Хроники Конца Света, который не случился.

Well who's laughin' now I'm leaving your town again And I'm over the ground that you've been spinning And I'm up in the air so baby hell yeah Well Honey, I can see your house from here If the plane goes down, damn I'll remember where the love was found If the plane goes down, damn Искрящиеся серебряные снежинки танцевали в желтом свете фонарей. Они все падали и падали с небес, словно кто-то там неосторожным движением опрокинул огромную миску сахарной пудры. Белоснежные хлопья опускались на крыши домов, полностью скрывая их, превращались в большие сугробы на водосточных трубах и на узких навесах над входными дверьми. Снег прятал припаркованные на подъездных дорожках автомобили, насыпал огромные шапки, лип к стеклу. На окнах мороз рисовал уникальные узоры, закручивался в невероятные и непонятные символы, словно оставлял послания для людей. Это была одна из причин, почему все столики у больших — от самого потолка до пола — окон в кафе были заняты, посетители стремились устроиться там. В свете фар и вывесок снег блестел, завораживал и очаровывал. Даже отмороженные с непривычки щеки и носы не портили настроение прохожим. Они растирали теплыми перчатками лица и гуляли дальше, бродили по улицам, смотрели по сторонам блестящими от счастья глазами. Весь город, словно по волшебству, превратился в поселение маленьких детей, которые с нетерпением ждали Санта-Клауса, подарков и чудес. Впереди был Новый год, не менее сказочный праздник. Доброта, незнакомая и непривычная доброта затопила сердца. Она украсила обычно суровые лица лучезарными улыбками. Злости и грубости не было места в эти короткие, но наполненные магией дни. Люди выносили бездомным, что ютились в узких переулках, только что купленные куртки и горячие обеды, просто потому что им хотелось. Дети с громким радостным смехом бегали по улицам, таскали друг друга на санках. От них оставался длинный след, похожий на рельсы трамвая. Взрослые не отказывали себе в удовольствии тихонько, чтобы никто не заметил, идти по ним, представляя себя скорым поездом или космическим крейсером. Цепочки следов переплетались между собой, словно людские судьбы. Иногда под снегом прятался коварно лед, покрывающий асфальт. Кто-то подскальзывался, вскрикивая от неожиданности, но его тут же подхватывали чужие руки, помогая устоять на ногах. Уличные музыканты с удивлением глядели в свои коробки, где лежали очень хорошие деньги. Ребята могли позволить или билет до дома, или купить подарки близким, или устроить себе прекрасный праздник. Прогулки до самой поздней ночи стали одним из самых главных развлечений. Снег стал абсолютным и неожиданным подарком на Рождество и Новый год. Люди спешили насладиться им сполна, пока тепло их сердец не растопило все вокруг. Праздничный заснеженный Париж очаровывал. Изо рта вырывался белый пар, словно выдыхаешь случайно залетевшие внутрь снежинки. Пара людей медленно брела по вечерним улицам, любопытно рассматривая украшенные витрины дорогих брендовых магазинов и наслаждаясь доносившимися из кафе аппетитными ароматами. На капюшоне парки Энтони мелко дрожал мех, щекоча его шею и уши. Парень изредка сбивал с него снег и приглаживал ладонью, словно задремавшее дикое животное. Его огненного цвета волосы были завязаны в тугой хвост и заправлены под куртку, но мелкие волоски выбивались и торчали в разные стороны. Бордовая парка выделялась на фоне белых сугробов и зеленых елок, но удивительным образом сочеталась с праздничным настроением. Несмотря на поздний час на парне были черные стильные очки, в которых отражались яркие цветные лампочки — очень не хотелось, чтобы кто-нибудь из прохожих узнал в нем известную модель. Лицо Энтони Дж. Кроули смотрело на них высокомерно с ближайшего рекламного щита: он, глядя соблазнительно точно в глаза смотрящему, проводил языком по красному спелому яблоку, чей сок тек по загорелым худым рукам. Сам Энтони только морщился, когда эта вычурная реклама духов попадала ему на глаза. Азирафаэль шел рядом с ним, вязанные веревочки его рождественской шапки покачивались в такт шагам. Как и задорный помпон на самой верхушке. Из-под шапки очаровательно выбивались белоснежные мягкие кудри. Кроули не мог отказать себе в удовольствии заправлять их указательными пальцами обратно, поглаживая замершего любовника по вискам. Волосы выбивались снова, словно их хозяин намеренно тряс головой, чтобы привлечь чужое внимание. Светлое теплое пальто делало Азирафаэля похожим на рождественского ангела, который спустился на землю в светлый праздник. Его рука лежала в кармане Энтони, уютно спрятанная в загорелой ладони. Мягкий синий шарф, намотанный на шее, скрывал половину лица владельца книжной лавки, позволяя уткнуться в него носом, пряча улыбку. Чем