Хроники Конца Света, который не случился.

Если бы Вас попросили назвать самый волшебный, самый добрый и наполненный чудесами месяц, каким был бы ответ? Месяц, в котором можно ожидать чего только душе угодно; когда в людях просыпаются самые искренние эмоции; когда, несмотря на темноту и лютый холод за дверью, из окон домов и квартир льётся свет и тепло? Если и мечтать о самом несбыточном и далёком, то когда? Конечно, в декабре! Обычно, люди ждут падающих звезд, чтобы успеть загадать своё желание, но зимой все проще, ведь с неба падает столько маленьких звёздочек, сияющих в свете фар — хватай и загадывай. Только не забывай формулировать четко и понятно, словно для ребёнка. Ведь этот Мир совсем еще малыш, он не понимает наших трудностей и бед. Но если рассказать ему, то обязательно поможет, изо всех своих волшебных сил. Ты только не кричи на него и не ругайся, если что-то вдруг пойдет немножечко не так… Можешь погрозить ему пальцем, а потом… а потом дай ему еще один шанс. Вот увидишь, в этот раз все будет как надо! Если бы Рождественских духов спросили, что чаще всего загадывают люди, держа пушистую ёлку за мягкую лапу… то они бы все, как один, ответили — счастье. Просьбы о нем сыпятся на маленьких волшебных существ со всего мира — возможно, что даже не с одного — вызывая к завершению года у них гудящую головную боль. И как выполнять эти желания? Ведь у каждого создания понятия о счастье такие разные… У кого-то - деньги, у другого - свобода, у кого-то - абсолютно одиночество и покой. А у кого-то любовь - самое сложное и невыносимое желание, исполнить которое Рождественский дух не в силах… Можно только подтолкнуть на скользком склоне, точно в чужие объятия, или закидать в мотор автомобиля снега, чтобы он заглох. Но люди крайне странные создания… Даже когда маленький дух тратит все свои силы, чтобы подстроить самое настоящее чудо, люди упускают его… А потом опять загадывают счастье. Бесконечный тоскливый круг. Но бывает, что им удаётся исполнить такое желание, особенно, если просят очень-очень-очень сильно и чрезвычайно долго. Догадайся кто-нибудь из случайных прохожих спросить у маленького духа о проделанной работе, то в ответ получил бы целую гору отборной волшебной ругани, охапки пыльцы в лицо и отсутствие удачи в делах на много последующих лет. Хорошо, что желающие обсудить с духами их работу, не выстраивались в очередь. Да их вообще не было. Потому что с этой парочкой волшебные духи натерпелись сполна. Но все обиды и расстройства мгновенно забывались, стоило только наткнуться — абсолютно случайно пролетая мимо — на улыбающуюся парочку, увидеть полные любви светящиеся глаза, услышать — практически своровать — тихие слова любви, которые произносили звенящим в ночи шепотом. Духи не отказывали себе, после долгого напряжённого дня, залететь в большой книжный магазин, забиться под самую крышу, где света слишком мало, но тепло все еще чувствуется, и задремать там, под наигранно раздражённое бурчание одного и тихий, переливающийся всеми оттенками красок, смех другого. Чувствовали ли их хозяева или нет, но на подоконнике в самом углу частенько можно было найти блюдце со свежим печеньем, что крошилось прямо в пальцах, и пару бокалов отменного вина. Больше всего духи любили печенье с шоколадом, обляпывались им с ног до головы и оставляли шоколадные отпечатки рук на оконном стекле. Приближалось Рождество. Книжный магазин искрил разноцветной гирляндой, на окнах искусственным снегом были нарисованы ёлочки и подарки, самые желанные туристами книжки про праздничные традиции и места — сложены у самого входа, чтобы наверняка попасть в руки к новому хозяину. Даже на массивной машине, припаркованной у дверей магазина, красовалась елочная веточка, а на приборной панели сидел сшитый из лоскутов кривой, до визга страшный