Хроники Конца Света, который не случился.

“Это всё равно что дергать дверь, когда заело замок, или кричать “ловлю, ловлю, ловлю”, когда мяч у тебя над головой летит на трибуны” (с)

“Меня, касаясь жгуче, танцуешь на ребрах моих чечетку. У нас с тобой есть future, но оно такое нечеткое. Перебирай меня. Перебирай меня словно четки.” В любом фильме или игре есть такой момент, когда главный герой встречает своего самого главного и лютого врага, с которым будет сражаться большую часть истории. Все-все достижения до того момента вдруг становятся бессмысленными, глупыми и незначимыми. Все рушится, разваливается — привычная жизнь переворачивается с ног на голову. Главный герой чувствует себя слабым и беспомощным, недостойным признания. Он мучается, загоняет себя в угол, но в итоге находит возможность выбраться из этой раковины. Тренируется целыми днями, становится сильнее, лучше, умнее. Друзья изо всех сил поддерживают, наставники одобрительно кивают головой, злодеи трепещут в своих пещерах от ужаса и ожидания — еще немного конечно надеются, что ничего у героя не выйдет — и наслаждаются кошмарами и злодействами, которые творят за спиной добрых парней. Главный герой принимает близко к сердцу боль и печаль пострадавших людей, заряжается уверенностью и бросается в последний, финальный бой. Ведь только он может одолеть могущественного страхопудлу, который улыбается как в рекламе зубной пасты и смеется громче остальных. И, конечно, он побеждает (!) ведь тренировки и старания не могут быть бессмысленными. Мир радуется и танцует, тело главного засранца прячут в подвалах, подальше от любопытных глаз, главного героя носят на руках и целуют красивые девушки. Все становится хорошо — до сиквела или новой серии. Только вот это фильм и книга, а в жизни очень редко победа достается так легко. Чаще всего судьба и обстоятельства оказываются сильнее, главный герой убегает, поджав хвост. И ничего не меняется. Потому что с самого начала ситуация была безнадежная, исход — предопределен. И все попытки избежать бесславной гибели, спасти всех вокруг себя, минимизировать потери — изначально бессмысленны. Лучше поднять руки и честно выйти навстречу своей судьбе. Потому что она решена наверху, без вариантов и компромиссов. Даже если этого больше никто не видит, если замысел непостижим, если даже тебе кажется, что все это — глупое стечение обстоятельств. Особенно, если тебе кажется именно так. Хватай самые важные шмотки и уноси ноги как можно дальше: меняй имя и внешность, тембр голоса, походку и любимое блюдо, чтобы никто не смог напасть на след и обнаружить пропажу. Иначе, ты обречен. Играть по правилам, идти по проложенному пути, делать так, как прописали твоему персонажу… Но кто сказал, что это всегда приводит к чему-то плохому? Конец света не случился. В очередной раз — по мнению какого-то умника из телевизора. Мир остался стоять так, как ему и было положено. Никакого огненного дождя, нашествия насекомых, кровавых детей и пылающих городов. Все так, как однажды было сделано могущественной рукой, и, если быть честным, полностью устраивало одного конкретного демона. Он успел привыкнуть к такому положению вещей, и не особенно хотел перемен. Любые перемены — которые организует Небесная Канцелярия — по определенным причинам вызывали у него несварение и дикую головную боль. Один раз эта братия уже обновила ему жизнь, капитально так. Большое спасибо, ему хватило до следующего Пришествия. Слишком уж оригинальное это мероприятие, к нему нужно быть морально готовым. Кроули не был. Спасибо, пожалуйста. Вечер очередного дня опустился на город. Он был теплым и немного дождливым. То ли ангелы оплакивали так и не случившуюся войну, то ли Она решила полить свой сад камней и людей. Первый раз Она немного переборщила, теперь же старалась обращаться со своей огромной лейкой очень аккуратно. Поэтому дождик был мелкий и теплый, который почти и не барабанил по крыше, только оседал на окне. Капли сползали по