Хроники Конца Света, который не случился.

«Чтобы жить, нужно солнце, свобода и маленький цветок.» «Быстрый способ создать счастье: цветы и чашечка любимого напитка» Вы когда-нибудь задумывались, насколько разной бывает любовь? Сколько у неё всевозможных оттенков, вкусов и звучаний. Попробуйте спросить первых десятерых человек, которых Вы встретите на улице или на работе, в университете или в общем чате: «Слушай, а что такое «любовь»?» и запишите их ответы в маленькую книжечку в красной кожаной обложке — обязательно в красной, но как вариант можно в любой и не обязательно в кожаной, и не обязательно в обложке — а потом сравните, когда вернетесь домой и запрёте за собой тяжелую железную дверь. Сначала многие попробуют отмахнуться бессмысленными и шаблонными терминами, но не обманывайтесь — для каждого человека есть своё обозначение любви. Оно формируется всю жизнь, изменяется со временем, возвращается обратно — иногда, когда жгучее разочарование затапливает сердце, исчезает вовсе… — но каждый из нас, даже самый заядлый циник, хочет верить в любовь. Она нужна нам как путеводная звезда, как смысл всего происходящего, как весомая причина того, что можно еще немножко потерпеть, не сдаваться еще один день; или час; или секунду. Для кого-то любовь кроется в прикосновениях: самых невинных — к холодным щекам горячими пальцами или к дрожащим во сне ресницам — и до смущения откровенных — как сквозь кожу и рёбра к бьющемуся в истерике сердцу. Для таких людей никакие слова, никакие поступки или убеждения ничего не значат. Они не поверят, не услышат и не поймут, пока не прикоснутся к чужой ладони подушечками пальцев и не поцелуют соленые от слез губы. Кому-то — совсем наоборот. Прикосновения кажутся пошлыми и неважными, второстепенными, ведь для таких людей самое главное слова — те неуклюжие, сорвавшиеся с губ едва слышно, оборванные горячим дыханием. И иногда в одном самом простом слове они слышат намного больше, чем в пылких громких речах. Ведь сказанное фальшивое «люблю» для них — как поддельный бриллиант для ювелира, Для некоторых любовь — это свобода, которую они готовы подарить своему близкому человеку, стоит только тонкой красной нити натянуться слишком сильно. И сами они дорожат только своей убегающей вдаль дорогой, бьющим в лицо ветром и песней дрожащих в небесах звезд. И для них любовь не может быть иной, ее нет в сценах ревности по вечерам или постоянных звонках на мобильник. Эти люди не плохие, совсем нет… просто любовь для них заключается совсем в другом. Людская любовь такая разная, такая красивая и… сложная. Лето почти сдалось под натиском осени. Последние бои между холодными дождями и тёплыми августовскими вечерами были почти окончательно проиграны последними. Самые неуверенные в себе листочки срывались с веток — все еще зеленые и свежие — и падали к ногам. Природа медленно, но верно признавала поражение и готовилась к подступающему сентябрю. Ранним утром по крыше дома скакали деловитые белки, царапали черепицу когтями, роняли орехи и в панике бросались в погоню. Несколько птиц свили свои гнёзда под чердачными балками, другие — вовсю собирались в путешествие. В воздухе витал запах поспевающих яблок, ягоды сыпались с кустов точно в протянутые детские руки. Речка, что бежала мимо городка, постепенно мутнела. Купаться в ней пока еще было можно, но после почти весь день приходилось избавляться от отвратительного запаха тины. Особенно тяжело он сходил с волос. Несоизмеримые жертвы ради нескольких минут прохлады. Упавшее раньше времени яблоко печально хрустнуло под ногой. Кроули отвлекся от созерцания плодов своей работы и опустил голову. Сидящий рядом кудрявый — заметно потолстевший — пес зеркально повторил этот жест. Они пару секунд рассматривали незрелое яблоко, из которого вытекал белый сок. В нос ударил кисловатый запах. Кроули сморщился и отступил на всякий случай на шаг, а пес мотнул головой и звонко чихнул. Демон ударом ноги отправил нарушившее покой яблоко в долгий полет в сторону забора и поднял с травы свой планшет. На нем было открыто видео, поставленное на паузу. Змей сравнил застывшую картинку с тем, что у него получилось и критически нахмурился. Перфекционист внутри него завывал в голос и вырвал уже все волосы, бегая по кругу. Авантюрист и лентяй, отгородившиеся от своего сумасшедшего брата большим диваном, развалились на нем же — на диване в смысле — и были вполне довольны результатом. Кроули устало вздохнул и утер предплечьем вспотевший