лучше было настроение у Кроули, тем чаще Азирафаэлю приходилось это делать. Но даже сквозь черные очки тот все замечал и ухмылялся, открыто и довольно. В большом пакете, что нес Энтони, лежали многочисленные подарки. Они выбрали для Баал совершенно очаровательный браслет и несколько дизайнерских бусин — серебряную сову, крылатого ангела и мишку, у которого двигались лапки. Хастуру выбрали брендовую дорогую рубашку, прошитую серебряной нитью. Для Полли подарок выбирали долго, бродили из магазина в магазин, но глаз ничего не цепляло, все казалось слишком пошлым и вульгарным. И когда пара уже совсем отчаялась, они случайно увидели в витрине магазина обычного, самого простого медведя с рыжей шерстью, маленькими глазами-пуговицами и расшитыми лоскутами пятками. Такой простой и обычный подарок, но в детстве каждый мечтал о таком, чтобы прижать его к себе перед сном, представить теплый любящий дом. Медведь был одет в красно-зеленый камзол и черную шляпу-цилиндр. К нему также прилагался сменный дождевик и сапоги со шнурками. Азирафаэль уже видел, как вспыхнут чужие, обычно такие холодные и равнодушные ко всему глаза. Ко всему, кроме друзей и книг, если быть точным. Мимо них промчалась толпа молодых ребят, которые задорно смеялись и толкали друг друга под руки, фотографировались на фоне витрин и изображая каких-то персонажей из фильмов. Пробегая мимо Кроули, одна из девушек накинула ему на шею яркую мишуру, обмотала и побежала дальше, подпрыгивая от нетерпения. Парень раздраженно зарычал себе под нос и уже потянулся было содрать украшение, но легкий и добрый смех рядом тут же отвлек его. Азирафаэль улыбался открыто, чуть прищурив свои удивительные глаза. И он не выдержал. Ткнув пальцев вверх, он едва выдохнул только: “Традиция” . А потом, не дав возлюбленному опомниться, притянул его в ласковый и очень нежный поцелуй, со вкусом горячего шоколада, глинтвейна и сладких блинов, что они ели недавно. Азирафаэль вспыхнул мгновенно, скулы окрасились светлым румянцем, но он послушно положил свою руку на чужое плечо и чуть запрокинул голову. Их первое Рождество, пусть и немного нервно, но прошло отлично. Кроули успел приехать домой, насладиться чудесным праздником, выручить начальницу и оказаться в самом романтичном городе Европы с любимым человеком в ожидании Нового, он был в этом уверен, счастливого года. А в очередной год нужно входить подготовленным, уверенным в будущем и в происходящем, четко осознав себя в этой жизни. Это было одно из самых серьезных убеждений Кроули. То, по которому он жил последние годы. Праздник определяет тебя, твое положение, твое место. Он знал, что больше никогда не допустит того, что Рождество будет не для него. Не хотел, не имел права. Особенно теперь, когда рядом шел его ангел, с синими глазами и теплыми сладкими губами. — Нам нужно поторопиться, дорогой мой, — брови Азирафаэля тревожно изогнулись, между ними появилась маленькая морщинка. — Скоро наш самолет. — Действительно, — Кроули в очередной раз заправил короткие светлые пряди под шапку. — Старая добрая Англия. — Это дом, — улыбнулся Азирафаэль. — Хорошо, — послушно согласился Энтони и свернул вдруг на неприметную маленькую улицу, украшенную качающимися на ветру пластмассовыми шариками. — Только сначала я тебе кое-что покажу. — Что-то хорошее? — повернулся к нему рождественский ангел. — Что-то хорошее. Они подошли к высокому многоквартирному зданию с россыпью украшенных окон. Крыльцо было сделано из белого камня, а со стороны казалось — слеплено из снега. Большая красная дверь с номером “61”, тяжелая круглая ручка. В каких-то апартаментах горел свет, откуда-то доносилась радостная музыка. Энтони несколько раз ударил ногой по верхней ступеньке, стряхивая налипшие белыми кусками снег и лед. Азирафаэль озадаченно поднял голову, прослеживая убегающую в серое небо стену, но неизменно шел следом. В его глазах застыл закономерный вопрос, и он стал еще более явным в тот момент, когда Кроули спокойно толкнул дверь и зашел в темный теплый коридор. Стекла его очков тут же запотели, а растаявшие в волосах снежинки холодными маленькими каплями потекли по щекам. Парень тряхнул пакетами и направился в сторону неприметной лестницы в углу, что вела на верхние этажи. — Кроули? — напряженно позвал Азирафаэль, закрывая за собой дверь и отрезая все внешние звуки. — Потерпи еще немного, ангел, — Энтони обернулся и протянул ему руку, чуть шевеля покрасневшими от холода пальцами. — Идем. Они поднялись на два пролета, не отпуская ни на мгновение друг друга. На третьем этаже горел теплый уютный свет, лампы покачивались от сквозняков. В коридоре стоял низкий чуть промятый диван, страшный цветок с торчащими в разные стороны листьями и покрытый пылью детский велосипед. На пробковой темной доске висели