Хроники Конца Света, который не случился.

Любое, даже самое горячее и непостоянное сердце в какой-то момент хочет покоя. Чтобы не было никаких волнений, паники, беготни, чтобы вокруг Мир двигался медленно, лениво, омывал своими тёплыми волнами и укачивал, напевая тихую старинную колыбельную шумом морских волн, криком перелетных птиц или шелестом свежей зелени. И чтобы прохладный ветер едва ощутимым прикосновением по обнаженной коже спины, когда рассвет только-только начинает выкрашивать темные облака в невероятные цвета. И сон, который всю ночь бродил где-то по городу, танцевал на дискотеках и бежал бегом до последнего в районе открытого магазина, потому что так сильно хочется груш именно сейчас, усталый и замученный возвращается и опрокидывает на чистые простыни, чтобы сжать в душном объятии до полудня. Такие небольшие рекламные паузы нужны, обязательно нужны, особенно если долгое время несчастное сердце заходилось в бешеном ритме, пытаясь пробить рёбра и выбраться из тесной грудной клетки. И эта удивительная минута покоя настолько хрупкая, что появляется ощущение полёта головой вниз с огромной высоты и ты наконец дышишь, живешь и существуешь. У Мироздания потрясающее чувство юмора, не замечали? Особое, странное, но без сомнений — неповторимое. Никто больше не может с таким удовольствием творить вещи, подобные ему. Когда жизнь ни с того ни с сего сначала делает кульбит, от которого к горлу подкатывает тошнота, потом — две минуты лежит не двигаясь, а после — протягивает самый сладкий кусок пирога, ну, потому что ты заинька. А ты стоишь — зелёный, измученный и пытаешься снова научиться глотать, потому что потом это лакомство будет приходить во сны и преследовать до конца жизни. Мироздание всегда хочет только хорошего для нас: странными путями, в непонятное время, какими-то варварскими способами, но оно пытается привести нас к счастью. Что я могу сказать… Удачи нам. Июль сменился августом. Солнце уже порядком выбилось из своих сил, но спокойно пока могло оставить неприятный ожог на беззащитной спине или сжечь подставленное в наслаждении лицо. Воздух заполнили запахи созревших ягод, плодов, цветов. Едва заметно, если только тронуть воздух кончиком языка, можно было уловить привкус осени. Эта грустная дама с большими янтарными глазами ненавязчиво встала где-то за спиной лета, поправляя разноцветное платье и большой венок из сухих листьев. Ее не было видно, но где-то в затылке сидела мысль, что она рядом, совсем рядом. Природа пыталась надышаться теплом и светом вдоволь за оставшийся месяц. Трава росла старательнее, речка журчала звонче, даже дожди были сильнее. Начались самые вкусные и одновременно с этим — самые грустные дни лета. Кроули все больше времени проводил на улице. Он пытался накопить в себе все тепло, что сможет, перед долгой зимой. Поэтому с самого утра он брёл плавать, иногда в компании зевающего, но от этого ещё более очаровательного ангела. Пока змей разрезал воду гладким длинными телом, вычищая из-под чешуек пыль и крошки, которые стали в постели любовников практически третьим действующим лицом, Азирафаэль сидел на помосте, опустив в воду только голые ноги. Закатанные до колен штанины конечно тоже намокали, но на солнце очень быстро высыхали. Кроули не мог отказать себе в удовольствии проплыть мимо него, задевая ступни и чувствительные пятки холодным хвостом. Азирафаэль тут же поджимал ноги наверх и цокал языком, но через пару секунд возвращался в изначальное положение. Охота начиналась сначала. Когда с водными процедурами было покончено, они возвращались в свой чудесный небольшой дом. Дикий виноград овил весь ближний к лесу фасад, скрытый от глаз соседей. Демон всячески шипел на своенравное растение, дергал нижние листья, один раз даже попытался отодрать, но все же — дикий виноград. Ему был не знаком страх, даже перед желтоглазым разъяренным змеем. И виноград рос, Кроули шипел, а Азирафаэль только радовался, что кто-то смог дать его домашнему тирану отпор. После завтрака Азирафаэль отправлялся лелеять сначала свои многочисленные клумбы, щебеча с ними ласковым голосом, а потом — проверять самые любимые и важные книги, протирать их от пыли и листать тонкие страницы. Разминка для книг и все такое. Кто их благословенных разберёт. Кроули старался не спорить и не попадаться под руку. Поэтому уходил в гамак. Он был натянут между двумя яблонями на заднем дворе около заборчика. От настырного солнца змей был скрыт кронами деревьев, от взглядов людей — невероятно искусным чудом ангела. Иногда, правда, на него падали яблоки — почему-то они очень не любили демона — или соседские кошки, которые отчаивались слезть нормально и пытались совершить самоубийство. То, что это практически превращалось в убийство