стеклу, вырисовывая замысловатые узоры. Струящаяся с небес вода размывала огни фонарей и фар машин, вывесок и окон напротив. Город дышал, пел и бухтел, как и всегда. Благодаря открытому балкону в квартиру залетали переплетения этих звуков: крики людей, шум моторов, лай собак, детский смех. Возможно, люди и не знали, но Мир словно щупал себя, пытаясь осознать, что он выжил и остался цел. Хорошо еще, что не прыгал на радостях, а то бы стряхнул человечество с маленькой планеты. Вышло бы очень неудобно. Азирафаэль был пьян и улыбчив. Они только-только вернулись из Ритц, где изрядно задержались, празднуя второй день рождения Мира. Кроули пришлось избавиться от алкоголя, который кипел в его крови, чтобы сесть за руль. И — сознательно или просто не заметив — ангел ничего не сказал, когда машина направилась не в сторону книжного магазина, а к дому Кроули. Счастливое пернатое прижимало к груди завернутые в блестящую упаковку — чтобы не остыли, сэр! — блинчики, послушно топало за демоном и сияло улыбкой на весь район. Кроули пришлось надеть очки, от коих он обычно избавлялся в присутствии своего “опаснейшего врага” — слишком сильно обжигала ангельская благодать. В квартире горела только лампа на столе в кабинете и небольшое бра в спальне. Полумрак был уютным и спокойным. Он ласкал измотанные нервы, помогал ненадолго забыть обо всех проблемах, о топоре, который еще утром висел над их шеями. Демон щелчком открыл дверцу холодильника и положил в его пустующее нутро коробку с блинчиками. Когда ты можешь одним движением согреть еду, не прибегая к человеческим технологиям, то и переживать не нужно. Но блестящая бумажка смотрелась довольно стильно. Кроули не стал ее снимать. Обернувшись, он привалился спиной к холодильнику и сложил руки на груди. Азирафаэль застрял в коридоре, прямо перед дверью в оранжерею. Придерживаясь за дверной косяк, он о чем-то щебетал с цветами, иногда хмурился, после чего хихикал в ладонь. Короткие белые кудряшки то и дело задорно подпрыгивали. Ангел расстегнул две верхние пуговицы рубашки, которые мешали ему дышать. В синих — безумно синих, как самое ясное небо — глазах отражался свет из окна. Демоны — чертовы дети — прекрасно видят в темноте. И Кроули был бы таким идиотом, если бы не воспользовался своим преимуществом. Он жадно рассматривал и легкий румянец на скулах, и мелкие морщинки в уголках глаз. Впитывал в себя запах дождя — столько лет на земле, но он не исчезал — и звук голоса, от которого на руках дыбом вставали мелкие волоски. Азирафаэль почувствовал чужое внимание и обернулся. На его мягких розовых губах появилась счастливая улыбка, чуть дернулся кончик носа. Пальцами зарывшись в волосы на затылке, ангел слегка взъерошил их и вдруг засмущался, посмотрел себе под ноги и потерся щекой о плечо. Кроули застонал обреченно и несчастно. Запрокинув голову, он звучно ударился головой о холодильник. Желтые глаза с вертикальными зрачками глядели в потолок, но на самом деле намного дальше, выше. Демон положил руку на свою грудь, туда, где так сильно жгло, горело, разъедало. Он чувствовал там, за ребрами, как бьется в агонии птица со сломанными крыльями. Ее перья, сгорая в яде его души, горчили на языке. Предсмертный крик — будил по ночам. Ее тоска по небу сводила с ума, отравляла ум и сны, ломала кости и разрывала мечты. Ему хотелось лететь. Хотелось всегда, каждую чертову секунду. Вчера, сегодня и завтра. День за днем, час за часом. Ему снился полет, грезился полет в машине, когда скорость сильно превышает норму… Сколько раз он хотел шагнуть с вершины какой-нибудь горы, чтобы почувствовать ветер на своем лице, расправить руки — словно у него все еще были крылья. Но было так страшно… Возможно, это была злая шутка Люцифера — вложить в своих подопечных страх полета и высоты. Мерзкий рогатый ублюдок. Кроули казалось, что только небо — тоска по небу — будет всегда с ним. Что эта тоска будет везде, в каждом слове, каждом шаге, вздохе. А потом он вдруг