какие-то объявления и детские кривоватые рисунки. Взгляд Кроули мгновенно потеплел, когда наткнулся на них, но он уверенно провел своего возлюбленного мимо, свернул за угол и остановился у обычной, такой же как и остальные, двери. Похлопав по карманам, парень выудил ключ и немного нервно открыл замок. В лицо ударил теплый воздух, сухой и слегка душный. — Это очень старые апартаменты, — Кроули шагнул внутрь и нащупал выключатель на боковой стене. — От этого дорогие и элитные. Хотя со стороны так и не скажешь. Вспыхнул свет и мгновенно затопил квартиру, рисуя высокий потолок, просторную гостиную с мягкими массивными креслами и низким столиком в ногах, дверной проем в кухню, отделенную барной стойкой и небольшой балкон, выходящий на площадь. Боковая дверь вела в спальню с большой кроватью, книжными шкафами и плазмой. Под ногами стелился пушистый темный ковер. Энтони поставил пакеты на низкую тумбу и прошел в квартиру, расстегивая теплую куртку. Азирафаэль чуть нахмурился, его взгляд скользил по стенам, ища фотографии или какие-либо еще подсказки, указывающие на то, кто там живет. — Смелее, ангел, — улыбнулся рыжеволосый парень и поманил его за собой. — Дорогой мой, зачем мы сюда пришли? — владелец книжной лавки замер у выступающего угла и привалился к нему плечом. — Та-да! — Кроули повернулся и развел руки в стороны. Но напоролся на вопросительный взгляд удивительных синих глаз. Азирафаэль стянул с головы шапку, и его кудри встрепенулись и стали похожими на взъерошенные перья. Он дышал приоткрытым ртом на свои руки, согревая их дыханием, и все это время неотрывно смотрел на своего возлюбленного. От Энтони можно было ожидать чего угодно, особенно в праздники. Настроение у него менялось довольно быстро, одно лишь оставалось неизменно — для него самым главным и важным было настроение Азирафаэля, его робкая и светлая улыбка, звонкий смех. Кроули покачал головой и завалился на одно из кресел, закидывая одну длинную ногу в черных джинсах на другую. За такие ноги можно было убивать, за одну лишь возможность прикоснуться. Азирафаэлю повезло, он мог не отбирать жизни, а просто в любой момент провести ладонью по худому бедру или острой коленке. Делал он это, дико смущаясь, но с каждым днем все смелее и смелее. — Мне предложили работу здесь, контракт на год, для начала, — небрежно сказал он, словно это совсем ничего не значило, и подпер голову рукой. — Друг Баал впечатлился нашим показом. — Ох, дорогой мой, — Азирафаэль прошел вперед и был мгновенно пойман в плен, усажен на колени и освобожден от пальто. — Это же прекрасно, поздравляю тебя! Почему ты молчал? Кроули неопределенно мотнул головой, словно отмахиваясь от такой важной новости. Он прижался лбом к плечу своего спутника, втягивая смесь запахов горячего шоколада и корицы. Азирафаэль мягко прикоснулся к его затылку, чуткие пальцы зарылись в алые пряди и начали аккуратно массировать голову. Энтони легко перехватил его руку и оставил горящий поцелуй на внутренней стороне ладони. — Эта квартира наша. Азирафаэль замер, но кумир многих заметил, как расширились его зрачки, а брови поднялись вверх. Коллекционер книг попытался что-то сказать, но с первого раза не вышло и он замолчал. Тряхнул головой в попытке собрать мысли воедино. — Прости? — Это мой подарок нам на Рождество, — улыбнулся широкой, слегка клыкастой улыбкой Энтони. — Отели —это конечно хорошо, но хочется иметь свой угол, куда ни у кого не будет доступа. — Но… Англия? — Азирафаэль все еще выглядел растерянным, словно не мог сложить пазл в своей голове: все кусочки лежали перед ним, но они не сочетались друг с другом. — Полтора часа лета, всего лишь, — легкомысленно хмыкнул Кроули, которого больше заботило напряжение, что заполнило чужое тело. — Но там вся жизнь… — Азирафаэль, вопреки ожиданиям Энтони, совсем не выглядел радостным или счастливым. — Ты — вся моя жизнь, — он почувствовал, как начал раздражаться: неуместная эмоция, которую он так долго давил в себе, загонял в самый дальний угол, а она — словно гремучая змея, притаилась, чтобы в самый ненужный момент броситься и впиться клыками в его горло. — Это все так… неожиданно, — Азирафаэль отпрянул от него, теряясь между растерянностью и радостью. — Да ладно, — Кроули выдавил из себя улыбку, которая больше походила на оскал. — Давай посмотрим, как все пойдет? Встретим Новый год, отдохнем от дел и суеты, а там уже решим — возвращаться нам или нет? — Ты не хочешь сегодня лететь домой? — Азирафаэль нахмурился, уголки его бровей сошлись к переносице. — А что там делать? — Кроули попытался остановить огромный снежный ком, который сорвался с метафорической горы и набирал с каждой секундой все большую скорость. — Я подумал, что будет хорошей идеей немного побыть вдали. — Так нельзя, дорогой