Хроники Конца Света, который не случился.

В одном дверном проеме похоть и желание солгать Научился быть плохим — плохим не сложно в общем быть. И где однажды я упал, я точно снова поднимусь. Патроны вставлю я в ружьё и разнесу себе лицо. Лёжа я в чужой квартире, с подогревом на полу. Я ставлю песни старой школы, подпеваю как могу. Я забиваю на здоровье, мне не важен даже сон. Я трачу деньги на такси, забыл как выглядит мой дом. Вы когда-нибудь чувствовали себя не на своём месте? Возникало ли у Вас ощущение, словно Вы заняли чужой стул на детском утреннике в садике не вашего ребёнка? Может быть, Вам казалось, что держите руку не своего человека? Читали во взглядах незнакомцев на улице сомнения и недоверие — словно они догадывались, что Вы не тот, за кого себя выдаете? Они могли бы схватить Вас за руку и вытащить из толпы, чтобы все увидели: распахнутые от ужаса глаза, сжатые в одну линию губы, бледное лицо. Вы чувствовали, как в автобусе спину жжёт чужой взгляд? Как часто Вам хотелось сорваться на бег, чтобы укрыться от этого пристального внимания в узких переулках или темных парадных? Там, где никто не сможет рассмотреть все совершенные ошибки и опечатки в текстах Ваших мыслей. Сколько раз, заходя домой, Вы плотно прижимались к входной двери лбом и переводили дыхание — потому что в безопасности, и теперь никто не сможет узнать… Никто не сможет понять, что Вы —лжец. Синдром самозванца — удивительная штука, которая на самом деле и болезнью не считается, но способная разрушить жизнь всего за несколько мгновений. Удачно считается, если человек сомневается только в своих успехах — в удачных выступлениях на соревнованиях, в грамотных сделках в бизнесе, в медалях, висящих на стене… Но что же делать, если ты сомневаешься во всем, с самого начала: в своём имени, в собственном отражении в зеркале, в словах, которые говоришь и в чувствах, которые испытываешь? Если ты не просто самозванец, а пустышка и подделка, которая сломается и рассыпается от малейшего дуновения ветра? Пусть этого никто и не видит, но ведь ты сам это прекрасно знаешь, чувствуешь, понимаешь. Разве есть в тебе хоть что-то настоящее? Съемки, которые изначально должны были пройти легко и довольно непринужденно, превратились в самый настоящий филиал Ада. Довольно редко Баал испытывала это ужасное чувство — желание, чтобы режиссёр скорее воплотил в жизнь все свои творческие и безумно оригинальные задумки и отпустил их. Девушка постоянно бросала взгляд на дорогие часы, что украшали ее узкое запястье. В свете больших ламп, расставленных по всему периметру павильонов, сверкали драгоценные камни, украшающие циферблат. Но, какими бы шикарными не были эти часы, время быстрее на них не шло. Стрелки двигались до зубной боли медленно. Вельзи казалось, что она провела на этой каторге как минимум часов пять, но судя по цифрам, прошло всего два часа. Они успели только отснять перебивки для смены планов — крупным планом глаза, стакан с виски, расстегивающие пуговицы на рубашке пальцы, несколько проходок из одного конца декораций пентхауса в другой. Все было довольно безобидно первые сорок минут. Кроули безумно шли дизайнерская чёрная рубашка с закатанными рукавами и посаженные по фигуре брюки. Баал бы первая кинула камень — с привязанным ножом, конечно — в того, кто бы сказал что не сходит с ума по ногам ее ведущей модели. О, таких людей не было и быть не могло. Когда Кроули закидывал ногу на ногу, сидя в кресле или на краю стола, от едва сдерживаемого возбуждения начинал трещать воздух, а операторы едва не роняли тяжелые камеры. Одна из звукозаписывающих студий однажды попросила фотографию на обложку нового диска какой-то молоденькой группы — на чистом белом фоне, спиной к зрителю стоял Энтони, и кадр захватывал его ноги едва-едва не дойдя до подтянутых накаченных ягодиц. Тираж дисков разлетелся едва ли не за сутки, и пришлось выпускать ещё. Но если Вы спросите на улице, какая песня этой группы понравилась людям больше всего… «Они все такие интересные, очень…» — краснея, ответит Вам суровый бизнесмен с портфелем в руках, загруженная делами многодетная мать и девочка-подросток, опаздывающая в школу. Потому что этот диск почти никто не купил ради песен. Это был грандиозный успех или феерический провал? Решайте сами. Но эта студия больше не звонила в офис модельного агентства Вельзи Баал. Никогда. Когда она привезла Энтони на съемку, он был в довольно хорошем настроении. Приветливо улыбался съемочной группе, дал несколько автографов, позволил стилистам поработать с его волосами. Вельзи казалось, что эта съемка будь одной из самых удачных за последнее время. А потом на съемочную площадку вошла эффектная блондинка с