Хроники Конца Света, который не случился.

Вся наша жизнь — одно затянувшееся соревнование. С предрассудками, со страхами, с ошибками. Со смертью. Каждый новый день, когда солнце поднимается из-за горизонта и забирается на небо — очередной раунд. Не зря нас так сильно цепляет смотреть за состязаниями по телевизору: за олимпиадами, за чемпионатами. Дух соперничества заложен в нас, в самое основание человеческого существа. Мужчины сражаются за внимание возлюбленной, за пальму первенства на работе, за более высокий доход, за крутые машины. Женщины — вгрызаются зубами друг другу в глотки за своих партнеров, за успехи своих детей, за такие же платья и цвет ногтей. Для детей всегда главной причиной ссор будет внимание матери, одобрение отца, авторитет в классе и симпатия вон того симпатичного мальчика. Как только из жизни или счастливых отношений пропадает эта приправа — возможность упустить что-то, показаться хуже, отстать — то человеку становится скучно. Казалось бы, в здравом уме человек не потащит любовника в свою спальню, но привкус опасности, возможность оказаться застуканным, в конце концов, элементарное любопытство — повезёт тебе в этот раз или нет — оказывается сильнее. Ведь если так представить на секунду — смерть это лишь проигрыш, когда ты бежал слишком медленно, оступился неудачно или просто банально устал. Но есть особенная порода людей, удивительная, можно даже сказать — странная. Элитная. Люди, для которых постоянное соревнование стало смыслом жизни. У них за спиной не остаётся ничего. Ни любящей семьи, ни тёплого дома, где посреди ночи горит свет, ни толстого рыжего кота с пушистыми длинными усами. Абсолютно ничего, что могло бы оттянуть их от края, уговорить сделать шаг назад, не рисковать. У них крылья носа трепещут, стоит только почувствовать этот неуловимый, но такой желанный запах — опасности и адреналина. Ядовитая смесь, которая вызывает мгновенное привыкание, самый опасный из наркотиков — с неё уже не слезть. Человек продолжает бежать, улыбаясь все шире, пока однажды не рухнет безжизненной куклой под ноги другим участникам. И даже тогда на застывшем словно фарфоровая маска лице будет только счастливая улыбка. И, возможно, немного сожаления, что эта гонка закончилась так быстро. Кто-то перешагнет их, не обратив внимания на потерю в рядах, кто-то укажет пальцем и покачает головой — сумасшедшие наркоманы. А кто-то остановится и опустится на колени, чтобы нежно пригладить взъерошенные волосы и неодобрительно покачать головой. И стоит только моргнуть — они пропадут: и упавший, и прохожий. Гонка продолжается. Квартира, в которой собрались гости, была на девятом этаже. Большая, светлая и очень-очень тёплая. С самого порога в нос ударил запах уюта и какой-то невероятной любви, о которой только фильмы снимать — обязательно со сценой признаний под дождем, сексом в ванне и девушки в белом свадебном платье в самом конце, перед титрами. Смешно? Кому-то может и да, но не в тот момент, когда это ощущение затапливает тебя, наполняет легкие и колет кончик языка. Кухня была совмещена с гостиной, что и понятно: когда в доме дети, за ними нужен глаз да глаз. Чем меньше стен, тем лучше. У них может и есть уши, но вот громкого голоса и пары сильных рук не хватает. В квартире был тёплый и очень мягкий воздух, не царапающий душу чувством одиночества и не забивающийся под ногти, когда раздираешь подушку в плену очередного кошмара. Фотографий на стенах не было, что было вполне понятно. Мало ли, кто мог оказаться на пороге, куда бросить неосторожный взгляд. Хозяева апартаментов так долго скрывали свою личную жизнь от всех, а значит — разбирались в необходимых мерах предосторожности. Стол в гостиной был большой, деревянный, все как полагается. С красивой скатертью, сделанными в ручную салфетками и вазой с цветами. Был большой электронный камин, который отбрасывал длинные танцующие тени на пол и тихо потрескивал. Звук хоть и доносился из динамиков, но был таким уютным, что все мысли о фальшивке быстро исчезали. Из раритетного магнитофона доносилась приятная музыка, которую по сути знал каждый — где-то когда-то слышал, может напевал друг или просто крутили по радио. Посреди стола возвышались два двухъярусных торта. Один полностью покрытый шоколадом, украшенный фигурками супергероев и ягодами, второй — ореховый, с моделями молекул и атомов, летающими тарелками и странными зелёными существами по краям. От