почувствовал… что рядом с Азирафаэлем эта птица внутри успокаивается, довольно курлычет, расправляя абсолютно здоровые и такие сильные крылья. Глаза ангела как то небо, обволакивают, согревают, будто ты вернулся домой после долгого и тяжелого путешествия. И голос ангела как забытая почти музыка Сфер, сыгранная на струнах черной души. И его прикосновения — нежнейший ветер, омывающий нежностью и лаской. Каким-то невероятным образом оказалось, что синеглазый ангел Азирафаэль, потерявший огненный меч, влюбленный в суши и блинчики — заменил желтоглазому демону утраченные шесть тысяч лет назад небеса. Когда Кроули стоял на военной базе, глядя как из-под земли, цепляясь рогами за все вокруг, вылезает Люцифер, он обещал сам себе — и Ей, если быть предельно честным — что если они выберутся из этой заварушки, он больше никогда не отпустит руки ангела, не оставит его позади, не бросит. Хриплый смех разлетелся по кухне. Демон смеялся до слез, стиснув пальцы на выступающей части холодильника — впоследствии там обнаружились вмятины. Слезы — от раздирающего грудь смеха и только от него — скатились по щекам и тут же впитались в ткань пиджака. — В конечном счете, — сказал Кроули тихо, глядя в черный потолок. —Ведь это было безнадежно, правда? У меня не было никаких шансов? “Я не мог не влюбиться в него…” Кроули оттолкнулся от холодильника и, одним движением сняв с лица очки, швырнул их куда-то назад, за спину. Задрожали бокалы. На секунду показалось, что это не звон, а смех. Словно Она смеялась над своим сыном, который наконец понял, как ходить или правильно держать в руках вилку. Это был не обидный смех, а пропитанный заботой и немного гордостью. Расстояние до Азирафаэля казалось бесконечным. Шаг, и еще один, и снова шаг. Каждый давался тяжелее предыдущего, словно демон вновь шел на собственную казнь, сжимая пальцами края больших белых крыльев. Азирафаэль отвлекся от собственных рассуждений о том, будет ли он плохим ангелом, если утащит парочку самых больших горшков с цветами в свой магазин, и как скоро это заметит их хозяин. Он развернулся всем телом к подошедшему демону, все еще изо всех сил цепляясь за дверной косяк, и довольно прищурился, пытаясь сфокусировать взгляд. — Тш-ш-ш, — предупредил он свистящим шепотом. — У нас тут страшный заговор. Тебе нельзя о нем знать. — Как досадно, — уголок рта Кроули дрогнул словно улыбка вот-вот должна была украсить его лицо. — Тогда я устрою свой страшный заговор. Без тебя, Ангел. — Как без меня? — изумился Азирафаэль и растерянно отпустил руку. Он опасно пошатнулся — сначала назад, потом вперед — и Кроули сделал шаг к нему, привлекая к себе, удерживая на месте. Он смотрел сверху вниз, прожигая взглядом желтых-желтых глаз. Ангел открыл рот, чтобы что-то сказать, но тут же густо покраснел и отвернулся. Вопреки этому, пальцы его обеих рук крепко вцепились в лацканы пиджака. — Эй, — позвал демон и невесомо коснулся двумя сложенными пальцами лба ангела. — Вернись ко мне. Азирафаэль потряс головой, чтобы избавиться от легкой дезориентации. Алкоголь покинул его тело, во рту на секунду появился неприятный привкус. Ангел тихо застонал и уткнулся лбом в чужое плечо. Через пару мгновений он осознал, кто рядом, и попытался отшатнуться, но сильные руки держали крепко — не вырвешься. От демона пахло солнцем, горячим песком и немного вином. Азирафаэль звучно сглотнул и посмотрел на него. Глаза Кроули стали полностью желтыми, а черный вертикальный зрачок очень узким. На скулах проступили маленькие чешуйки, которые на ощупь оказались мягкими и очень приятными. Ангел вздрогнул, когда понял, что это его пальцы касаются щеки Змея. Кроули наконец улыбнулся настоящей, искренней улыбкой. — Все-таки, я был обречен с самого начала, — хрипло произнес он и провел кончиками пальцев по губам своего кошмарного врага. — На что? — так же тихо спросил Азирафаэль и чуть наклонил голову к плечу. Кроули вдруг зажмурился, словно ему было безумно больно. Задышал часто-часто, стиснул