ногами от ушей и роковым взглядом, а в контракте вдруг оказалась ещё одна строчка, которую Баал почему-то не прочитала… о наличии эротической сцены в рекламе мужских духов. Эффектная блондинка развязала пояс на чёрном шелковом халате, и он бесшумно упал к ее ногам. Пораженный вздох прокатился по съемочной площадке, потому что модель была в чёрном кружевном нижнем белье. Оно безумно сексуально контрастировало с ее белоснежной кожей, с узкой талией и круглыми бёдрами. Высокие каблуки лишь подчеркивали стройные ноги. Баал смотрела, как тонкий шелковый халатик падает на пол, но вместо этого видела, как летит в бездну ее спокойствие и психика. Кроули стоял спиной к происходящему — снимали его проходку — поэтому он ещё ничего не знал, но дорогие часы, украшенные драгоценными камнями, отсчитывали секунды до момента, когда его лицо исказит злость, и его поганый характер вылезет наружу. Вельзи не глядя набрала номер, который благоразумно ввела в список быстрого вызова. Она одна с происходящим не справится, даже пробовать не будет. Зачем заниматься тем, что у тебя не получается, если можно уступить место профессионалу? Э.б. тем временем пожирала Энтони глазами, предвкушая их совместную сцену. За право сняться с Кроули в паре давно соревновались женщины и мужчины. Кому-то нужен был пиар — если тебя допустили до съёмок с таким человеком, то с рядовым показом легко справишься — другим хотелось впечатлений. Байки и легенды о навыках Энтони в постели переходили из уст в уста. Сам собой возникал вопрос — что нужно было делать, чтобы любовники на одну ночь, которых практически вышвыривали из квартиры с утра, не ругались, а вспоминали эти скудные часы, проведённые в квартире модели, с трепетом? Баал не хотела бы знать этого, и того, откуда ее подопечный почерпнул эти навыки… Она однажды попробовала выпытать у него это, но в желтых глазах напротив вдруг образовалась такая тьма, что девушка едва успела из неё вынырнуть, пока её не затянуло с головой. Больше в эти дебри она не лезла. Инстинкт самосохранения у Вельзи работал отлично, с самого детства. Когда Азирафаэль зашёл в павильон, прилаживая на рубашке пропуск, на губах у Вельзи не осталось помады. Девушка стояла в стороне, сложив руки на груди и прислонившись спиной к стене. Цвет ее лица был почти такой же, как и у белоснежной блузки, расстёгнутой на две верхние пуговицы. Ногти на указательном и большом пальцах были обломаны, поэтому острые зубы сомкнулись на фаланге. Около ее модных туфель на высоком каблуке стояли несколько картонных стаканчиков с кофе, один валялся на боку. На свободной ладони был намотан чёрный потертый шнурок, а в кулаке Баал сжимала саму подвеску. На залитой светом софитов площадке вовсю шла съемка. На светловолосой девушке было длинное чёрное платье с открытой спиной. Разрез открывал стройную длинную ногу в чёрном чулке, коленом девушка снова и снова проводила по бедру своего партнера. Она прижималась грудью — освобожденной от бюстгальтера — к груди Энтони, обхватывала его за шею руками, запрокидывала голову, чтобы подставиться под его губы. Кроули же в свою очередь ласкал загорелыми ладонями спину девушки, поддевал тонкую лямку, чтобы провести по пояснице. Они ловили дыхание друг друга, почти соприкасаясь губами. Девушка тянула партнера за алые пряди, с силой проводила по плечам. В какой-то момент она развернулась спиной к Энтони и запрокинула руку за голову, чтобы вплести пальцы в его волосы на затылке. Парень не упустил возможности положить руку на ее беззащитное горло, оставляя поцелуи на линии подбородка и на длинной шее. Через пару секунд после того, как пара слилась в поцелуе, сжимая друг друга в объятиях, режиссер опомнился и громко скомандовал: — Снято! Отличная работа, ребята! Азирафаэль, на самом деле, даже не успел сформулировать в голове никаких мыслей, застыв около входной тяжелой двери с надписью: «Тихо! Идёт съемка!», когда Энтони, услышав голос режиссера, резко сделал шаг от своей партнерши. Девушка, потеряв точку опоры, пошатнулась и едва не упала, но успела ухватиться за спинку дивана. В углу около самой площадки Баал резко выпрямилась, отрываясь от стены, и задела ногой пустые стаканчики. Они покатились в разные стороны. Эффектная блондинка невзначай поправила грудь, которая практически выпала из разреза платья, и коснулась пальчиками локтя Энтони. — Это было очень… чувственно, — тихо произнесла она — настолько тихо, что услышал весь павильон. — Работать с тобой одно удовольствие, котик. Может, порепетируем немного в твоём трейлере?.. Лицо Кроули исказила гримаса. Он дернул плечом, освобождаясь от чужого прикосновения, и двинулся с площадки. На ходу он распустил один из закатанных