задутых недавно свечей приятно пахло воском, они слабо дымились и обещали исполнения самых сокровенных желаний именинников. Пока готовился кофе, а дети с громкими криками разворачивали свои подарки, до которых пытались добраться с самого утра, один из гостей неслышно выскользнул на балкон, затворив за собой стеклянные двери. Вид на город открывался невероятный. В вечерних сумерках ярко горели огни многоэтажек и магазинов. Машины неслись друг за другом, оставляя размытый след света от фар. В воздухе витал запах мокрого асфальта и свежести. Капли, оставшиеся от прошедшего недавно дождя, дрожали на стёклах, словно пытались удержаться, но все же срывались вниз. В своём роде очередное проигранное сражение. Только в масштабах одной отдельно взятой дождевой капли. Кроули вдохнул эту свежесть, едва заметно морщась от боли в ноющей груди. Опираясь на красивую резную трость, он медленно прошёл к открытому окну и облокотился на поручень. Трость зацепилась ручкой за подоконник и повисла, покачиваясь из стороны в сторону. Чиркнула в полутьме зажигалка, высвечивая его худое лицо. Напоминанием обо всем случившемся остался разве что небольшой ожог на правой стороне его лица, задевающий висок и скулу, да белесый шрам на губах, в самом уголке. Зубы крепко сжали фильтр сигареты, приятное тепло мгновенно разлилось по телу, успокаивая нервы. Легкая улыбка все же появилась на лице мужчины, вопреки его желанию. Он вспомнил как на самом пороге, когда его все же затащили внутрь, он напоролся взглядом на двух мальчишек. Один чуть выше, второй — румянее. Варлок был копией своего отца, но вот глаза ему достались от матери. Такие же пронизывающие до самых костей, внимательные и чертовски красивые. Парнишка смерил гостя подозрительным взглядом и буркнул что-то сквозь сжатые зубы, отворачиваясь. — Он не любит чужих, — вступился второй, его брови тревожно изогнулись. — Но мы все равно очень тебе рады. Адам был совсем другим. Светловолосый и улыбчивый. Если бы такое можно было предположить, он больше походил на сына Азирафаэля. Такой же светлый и добрый. Энтони прикинул, мог ли это быть сын любителя блинчиков и старых книг? Габриэль и Баал усыновили парня, когда тому было несколько лет отроду. Эта история была странная и не совсем законная, судя по лицу Габриэля. Но Кроули не собирался выпытывать эту информацию, она его не касалась. Достаточно было того, что Адам протянул свою руку, не сводя внимательного взгляда с нового знакомого. Где-то в глубине его глаз мелькнуло что-то до боли знакомое, ледяной отблеск, стальной и жестокий. Но спустя секунду и одно единственное моргание все прошло. Мальчик кивнул и улыбнулся. — Ты спас нашу маму, — холодные пальцы крепко сжали загорелую ладонь. — Спасибо большое. — Спасибо… — глухо сказал его брат, засунув руки в карманы темной толстовки. — Было бы… печально. Энтони тихо хохотнул, крепче сжимая зубами сигарету. Поймав ее двумя пальцами, он отвёл руку в сторону и выдохнул в темное небо дым. Сквозь него звезды было видно чуть хуже, но они оставались все такими же яркими и далекими. Мужчина вспомнил, как видел их — равнодушные и холодные — в прицел своей винтовки, когда лежал в засаде в старой разрушенной хижине. Сухие из-за жажды губы чесались от пыли, а уставшие глаза так и норовили закрыться. И ледяные искры в чёрном небе были его единственными собеседниками. Они на самом деле знают о нем так много, что впору залезать в ракету и лететь туда, наверх, чтобы перестрелять каждую из них. Но звезды высоко, лететь до них — далеко. Да и старый он уже для таких приключений, хотя в груди что-то зашевелилось от мысли, как это было бы... прекрасно. В кармане рюкзака лежал приказ об отставке, который каждый раз жёг его покрытые шрамами руки. Он не выполнил задания, дал уйти главному преступнику, нарушил всевозможные правила. «Вероятно, потерял сноровку и все-таки пора на заслуженный отдых». Про заслуженный отдых он не спорил. Давно прошёл этот юношеский запал, желание захватить всех преступников на свете. Их заменило понимание — ты ловишь одного, а в это время трое новых находят своё первое оружие и грабят ближайший ларёк. Усталость, разочарование, ночные кошмары… Он буквально чувствовал, как заплетаются ноги, как тяжесть наливается в мышцах, как легкие слипаются от отсутствия кислорода. — Вафли или жизнь… — раздалось из-за спины, а между лопаток упёрся чужой палец. — Не делай резких движений. — Или