Хроники Конца Света, который не случился.

Утро нового дня выдалось очень солнечным и морозным. Маленькие снежинки дрожали на свету, вальсировали в воздухе и медленно опускались вниз, чтобы присоединиться к своим друзьям. Деревья трещали глухо и устало, когда их дергал и цеплял беспощадный мороз. Трясли своими большими сильными ветками, а тяжелые шапки снега падали вниз. Птицы тревожно срывались со своих мест и с громким криком улетали в другое место, где будет спокойнее. Небо было на удивление ясным и чистым, безумно синим и высоким. Эта лазурь поражала, возвращала куда-то в прошлое, когда первый зимний месяц ассоциировался у людей с праздником, с радостью, с подарками и с новым началом. Когда самой большой заботой для них становился поиск красивой и пушистой елки, чтобы она раскинула посреди гостиной комнаты свои большие лапы, чтобы пахла свежо и вкусно и идеально сочеталась с новой лампочной гирляндой. И подарки под ней чтобы смотрелись, словно в сказке. Люди в такие дни чаще всего суетно бегали после работы по магазинам, чтобы успеть купить такой желанный любимым человеком предмет, долгожданную игрушку для ребенка или редкую и дорогую книгу для важного партнера по работе. И даже у самых серьезных и циничных представителей человеческого рода вдруг вспыхивали яркими искорками глаза, а глубоко внутри просыпался спрятанный и давно забытый малыш, жадный до чудес и волшебства. И тогда цены вдруг становились не такими важными, а значение имели только чужие эмоции — искренние и настоящие. И сосед-старик казался не таким суровым и страшным, особенно когда угощал горстью шоколадных конфет и разноцветных леденцов. А одинокая женщина с верхнего этажа вызывалась украсить во дворе елку, на радость всем. А по окнам расползались всевозможные лампочки, которые задорно перемигивались, общались на своем тайном языке и абсолютно точно что-то замышляли. Попробуй — разгадай. Но праздник уже давно перестал быть таким счастливым и радостным. О нем помнило все меньше людей, уставших от войны, что сами развязали. Возможно, они были бы и рады все это прекратить и снова обратить свое внимание на цвет ленточек на подарочных коробках и на цвет посуды на праздничном столе. Но на это уже абсолютно были не способны сыны божьи — бесстрашные войны, что сполна испробовали людскую жестокость и равнодушие. Их белоснежные и кремовые крылья, которые столько тысяч лет едва слышно шелестели по асфальту и укрывали таких странных созданий от бед, давно стали черными от крови. Внимательные глаза, готовые простить большинство проступков и помочь вернуться на путь истинный — смотрели холодно и осуждающе. Слишком многие пали в первые месяцы войны, стараясь удержать мир на краю бездны. Братья, друзья… Любимые. Города горели, и отсвет огня сменил нарядные огоньки. Тяжелые гробы сменили подарочные упаковки. Стоны боли и отчаянья — рождественские песни. В руках ангелов горели разящие клинки, в руках людей — металлическое оружие и святая вода. Самой большой неожиданностью для Небес стало то, что демоны — грязные и мерзкие твари, которые всегда мешались под ногами — не спешили отдать людям демонический огонь. Казалось бы, просто шевельни пальцем — и тысячелетняя вражда окончится в одну секунду. Но падшие ангелы и бессовестные демоны вдруг встали спина к спине с теми, кого высмеивали веками. И перестали улыбаться. И стали очень легкой добычей для ослепленных страхом людей. Тяжелая деревянная дверь отворилась со скрипом, смахивая с крыльца внушительный сугроб. Морозный воздух тут же хлынул в дом, задувая огонь в камине, ветер зашелестел старыми желтыми страницами. На крыльцо ступил мужчина, чьи вьющиеся волосы были почти одного цвета с искрящимся снегом. В синих внимательных глазах отразилось солнце и высокое далекое небо. Он спрятал нос в теплый шарф, что закрывал шею и подбородок, и который раз за последний час напряженно покачал головой. Ему определенно не нравилась эта идея, она тревожила что-то внутри, что-то темное и опасное. Но обещание есть обещание, ничего не попишешь. Обернувшись к дверному проему, мужчина протянул руку навстречу своему спутнику. Кожа второго была в разы темнее, а в контрасте с ладонью