рукавов, натянул его на запястье и вытер губы. Отвращение так и не сошло с его лица, поэтому он развернул руку и вытер рот снова другой стороной рукава. Девушка-ассистент — единственная, кого не пугал нрав Кроули и его едкие замечания — молча протянула модели бутылку с водой. Парень выхватил ее и резким движением отвинтил крышку. Не реагируя ни на слова режиссера, ни на комментарии кого-то из группы, он сделал большой глоток прохладной воды, но вместо того, чтобы проглотить ее, принялся полоскать рот. Девушка модель, оставшаяся на площадке, оскорбленно топнула ногой, и к ней в эту же секунду подбежали помощники, уверяя в том, что она неотразима и прекрасна. — Это по меньшей мере невежливо, — холодно сказала Баал, когда ее модель поравнялся с ней, но в ее голосе звучала неуверенность. Кроули не удостоил ее взгляда, продолжил свой путь, а вместо ответа — с силой швырнул бутылку в дальнюю стену. Оглушительно ударившись в препятствие, она упала на пол и открылась. Вода бесшумно полилась на резиновое покрытие. Перекатывая воду во рту, Энтони не оборачиваясь пошёл к выходу из павильона, который вёл на стоянку трейлеров. Девочка-ассистентка аккуратно отвязала подвеску с руки начальницы и поспешила следом, прижимая к груди куртку Кроули, его рюкзак, телефон и очки. — Десять минут перерыв, и снимаем Марианну! — крикнул режиссёр, вытаскивая из кармана сигареты и натягивая цветастую куртку. — Отсмотрите пока материал! Баал устало опустила голову, пряча лицо за темными пушистыми волосами. У неё застучало в висках, а кровь прилила к лицу от стыда. Кроули вёл себя как козел редко, но умело. И уходил, не обращая внимания на комментарии и претензии. Разгребать все это дерьмо оставалась она. Хотя, если говорить честно… Она сама виновата, что не прочитала сценарий рекламы и подписала, не глядя. Ей ещё крайне повезло, что Энтони не развернулся и не уехал к черту, когда услышал о парной съемке с Марианной. Эта девочка была довольно хороша на подиуме, подавала большие надежды. Что греха таить — в своё время Вельзи очень хотела ее переманить к себе. Но если выбирать между ней и Кроули… Баал может быть и женщина, но не полная дура. Даже выбирать бы не стала. Энтони, к слову сказать, повёл себя очень по-взрослому. Этого раньше за ним не водилось. Вообще, это заметила не только она — за последние несколько месяцев несколько съёмок заканчивались тем, что ей звонили и выражали благодарность за профессионализм ее моделей. Кроули стал реже опаздывать на съемки, забывать об интервью и примерках, даже на репетиции показов приезжал, и не спал в углу, не трахался с кем-то из новеньких моделей в туалете, нет — следил за ходом репетиции, запоминал и свои позы, и более неопытных ребят, подсказывал им какие-то фирменные штучки. Вельзи не могла поверить своим глазам, а поверив — нарадоваться. Надо же было ей самой все испортить… На самом деле, не возникало никаких сомнений, чьё это влияние. Стоило только увидеть улыбку Энтони, когда он, утирая в перерыве полотенцем мокрое лицо, читал пришедшее сообщение. Девушка в тысячный раз поблагодарила небо за скромного хозяина книжного магазина. — Тяжелый день, дорогая моя? — чужой голос над ухом заставил вздрогнуть, каблук противно скрипнул по полу. Вельзи выпрямилась и тут же попала в плен очень ласковых синих глаз. Азирафаэль, куда бы он ни приходил, приносил с собой уют и нежность. Проблемы становились не такими большими, печали — горькими. Ей, к сожалению, не удалось завлечь Фелла в модельный бизнес, хотя у него однозначно сложилась бы очень неплохая карьера — если судить по реакции на их фотосессию с Энтони. Но Азирафаэль тактично отказывался, стоило ей заикнуться о новых проектах, а Кроули сжигал ее немигающим взглядом. — Азирафаэль, — выдохнула она устало и облегченно. — Как хорошо, что ты приехал. — Я привёз тебе кофе, но… — парень опустил взгляд на картонку со стаканами, после чего на те, что валялись под ногами. — Не думаю, что ещё больше кофеина пойдёт тебе на пользу. — Ты прав, — Баал машинально коснулась локтя Азирафаэля, словно в поисках поддержки. — Как всегда прав. — Что случилось? — синеглазый парень кивнул в сторону двери, ведущей на парковку. — Ты видел..? — Вельзи на мгновение замерла, а потом обреченно застонала, запрокинув голову. — О, скажи, что ты не видел того, что сейчас было… Он меня съест. Азирафаэль мягко засмеялся, и этот потрясающий звук пронзил девушку, тело затопило приятное тепло. Она удивленно взглянула на собеседника, на его сияющие глаза и очень добрую улыбку. — Не переживай, — попросил Азирафаэль, на его лоб упала пара белоснежных кудряшек. — Это было слишком фальшиво, чтобы быть искренним. Баал замерла. Она