пальцы на запястье ангела. Его финальный бой с главным врагом был проигран еще задолго до того, как случился. Потому что Азирафаэль тревожно звал его по имени, касался плеч и шеи, чтобы как-нибудь снять боль. Его страшный враг наносил удар за ударом, даже не догадываясь об этом. Каждый раз, когда улыбался в его присутствии, когда подпускал так близко к себе, не боялся дремать рядом, звал прогуляться или пообедать вместе. Кроули наклонился к нему, почти касаясь лбом, и открыл глаза. — На любовь, Ангел, — прошептал он в приоткрытые губы и придержал Азирафаэля двумя пальцами за подбородок. — На любовь. Синеглазый ангел потерял всего секунду, замерев в чужих объятиях, после чего довольно ловко освободился от рук демона. Две ладони легли на затылок Кроули, пальцы зарылись в алые пряди, и Азирафаэль притянул Змея к себе. В фильмах и книгах первый поцелуй — долгожданный, о котором герои и мечтать не могли — обычно нежный и ласковый: влюбленные изучают друг друга. “Прикосновения душ” и все такое… Но когда ты ждал шесть тысяч лет — сил на н.и л. поцелуй нет. Азирафаэль ударился спиной о стену, в которую его вжал демон, и охнул ему в губы. Кроули уперся локтями с двух сторон от его головы, практически лег сверху. Ладони ангела шарили по его спине, сминали модный пиджак, ткань практически трещала под сильными пальцами. Кроули льнул к чужой груди, потирался бёдрами, углубляя поцелуй — сжимал мягкие губы острыми зубами, скользил кончиком языка по нежному небу, наслаждаясь ответной дрожью — и отстранялся, согревая дыханием линию подбородка и подставленную в порыве шею. Чуть левее адамова яблока суетно бился пульс, так безумно приятно ощущался под губами. Кроули никак не мог заставить себя отстраниться, втягивал нежную кожу, обрисовывал языком. Азирафаэль то и дело сглатывал, его кадык дергался — вверх-вниз. Демон не удержался и провёл длинную линию языком от ключиц до ямочки на подбородке, пока снова не нашёл губы. Остановимся на секундочку — если вы конечно не против — и подумаем о том, что демону желать ангела вполне закономерно и не так уж и страшно, ладно? Любой падший мечтает о любви Небесного воина. Но вот ангелу жаждать отвратительного и грязного демона… Осознавать это чувство глубоко в себе — не в сердце, намного глубже, в самой благодати — пытаться вырвать его, словно сорняк, но потом снова и снова находить его, отказываться от самого себя, стыдиться его, бежать прочь… пока однажды вдруг не оказаться загнанным в угол с единственным возможным выходом — признать его, принять и трепетно лелеять, спрятав ото всех. Это долгий и очень трудный путь, который нужно пройти в одиночку. А в конце… Ну, у каждого по-разному. У кого-то в конце красная надпись: «Game over». У кого-то парочка памятных фотографий. А у кого-то — у невероятных счастливчиков, у единиц — такой желанный Рождественский подарок. В данном конкретном случае — разгоряченный желтоглазый демон, который едва-едва сдерживает сам себя, впивается острыми клыками в свою нижнюю губу, жмурится и часто моргает, потому что в голове коротит от нереальности происходящего. И да, сняв это самое происходящее с паузы, Азирафаэль вдруг положил ладони на плечи своего — о да, он теперь, кажется, имеет полное право — демона и рывком поменялся с ним местами. И теперь Кроули оказался вжатым в холодную стену. Глаза ангела стали совсем темными. Ужасный и кошмарный Змей едва не подавился воздухом от выражения лица напротив. Там, в чужой душе, происходил тот самый Апокалипсис, который всего день назад они предотвратили здесь, на Земле. Азирафаэль подался вперёд, отмахиваясь от всех ненужных и глупых слов, что едва не сорвались с губ демона, накрыл ладонью его глаза и поцеловал. Кроули целовал многих сотни тысяч раз, но его никто ещё не целовал так. Никогда. Так, словно это было последним желанием перед смертью, самым необходимым, единственно возможным. Азирафаэль снова и снова втягивал в рот его нижнюю губу, касался ее языком, и в