Хроники Конца Света, который не случился.

«Когда я пришёл к тебе, я ожидал увидеть Наркотическую пантеру, неоновую Венеру, Мурлыкающую на шкурах, лижущую кровь Последней невинной жертвы. И очередь бледных безумцев, ждущих в твоей прихожей.» Город зимой становился похожим на призрака. Высокие серые небоскребы, мокрые дороги, толпы людей — все это исчезало за непроглядной стеной снега. Он падал густо большими пушистыми хлопьями и днём, и ночью. Тяжёлые ватные тучи налипли на острых шпилях, зацепились за них и осели, словно гнезда свили. Снег заботливо скрыл всю грязь и слякоть, которые принесла осень. Лужи на тротуарах замёрзли, покрылись тонкой корочкой льда. Густой туман обволакивал город, будто пытался спрятать в объятиях от всего окружающего мира. Машины шуршали глухо шинами, вязли в сугробах, тяжело пыхтели темным дымом. Вечером вдоль дорог загорались высокие фонари, заливали вокруг себя все тёплым желтым светом. В их лучах танцевали снежинки, вальсировали медленно, завораживали прохожих. В больших витринах магазинов появились первые Рождественские украшения: серебристые олени с разветвленными рогами, толстобокие снеговики в шляпах и с морковным носом, разноцветные шарики, что обрамляли экспозиции. Владельцы растянули длинные гирлянды, вырисовывая ими узоры и кривые поздравления. На входе появились чаши для пожертвований, около которых дежурил замёрзший и грустный человек в костюме Санта-Клауса, тряс дешевым колокольчиком и мечтал о чашке горячего кофе. Мимо спешили прохожие, кутались в свои тёплые шарфы, натягивали пестрые шапки сильнее на уши. Снежинки все же умудрялись забиться за воротник, обжечь шею холодом, растаять и прокатиться ледяной каплей вдоль чьего-то позвоночника. Дети прижимали к груди свертки с подарками, которые удалось слезно выпросить у любимых родителей, горячие кренделя в обсыпке из глазури аппетитно пахли, от них поднимался едва заметный пар. Глаза у ребятни ярко сияли, в них отражались и блики гирлянд, и нетерпение, и абсолютное счастье. Вся эта кутерьма была, если честно, ради детей. Только ради детей. Уставшие от работы взрослые предпочли бы лучше лишний день полежать в тишине, устроившись с любимым человеком: смотреть праздничные фильмы, завтракать в два часа дня и ни о чем, совершенно ни о чем не думать. Но ради того, чтобы воплотить самую желанную и долгожданную сказку в жизнь, они бегают спешно, чтобы найти правильный подарок, украшают елки — большие и зеленые — разыгрывают искреннее удивление рано утром, когда под нарядными деревьями «неведомым образом» находятся яркие коробки в шуршащей бумаге. Главный элемент Рождества — это дети, которые верят в чудеса. В парке было людно, несмотря на поздний час. Ребятня каталась на замерзшем озере, играли в догонялки, проживали какие-то свои, особые истории. Те, кто был младше — вместе с мамами ползали по пестрым горкам, съезжали с веселыми визгами и требовали ещё, вскидывая вверх маленькие ручки. Влюблённые парочки прятались по углам, за деревьями, за маленькими палатками со сладостями, чтобы уединиться хотя бы ненадолго. Вдоль тропинок вырастали разнообразные снеговики: побольше и поменьше, кривые и удивительно красивые, злые и добрые. Кто-то со счастливыми криками съезжал на санках с высокого сугроба, пытаясь увернуться от толстого старого дерева посреди дороги. Двум из пяти это удавалось. Чаще всего. Невысокого роста девушка медленно шла по освещённой дорожке, сунув руки в карманы короткой куртки. Ее короткие чёрные волосы торчали во все стороны из-под вязаной шапки. На высоких скулах горел румянец от холода. Чёрные джинсы делали ее длинные стройные ноги ещё тоньше. Дутые темные сапоги выигрывали битву со снегом, большие круглые носы разгребали его с дороги, крепкая резинка не позволяла забиться внутрь. Девушка думала о чем-то своём, ее задумчивый и в то же время растерянный взгляд скользил по бегающим детям, по неуклюжим малышам, по их