растерянно смотрела на Фелла, пытаясь понять, о чем он говорит. По мнению самой девушки и режиссера — Энтони сыграл потрясающе. Они с Марианной практически занялись сексом на площадке. Режиссёр едва смог вытащить сигарету из пачки дрожащими пальцами. Девушка задумалась, как бы она среагировала, если бы увидела своего мужчину в такой ситуации? Вельзи не была истеричкой, но она бы не смогла улыбаться так легко, как Азирафаэль. — Я пойду, проверю, как Энтони, — Фелл накрыл тёплой ладонью руку Вельзи, сжал на секунду, после чего аккуратно высвободил локоть. — Не волнуйся, он вспыльчивый, но довольно быстро отходит, а потом жалеет о сказанном. — Эта реклама — не единственный косяк, который я умудрилась допустить за последние две недели… — сквозь зубы выдавила Баал. … Азирафаэль аккуратно толкнул перед собой дверь на парковку, стараясь не уронить кофе на асфальт. Его губы подрагивали в улыбке, но одновременно с этим, их саднило от досады. Известность Энтони довольно часто мешала их планам, срывала поездки или выходные… но с самого начала их истории — новой истории — Кроули довольно ясно дал понять, что между работой и любовником он всегда выберет… Азирафаэля. Это пугало, это требовало какой-то реакции, но Энтони не требовал ничего. Он столько давал их отношениям, вытаскивая все из себя, заполнял эту вселенную и за себя, и за любимого человека. Он делал это ровно столько, сколько понадобилось Азирафаэлю, чтобы снова нащупать себя. И теперь, когда их отношения были оплетены всеми оттенками Мира — доверием, поддержкой, любовью, нежностью — было довольно сложно не принимать близко к сердцу моменты, когда эта самая работа огорчала Энтони, причиняла боль. « Он просил не подписывать контракты на работу, которая подразумевает такие съемки…» — сказала Баал, в сотый раз за день кусая губы. — «Но, если для тебя это не проблема, то я не понимаю, что его так беспокоит…» Азирафаэль прошёл между машинами к стоящим у забора трейлерам. Они были отвернуты от улицы, чтобы создать некую иллюзию приватности. Лавируя между ними, парень довольно быстро нашёл нужный ему. Но стоило подойти ближе, синеглазый коллекционер книг услышал голоса. Один из них совершенно точно принадлежал Энтони — звучал раздраженно, даже зло. Азирафаэль довольно редко слышал, чтобы любовник говорил так сердито, даже гневно. Второй голос он никогда не слышал раньше. Это была девушка, очень взволнованная чем-то, и было довольно отчетливо слышно, что она едва не плачет. — Подождите, Мистер Кроули! — послышался глухой удар, когда она попыталась не дать актеру закрыть перед ней белую дверь с его именем. — Я говорю совершенно серьезно! Я… Я люблю Вас! Вы — смысл моей жизни! Я пошла работать в рекламный бизнес, чтобы быть ближе к Вам! — Очень глупо сваливать свою жизнь под ноги другому человеку! — огрызнулся на неё Энтони, распахивая дверь. — Это все — твои фантазии. И к любви они не имеют никакого отношения. Если я — единственная причина, по которой ты начала работать в рекламе, то беги и скорее найди то, что будет тебе действительно близко! — Но Вы — все, что нужно мне! Ваша улыбка и талант! Я готова сделать все, чтобы Ваше творчество и дальше радовало людей! — девушка потянулась к пуговицам на рубашке и испуганно вскрикнула, когда Энтони выбросил руку вперёд и крепко схватил ее за запястье. — Ты думаешь, любовь — это лечь под меня?! Думаешь твоё тело — ключ к моему творчеству?! — Азирафаэль готов был поклясться, что в голосе любовника услышал шипение. — Дура! Девушка вскрикнула снова, когда Кроули оттолкнул ее от своего порога и захлопнул дверь. Слезы все-таки покатились по ее щекам. Прижав ладони ко рту, несчастная фанатка злой и жесткой модели бросилась прочь, захлебываясь рыданиями. Азирафаэль вздохнул, глядя печальными глазами ей вслед. Неудачный момент выбрала она, чтобы раскрыть сердце перед Энтони. Совсем неудачный. А ведь наверняка она думала, что особенная. Что именно увидев ее, Кроули вдруг забудет обо всем, влюбится с первого взгляда, будет окружать ее вниманием и заботой, возить на съемки и исполнять любой каприз. Ведь каждая девочка думает, что она — героиня волшебного романа, полного любви, чудес и красоты. Каждый уважающий себя успешный мужчина, у которого есть деньги или имя, обязан влюбиться в самую простую, ничем не примечательную, но определенно уникальную девочку с милой улыбкой. В его голове мелькнул вопрос — заметил бы его Кроули, если бы они не были друзьями детства? Зажглась бы в его сердце хоть какая-то искра? Или Азирафаэль был бы обречён, как и тысячи других, наблюдать за ним издалека? Но вся эта философия не имела смысла… Какая разница, что было бы там, где-то в другой вселенной, если в