этом нежном прикосновении было столько силы, столько жажды… Если кто-то сможет осудить Кроули за то, что у него подогнулись колени и демон постыдно сполз по стене, то этот человек будет вечно гореть в Аду. Уж желтоглазый Змей определенно об этом позаботится. — Слишком быстро для тебя, мой дорогой мальчик? — с улыбкой спросил Азирафаэль, придерживая его, помогая устоять на ногах. — Смейся, смейся… — зашипел демон, закрыв половину лица ладонью в попытке вернуть себе хоть немного самообладания. — Никогда, — мгновенно ответил ангел и в квартире поочередно мигнули все лампы и люстры. — Слышишь? Никогда. — Никогда… — эхом отозвался Кроули и, потянувшись вперёд, огладил пальцами линию бровей Азирафаэля, его висок и зарылся в светлые кучерявые волосы. — Я был уверен, что я больше никогда тебя не увижу. Был уверен, что я никогда не смогу тебе сказать… — Не надо, перестань… — Азирафаэль хотел шагнуть ближе, возможно снова поцеловать, но рука демона удержала его на месте, не подпустила. — Я больше не могу… — Кроули дышал коротко и часто, он стал похож на мираж, который видишь на краю сна, за секунду до того, как проснуться. Ангелу пришлось впиться в его запястье пальцами, потому что такое уже было. Он открывал глаза с утра, полные слез и тоски, смотрел на свой собственный магазин, но ничего не видел. И если вдруг он снова проснётся, то просто не сможет этого вынести. Он вцепился в Кроули, ведь не только демон тут был на грани того, чтобы сойти с ума, ладно? — Я… — демон выдохнул тяжело и свободной рукой коснулся горла, пытаясь сорвать фантомный ошейник и цепь. — Ангел, я… Азирафаэль чувствовал горячие пальцы на своей щеке, под ухом, на шее. Кроули облизывал сухие губы — кончик его языка стал раздвоенным — жмурился на мгновение, после, будто испугавшись, снова распахивал глаза, чтобы убедиться в наличие одного пернатого перед собой. Горький смешок вырвалась из его рта, гримаса исказила лицо. — Я так долго держал это в себе, — его голос дрожал, словно тонкая паутина на ветру — вот-вот сорвется. — Что, кажется… Оно застряло. Ангел шагнул всё же вперёд, преодолевая ослабшее сопротивление. Он провёл пальцами по груди Кроули, шелест ткани в звенящей тишине звучал оглушительно. Рука Азирафаэля остановилась в районе солнечного сплетения, короткие ногти царапнули пуговицы. — Здесь? — синие глаза сверкнули в темноте, когда он попытался заглянуть в лицо демона. Кроули покачал головой и, не выдержав бушующий внутри него чувств, невесомо коснулся губами лба Азирафаэля, вкладывая в это всё невысказанное. Горячее дыхание обожгло нежную кожу. — Люблю тебя, — прошептал Азирафаэль, чуть приподнявшись на носочки, ботинки скрипнули по дорогому паркету. Демон дернулся всем телом как от удара, пальцы в светлых волосах сжались почти до боли. Он запрокинул голову своенравного пернатого и страшно сверкнул глазами — это, правда, уже давно не имело никакого эффекта. Крылья Азирафаэля задрожали, едва не пробиваясь в реальность — пара одиноких перьев все-таки упали на пол — когда он взглянул в лицо Кроули. Оно было таким открытым и беззащитным, словно страшный вековой змей разом сбросил все свои маски, обнажил свою душу, практически протянул ее в сложенных ладонях. — Ангел, ты всегда обламываешь мои планы… — зашипел Кроули, и в следующее мгновение их обоих, застывших в таких болезненных и счастливых одновременно с этим объятиях, швырнуло к противоположной стене. — Уже шесть тысяч лет. Большие чёрные крылья укрыли ангела, сомкнулись за ним, защищая от удара, потому что их хозяин был занят — целовал сладкие губы, срывая с них вздохи и тихие стоны. На стене оставались глубокие царапины от жёстких перьев, краска слезала и крошкой сыпалась под ноги. Вопреки этому, стоило им коснуться лица Азирафаэля, они становились до безумия мягкими и нежными, будто облака. Ангелу казалось, что у Кроули вдруг выросла еще одна пара рук, возможно даже не одна. Он касался везде и сразу: гладил по щекам, перебирал вьющиеся