мой, — владелец книжного магазина все-таки поднялся на ноги и сделал шаг от него; Кроули словно воочию увидел, как следом за снежным шаром срывается с верхушек гор безжалостная ледяная лавина. Азирафаэль впервые оттолкнул его, попытался избежать прикосновений. — Там наши друзья, люди, которым мы дороги, — Азирафаэль смотрел на него широко распахнутыми темными глазами. — Мы хотели вместе отметить праздник, навестить наши детские дома… Кроули зашипел раздраженно и взвился на ноги, его ядовитые янтарные глаза были опасно сощурены. Он всей своей душой, каждым уголком ненавидел конец декабря, всю эту напускную мишуру, придуманные чудеса и лживую доброту тех, кто был вокруг. Его не обманывали натянутые лицемерные улыбки и поздравления, произнесенные слащавым голосом. Он видел истинную сторону праздника, обратную, настоящую. И он пытался слиться со всем этим, не выглядеть чужим, ради Азирафаэля, ради его любви к Рождеству. Но где-то внутри пылали воспоминания, боль в желудке от голода, жар температуры, которую нужно переносить на ногах. Злость тех, кто жил с ним в одном подвале. Их внезапные и очень тяжелые смерти. Все самое страшное и мерзкое в его жизни происходило в Рождество. И кажется, эта традиция никак не хотела отпускать его на волю, оставить в покое. — Это вы с Баал решили, что хорошая идея — вернуться туда, где все началось. Хороший пиар ход, если звезда модельного бизнеса привезет маленьким детям сладости и игрушки, — он шипел от злости, крылья его носа трепетали. — Но этим детям нужны не сладости и не игрушки — это все потом отберут те, кто сильнее и старше. Им нужна помощь, семьи и свои дома! Азирафаэль поджал губы, потому что за всем раздражением он видел напротив только скопление чужой боли, обиды и страхов. Их детские дома находились рядом, но были абсолютно разными. У Азирафаэля была чудесная учительница, которая разрешала им читать допоздна, а по праздникам привозила из города украшенные глазурью пряники. Старшие всегда стремились помочь тем, кто мал, поделиться с ними чем-то, показать красоту окружающего мира. Да, конечно, были и те, кто считал себя лучше и выше других: они ходили, задрав нос, но очень скоро оказывались в абсолютном одиночестве. В детдоме напротив все было совсем наоборот… Он попытался подойти, чтобы взять своего мужчину за руку. — Дорогой мой, — но Энтони вырвался и отошел к окну, засовывая руки в карманы черной толстовки, его плечи ссутулились, словно потолок внезапно обрушился на него. Его мелко трясло, дрожь зарождалась где-то внутри, очень глубоко в груди. Он вдруг почувствовал себя вновь босым оборванцем, что ходит и побирается, выпрашивая остатки праздничных ужинов и что-нибудь из побитых молью вещей. — Уезжай, — бросил он, и это слово зазвенело, словно упавшая монета. — Что? — голос Азирафаэля звучал надломленно. Опять снег, опять белоснежный мир вокруг. И опять Энтони отталкивает его, ускользает. Как и много лет назад. — Билеты на самолет в моем пакете, — он почти не моргая смотрел на улицу, где кипела жизнь. — Езжай и празднуй. С кем хочешь. — Поехали вместе? — тихо позвал Азирафаэль, не решаясь подойти к замершему у окна парню. — Брось, поехали. — Я остаюсь здесь, в нашей… — его голос дрогнул. — В своей квартире. Ты можешь остаться, и мы проведем праздник вместе. Или уезжай. — Зачем ты так… — Азирафаэль покачал головой и отступил, нашел билеты и протянул их Кроули, крепко сжимая в ладони, до складок на ровной бумаге. — Рождество это семейный праздник, не надо оставаться одному… Парень осекся, когда Кроули обернулся. На его лице было столько ярости и гнева, что Азирафаэль вновь задался закономерным вопросом — что могло сделать из улыбчивого задорного мальчишки, которого он знал в детстве, одинокого и циничного человека? — Тогда уйду я, — зло бросил он и быстрым шагом прошел мимо своего любовника, не оставив тому даже призрачной возможности остановить его. Дверь оглушительно хлопнула, затряслись стекла в окнах. Парень зажмурился, чуть втягивая голову в плечи. Яркая красная парка осталась лежать около кресла, на полу. Азирафаэль растерянно посмотрел на свои руки, в которых все еще были зажаты билеты. Что ему нужно было делать? Идти следом, чтобы остановить? Остаться в квартире и дождаться возвращения? Но будет ли Кроули рад увидеть его или ему теперь хотелось остаться одному? Разочаровал ли он Энтони? Имеет ли он право остаться сейчас, а может стоит дать ему свободного пространства? Парень провел ладонью по лицу, крепко зажмурив глаза. Так страшно было оступиться. Время неумолимо бежало вперед, нужно было двигаться в сторону аэропорта, если он хотел успеть на свой рейс? А он хотел?.. Кроули несся по петляющим улицам не разбирая дороги. Его зубы были крепко сжаты, а губы превратились в одну тонкую линию. Снег