лоб. Чёрная майка без рукавов, которая так сильно нравилась улыбчивой соседке, намокла на груди и на спине, точно между лопатками. Пот стекал по пояснице и впитывался в ткань темных потрепанных жизнью джинс. — Вроде ничего… — задумчиво пробубнил себе под нос Кроули и поправил запястьем съехавшие на нос очки. — Гав! — подтвердил пес, сидящий рядом. — Заткнись, Габриэль, — огрызнулся змей, даже зубами для верности щелкнул — правда, это не возымело никакого эффекта. — Все это вообще из-за тебя. Не мог найти себе более подходящего место для туалета? — Р-р-рав! — обиженно возразил пес, отворачивая морду. — Да, да, это был замок для белки, я помню, — устало вздохнул Кроули, поднимая с земли моток проволоки, и принялся наматывать ее на конструкцию. — Суть… дела… не меняет! Демон наконец закрепил жесткий конец проволоки и потряс деревянную перекладину, чтобы убедиться в ее крепости. Та скрипнула, задрожала на секунду, но устояла. Кроули зашипел, отшатываясь от постройки и отдирая приклеившийся к краске локоть. Пёс фыркнул себе под нос и улёгся на вытянутые лапы. — Обычных собак, между прочим, выгоняют на улицу и не за такое… — ехидно бросил Кроули и отряхнул ладони. — Ты должен быть сильнее расстроен тем, что выкопал все цветы ангела. То, что тебе все сошло с лап — это лишь потому, что он слишком добрый. — Кто это слишком добрый, дорогой мой? — раздался за спиной мягкий и вкрадчивый голос, но он отозвался зарядом электричества, прошедшим по телу демона. Кроули крутанулся на месте, издавая какой-то невнятный звук — что-то среднее между «Ангел!», «Твою мать!» и «Святой мой Боже!» — запнулся о рассыпанные под ногами инструменты и полетел точно в припаркованную рядом тачку, в которой еще осталось немного песка. Габриэль, вскочивший так же испуганно, как и демон, попытался поймать того за джинсы, но ткань лишь печально затрещала в его пасти. Кроули рухнул в тачку, она пару мгновений покачалась, словно не могла определиться — ловить ей баланс или нет — и завалилась на бок, а как только она выкинула обнаглевшего демона в ворох травы, то до кучи накрыла его собой, всем своим пылким металлическим телом. Несколько мгновений стояла тишина, которую нарушало только мерное поскрипывание колёса, что вращалось по инерции. — Кроули! — очухался ангел первым, протягивая руки в сторону погребённого заживо. Габриэль выплюнул обрывок обслюнявленной ткани и чихнул несколько раз, избавляясь от забившего пасть запаха. Тачка дёрнулась, еще раз, и наконец отлетела в сторону от мощного пинка, трагично упала в траву. Кроули сел и вытащил изо рта толстый пучок листьев. На щеке у него красовалась длинная кривая ссадина. Сквозь прореху на джинсах была видна острая загорелая коленка, на которой остались отпечатки чужих зубов. Демон поднял с земли молоток и указал на пса, прижавшего уши к голове. — Ты никчемный помощник! — обвинил Змей, желтизна затопила его глаза полностью. — Нужно было тебя съесть! — Не пугай его! — на секунду возмутился Азирафаэль, укоризненно хмуря брови, но они тут же снова тревожно изогнулись. — Кроули, как ты? — Ты должен был следить! И предупредить, когда он проснётся! — пожурил собаку демон и рывком поднялся на ноги, утирая выступившую на щеке кровь. — Дорогой мой… — Азирафаэль открыл было рот, чтобы задать мучавший его вопрос, но возлюбленный его опередил. Кроули небрежно завалился на бок, упираясь рукой во что-то громоздкое… и через секунду на месте пустыря вдруг возник большой парник, со стеклянной крышей, металлической дверью яркого синего цвета. По потолку тянулись поливалки, соединенные между собой заумной системой. Между грядками петляли цветастые тропинки, у дальней стены стоял массивный деревянный стол, а на стенде висели всевозможные инструменты. В углу громоздились горшки разных размеров и расцветок. — В общем, — небрежно махнул рукой Кроули на теплицу. — Мы извиняемся за то, что сломали твои цветники. Нам очень жаль… да? Кроули посмотрел на пса, и тот мгновенно подтвердил его слова, громко гавкнул и подпрыгнул на одном месте. — Здесь твои цветы будут в безопасности от холода, от дождей, от… меня, — демон криво улыбнулся и похлопал ладонью по двери. — Это… для меня? — Азирафаэль смотрел на представшее перед ним чудо во все глаза, и в них плясало солнце последних летних дней, делая их невыносимо синими. — Нет, я просто проснулся и вдруг подумал: «Нашему заднему двору не хватает теплицы! Вот в чем суть всех проблем!», — беззлобно огрызнулся Кроули, стягивая