пряди, пытался вытащить рубашку из брюк, путался в светлом пиджаке. Выросшие когти оставляли розовые полоски на открытой шее и горле, которые сам же демон сразу прослеживал языком. Кроули совсем не ожидал, что его крылатый возлюбленный не захочет послушно следовать за чужими ладонями и принимать жаркие ласки. В узком коридоре и так было мало места, но из-за распахнувшихся белых крыльев и вовсе стало невозможно тесно. Пару снова швырнуло, к другой стене, упала на пол какая-то памятная статуэтка, простоявшая в покое так долго. Но как она могла тягаться с двумя эфирно-зефирными созданиями, которые не просто дорвались до своей любви… они дорвались до неё, искренне веря несколько тысячелетий, что этого никогда не будет. Модная темная рубашка не устояла против разрывающих ее рук — у неё не было ни единого шанса. Кроули зашипел, запрокинув голову, когда почувствовал нежные прикосновения к своему животу. — Полегче, ангел… — чужая благодать сияла так ярко, что слезились глаза — от этого и только от этого. — Я никуда не денусь. — Не верю, мой дорогой, — Азирафаэль грубым движением сорвал со своей шеи бабочку — подцепил ее пальцем и распустил, небрежно бросив под ноги. — Ни единому слову, мерзкий демон. Кроули потянулся и сцеловал улыбку с нежных губ, придерживая под затылок ладонью. Азирафаэль был похож на небеса в бушующий шторм: его бросало из крайности в крайность, от нежности к желанию обладать, и обратно. «В тихом омуте...» — мелькнула мысль в голове демона, пока он ловко и нетерпеливо освобождал своего любимого из плена пиджака и нелепой обшарпанной безрукавки. В отличие от ангела, Кроули не мог позволить себе рвать ткань в порыве — он заранее знал, что в этом случае его хладный и обезображенный труп найдут ещё не скоро. Ох уж эти двойные стандарты светлой стороны… Поэтому он последовательно и немного нервно выпутывал Азирафаэля из сотни слоёв его любимого костюма. —Дорогой мой, — позвал ангел, почувствовал всем телом дрожь Кроули. — Это от нетерпения, — отмахнулся тот и попытался оскалиться как можно похабнее, но тревожный излом бровей Азирафаэля дал понять, что все бессмысленно. Его рука легла снова на солнечное сплетение, но теперь это было слишком… близко, кожа к коже, его прикосновение вплавлялось в загорелую кожу. Нехитрая ласка в очередной раз выбила почву из-под ног демона, и тот разозлился сам на себя. Он соблазнил стольких за все это время, вверг в пучину похоти и разврата самые чистые души. Это он должен был сейчас быть самым сексуальным и крутым в радиусе одной отдельно взятой квартиры, а ангел — должен был дрожать и смущенно отводить глаза. Какого дьявола все перевернулось с ног на голову в очередной раз? — Давай начнём все сначала… — предложил Азирафаэль, поглаживая невесомо то место, где болело у демона сильнее всего. — С самого? — Кроули показательно испугался, но накрыл руку ангела и вдавил в своё тело сильнее, будто Небесный воин и правда мог вытащить оттуда застрявшие чувства. — Например… — Азирафаэль переплел их пальцы и крепко сжал горячую ладонь. — Здравствуй. Меня зовут Азирафаэль. Я люблю тебя. — Мне подходит, — после секундной задумчивость одобрил Кроули и пошёл следом за ангелом, осыпая его прекрасное лицо легкими, словно прикосновение ветра летним днём, поцелуями. Они не вписались в двери спальни, опрокинули тумбу на маленьких ножках, застряли надолго около большого окна, оставляя на стекле влажные разводы, оборвали несколько колец на шторах — ткань печально повисла, терзаемая ветром. Постель оглушила их громким скрипом, когда ангел и демон, так и не разорвав объятий, рухнули на неё. Их пиджаки бесформенной кучей валялись где-то по дороге в спальню. Жилетка ангела повисла на дверной ручке, которую согнули в порыве сильные пальцы демона. Чёрная рубашка липла к телу, Кроули ненавидел её всем своим порочным сердцем. Демон лежал на спине, закрыв лицо скрещенными локтями. Длинные когти царапали нежные ладони, когда губы ангела касались его