сердитого блондина казалось совсем черной. Длинные пальцы с розовыми пластинками ногтей невесомо коснулись середины, провели по тыльной стороне и переплелись с чужими. Вынужденный пленник небольшого деревянного дома сделал первый неуверенный шаг через порог. Снег захрустел под подошвой тяжелого ботинка. Дверь заскрипела в унисон, открываясь шире. Мужчина протянул свободную руку и уперся в стену. — Осторожно, здесь лед, — тревожно предупредил ангел, не отрывая взгляда от возлюбленного. — Азирафаэль, — демон чуть скривился, порядком уставший за то время, пока уговаривал собеседника на эту прогулку. — Я слепой, а не идиот. Я все-таки как-то просуществовал шесть тысяч лет, согласись? — И посмотри, где мы теперь… — тихо выдохнул тот, но отступил на шаг, стараясь держать руки при себе. Кроули пропустил замечание мимо ушей. Ему бы вспылить и скинуть зарвавшегося светлого с крыльца в ближайший сугроб, но… Лишившись зрения, он стал лучше слышать. Он стал слушать. И он прекрасно ощущал волнение в чужом голосе, чувствовал напряженные плечи под своими руками. Демон ни на мгновение не забывал, как Азирафаэль держал его за руку, пока судороги скручивали хрупкое человеческое тело. Казалось бы, когда это могущественный падший ангел, который не отступал перед опасностью и не опустил головы в борьбе с Люцифером, стал настолько слаб, чтобы мучиться от пришедшего в негодность сосуда? Но это была святая вода. И она выжигала глаза не человеческому телу, а ему самому, всей его сущности. Всего несколько капель, попавшие в широко распахнутые глаза, заставили его скулить, слепо ползая по кафельному полу церкви. В тот момент даже освященная земля не ощущалась под коленями. Ему казалось, что он горит изнутри, и на этот раз не отделается только крыльями — сгорит до самого конца. — Мы ненадолго, договорились? — Азирафаэль снова огляделся, словно ожидал нападения в любую секунду. — И не далеко. — Твой начальник постарался, защищая это место, — напомнил Кроули и спустился еще на одну ступень, вдыхая прохладный воздух полной грудью. — Перестань дергаться. Если не знать, что вместо ехидных янтарных глаз у демона — пустые черные провалы, то казалось, что он в полном порядке. Змей ступал уверенно и твердо, подставлял лицо под падающий снег и едва заметно улыбался. Кроули выглядел самим собой, если не знать, что по ночам он вскакивал от собственных криков и слепо шарил перед собой дрожащими руками. Или царапал светлые выпуклые шрамы от собственных когтей вокруг глаз. Азирафаэль пару секунд смотрел в чужую прямую спину, после чего качнул головой и поспешил следом, мягко придерживая под локоть. Раньше они много гуляли. Проходили от любимого ресторана до парка, перехватывали на десерт дешевое мороженое и усаживались на скамейке напротив старого пруда. У Кроули были какие-то давние счеты с облезлой уткой, на крыльях которой уже появились седые перья. Ангел много говорил, вспоминал о прошлом и рассуждал, а демон — изредка вставлял свои пять копеек, поддевал друга и бросал едкие комментарии. Это были чудесные дни. Старый пруд в любимом парке, вероятно, давно замерз. Утки спрятались, если конечно выжили в той бойне, что произошла в городе. Вы когда-нибудь видели обезумевшего от боли и отчаяния ангела? Конечно, нет, иначе Вас бы давно не было в живых… Тропинка, что спряталась под толстым слоем снега, петляла между деревьев. Азирафаэль уверенно шел по ней, направляя своего возлюбленного легким движением. Если Кроули и замечал это, то предпочитал молчать. Он дышал ртом, стараясь уловить новые запахи, касался пальцами обледеневших стволов деревьев, поворачивал голову в ту сторону, откуда доносились тихие голоса птиц. — Как я по этому скучал… — довольно произнес демон, когда они вышли на небольшую поляну, его голос эхом разносился над ней. — По… заснеженному пустырю? — Азирафаэль позволил себе редкую улыбку, которую Кроули тут же поймал подушечками пальцев, проследил от одного уголка губ до другого и поцеловал невесомо. — По тихому миру, по твоей улыбке, по чему-то… правильному. — Скоро Рождество, — вспомнил вдруг ангел, чей взгляд упал на высокую статную ель. — Кажется. Кроули отошел на несколько шагов, едва