одной конкретной — в этой — они есть друг у друга, есть их любовь и жизнь? Азирафаэль поднялся по маленьким ступенькам и постучал пальцами в дверь. Он рта не успел открыть, чтобы окликнуть возлюбленного, сказать о том, что приехал его проведать, как распахнулась многострадальная дверь, и в лицо ему плеснули ледяную воду. Парень едва успел зажмурить свои синие глаза. Капли стекали по лицу, за шиворот, пропитали воротник рубашки. Азирафаэль облизнулся, собирая языком влагу, после чего сплюнул в сторону. Когда он открыл глаза, на ресницах задрожали мелкие брызги. — Здравствуй, мой дорогой, — мягко приветствовал любовника Фелл и провёл ладонью по лицу, чтобы избавиться от щекочущих щеки капель. — А-ангел! — Энтони, застывший на пару секунд в растерянности, пришёл в себя и, схватив мокрого гостя за руку, втащил его в трейлер. — Откуда ты взялся тут? Я думал это… неважно. Кроули закрыл дверь, схватил полотенце со спинки стула и осторожно провёл по чужому лицу. Азирафаэль же в свою очередь внимательно изучал своего любимого. Рано утром, когда они прощались, Энтони был доволен жизнью и полон сил, собирался поработать на полную и распланировать их поездку загород. Сейчас же, скромный хозяин книжного магазина видел перед собой раздраженного и очень злого парня: его верхняя губа то и дело подрагивала от отвращения, в глазах горела обида, пальцы сводило желание что-либо сломать. — Приехал, чтобы проведать тебя, — Азирафаэль послушно подставлялся под прикосновения, только картонку со стаканчиками поставил на низкий столик. — Слышал, что съемка пошла не по плану. Рука Энтони на мгновение замерла, но после он продолжил, как ни в чем не бывало. Даже улыбнулся, но эта улыбка была такая же фальшивая, как и его возбуждение ранее на площадке. — Ерунда. Творческие разногласия, — отмахнулся Кроули и отступил назад. — Ничего серьёзного, ангел. — Правда? — Азирафаэль не делал попыток приблизиться или прикоснуться, стоял только и смотрел синими глазами; тревожно изогнулись его брови. — Правда, — отозвался Энтони и отвёл глаза, глядя в сторону. — Не нужно было приезжать. Это мелочи. Фелл смотрел на него ещё пару секунд, потом переступил с ноги на ногу и слегка наклонил голову к плечу. Он заметил на столе маленькую круглую пепельницу, тлеющую в ней сигарету и полупустую пачку рядом. На белом фильтре остались отпечатки зубов, которые сильно сжимали его. — Лжец. Кроули вздрогнул, его плечи окаменели. Он медленно повернулся к любовнику, глядя исподлобья. Ядовитые желтые глаза потемнели. Парень сглотнул, будто пытался избавиться от ненужных, неправильных слов, затолкать их обратно в себя. Дыхание сбилось. Перед Азирафаэлем вдруг оказался не внимательный и чуткий любовник, а дикий зверь, загнанный в угол, раненный и измотанный. Шевельнись, и он вцепится в глотку острыми зубами, из последних сил, в предсмертном прыжке. — Что? — голос Энтони звучал глухо. Азирафаэль почувствовал, как по виску медленно сползла капля. Скорее всего, она сорвалась с волос, но он не смог бы сказать наверняка. Осторожно шагнув вперёд, Фелл сложил ладони перед собой. — Ты, Энтони Дж. Кроули, лжец, — повторил хозяин книжного магазина медленно и с чувством, наблюдая, как лицо напротив стало совсем бледным. Кроули машинально схватился за маленького деревянного ангела на своей груди, сжал его в ладони изо всех сил, словно пытался защититься от чужих слов, так больно ударивших его в самое сердце. Азирафаэль сделал ещё один шаг вперёд, пальцы его побелели от того, как сильно он их стиснул. — Почему-то людям кажется, что ты вот такой… — Фелл кивнул в сторону павильона. — Самоуверенный, гордый и высокомерный. Соблазняющий любого, кто окажется рядом с тобой. Знающий, что делать каждую секунду. Им кажется, что тот образ — Мистер Совершенство — что ты создал — это ты. Самый завидный холостяк модельного бизнеса. Но это враньё. Азирафаэль видел, как ярость плещется в глазах напротив, как Кроули сжал кулаки, едва сдерживая себя, чтобы не броситься. Вряд ли он видел сейчас напротив себя любимого человека. Любитель книг и блинчиков сомневался, что его любовник вообще осознавал где он, кто перед ним. Азирафаэль наконец ухватился за шип, который сидел в сердце Энтони слишком долго, и он не собирался выпускать его из рук. Он собирался вырвать его, даже если при этом ему придётся разрывать чужое сердце. — Ты смог обмануть меня. Той зимой, когда пожелал доброй ночи и сказал, что вернёшься за мной. Я поверил тебе, а ты меня обманул, — Азирафаэль сделал ещё один шаг. — Ты смог обмануть всех этих людей, заставить их полюбить красивую картинку. Твой день начинается с вранья, заканчивается враньем. Вся твоя жизнь — враньё… Желтые страшные