снеговик. Подарки от любимых людей страшная вещь, и не такое увидеть можно. Духи покрутились немного вокруг машины, осыпая ее снегом, после чего сунулись в тёплый украшенный магазин… и через мгновение вылетели оттуда, что та пробка от шампанского, которая рикошетит от всех стен и заканчивает свой путь либо в чьём-то бокале, либо в чьём-то лбу. От великих Рождественских духов шёл клубами пар, их щеки были ярко-красными, а глаза — крепко зажмуренными. Поэтому владельцу бакалеи, что располагалась на другой стороне, пришлось выйти наружу в этот жуткий холод, ведь что-то с чудовищной силой врезалось в его витрину… Бедные, бедные маленькие духи. Но даже волшебным существам лучше выбирать момент, чтобы заявиться без приглашения. А лучше — согласовать его заранее. За месяц… два. В магазине царил полумрак, на столе горело несколько свечей, которые уже заляпали всю узорную салфетку горячим воском. Их пламя плясало, отбрасывая на стены длинные тени. В середине магазина возвышалась большая ёлка, наполняя все вокруг свежим хвойным ароматом. На ее ветках покачивались игрушки, лампочки, и свечки — хорошо быть сверхъестественным существом, правила пожарной безопасности по большей части к вам не относятся — на верхушке сияла большая золотая звезда. Она освещала весь потолок, превращая лучи света в умопомрачительные хитрые переплетения, в танец снежных фей. Хозяин книжной лавки стоял у самого окна, касаясь рукой тяжёлой плотной шторы, и смотрел на улицу, где припозднившиеся люди спешили домой, прижимая к себе громоздкие пакеты с подарками, прикидывая, куда их можно спрятать от любопытных детей… и взрослых. Ведь в Рождественскую неделю не было взрослых… были только очень шумные и высокие дети, которым, наконец, дали свободу, впервые за весь чертовски длинный год. Бабочка на шее владельца магазина была развязана, свисала с одного бока длинной атласной змеей. Белая нарядная рубашка чуть расстегнута, рукава закатаны до локтя. В глазах мужчины — дьявольски синих глазах, как само небо над Райским садом — отражался свет фар проезжающих мимо машин. Он высвечивал лохматые светлые пряди, что вились на самых концах, массивное кольцо на мизинце мужчины, цепочку карманных часов, что покачивались из стороны в стороны в районе бёдер. Мужчина чуть прикрыл глаза и опустил голову, его тело мелко задрожало, и ему пришлось сжать губы в тонкую линию, чтобы вытерпеть эту дрожь. Пальцы сильно сжали штору, сверху послышался печальный хруст срываемых с гардины колец. Уличный фонарь, расположенный точно над витриной, несколько раз мигнул, на пару секунд погружая улицу и магазин во мрак. — Ангел, — послышался вкрадчивый бархатный голос, что пронёсся раскалённым золотом по венам, сжёг до грязных углей сердце и расплавил мозг. — Ты замолчал. — Кроули… — выдохнул Азирафаэль, не в силах открыть глаза, его скулы обжег нежный румянец. — Ты же мне обещал… — любой посторонний, услышав это замечание, отметил бы обиженные и разочарованные нотки, поспешил пожурить нарушившего свое обещание, потому что… Да потому что говоривший, дьявол его раздери, самый настоящий демон соблазна! — Слушайте! Ангелы-вестники поют!* — кое-как заставив голос слушаться, Азирафаэль все же выдавил из себя первую строчку Рождественской песни… и мгновенно сбился, обрывая ее сладким и протяжным стоном. Его колени задрожали, едва не подогнулись, но сильные руки демона удерживали под бёдра, не позволяя убежать от томительной, невыносимо жаркой и желанной ласки. Вторая ладонь ангела впечаталась в стекло, оставляя влажный след — ничуть не хуже, чем шоколадные ладошки духов — ногти царапнули окно. Ангел судорожно задышал носом, ощущая мелкую дрожь в самых кончиках пальцев. Не удержавшись — он всегда был любопытным, ладно? — он все же открыл глаза и опустил взгляд… чтобы тут же проклясть слишком яркий