покрытую пылью и мелкой древесной крошкой майку через голову. Кинув испорченную тряпку в ворох мусора, демон на секунду скрылся в теплице. Дверь открылась снова, и Кроули появился во всей своей красе, бережно неся большую соломенную шляпу, из которой торчали маленькие пучки. С самой довольной улыбкой он нахлобучил ее на голову своему пернатому. Азирафаэль потянулся, чтобы залечить набухшую царапину на загорелой щеке, но демон мотнул головой, отшатываясь от прикосновения. — Ерунда, не обращай внимания, — отмахнулся Кроули, перехватил протянутую руку и коротко поцеловал в середину ладони. — Тебе совсем-совсем не обязательно было… — смущенно улыбнулся ангел, но его взгляд снова и снова возвращался к подарку. — Да ладно, дело пяти минут, — демон мягко поймал лицо возлюбленного в ладони, невесомо поцеловал чуть влажные губы и отпустил, огибая его очень-очень близко, почти задевая плечом. — Наслаждайся. — Ты сделал ее сам? — бросил вслед Азирафаэль, ероша кудрявую шерсть на макушке подошедшего пса. — Нет конечно, я тебе кто? Строитель-прораб? — почти искренне оскорбился Кроули, замерев на крыльце. — Одно небольшое демонское заклинание, пара инструментов и вуаля. Демон скрылся в доме, продолжая что-то бурчать себе под нос. Габриэль басисто гавкнул ему вслед, хотел было побежать за ним, но ласкающая рука была такой нежной… А Азирафаэль с понимающей улыбкой смотрел на разбросанные по земле инструменты, на слегка покосившуюся конструкцию теплицы, на следы босых ног, измазанных в синей краске, протянувшиеся цепочкой по пока еще зеленой траве. Вопреки стараниям Кроули, ангел заметил толстые темные занозы, засевшие глубоко в пальцах, и тонкие порезы от проволоки. Даже отпечаток локтя на внутренней стороне двери заметил. И открытое на планшете видео: «Теплица для цветов своими руками для начинающих». — Гав! — Габриэль привалился к бедру Азирафаэля и потерся мордой о штаны. — И не говори, — нежно прошептал тот и наконец решился подойти к своему подарку, трепетно провёл ладонями по двери, любопытно заглянул внутрь. Сбоку лежали пакетики с семенами, саженцы — где только желтоглазый змей умудрился их найти — а в ближайшей ячейке были посажены те цветы, что остались в живых после вероломного нападения на них Габриэля. Азирафаэль коснулся рукой груди, где защемило что-то от переполняющей сердце любви. В доме что-то грохнуло и послышалась отборная брань Кроули, который то ли уронил себе что-то на ногу, то ли врезался во что-то. Габриэль взволнованно залаял, бросил быстрый взгляд на Азирафаэля и понёсся в дом, буксуя на скользкой плитке. Ангел мгновение разрывался между жгучим любопытством и волнением за сохранность своего потрясающего любовника, но вдруг в окне дёрнулась светлая занавеска с кружевами, сверкнули холодные ядовитые глаза. Азирафаэль спрятал улыбку в ладони, и со спокойной душой отправился изучать свой подарок. Внутри обнаружилась и большая толстая лейка — если вдруг хозяин захочет поливать цветы собственными руками — и его любимая лопатка с отгрызанной ручкой. В дальнем левом углу был натянут многострадальный гамак, на который уже несколько раз совершали покушения соседские дети. У ангела защипало кончики пальцев. Он прекрасно знал, что Кроули — хоть он и не хотел признаваться — любил наблюдать за работающем в саду любимым. Азирафаэль, хоть и был занят, чувствовал чужой взгляд, видел блуждающую на тонких губах улыбку. И, судя по всему, Кроули не собирался отказываться от своей новой привычки, даже не смотря на приближающуюся зиму. В небольшом шкафу наверняка найдется ворох тёплых одеял. Азирафаэль не слишком любил, когда демон впадал в спячку — хотя Кроули и старался за этим следить и не допускать слишком уж часто — но мысль, что змей будет спать в самодельном гнезде совсем рядом, в окружении прекрасных нежнейших цветов, согрела старое изношенное сердце ангела. Недалеко от гамака Азирафаэль нашёл и большую собачью лежанку, которую он сам точно не привозил из города и не творил из воздуха. Кроули сколько хотел мог огрызаться и щелкать зубами, но он все-таки привязался к страшному захватчику его кровати и завтраков. Все-таки, их объединял один очень важный факт — они оба до смерти любили синеглазого пернатого. Если не можешь победить своего врага — объединись с ним. Кроули и Габриэль — «Только так можно назвать это чудовище, Ангел!» — первое время воевали, вплоть до погрызенных модельных ботинок демона, украденной миски с завтраком и спонтанной побудки в четыре