глаза Кроули сверкнули яростью, болью, разочарованием. Он глубоко задышал ртом, будто ему не хватало воздуха в трейлере, словно задыхался под тяжестью чужих слов. Энтони был словно натянутая струна, готовая порваться в любой момент, стоит только прикоснуться к колку. Вот-вот порвётся и разорвёт руки хлестким ударом. И Азирафаэль это понимал. Он дураком не был, о нет. Возможно, когда-то он оступился, запутался во вранье, заплутал в нем, в его бесконечных лабиринтах. Но он прекрасно видел, что ещё чуть-чуть, и Энтони — который долгое время жил один на улице, выбрался оттуда и добился чего-то — просто убьет его. Самозванцы опасны в моменты, когда их уличают во вранье. Они теряют все, что строили вокруг, и больше им нечего лишиться. Страх порождает ярость. Ярость — лучший друг смерти. Было ли ему страшно? О, очень. Было страшно причинять боль любимому человеку, своими руками раздирать старую загноившуюся рану, бить в самое больное место. Страшно сделать ещё больнее, чем было все это время. Азирафаэль сделал последний шаг вперёд, оставляя между ними совсем немного. Достаточно, чтобы Кроули, при желании, смог вцепиться ему в горло и свернуть шею. Но он ни разу не отвёл взгляда, держался, заставляя смотреть и слушать. — Ты — лжец, Энтони Дж. Кроули, — безжалостно бросил в чужое лицо Фелл… а через секунду его брови дрогнули, а в глазах блеснули слезы — или это был лишь луч солнца, заглянувший в окно трейлера. — И я тебя люблю. Энтони резко вскинул голову и выдохнул, словно его ударили под дых со всей силы. Весь лоск и блеск, вся напускная бравада и уверенность в себе слетели с него, словно испорченные доспехи после столкновения с более сильным противником. Он сделал шаг назад, словно собирался броситься прочь, попытаться в последний раз выбраться из западни, выдрать застрявшую в капкане лапу… но Азирафаэль потянулся и поймал его за руку, крепко сжимая ледяную — боже, почему такую ледяную — ладонь. — Я люблю тебя, Энтони Кроули, — повторил он громче, чтобы заглушить стук собственного сердца в ушах. — Со всеми твоими страхами, с твоим прошлым, с твоими кошмарами. Люблю тебя, когда ты пьешь молоко из пакета, когда сбиваешь одеяло из пододеяльника, когда не знаешь, как доехать до нужного места или как починить чайник. Изо рта Кроули рвался крик, но вместо этого получился тихий хрип. Он попытался вырваться из чужой хватки, но Азирафаэль притянул его ближе к себе и сжал в объятиях, крепко, изо всех сил, придерживая за затылок. — Я люблю твои шрамы — каждый из них — твои ужасные желтые глаза, отвратительные веснушки на плечах, кривые мизинцы на ногах, — Азирафаэль пытался вспомнить все то, что когда-либо расстраивало Энтони в себе, чего он стеснялся в детстве, что боялся показать. — Ты лжец и самозванец, — выдавил из себя Фелл, стараясь окружить любовника собой, защитить его от мира вокруг. — И я никому не позволю об этом узнать. Потому что я так сильно люблю тебя, мой дорогой. Тебя… В бумажных доспехах, с разбитыми коленями, со сломанной рукой… Азирафаэлю было страшно даже подумать, что творилось в голове Энтони. Этот мальчик всегда жаждал любви, которую ему никто не давал. Он хотел, чтобы полюбили его самого — с ехидной ухмылкой, с вредными привычками, с глупыми идеями. В итоге, он добился любви, но все эти люди полюбили его тело, его внешность, придуманный образ… А он так и остался одиноким и никому не нужным. Кроули знал, что Азирафаэль его любит, знал… Но этот страх — он сидит намного глубже. Даже рядом с любимым человеком он продолжал играть роль, боялся показать себя настоящего. — Ты ни в чем не виноват, — тихо прошептал Азирафаэль в алые волосы, шевеля пряди дыханием. — И ты заслужил все то, чего добился. Это твоё место, твоя жизнь. Дрожащими руками синеглазый хозяин книжного магазина поднял чужое лицо, мягко взяв лицо в ладони. На мгновение ему показалось, что в сердце воткнули нож — острый, безжалостный — от того, сколько страха и боли было в глазах напротив. — Ты… — голос Азирафаэля все-таки сорвался, он закашлялся и прижался к чужому лбу своим. — Ты — Энтони Кроули. И ты совершил достаточно подвигов, чтобы доказать всем… что ты рыцарь. Синие глаза взглянули в желтые, ядовитые, страшные. Их дыхание смешалось. Энтони сжал губы в тонкую линию, едва сдерживая дрожь, которая била его тело. Азирафаэль чувствовал ее, он пытался согреть такое неожиданно ледяное тело, притянуть ещё ближе, дать чувство опоры — то самое, которое сам Кроули дал ему не задумываясь, без просьб. Ведь… Ведь сам Азирафаэль был лжецом не так давно. — Ты больше не лжец, Энтон Кроули, — слабая улыбка коснулась губ Фелла. — Ты, Энтони Дж. Кроули — бесстрашный и доблестный рыцарь. У тебя есть