не было места никому чужому. Ни тогда, ни когда бы то ни было. А даму из магазина муж поймал на измене. Кроули об этом позаботился лично. И его тихий, но злой смех взлетел к самым небесам. ««Руки прочь от неё,» Говорили — «не мое». Ну а я буду с ней До конца наших дней».