быстро промочил толстовку, собираясь на плечах и в капюшоне. Телефон в кармане вибрировал, требуя к себе внимания, но парень был слишком зол. Он петлял между людьми, отмахиваясь от самых настырных, несколько раз он неуклюже поскользнулся и один раз все-таки оказался в сугробе. Настроение испортилось окончательно. Внимательные и заботливые прохожие помогли ему выбраться, но парень только вырывался из сильных рук и ругался раздраженно. К черту все, пусть весь этот мир горит в пучине адского пламени, ему плевать. Как он мог допустить мысль, что очередной конец очередного года будет как-то отличаться от прошлых? Чудес не бывает. Энтони свернул к круглосуточному магазину и выбрал на стеллаже самую дорогую бутылку виски. Продавец с уважением глядел на него, но это чувство мгновенно исчезло, когда парень сбил крышку прямо у кассы и сделал большой глоток обжигающей жидкости. Он зажмурился на мгновение, наслаждаясь теплом, что затопило его тело и сердце. Не обращая внимание на неодобрительные комментарии, он вышел из магазина и пошел бродить дальше, то и дело прикладываясь к горлышку. Кроули вышел на большую площадь, украшенную разнообразными гирляндами и праздничной атрибутикой. Прошел мимо маленьких деревянных домиков, где продавалась различная праздничная мелочевка. Снегопад становился только сильнее, засыпая его белыми большими хлопьями. Парень добрался до большого открытого катка, где по кругу носились маленькие дети, озаряя все вокруг своим счастливым смехом, у самого центра учились кататься те, чьи ноги были слишком прямыми для такого издевательства, а по самому краю, очень медленно и раздражающе счастливо, ползали парочки, держась за руки. Изредка кто-то из двоих подскальзывался, но был бережно спасен своей второй половинкой. За этим следовал теплый нежный поцелуй. Кроули выругался себе под нос и отхлебнул в очередной раз. Его шатало из стороны в сторону, но легче не становилось. От каждого глотка внутри что-то отламывалось, а перед глазами стояло чужое расстроенное лицо. Прислонившись к какому-то зданию, рядом с которым было очередное всеобщее гуляние, Кроули вытащил мобильник. Судя по времени, самолет вот-вот взлетит. Даже если он сильно поспешит, то не успеет на посадку. Да и вряд ли его кто-то будет ждать. Вдруг стало себя так жалко, что он глотнул еще. Пустой желудок, который добрые несколько часов уговаривал хозяина съесть хоть что-нибудь, воспротивился такому отношению к себе. Энтони склонился над высоким сугробом, горло свело спазмом, в нос ударила желчь. У него закружилась голова. Кое-как поднявшись на ноги, элитная модель утерла рот рукавом и направилась дальше. Каким-то удивительным образом на переходе его никто не сбил, машины тормозили раньше, чем он оказывался у них на капоте. Кроули вошел в заснеженный центральный парк, на деревьях были натянуты гирлянды, детская площадка тоже искрила яркими цветами. Он медленно дополз до скамьи и опустился на нее. Ноги дрожали, и вряд ли он мог бы сказать, от холода или от слабости. Закинув локти на спинку скамейки, он вытянулся и запрокинул голову, глядя в темное небо над собой. В черте города не было видно звезд, а он по ним очень скучал. Хотелось увидеть этот далекий и холодный свет, поверить ненадолго, что где-то там есть другой мир, правильный и красивый. Может быть, там он похож на человека, и не делает больно тем, кого любит… С чего вдруг он решил, что Азирафаэль переедет вместе с ним? Почему у него не возникло ни малейшего сомнения, что тот обрадуется? Что они потратят целый вечер, чтобы украсить новую квартиру, что они будут сидеть прямо на полу и делить одну чашку глинтвейна на двоих? Он эгоистично решил, что Азирафаэлю будет интереснее провести время наедине с ним, чем с толпой чужих людей. Глупо, как же глупо. У них ведь были планы, которые они обговорили вдвоем. Зачем нужно было выпендриваться? Баал пыталась ему объяснить, намекала, что идея не совсем удачная, но ему было так плевать на ее мнение… И где он теперь? Энтони медленно разлепил глаза, изо всех сил пытаясь бороться со сном. Снег падал на лицо и таял. Метель почти полностью поглотила небо, она дергала деревья за ветки, роняла большие сугробы с самых верхушек, гоняла замерзших птиц и прохожих. Энтони вдруг показалось, что он видит Азирафаэля, который скользит по заснеженному небу, а за его спиной два больших белоснежных крыла. Он помахал ему сверху и подарил свою чудесную ласковую улыбку. Ему, кто наорал на него ни за что. Парень закрыл лицо сгибом локтя и очень сильно сжал зубы, до боли в челюсти. Какого черта он делает? Перед глазами замелькали воспоминания из детства, такой же снежный и холодный день, задворки детского дома, чужие злые лица, смех превосходства, боль и слезы. И все, о чем он мог думать, лежа в снегу