счастливым родителям. Она брела бесцельно, иногда замедляя шаг. Накрашенные темной помадой губы периодически сжимались в одну тонкую линию, когда хозяйка поджимала их. — Баал! — окликнули ее со спины, когда девушка уже почти вышла из парка на людную светлую улицу. За ней очень быстро шёл высокий мужчина в тёплой дутой безрукавке с капюшоном. Мелкие серебристые снежинки путались в чёрных волосах, их же трепал задорный ветер. Сиреневые глаза с темным кантом красиво подчеркивал высокий ворот свитера. Баал остановилась, в карманах куртки руки сжались в кулаки. Судорожных вздох сорвался с приоткрывшихся губ. Девушка нервно улыбнулась и машинально кинула взгляд по сторонам, чтобы убедиться в отсутствии слежки. Сделав несколько шагов, она снова оказалась в тени парка. Баал едва-едва доставала своему преследователю до середины груди, поэтому он подлетел к ней рывком и, обняв крепко, приподнял. Их губы слились в тёплом поцелуе, вмиг смывшим из головы девушки все тревожные мысли. Она привычным движением обхватила мужчину за шею, зарываясь пальцами в пряди на затылке. Круглые носки зимних сапог едва ощутимо ударились о чужие колени. — Джибриль… — вырвалось у неё, стоило им оторваться друг от друга. — Я опоздал, прости… — мужчина медленно опустил ее и поставил на ноги, но выпускать из объятий не спешил. — Не мог уйти незаметно. Баал покачала головой, концы ее пушистых мягких волос покачивались из стороны в сторону. Тёплая ладонь легла на щеку Габриэля, пальцы заколола едва заметная щетина. Ее любимый мужчина был напряжен — видимо, только вернулся с вылазки или сложной сделки. Баал уловила слабый запах пороха и, кажется, крови. Серафим пытался закрепиться в городе, скидывал пока мелких боссов, но уже напрягал Люцифера. Если кто-то узнает… По телу прошла крупная дрожь при одной мысли об этом. Габриэль интерпретировал это по-своему, притянув девушку ближе. — Ты совсем замёрзла… — мужчина принялся растирать хрупкие нежные ладони и согревать их дыханием. — Я должен был позвонить. — Не страшно, — оборвала извинения Баал резче, чем ей хотелось бы. — Мне нужно было освежить голову. — Ты заболеешь, глупая! — нахмурился Габриэль, и между его бровей появилась отвратительная складка. Баал привыкла к его широкой улыбке. Голливудской улыбке, которая покоряла любую девушку, стоило только заметить обращённый на себя взгляд фиалковых глаз. В начале, ее это бесило. Потом — забавляло. А потом… Потом все стало слишком запутанно и сложно. Она снова почувствовала спиной чей-то прожигающий взгляд. В глазах защипало. — Что с тобой? — Габриэль легко угадывал ее настроение и теперь смотрел настороженно. — Что-то случилось? Смерть снова достаёт тебя? — Нет, нет, — Баал помотала головой, отмахиваясь от этого предположения. — Нам… Мне нужно тебе кое-что сказать. — Так говори, — наконец, он улыбнулся, и девушка вдруг подумала, что будет скучать по этой эмоции своего мужчины. Она была уверена в том, что ничего теперь не будет хорошо. Чей-то ребёнок с громким счастливым смехом прокатился на пузе с горки. Этот звук, словно чужая сильная рука, сжал Баал горло. Она начала задыхаться. — Хочешь, пойдём в кафе? Там тепло и… — Нет, — Баал отступила на шаг, удерживая сильные ладони Габриэля в своих. — Не хочу. Мне нужно… Нужно пространство. — Зачем? — мужчина все ещё улыбался, но глаза заметно потемнели. — Ты будешь кричать, — впервые за вечер лицо Баал украсила улыбка. — Ты громко кричишь. — Вельзи, — позвал Габриэль. — Что случилось? — Я… — она посмотрела в сторону, так и не выпустив его рук, на детвору, на счастливые семьи, на беззаботное детство. — Ты скоро станешь отцом. Оглушающая тишина, словно огромное ватное одеяло, упало на них. Баал смотрела на детскую площадку, но прекрасно чувствовала, как напряглись руки ее собеседника. Габриэль молчал тоже. Из маленькой лавки около ворот парка доносилась веселая рождественская песня, которая обещала счастье и радость в новом