выступающих ключиц, впадинку между ними. Каждый след от поцелуя горел клеймом, жёг до цветных кругов перед глазами. Азирафаэль заворожено смотрел, как проступают на коже мелкие рыжие веснушки, и прослеживал их подушечками пальцев. Демон задрожал от этого прикосновения и ещё сильнее вжался лицом в свои руки. — С самого начала… Это было безнадежно… — прохрипел он зацелованными губами. — Я не мог не… — Знаешь, — ангел навис над Кроули, с усилием отводя в сторону его выставленные в защитном жесте руки. — Для любви нужно два человека. Улыбнувшись — совершенно невероятно, так светло и ярко — Азирафаэль поцеловал его в переносицу, провёл губами до кончика носа, коротко коснулся губ, а потом скользнул ниже. Провёл прохладными ладонями по животу демона и склонился над солнечным сплетением. — Дыши… — прошептал он и накрыл это место губами, причиняя ещё больше фантомной боли — демон вцепился зубами в истерзанны рукава рубашки и запрокинул голову. — Дыши. — Люблю… — сорванным голосом выдохнул Кроули, вырывая это слово из себя, и где-то в вселенной взорвалась старая звезда. ...Ранним утром снова пошёл дождь. На улице было прохладно и очень сыро. Вода капала с крыши, барабанила по стеклу, врывалась мелкими брызгами в квартиру. Демон стоял на балконе, положив руки на резные перила. Он был в одних штанах, ощутимо пострадавших от страсти ангела. Капли оседали на загорелой коже, стекали прямо по оставленным в порыве следам — засосам и синякам. Кроули курил, ссутулив плечи, и смотрел за городом. Ветер дергал его волосы, пытался загнать наглое создание обратно домой. Но впервые за долгие тысячи лет в глазах и в душе демона царил покой. Он выдыхал серый дым в небеса и подставлял лицо под дождь. К ним не заявился посреди ночи карательный отряд, ангел не сгорел в адском пламени прямо в его объятиях, крылья не отвалились и даже перья не выпали. Кроули машинально коснулся диафрагмы, где остался глубокий след от зубов любовника. Демон посмотрел в небо и, не удержавшись, улыбнулся — искренне и очень светло, как улыбался давно, слишком давно. — Я проиграл, да? — его вопрос почти сразу превратился в утверждение, а по лицу скользнул солнечный луч, на мгновение пробившись сквозь серую хмарь. — Дорогой мой? — чужой заспанный голос послышался из спальни. — Ты где? Ангел начал нервничать — возможно, тоже ждал, что его любовник сгинет в адских муках или растает от его поцелуев, как от святой воды. Кроули последний раз затянулся и затушил сигарету о влажные перила. В комнате было намного теплее, кожа тут же покрылась мурашками. Демон прикрыл за собой балконную дверь и подошёл к кровати. — Доброе утро, — улыбнулся Азирафаэль, чья тревога сменилась радостью или даже… счастьем. Демон опустился рядом на постель, лёг на бок, подпирая кулаком голову. Секунду любовался припухшими губами ангела — своего ангела — а потом наклонился, накрывая его собой, и завёл за голову пленённые руки небесного воина. — Доброе утро, — отозвался он. — Меня зовут Кроули. И я люблю тебя. Звонкий смех ангела почти сразу затих, потому что смеяться и целоваться очень сложно. Ветер подхватил валяющиеся на полу большие перья — белые и чёрные — закрутил их на месте и швырнул наружу, специально для этого распахнув дверцу балкона. Где-то высоко и далеко Она, не скрывая довольной улыбки, поймала эти перья и спрятала в сложенные ладони. Очередной непостижимый план её увенчался успехом. Вышло, конечно, дольше, чем планировалось, но все-таки… Иногда, проигрыш становится сладок и прекрасен, и обесценивает победу. Ведь все, что Она когда-либо хотела — чтобы каждый ее ребенок — небесный и земной — познал любовь. Следующим в её списке был… Габриэль, который всячески пытался заглянуть в зашторенное окно квартиры своего заклятого врага, оглушительно чихнул и едва не выронил бинокль. — Кто-то тебя вспомнил, босс, — равнодушно предположил Михаил, и Габриэлю почему-то стало очень не по себе. В конце-концов, все это — один большой Непостижимый План.