на земле — это Азирафаэль, его тихий голос звал по имени, уговаривал держаться. И вот он опять — пьяный и несчастный, а снег медленно заметает его, пряча ото всех. Жизнь циклична и не особенно разнообразна, не правда ли? Бутылка выпала из его расслабленной руки и утонула в сугробе. Его джинсы совсем намокли, ногти на пальцах рук и губы приобрели заметный синеватый оттенок. Ему не привыкать было замерзать, он даже внимания не обращал. Вытащил только дрожащей рукой мобильник из кармана. Аппарат промерз, как и его хозяин, в правом верхнем углу горело жестоко “12%” зарядки. Сколько же он дремал на этой чертовой лавке? Часы показывали уже позднее время, а значит самолет Азирафаэля должен был приземлиться. Кроули нашел его имя в списке контактов и нажал подрагивающим пальцем. — Аппарат абонента временно недоступен. Энтони скривился и снова набрал номер, но ответ был точно такой же. Он тихо зарычал и, рывком поднявшись на ноги, в сердцах швырнул телефон вдаль, в темноту. Ну и не нужно, обойдется. Не первый раз ему предстояло встречать Новый год одному. Он медленно побрел прочь из парка, засунув руки под свою толстовку. За ним оставалась одинокая цепочка шагов, которую тут же скрывал снегопад. Кроули решил отправиться в ближайший бар, а оттуда заказать такси до… дома. Противный голос в голове пропищал, что домой его может увезти только самолет. Он загнал этот голос пинком обратно. Не хватало еще, чтобы собственное подсознание изводило его и осуждало. Он вышел на людную улицу, где было шумно. Брел мимо них, лишь изредка разворачивая плечи, чтобы пропустить спешащих на встречу. Он совсем потерялся в своих мыслях, поэтому не заметил замершую толпу и врезался в кого-то, ударяясь лицом о чужое плечо. Раздраженно вскинувшись, он уже открыл было рот, чтобы послать человека к чертовой матери, выплеснуть всю злость, но наткнулся на тревожный, испуганный взгляд. Все, кто стоял посреди дороги, смотрели в витрину магазина, где стоял большой телевизор. Бегущая строка мгновенно расплылась перед его взором, голова снова закружилась. “Страшная катастрофа уходящего года! Самолет разбился при посадке!” На экране показывали каких-то важных людей, что высказывали свое мнение, потом кадр сменялся на съемки места крушения, куда спешили службы спасения, машины, тревожно воющие своими сиренами. Люди вокруг Энтони стояли, закрыв ладонями рты, глядя в экран. Никто не мог поверить, что это и правда произошло. — По всей вероятности, сильная метель стала причиной крушения, — серьезно сказал диктор, сверяясь со своими листками. — Самолет, что следовал из Франции в Англию, разбился при посадке. Список жертв уточняется. Для родственников работает горячая линия… Кроули смотрел в экран и не мог заставить информацию поступать в мозг. Он только осоловело моргал, глядя на номер рейса, на его данные. Он не мог поверить, что это тот самый самолет… Но на заднем плане был виден их родной аэропорт, откуда он столько раз вылетал на съемки. Обломки крыльев и хвоста догорали, на фоне пламени так странно смотрелся падающий сверкающий снег. Парень заметался из стороны в сторону, не понимая, что нужно делать сначала. Руки захлопали по карманам, но телефон погиб, пав жертвой его злости. — Monsieur, vous avez du sang, — сказала девушка рядом и провела пальцами по своему лицу. Энтони повторил ее движение и ощутил что-то горячее на своих пальцах. У него из носа шла кровь, пачкая потрескавшиеся губы. Он стер ее тыльной стороной ладони и принялся сбивчиво, жестикулируя, на сколько позволяло его пьяное сознание, объяснять девушке, что ему нужен телефон, чтобы позвонить. Она секунду растерянно смотрела на него, но он упрямо прижимал к уху ладонь, после чего касался ее указательным пальцем. Парень, что стоял рядом, щелкнул пальцами и протянул ему свой смартфон, разблокировав его в ту же секунду. — Merci, — бросил он через плечо, пытаясь собрать свой пьяный мозг и вспомнить хоть чей-нибудь телефон. — Алло? — раздалось через несколько секунд напряженное и очень усталое. — Баал! — закричал он и тут же прикрыл рот ладонью. — Алло, ты слышишь меня? — Какого черта?! — тут же взорвалась девушка, Энтони практически увидел, как она резко села ровно в кресле и зажала свой аппарат плечом. — Почему ты не берешь телефон? — Я его… — он сделал неопределенное движение рукой. — … потерял! Мне нужна твоя помощь! — Кроули, твой самолет разбился, — напряженно сказала Вельзи. — Я думала, что ты погиб! — Я не полетел! — огрызнулся он, выделяя первое слово. — Господи, — выдохнула она. — Как так получилось? — Это важно?! — снова зарычал он. — Мне нужно вернуться, срочно! — Все рейсы отложены, пока метель не уляжется, — серьезно отозвалась девушка. — Попробуй позвонить… — Мне ничего не скажут, ты же понимаешь? —Энтони вновь