году. Ироничное Мироздание, как же оно любит издеваться. Так они простояли несколько минут. Снег запорошил чужую модную прическу, снежинки дрожали на ресницах Вельзи, а потом падали и таяли, стекая каплями по ее щекам. Это же ведь был снег, правда? Габриэль отступил назад, его спина окаменела, а скулы заострились от напряжения. Он дышал через рот и смотрел точно перед собой, на пролетающие за ограждением машины. — Джибриль… — тихо позвала девушка, которую убивало его молчание. Но мужчина так и не сказал ни слова. Он сделал ещё один шаг от неё, отнимая руки. Ледяной, пронизывающий до костей взгляд скользнул по ее сжавшейся фигуре. — Дура, — бросил он небрежно, даже не повернувшись к Вельзи, после чего одним длинным шагом обошёл ее. Снег хрустел под его ботинками, она долго вслушивалась в его быстрые удаляющиеся шаги. Она всегда заранее знала, чем закончатся их встречи, их короткая и неправильная связь. Хастур ей твердил об этом шипящим шепотом, когда в очередной раз их едва не ловили. Но Баал была слишком гордой, слишком независимой. Кому нужен Люцифер и его свора, когда можно утром коснуться холодным носом чужой горячей щеки, а потом завтракать, устроившись на жёстких коленях. Габриэль первый и единственный разглядел за ее характером потребность в нежности и заботе. Единственный не испугался выпущенных острых когтей и клацающих у своей шеи зубов. Забавная штука — жизнь. Баал почувствовала, как слезы все же выступили на глазах. Жгучая обида и злость на саму себя кипела внутри. И правда — дура. На что она надеялась? Группировка Серафима вставала на ноги. Они завоевывали город медленно, но верно. Это статус, это деньги, это репутация. Неужели она думала, что Габриэль откажется от этого ради неё? Смешно. Не стоило слушать Хастура. Она ведь с самого начала не собиралась ничего говорить. Выкинула бы телефонный аппарат в реку и поменяла квартиру, чтобы не пересекаться больше с этим человеком. А мужчин вокруг — пруд пруди. Она только пальцем поманит — рядом будет очередь. Глупости какие! Она попыталась улыбнуться, но вместо этого слезы покатились по ее щекам. Они падали в снег под ногами и топили его, потому что были слишком горячими. Слишком настоящими. В кармане нашёлся телефон. Хастур был на быстром наборе, на всякий случай. Мало ли, она будет лежать и истекать кровью после очередной стычки — одна кнопка может спасти ей жизнь. Да, она не лежала бесполезным куском мяса у чьих-то ног, но это не значит, что она не умирала от боли. Достаточно убедительный повод? Дрожащая рука вытащила аппарат, набор уже шёл. Баал била дрожь с самого утра. Она валила все на холод, на лютый мороз, на плохую куртку. Но ведь была и другая причина, да? Ее пальцы были ледяными, мобильник реагировал на нажатие только с третьего раза. Послышались длинные гудки. Чтобы не стоять на месте, она медленно двинулась в глубь парка. Нельзя было сейчас показываться в Убежище. Слишком много внимания, много вопросов. Она была не готова. Мимо промчалась толпа детей, которые играли в догонялки. Их смех ранил сильнее, чем любой нож или пуля. Баал и думать не могла, что это будет так тяжело. Она почти год представляла себе этот день, продумывала слова, знала, как будет высокомерно улыбаться. Представляла, как оборвёт все одной резкой фразой и уйдёт, не оборачиваясь. Убеждала себя, что может закончить эти отношения легко, не задумываясь. А на деле… — Алло. Голос Хастура звучал хрипло, устало. Он остался разгребать какие-то мелкие поручения. Она бессовестно бросила его одного. Конечно, он злился. Но почему-то прикрывал ее, оберегал эту связь. Его темные, почти чёрные глаза всегда смотрели с сочувствием. — Баал? — позвал он, начиная нервничать. — Ты говорить собираешься что-нибудь? — Хастур, — произнесла девушка и не узнала собственного голоса — таким он был надломленным, неуверенным. — Хастур… — Где ты? — вскинулся друг, зазвенела упавшая чашка. — Я приеду сейчас. Какая