ты затыкаешь меня до смерти? — прищурилась жертва произвола и послушно подняла руки. С сигареты на пол упал пепел, а по его бокам и груди скользнули чужие очень ласковые руки. Пальцы смяли темную рубашку и пиджак, тёплое дыхание обожгло затылок. Одна ладонь легла точно туда, где билось чужое сильное сердце, а вторая — на живот, едва ощутимо поглаживая. Бывший снайпер перенёс вес с больной ноги полностью на здоровую и откинулся назад, ощущая, как надежно и крепко его держат. Поспешно перехватив сигарету в другую руку, он повернулся к подошедшему любовнику. Азирафаэль очень приятно пах чаем и сладким кремом, который уже успел попробовать. В волосах у него запутались цветные бумажные круги, оставшиеся от хлопушек. — Почему сбежал? — поинтересовался Азирафаэль, касаясь кончиком носа свежей татуировки на чужом виске. — Я не сбегал, — Кроули указал сигаретой в сторону наглого нападавшего. — Просто вышел подышать. — Подышать, — с сомнением сказал Серафим, глядя на никотиновую бумажную палочку, зажатую между загорелыми пальцами. — Не привык я когда так… — мужчина мотнул головой, пытаясь подобрать слово. — Спокойно? Азирафаэль выпустил его из объятий и встал рядом. Осторожно выудив из руки сигарету, он глубоко затянулся, щуря свои невероятные глаза, похожие на те самые звезды, что возвышались над снайпером посреди безлюдной пустыни. Кроули легко хлопнул парня, который оставил свою красную шапочку на краю обеденного стола, по руке и отобрал своё. — Каждый мой день был бесконечным соревнованием, дуэлью с собственной смертью, — бывший снайпер чуть зажмурился, когда Азирафаэль аккуратно снял с его лица чёрные очки. — Мы засыпали бок о бок, вставали с утра и начинали все заново. Тогда в твоём магазине она впервые подобралась ко мне так близко. — Поэтично, — одобрительно улыбнулся Азирафаэль и, озябнув, подался к любовнику, пригреваясь в объятиях. — Не то слово, — Энтони настойчиво засунул чужие руки в свои карманы, для верности накрыв одну своей. — Мы всегда тщательно выискивали любые слабости, каждую возможность побольнее ткнуть. Поэтому моя жизнь не включала в себя семейных праздников, секса по утрам и детей. — Варлок хочет показать тебе свою коллекцию роботов, — Красная Шапочка довольно улыбалась, согреваясь теплом тела рядом, снайпер всегда был таким чертовски горячим, его кожа была словно жидкий огонь. — А Адам говорил что-то о заговоре инопланетян и фальшивом министре. —Я не знаю новых правил этой гонки, ангел, — неуверенно признался мужчина и потушил сигарету. — Не знаю, что мне нужно делать. — Ничего страшного, мой дорогой, — Азирафаэль высвободил свою руку и положил ладонь на щеку любовнику. — Мы научимся, вместе. Это тоже очень даже интересная дуэль. Коллекционер-контрабандист приподнялся на носочках и коснулся чужого уха своими губами, на мгновение прикусывая чувствительную мочку. — Можно иногда пропускать и семейные обеды… И немножечко обманывать детей… — Тихо зашептал он. — Но вот утренний секс стоит того, поверь мне. И, конечно, вафли. Энтони засмеялся, опуская лоб на удобно подставленное плечо, и крепко обнял невероятного человека, который так счастливо и довольно улыбался, что затмевал своей улыбкой все звезды, все галактики, все светила. И наверное можно попробовать заново научиться ходить по небу, крепко держась за протянутую ладонь. И иногда приходить на семейные обеды, чтобы видеть улыбку Баал и краснеющего от ее очередной выходки Джибриля, ловить брошенный прямо в затылок баскетбольный мяч и потом до темна обыгрывать одиннадцатилетних мальчишек на улице. А потом до самого утра готовить на собственной кухне вафли, обжигаться и ронять вещи, потому что чужой горячий рот так настойчиво отвлекает. И, может быть, открыть небольшой цветочный магазинчик рядом с новой книжной лавкой на углу. И работать в нем с девяти до шести. По выходным — до четырех. И выходной по средам, потому что в среду нужно отдыхать. А если бы можно было через интернет-магазин посылать кому-то в подарок букет цветов и какую-нибудь интересную старинную книжку? Это соревнование отличается от того, что он начал в самом детстве, когда впервые подрался. Оно не лучше и не хуже, оно просто другое. Но возможно, и оно окажется таким же захватывающим и интересным. И пусть его смерть притаилась где-то за углом, переводя дыхание и утирая выступивший на белом костяном лбу пот, он все же продолжит бежать. Просто теперь — не один.