обернулся, чтобы наткнуться взглядом на новые кадры с места крушения. — Мне нужно вернуться! — Давай я попробую съездить… — Баал, мне нужен самолет, слышишь?! Немедленно! — закричал Энтони, привлекая всеобщее внимание. — Любой! — Не кричи на меня… — холодно отозвалась она. — Езжай в аэропорт, я попробую что-нибудь придумать. Набери мне, как доберешься. — Понял. Он отключился и протянул мобильник притихшему парню, после чего вытянул руку, чтобы поймать такси. Машины объезжали толпу, не собираясь останавливаться. Отчаяние и страх затопили его, заставляя захлебываться, тонуть внутри самого себя. Он должен был, обязан был удержать Азирафаэля, уговорить остаться. Он в очередной раз сбежал, забыв обо всем, о тех, кому он дорог. Кто дорог ему. Снова бросил самого важного человека, снова его подвел. Вой зародился где-то в глотке. Но Энтони только крепче сжал зубы и шагнул точно на дорогу, вытягивая руку по направлению к автомобилю. Он обязан был остановиться. Водитель еще несколько минут грязно ругался, перепуганный и бледный, но вез его по указанному адресу. Кроули прижался пылающим лбом к стеклу и прикрыл глаза. Перед внутренним взором замелькали яркие картинки: как Азирафаэль улыбается ему в толпе, как он осторожно перевязывает его порезы, как смеется над глупым фильмом, поглаживая руку Энтони большим пальцем. Как цепляется за изголовье кровати, закинув руки за голову, когда тот слитным движением соскальзывает между его раскрытых бедер. Как он ненавидел Рождество! Когда-нибудь этот мерзкий праздник перестанет отбирать у него все, что есть? Случится такое?.. Машина затормозила около высокого здания. Энтони выбрался из машины и едва не разбился, поскользнувшись на льду, но успел ухватиться за металлическую дверцу. Он никогда раньше так резко и быстро не трезвел. В голове все еще шумело, но он уже ясно воспринимал происходящее. Самолет, на котором летел Азирафаэль, упал и разбился. Азирафаэль упал и разбился. Лучше бы он замерз на той скамейке. Его живучесть никогда не доводила ни до чего хорошего. Кроули мотнул головой, приказывая себе не паниковать раньше времени и собраться. В конце концов, умереть от разрыва сердца он всегда успеет, не велика наука. Этот глупый орган уже трещал по швам и ныл нестерпимо где-то под ребрами. “Так тебе и надо…” — заскулил внутренний голос. Энтони попросил водителя дождаться его, для убедительности показал ему пачку денег, обещал всю целиком, если они окажутся в аэропорту в течение получаса. Ему нужны были документы, которые лежали в куртке, и остальные деньги. Он готов был пешком идти до Англии, если потребуется. Лишь бы еще несколько мгновений не знать правды. Скорее бы узнать правду. Руки дрожали, пока он открывал дверь. В квартире было тихо и темно, а в прихожей все еще пахло теплым сладким шоколадом, который Азирафаэль пил днем в кафе. Красная куртка, аккуратно сложенная, лежала на кресле. Сверху — его билет на самолет. — Азирафаэль? — просто так крикнул Кроули, чтобы убедиться, что чудес не бывает. — Ангел? Тишина была ему ответом. Парень быстро накинул свою куртку, но только со второго раза попал рукой в рукав. Где-то затрещали швы. Документы нашлись во внутреннем кармане. Он сжал ненужный уже билет, превращая его в бумажный ком, и со всей дури швырнул в стену. Зря. Злость и гнев мгновенно превратились в страх и отчаяние. Ему захотелось сесть в углу и обнять голову руками, чтобы спрятаться от всего мира. Ведь если закрыть глаза, то исчезает и все вокруг, правда? И горящий в аэропорту Англии самолет. И мир без Азирафаэля. И он сам. Но что-то внутри него не давало сдаться, требовало бежать, искать, бороться. Он должен был хотя бы в этот раз сделать все, что мог. Максимально выложиться, дойти до конца, встретить реальность лицом к лицу. Кроули вылетел из квартиры, хлопнув тяжелой дверью. Из носа снова пошла кровь, от напряжения, возможно. Он быстро сбежал по ступеням вниз, загорелая ладонь, которая еще несколько часов назад сжимала другую, скользила по резному перилу. Тяжелые ботинки грохотали по деревянным ступеням. Кроули вылетел на улицу и в два прыжка спрыгнул с крыльца. Машина стояла на месте, и это вызвало у него раздраженную улыбку — ради денег люди делали все. Он швырнул всю обещанную сумму водителю на колени и открыл дверь, чтобы сесть в автомобиль, но чье-то тихое покашливание остановило его. Ком встал в горле, мешая не то, что говорить — дышать. — Ты так срываешься всегда только на работу, — раздалось за его спиной. — Но сегодня… Я посмею попросить тебя отложить работу. Нам нужно поговорить. Кроули зажмурился до ярких кругов перед глазами и очень медленно повернулся, не находя в себе смелости открыть глаза. Он вдруг отчетливо понял, что если он никого сейчас не увидит… Ну что же, у него была