свой замок, меч, и принцесса. И это правда. — Повтори… — слабо и хрипло попросил тот, и его ледяные пальцы коснулись щеки возлюбленного. — Пожалуйста, Ангел, повтори… — Ты — рыцарь, Энтони Кроули, — мягко отозвался Азирафаэль, чувствуя, как глубоко в его душе сияет тёплый свет, который наконец смог хоть немного осветить чужое сердце. — И я тебя люблю, мой дорогой мальчик. Энтони цеплялся за его плечи и дрожал. Что-то в нем перестраивалось по-другому, иначе, по-новому. Азирафаэль только и мог, что крепко прижимать любимого человека к себе, целовать тёплыми губами висок, касаться носом коротких прядей волос. От Кроули пахло табаком, дорогим парфюмом — бренды всегда поставляли своим моделям экземпляр — и болью. Он был выше, поэтому практически лёг на Фелла, ссутулился и сгорбился, будто держал на своих плечах невыносимо тяжелый груз. Азирафаэль помог ему спрятать лицо в основании своей шеи. Деликатный стук в дверь заставил Кроули дёрнуться. Азирафаэль удержал его на месте, провёл очень ласково ладонями по спине, шёпотом позвал по имени, не позволяя спрятаться обратно в своё убежище. — Босс, — голос ассистентки звучал глухо, она не пыталась войти внутрь трейлера, остановилась перед дверью — это была ещё одна причина, почему эта девочка задержалась на своей работе так долго: она уважала личное пространство Энтони, не лезла к нему, занималась своими обязанностями и не нервировала. — На сегодня Вы свободны. Вам вызвать машину до дома? — Нет, я… — голос Кроули звучал слабо, будто его терзала высокая температура. — Я немного отдохну тут, потом сам доберусь. Спасибо, Салли. Благодарность сорвалась с его губ раньше, чем он успел оборвать себя. Желтые глаза испуганно распахнулись, вздох застрял в горле. Девушка снаружи несколько мгновений молчала, словно не могла поверить услышанному. «Разоблачит!» — билась мысль в голове Энтони, и Азирафаэль слышал ее, словно любовник кричал во всю мощь своих легких. — «Догадается!» — Рада помочь, босс! — голос Салли звенел от радости, а после послышались ее быстрые удаляющиеся шаги. Они сели прямо там, где стояли. Опустились обессилено на пол и привалились спиной к стенке трейлера. Азирафаэль держал возлюбленного в кольце рук, терпеливо ждал, когда он сможет снова собрать себя во что-то цельное. Энтони был на редкость молчалив. Он смотрел куда-то перед собой, привалившись к плечу самого дорогого человека, потерялся где-то в своих мыслях. Но его лицо было удивительно спокойным. Сейчас Кроули был похож на океан после ужасного шторма: разрушения по всему побережью, обломки лодок и кораблей, мутная вода из-за песка, но воздух такой потрясающе свежий и чистый, кристально-синее небо, далекий горизонт. — Я не знаю… — сказал спустя сотни тысяч мгновений Кроули и опустил голову, упираясь лбом в плечо Азирафаэля. — … не знаю, что в моей жизни не является ложью. Все эти игры в «настоящие семьи», словно кто-то из них мог действительно поверить, что я их часть. Энтони вдруг засмеялся, все его тело мелко затряслось. Азирафаэль никогда не слышал у него такого смеха — хриплого, лающего, словно ему было больно дышать. — Они так жадно цепляются за этот образ. Всегда бежали, стоило только слегка улыбнуться. Знаешь, меня тошнило по утрам, когда я видел кого-то в своей постели… — парень подтянул к себе ноги, острые колени уперлись в бедро коллекционера книг. — Приходилось накануне напиваться, чтобы свалить все на похмелье. Азирафаэль молчал, осторожно проводя пальцами по ладони возлюбленного. Он боялся спугнуть Кроули, сказать что-то, что загонит его обратно в его сияющие доспехи, за которыми невозможно разглядеть ничего. Впервые за все время, что они были вместе, Энтони позволил себе быть… слабым. Действительно открылся, опустил свои щиты, подпустил Азирафаэля ближе к себе. Сколько сил Кроули потратил, чтобы помочь своему близкому другу выбраться из той ловушки, в которую он сам себя загнал, но ни разу не дал повода предположить, что сам он сидит в ещё более глубокой и сырой яме. И сидит намного дольше, почти всю свою жизнь. — Баал умудрилась вляпаться, — вдруг совершенно искренне улыбнулся Энтони, словно мысли о собственной начальнице подняли ему настроение. Он потянулся и нащупал брошенный на пол в ярости телефон. Введя пароль, Кроули провёл пальцем, чтобы открыть какое-то приложение. Это была какая-то игра, с розовым ужасным фоном, с цветочками по бокам. В главном меню выпали какие-то обложки с названиями и страстно целующимися парами. Пролистнув каталог до позиции «Новинки», парень нажал на одну из иконок. — Дорогой мой, что это? —Азирафаэль нагнулся к нему, чтобы лучше рассмотреть. — А это чудесная игра, — Кроули скривился, на секунду на его лице