демона с особой жестокостью — никто не знал. Гамак покачивался из стороны в сторону, изредка Кроули шевелил пальцами, чтобы возобновить это движение. Он дремал, закрыв глаза самыми чёрными очками из возможных, и вслушивался в журчание воды из шланга, когда Азирафаэль поливал клумбы, в его воркование, медом оседающее на чёрном сердце, в легкие шаги по дому. Кроули провалился в более глубокий сон, когда услышал осторожное шуршание куста где-то сбоку от себя. Скорее всего, Азирафаэль хотел подойти, но боялся разбудить. Трепетное пернатое, которое даже проявлять свои эмоции старается максимально вежливо. И самые пошлые порывы, кстати, тоже. Оформленная по всем законам этикета просьба перестать страдать ерундой и, наконец, войти в него — хуже святой воды. У Кроули зубы сводит от неё каждый раз. Верхний левый клык начал уже крошиться. Именно из-за чужой воспитанности он не проснулся, а только чуть повернул голову на звук. — Ты проголодался, ангел? — голос со сна был хриплым. — Кажется, у нас осталась ещё та рыба, что тебе понравилась. Вместо ответа рядом судорожно засопели. Кроули нахмурился, пытаясь припомнить, давно ли у его возлюбленного гайморит. Или это был приступ внезапной астмы? У ангелов вообще может быть астма? Ну мало ли, привыкшие к свежему воздуху там у себя наверху, тут их нежные чувствительные тела могли портиться. Ужас какой... Демон уже открыл рот, чтобы спросить об этом, но его опередило очень громкое, отдавшееся эхом в голове и звоном в ушах, прочувствованное: — ГАВ! Змей подлетел на гамаке, словно ему всемогущий пинок дала сама преисподняя. Он распахнул глаза, практически доставая кончиками пальцев веток деревьев, приземлился обратно на своё ложе. Гамаку такая игра понравилась, очевидно, и он вытолкнул хозяина ещё раз — сильнее и выше — и на этот раз правее, прямо в колючие кусты ежевики. Кроули взвыл не своим голосом, когда острые шипы впились ему в самые неподготовленные для этого места. Волосы тут же запутались, цепляясь за кусты. Единственным спасением были очки, которые защитили глаза от участи нижней части спины. Демон выругался так грязно, что растущие через тропинку белоснежные розы в секунду покраснели, до самых корней. Возмутительное «ГАВ!» повторилось снова, удвоенное на этот раз и практически рядом. На шум из дома поспешно выбежал Азирафаэль, вооружённый тяпкой. Страшное оружие, между прочим. Если головы не лишит, то сорняки из неё выкорчует точно. Кроули услышал, как его зовут по имени и немного успокоился, стараясь дергаться как можно меньше. — Ох, мой дорогой! Что случилось? Кто тебя обидел? — ласковый голос Азирафаэля, кажется, мог лечить даже на расстоянии, потому что и ссадины уже не болели так сильно, и уязвленная гордость и з… спина тоже. — Иди скорее ко мне, вот так… Воркование продолжилось, но доставать Кроули из кустов никто не спешил. Даже не попытался. Послышался треск любимой футболки демона, из-за чего из горла вырвался раздражённый рык. Он сожжет весь этот адский сад — простите за сравнение — и на его месте сделает себе бассейн, с маленькими фонариками на самом дне и плавучим баром. — Кроули, не рычи пожалуйста, ты его пугаешь, — осуждающе и возмутительно раздалось из-за спины. — Я сейчас не только напугаю! — наплевав на все, демон резко поднялся на ноги во весь рост, игнорируя содранную кожу и печальные дырки на ткани. От открывшейся картины захотелось одновременно взвыть и умиленно застонать. Ну, кому-нибудь захотелось бы, да. Но не ему. Азирафаэль стоял перед кустами в свой очаровательно дурацкой соломенной шляпе, на которой Кроули тайком сделал маленькие рожки из выбивающихся кусочков, и прижимал к груди толстого, пузатого и пушистого щенка. Это была какая-то сумасшедшая помесь лабрадора и пуделя, с трогательно висящими ушками и большими голубыми глазами. Ангел держал страшного врага обеими руками, и они оба смотрели на воплощение мести и адской ярости. — Что ты делаешь в кустах? — озадаченно спросил Азирафаэль, наклоняя голову к плечу. — Ты же подавишь все. — Я? Он? Что?! — демон дернулся, отдирая ещё один кусок футболки, и стал выбираться из зарослей, перешагивая их. — Ну-ка дай его сюда! — Нет, — ангел сделал шаг назад и для надежности развернулся к любовнику спиной, защищая щенка. — Ты его съешь. — Ангел, — Кроули все ещё пытался держать себя в руках. — Я не ем подобное, слишком много калорий, я потолстею. — Все равно не дам, — упёрся Азирафаэль. — У тебя какая-то нездоровая привычка терять детей. — У нас! — взвился демон и в несколько шагов оказался рядом. — А это… чудовище пыталось меня съесть. Вдруг это адская гончая? Дай его сюда, я отнесу за забор. Пусть местные забирают. — Но его хотя бы нужно покормить… — Азирафаэль обернулся и глянул своим этим