насыщенная, интересная, местами, очень редко, но счастливая жизнь. Может и правильно. Но когда он открыл глаза, перед ним стоял Азирафаэль, с сумкой через плечо — и своей, и Энтони, которые они оставили в камере хранения еще утром — с подарочными мятыми пакетами. Он держал шапку в руках, и снежинки путались в его вьющихся волосах. Румянец стал еще ярче, а глаза — печальнее. — Я не хочу уезжать… так, — он обвел свободной рукой все вокруг. — Дорогой мой, я буду настаивать, даже если ты будешь вырываться. Легкая улыбка тронула его губы. И Энтони вдруг отчетливо увидел перед собой того мальчика, которого встретил в поле, украшенном яркими цветами и сладкими ягодами. Мальчика, который искренне верил в чудеса и доброту, всегда оказывался рядом, когда только его улыбка могла спасти запутавшегося во всем желтоглазого сироту. Того, кто крепко держал его за руку и смотрел храбро вперед, в будущее, в то время, как сам Кроули пытался сбежать от этого. — Ангел… — Энтони не узнал свой голос, да и было ли это голосом? Он сделал неуверенный шаг к нему, вытягивая перед собой дрожащие руки. Азирафаэль нахмурился, но мгновенно подался навстречу, роняя в снег все свои сумки. Кроули вцепился в его плечи, его хриплое дыхание отдавалось в ушах, а горло саднило. Он не верил. Не мог заставить себя поверить, что его ангел стоит вот рядом, совсем, живой, лишь немного печальный. И вдруг таким глупым оказалось все: ненужная никому квартира, далекие друзья, разногласия и сомнения. Азирафаэль не горел в упавшем самолете, не умирал на операционном столе. Он стоял рядом, теплый и живой, со своими синими-синими глазами, сладкими губами и мелкими кудряшками. — Эй, у тебя кровь… — тревожно заметил Азирафаэль, потянулся было, чтобы стереть красные дорожки с его подбородка, но не успел. Кроули, не отпуская его рук, упал на колени. Крупная болезненная дрожь начала бить его тело, не позволяя ни вдохнуть, ни поднять голову. Азирафаэль опустился следом, прямо в снег. Он осоловело моргал, обнимая за плечи совершенно замерзшего, разбитого Энтони. Водитель в машине покачал головой, наблюдая за ними в зеркало заднего вида. — Спасибо, спасибо… — шептал бесцветным голосом Кроули, впившись сильными пальцами в светлое пальто, на котором тут же остались красные размазанные следы. — Дорогой мой, — тихо прошептал Азирафаэль, касаясь губами мокрых волос своего возлюбленного. — Я здесь, я с тобой… Правильно говорят — бойтесь своих желаний. Они и правда остались на праздники в Париже, в новой квартире, потому что через несколько часов тело Энтони объявило полноценный бойкот своему хозяину, стараясь сжечь его заживо. Азирафаэль всю ночь менял ему компрессы, которые высыхали на горячем лбу словно на батарее. Кроули метался в полубреду, звал любовника по имени, хватал его за руки, чтобы через пару минут снова заснуть. Азирафаэль поил его горячим чаем и старательно переодевал, когда очередная футболка промокала от пота насквозь. Баал в телефоне только устало выругалась, даже кричать не стала. А потом расплакалась, и Азирафаэль совсем не знал, что ему делать. Сидел на полу около большой кровати и слушал, как она пытается заставить себя замолчать. Но не отключался, как и Баал. Метель к ночи стала еще сильнее, укрыла весь город белоснежным одеялом. Тридцать первого декабря Кроули сидел на постели, завернутый в теплое одеяло, и наблюдал, как Азирафаэль наряжает маленькую искусственную елку пушистой мишурой. Парень не выпускал того из поля своего зрения, следил воспаленными больными глазами, будто все это могло оказаться наваждением. Предсмертной галлюцинацией? Может он так и сидит на скамейке в парке, под толстым слоем снега? Ну и пусть. Азирафаэль вернулся в спальню, кутаясь в коричневую теплую кофту с большими деревянными пуговицами. По телевизору шло какое-то дрянное новогоднее шоу. Энтони потянулся и уложил ангела рядом с собой, прижимаясь к его ногам своими холодными босыми ступнями. Температура все еще терзала его, но не такая высокая. На подносе дымился горячий шоколад и чай с большим круглым кусочком лимона. Азирафаэль аккуратно касался его влажных висков и заплетал мягкие волосы в свободные косы, чтобы их не пачкал пот. Когда часы пробили полночь, они спали, крепко держа в объятиях друг друга. Новый год шагнул на планету— радость вперемешку с горечью. Снег шел еще несколько дней, словно пытался спрятать всю боль, укрыть ее ненадолго. Когда посреди ночи Кроули проснулся, то впервые почувствовал себя счастливым в этот ужасный праздник. Азирафаэль, потревоженный его движениями, подполз еще ближе, почти вплотную, оставляя позади себя большую часть постели пустой, и спрятал свой теплый нос в шее возлюбленного. Энтони осталось только поправить одеяло на его плечах и закрыть глаза. На этот раз, со спокойной душой.