же ты… Я просил не ходить без меня! Вельзи Баал! Ты мне сейчас же скажешь, где ты находишься! Или я найду Смерть и скажу, что ты пропала! Он найдёт тебя за две минуты. — Он ушёл, — наконец сказала она, скорее самой себе, нежели собеседнику. — Он просто ушёл. И все. — Я тебя предупреждал! — Хастур суетно натягивал куртку, засовывал в неё ключи от машины, документы и фляжку с алкоголем. — Черт, тебе нельзя сейчас… Агх, от одного глотка ничего не будет. Ты где? — Что мне делать? — Баал почувствовала, как задрожали ее колени. — Все, что тебе сейчас нужно сделать — это сказать мне, где ты, стоять там и ждать. Это просто, ты справишься. — Я… — Вельзи только открыла было рот, чтобы произнести название парка, что украшал центр города, как услышала позади себя тяжелые быстрые шаги. Этот звук становился все ближе и ближе. Девушка крепче сжала мобильник и резко обернулась, проворачиваясь на пятках. Перед глазами все поплыло, голова закружилась. Она успела заметить только такие знакомые фиолетовые глаза. Сердитые фиолетовые глаза. Габриэль быстро настиг ее и вскинул руки, словно собирался наотмашь ударить ее. Неожиданно для себя, Баал просто закрыла глаза и чуть втянула голову в плечи. Но вместо удара… она почувствовала что-то тяжелое и тёплое, во что ее тут же укутали по самый нос. Мех начал щекотать ей щеки, опухшие от слез. Зазвенели пряжки на рукавах. — Идиотка, — Габриэль запахнул новую, только что купленную парку белоснежного цвета и притянул Вельзи к себе, крепко сжимая в объятиях. — Какого черта ты ходишь в этой легкой куртке?! Ты теперь отвечаешь не только за себя! Дура! Хочешь заболеть?! — Джибриль… — растерянно выдохнула Баал и потерялась в собственных эмоциях. Телефон глухо упал в сугроб, в котором они стояли. Из динамика была слышна грязная ругань Хастура, потому что он «не нанимался нянчиться с двумя безмозглыми подростками»! Девушка почувствовала, как тяжело дышит Габриэль. Увидела у него на висках капли пота. Его собственная жилетка была распахнута, будто он со всех ног бежал, и она ему мешала. Габриэль коснулся ледяными губами ее лба, по-очереди поцеловал прикрытые веки и влажные ресницы. Его тёплое дыхание согревало ее лучше, чем сотня парок и свитеров. — Дурочка моя, гордая независимая дурочка, — тихо шептал он, стирая большими пальцами ее слезы. — Мы справимся, слышишь? Все будет хорошо. Баал который раз за вечер начала задыхаться. Рыдания душили ее, грозились вырваться наружу, но она ещё не настолько потеряла самую себя. Она должна была держать лицо. Поэтому только вцепилась в чужие плечи дрожащими пальцами. — Мы справимся, ведь есть кое-что, что намного важнее твоего босса, моего… Важнее всего на свете. — Что же? — задушено спросила Вельзи, поднимая на него свои сияющие глаза. — Ты скоро станешь мамой, — произнёс он и улыбнулся так, как улыбался только ей: нежно и счастливо, самыми уголками губ, а около его глаз собрались мелкие морщинки. Она все-таки заплакала, уткнувшись лицом в его грудь. Габриэль покачивал ее из стороны в сторону, шептал что-то, шутил и сам смеялся над своими шутками. И по его колючим щекам медленно сползали прозрачные капли. Это таяли снежинки, что по чистой случайности падали на его лицо. Дети бегали на площадке, звали родителей, смеялись и визжали, когда их подбрасывали вверх сильные руки. И Габриэль уже представлял себе, как однажды придёт в этот парк, чтобы прокатить своего ребёнка на горках в первый раз. И если кто-то решит встать на его пути, решит помешать… то Смерть со своими дружками покажется ему шайкой дворовых хулиганов. Глаза Габриэля сверкнули сталью в свете от фар проезжающих мимо машин. И руки его сжались крепче. Он с самого начала знал, что вся эта история — их история — навсегда. «Но все,что я увидел в клетке твоей квартиры Маленькую смелую птицу с ясными как небо глазами. Сидящую на подоконнике с гордо сомкнутым клювом… И ждущую с нетерпением любого попутного ветра.»