заметно выставив перед собой руки, чтобы не напороться на окружающие поляну деревья. На джинсах, что так красиво подчеркивали худые ноги, налип снег небольшими комьями. Из-под дутой куртки показался свитер. Азирафаэль видел, как покраснели кончики ушей любовника, как темный румянец украсил его скулы. Демон вдруг резко обернулся и указал пальцем на Небесного Воина. — Я хочу сразить тебя, о, пернатый! — Что? — растерянно моргнул ангел, даже отступил на шаг назад, на всякий случай. — Если ты не забыл, то я — кровожадный и мерзкий демон! И я хочу крови! — Кроули наклонился вдруг, сгребая снег около своей ноги, и швырнул увесистый, но довольно кривой снежок туда, где, ему казалось, стоит Страж Восточных Врат. — Бейся со мной! Снежок пролетел в нескольких метрах от Азирафаэля и разбился о дерево. Тот проводил снаряд печальным взглядом и покачал головой. — Сейчас не самое удачное время, мой дорогой… — начал было ангел. — А когда оно будет удачным, ангел? — раздраженно отозвался Кроули, наклоняясь за новым снежком. — Давай же! Ты умеешь играть, я знаю! Очередной бросок оказался еще хуже предыдущего. Комок снега печально улетел вдаль, не задев ни одного ствола. Демон повел носом, словно пытался учуять, насколько сильно промазал. Где-то в глубине леса хрустнула сухая ветка. Возможно, это неосторожный зверь наступил на нее или мороз все же разломал. Но Азирафаэль нервно дернулся и развернулся на звук. Тяжелые грязные крылья взметнули в воздух ворох снега. Взгляд синих глаз метался от одной стороны поляны к другой. Казалось, что даже короткие волоски на шее воина встали дыбом от напряжения. — Эй, — позвал демон, игнорируя неприятные мурашки от всплеска чужой силы. — Если ты будешь играть в полную мощь, это будет нечестно. — Нам нужно идти, — хрипло сказал Азирафаэль. — Хватит на сегодня. — Да брось, ангел! — Кроули сморщился. — Мы только вышли! Я скоро плесенью покроюсь в этом доме. — Здесь может быть опасно… — он нехотя сложил крылья, но не перестал оглядываться. — Я хочу бой, — упрямо оповестил демон и бросил очередной снежок. — Дорогой мой, это неразумно… — устало позвал Азирафаэль, щуря воспаленные глаза. — Пойдем, я почитаю тебе что-нибудь… — Мы прочитали все книги в этом чертовом доме! — огрызнулся Кроули и отряхнул ладони. — Азирафаэль, расслабься и поиграй со мной. — Кроули… — Поиграй. Со. Мной! — зарычал демон, и на его скулах проступили черные острые чешуйки. — Или это мне нужно было сгореть от святой воды тогда, чтобы ты хоть немного расслабился!? — Перестань! — ангел заметно побледнел и сжал губы в тонкую линию. — Тебе стало бы легче? Ты бы смог как Габриэль — дать себе волю и просто убивать, пока рука не устанет карать! Ну признай, так было бы лучше! — Ты говоришь глупости! — страх и усталость смешались в душе ангела в ядовитую смесь. — Хватит так себя вести! — Тогда — поиграй со мной! — закричал во весь голос демон. Большие снежные шапки рухнули с деревьев вниз, обламывая самые тонкие ветки. Птицы сорвались с веток и устремились прочь. Проходившие недалеко волки опасно зарычали, скаля острые зубы. Азирафаэль схватил ком снега обеими руками и, размахнувшись, бросил точно в чужое лицо. Крайние перья на крыльях затрепетали от той силы, что наполнила с виду хрупкое тело. Порыв ветра разметал волосы. Сапфировые глаза, что на мгновение потемнели, вдруг испуганно распахнулись. Азирафаэль вскрикнул, протягивая руку вперед, и хотел окликнуть Кроули, хотя прекрасно понимал, что не успеет… как вдруг демон вскинул руку перед собой и очень легко поймал увесистый ком снега и льда. Сильные пальцы сжали снежок и сдавили, пока он не рассыпался яркими искорками, что заблестели на солнце. Широкая улыбка растянула тонкие губы Кроули. Показались белые острые зубы. — Ты был хорошим мальчиком в этом году, ангел? — спросил демон, а Азирафаэль едва ощутимо задрожал от тех соблазнительных бархатных ноток, что проскользнули в чужом голосе. — Если да, то добрый Санта исполнит твое самое заветное желание… Азирафаэль охнул и закрыл ладонями рот, не в силах поверить в то, что видит. А напротив, на чужом, таком любимом лице мелко задрожали пушистые черные ресницы. Кроули медленно открыл глаза.