снова появилась искусственная маска безразличия. — На, смотри. Он отдал собеседнику телефон. На экране красовалась нарисованная девушка, которая рассказывала о своей жизни, о своей тяжелой судьбе, как она изо всех сил пробивается в модельный бизнес. Азирафаэль осторожно нажимал пальцем на экран, чтобы сменялись реплики, иногда нужно было выбрать какую-то из реакций или ответов. Это было странно, пока на экране вдруг не появился… нарисованный Энтони. Он был более высокомерный, его глаза были слишком насыщенного желтого цвета. Нарисованный Кроули бросался грубыми репликами, но героиня, за которую «играл» Азирафаэль, тут же влюбилась по самые уши. И была уверена, что в неё влюбились тоже. — Что это?.. — Фелл растерянно посмотрел на сидящего рядом парня. — Баал подписала договор, разрешающий компании использовать мое имя и внешность в своей игре, — Энтони вдруг перестал быть похожим на знаменитую модель, у которой есть деньги и слава. Перед Азирафаэлем вновь сидел добродушный ребёнок, который искренне смеялся и качал головой, признавая довольно забавным чужой косяк. Парень положил руки на согнутые колени и наблюдал за синеглазым коллекционером. — Это… странно, — выдавил из себя Азирафаэль и положил телефон на пол между ними. — Теперь они ещё больше сойдут с ума, — Кроули закрыл глаза устало и вздохнул. — Решат, что я действительно вот так разговариваю. Постепенно защита Энтони возвращалась на своё место. С каждой секундой все прямее была его спина, все ярче сверкали глаза. Слишком он привык играть свою роль, прятаться за язвительными шутками и громкими словами. Сигарета на столе сгорела до фильтра, время действия защитных ангельских чар закончилось. Кроули взял себя в руки и мотнул головой, перекидывая короткий хвост с одной стороны шеи на другую. Его настроение заметно улучшилось. Теперь Азирафаэль видел ещё глубже, чем раньше. Он смотрел на человека перед собой, но — словно испорченная оптическая иллюзия — привычный бравый образ ловеласа всея и всех не вернулся на место. Это была маленькая победа, первый шаг к тому, чтобы выпустить наружу того настоящего Энтони, который за столько лет спрятался очень хорошо и умело. Азирафаэль вздрогнул, когда на его щеку легла чужая тёплая ладонь, а пальцы нежно коснулись виска и шеи. Кроули смотрел на него, словно перед ним было самое желанное сокровище на свете. — В моей жизни ложью было абсолютно все, — сказал он сам, и при этом у него лишь слегка дрогнул голос. — Кроме того, что без тебя моя жизнь не имеет никакого смысла. Ты самое ценное, что у меня когда-либо было, что я когда-либо хотел. Спасибо, что ты со мной. Они подались навстречу друг другу одновременно. Энтони притянул его к себе, на секунду они соприкоснулись лбами, замерли так, и наконец поцеловались. Кроули приласкал нижнюю губу любовника, провёл по ней языком, чуть прикусил. Азирафаэль вдруг ощутил, что целует этого человека впервые, будто рядом кто-то совсем другой. Не чужой, нет, родной и близкий… просто другой. Но это наваждение быстро исчезло, сменяясь прикосновениями нежных рук и тёплого дыхания, согревающего кожу. Когда реклама вышла на телеэкраны, это был фурор. Популярность Энтони снова зашкалила. Парфюм покупали для того, чтобы хоть немного приблизиться к любимому актеру. К армии поклонниц добавились ещё и девочки-подростки, которые узнали о нем из злополучной игры. Это привело к тому, что Кроули снова замкнулся в себе, выпустил наружу удобный и привычный образ. Он флиртовал с журналистами, соблазнительно улыбался на очередной фотосессии. Включил защиту на максимум, теряясь в тени фальшивого Энтони Дж. Кроули. И казалось бы — этот бой абсолютно проигран… Но неожиданно Азирафаэль заметил, что дома, когда они оставались наедине, Кроули стал более… живым. Он не убегал в кабинет после кошмара, а утыкался лицом в спину любовника, прогоняя остатки сна. Он позволил видеть себя, когда настроение после тяжелого дня становилось хуже некуда. И в постели Азирафаэль наконец смог без помех изучить все выцветшие и побелевшие шрамы на любимом теле. Рассказывать о них Энтони пока не был готов, но перестал отвлекать своего любовника, лежал смирно, пока тот касался отметин дрожащими пальцами. Удивительно, что сколько бы люди не прожили вместе, у них всегда есть возможность узнать друг о друге что-то новое, неизвестное. Как бы сильно не проросли они друг в друга, можно ещё глубже, дальше. И Азирафаэлю хотелось пробраться в эту неприступную крепость. Их развела жизнь на долгие годы, у каждого был свой путь. Но они снова вместе, крепко держатся за руки. Их путь возможно будет тяжелым, извилистым, но пока они вместе — им не страшно ничего. Кроме их собственного прошлого.