часа утра. Но, несмотря на сложный характер — причём сразу у обоих — домашние тираны ангела сумели смириться с существованием друг друга. Большего тот пока требовать не хотел, даже у него самого ушло почти шесть тысяч лет, чтобы обличить свои чувства и засунуть их в одно безликое и плоское слово «любовь». Кроули о любви говорить не привык, да ему и не нужно было. Все, что требовалось от Азирафаэля — внимательно смотреть на выражение чужого лица, на блеск янтарных глаз, на мелкие жесты и большие поступки. Демон привык скрываться и забивать свои чувства в самый дальний угол, маскируя их ненавистью или равнодушием. Азирафаэль не спешил, но был уверен, что однажды он сможет вытащить их наружу, под яркий солнечный свет. Но пока что — на ближайшие несколько сотен лет — ангелу было достаточно того, что он имеет. Например, большой оранжереи для цветов, которую желтоглазый демон старательно строил своими собственными руками. И разве какие-то глупые слова могли выразить живущую в сердце старого змея любовь лучше? Да не смешите демонов под своими кроватями. Азирафаэль вернулся в дом, когда начало темнеть. Он так увлёкся обустраиванием своей новой теплицы, что совсем забыл о времени. Пока прикинул, какие цветы и где лучше будут расти, пока рассчитал правильное соседство — особенно с пустующим пока гамаком — пока разобрал завал семян… Ангел вошёл в дом изрядно помятый, весь в грязи и в поту, но удивительно счастливый и умиротворенный. С кухни соблазнительно пахло лазаньей, сытый до отвала Габриэль валялся на диване в гостиной. Горели небольшие бра на стенах, теплый пока еще ветер смело гулял по комнатам и раздувал шторы. Азирафаэль повесил шляпу у двери и стащил измазанную землей и удобрениями рубашку с плеч. Очень хотелось в душ, еще больше — есть. Но все это меркло по сравнению с тем, как он желал коснуться одного ужасного и кошмарного исчадия ада. Это самое и. а. нашлось в спальне. Кроули дремал, подтянув к себе подушку возлюбленного, умотанный долгим и трудным днем, полным переживаний. На телефоне рядом шёл какой-то второсортный мультик про бобров, которые строили плотину. Стопы демона были не такими синими, как днем, но краска все еще не отмылась до конца. На щеке красовалась засохшей корочкой длинная ссадина. Азирафаэль бесшумно опустился на вторую половину постели, не отрывая влюбленного взгляда от демона. Он осторожно коснулся расслабленной руки, провёл по следам от острых зубов — Кроули выковыривал занозы из пальцев — по мелким царапинам, по пятнышкам краски. Отодвинув мобильник в сторону, Азирафаэль устроился рядом — прижимаясь спиной к чужой горячей груди, чувствуя размеренное дыхание демона за собой — устроил голову на его локте, чтобы израненная ладонь оказалась точно перед глазами, и, наконец, расслабился. Кроули на одно мгновение сжал его в объятиях, словно в больших кольцах, втянул носом запах светлых вьющихся волос и расслабился, подгребая возлюбленного ближе к себе. Азирафаэль уткнулся холодным носом в загорелую ладонь и закрыл глаза, задрёмывая. Их любовь была для ангела самой… прекрасной. И он ни за что бы на свете не согласился обменять ее. Кроули был слишком шумным, авантюрным и резким, и да, он часто ошибался или что-то ломал, но… Серьезно, это были первые серьезные и желанные отношения Кроули за шесть с лишним тысяч лет, он все еще учился. И Азирафаэля вполне устраивало, как он это делает. Габриэль, сидевший в дверном проеме, фыркнул себе под нос. Поднявшись на задние лапы, он — правда не с первого раза — смог попасть по выключателю и погасить свет. Люди были странными, сложными немного, но эти двое оказались самыми забавными и милыми из всех, у кого он успел пожить. И Габриэлю нравилось у них: нравился улыбчивый человек с серебряными волосами, который кормил его пышками, купал после прогулок в лесу и брал на рынок; нравился — хоть и не с самого начала — ехидный рыжий человек, который расчесывал ему кудряшки, выпутывал его лапы из сетки забора и защищал от соседских детей. И Габриэль пока не знал, как показать этим двоим, что они ему очень нравятся… Любовь — эта странная людская штука — была такой сложной и запутанной… но Габриэль определенно собирался в ней разобраться. А пока, пусть его странные и забавные хозяева немного отдохнут. В конце-концов, как выразить свою любовь лазанье пес прекрасно знал. И собирался этим заняться. И кажется, он уже слышал, как утром будет кричать взбалмошный рыжий… но это будет только утром. А пока пора любить.