взглядом, против которого у Кроули не было никаких средств защиты, лучше бы он святой воды залпом выпил, и то сопротивлялся бы дольше. — О, да ладно! — скривился демон, когда на него до кучи таким же взглядом посмотрел и пушистый террорист, ещё и хвостом завилял для увеличения урона. — Меня ты тоже сначала хотел просто накормить, и посмотри, где мы сейчас?! — Дорогой мой, — в голос ангела на этот раз вплелась ещё и ледяная твердость, которая мгновенно бы заморозила Ад, если бы тот захотел. — Хорошо, ладно! Ты доволен?! Дай! — демон схватил заверещавший от счастья комок и потащил в дом. — Он съест сейчас что-нибудь, а потом пусть убирается из моего дома! — Твоего дома? — выразительная бровь изогнулась, а у Кроули где-то под рёбрами противно заныло, почти паучье чутьё — как в фильме, который они смотрели недавно. — Не лови меня на словах! — огрызнулся полностью проигравший этот раунд демон, толкая ногой дверь в дом. — * А что стало с моими розами?! — донёсся до него спустя несколько секунд возмущенный крик, и Кроули едва сдержал порыв забиться куда-нибудь под стол и не вылезать оттуда до Рождества. ~~ — Как все это привело нас сюда? — больше риторически, чем серьезно спросил Кроули, сидя посреди маленькой ванной и натирая шампунем поскуливающего щенка. — У него в шерсти репей, и вообще он грязный, — с улыбкой отозвался Азирафаэль, сидя на бортике ванны и поливая найденыша из ковша. — Я могу просто подуть, — предложил демон и звучно чихнул, когда кусок пены попал на чувствительный нос. — Не вздумай! — он указал щеткой на открывшего было рот ангела. — Ты доиграешься, и я сгорю в адском пламени от твоих благословений! — Не стоит пробовать этот метод на живых существах, — обеспокоено отозвался Азирафаэль, мысленно отвечая на чих змея. — Ангел! — зашипел тот, когда на загривке мелкие волоски встали дыбом. Щенок решил, что странные люди обращают на него слишком мало внимания, поэтому расставил шире лапы и отряхнулся, обрызгивая их водой вперемешку с пеной. Азирафаэль коротко вскрикнул и зажмурился, а Кроули застыл как был, только губы поджал от едва сдерживаемого желания все-таки съесть этого тощего и дрожащего провокатора. Пена медленно стекала с головы демона, оставляя длинный мокрый след на щеке. И казалось бы, вот сейчас, сию минуту, сию секунду, в маленьком уютном доме на холме прольётся кровь и произойдёт страшное, беспрецедентное в этой деревне убийство, но… Азирафаэль засмеялся. Он сначала широко и счастливо улыбнулся, а потом рассмеялся, утирая тыльной стороной ладони глаза. И вся злость Кроули утекла вместе с грязной водой в сток. Демон выдохнул медленно и зашипел, щипая любовника за голую лодыжку. — Смешно тебе? — Да, — честно признался Азирафаэль, который раскраснелся скулами, а глаза его сияли будто самые яркие звёзды на небосводе. Он протянул руку и стёр рукавом рубашки пену с лица Кроули. Тот не упустил возможности схватить ангела и потянуть на себя, ловя в объятия. Азирафаэль оказался сидящим между его ног, чуть боком, прижимаясь плечом к груди. Демон коротко поцеловал под ухом, сдвигая носом мягкие короткие пряди. На губах осел чуть горьковатый привкус мыла, но даже он не заглушал той сладости, что оставляла после себя молочного цвета кожа ангела. Влажные проворные руки скользнули под футболку, на которую была надета рубашка, поглаживая ямочки на пояснице и бока. Азирафаэль мелко задрожал и попытался перехватить за запястья, пресекая нападение. — Перестань… Здесь же ребёнок! — он умудрился покраснеть даже шеей. — Нет, — раздвоенный язык прошёлся по виску. — Здесь мокрый бездомный пес и возбужденный демон, терпение которого закончилось пару тысяч лет назад. — Но, мой дорогой!.. Ох! Плитки были холодными, пока их не согрело тепло тела ангела. Поцелуи были горькими из-за мыла, и какие-то капли все же попали в незащищенные очками желтые глаза, неловким движением они опрокинули корзину с грязным бельём. Но это были мелочи, которые ничего не значили на фоне их любви, желания друг друга и счастья, которое сочилось буквально через ткань мироздания. Первый стон, который сорвался с покрасневших губ ангела, задрожал в пространстве, резонируя со всей вселенной. В самый сладкий, острый и прекрасный момент щенок, который не мог выпрыгнуть из ванны, все же справился со своими трудностями и, решив не рисковать, прыгнул на обнаженную загорелую спину, которая была так близко. Остаток ночи полуголый ангел спасал от взбешенного обнаженного демона пса. И Азирафаэлю пришлось очень тщательно и старательно уговаривать возлюбленного оставить потеряшку, хотя бы на денёк. Ну или на два. Всего-то неделя, мой дорогой. Как уже месяц? Надо же… А потом Кроули смирился. Потому что его сердце впервые за столько тысяч лет было спокойно.