фонарь, что вызолотил всю картину. Все эту чрезвычайно прекрасную картину. Демон — ужасный, отвратительный, мерзкий и все тому подобное — желания и страсти стоял на коленях, пачкая в книжной пыли дорогие джинсы. Можно было бы даже пожалеть изделие, если бы оно безнадёжно не терялось на фоне идеальной загорелой кожи, хранящей, кажется, весь жар мира. Естественно, кроме расстёгнутых штанов, на Адском отродье не было больше ничего. Капли пота блестели на его спине, подчёркивая выступающие позвонки и острые лопатки; алые волосы огненным водопадом спадали по плечам, то и дело щекоча самыми кончиками прядей; пальцы босых ног упирались в дорогое деревянное покрытие, помогая сохранить устойчивость и баланс. — Если бы все ангелы пели так… — покачал головой демон и прислонился пылающей жаром щекой к животу напротив. — … Ад бы сдался без боя и улёгся к вашим ногам. Азирафаэль снова застонал: от разрушающего контраста сильных, почти до боли пальцев и бархатной кожи, и от того смысла, что мерзкий Змей вкладывал в свои слова. Кое-как оторвав руку от стекла, ангел все же опустил ее и мягко собрал чуть влажные алые пряди у виска любовника, придерживая их, чтобы не мешались. Наградой ему стало низкое клокотание, которое можно было и одновременно с этим нельзя назвать урчанием. Что-то грохотало в самом потаённом уголке груди демона — что-то манящее и запретное. — Пой. — короткий приказ тяжёлой монетой упал на пол и загрохотал рокотом хлопушек где-то вдалеке. Азирафаэль снова задрожал, наткнувшись на сияющий во тьме взгляд ядовитых желтых глаз, полностью затянувших обычный человеческий. Вертикальные зрачки почти исчезли. — Мир на земле, ведь сострадательный и милосердный. Бог и грешники помирились… — нараспев почти проскулил великий Ангел Господень и сорвался на вскрик, когда страшный, разрушающий все светлое и доброе на свете демон открыл свой грязный рот и, наконец, использовал его не для болтовни, а для того, чтобы впустить в себя истекающее горьковатой жидкостью возбуждение, до упора, до задней стенки горла. Юркий длинный язык с раздвоенным концом, обвил твёрдый крепкий член, то и дело чуть сдавливая и отпуская. Азирафаэль пошатнулся и обхватил затылок Кроули двумя руками. Острые ногти впились в ягодицы, не позволяя увернуться от такого жаркого прикосновения. Слюна стекала по подбородку Кроули, по шее до самых ключиц. Алые губы горели на невероятно красивом лице, чуть припухшие. Демон медленно вдохнул и выдохнул, успокаивая человеческое тело, что едва не забилось во власти инстинктов. — Нет, нет, нет… — забормотал Азирафаэль, вопреки своим словам надавливая на голову любовника, стоило тому немного податься назад. Все сознание мгновенно наполнило змеиное шипение, что означало, что безжалостный мучитель очень доволен собой и смеётся от открывшегося ему вида. — Ох, мой дорогой… Мимо опять пронеслась машина, и ее яркие фары поймали на несколько секунд самую желанную по мнению Змея картину: прикушенную в порыве сдержать голос губу, влажный лоб, горящие смущением нежные щеки и блестящие от желания и счастья синие, почти чёрные теперь глаза. Прищурившись, Кроули очень-очень нехорошо улыбнулся и шире открыл рот, пользуясь своей близкой родственной связью со змеями. Азирафаэль сразу догадался, что решил натворить его любовник и изо всех сил замотал головой… но это не спасло его от опасного прикосновения острых клыков к самому нежному и чувствительному месту. Зубы ласково прошлись по коже до самого кончика, ни разу, однако, не перейдя границу наслаждения и боли. Демон был последним созданием во всей вселенной, кто решился бы навредить Стражу Восточных врат, и тот это прекрасно знал… но когда кто-то так жарко касается тебя, сжигая в желании и нетерпении, очень сложно помнить о чем-либо. — Кроули, Кроули… — бесконечно звал Азирафаэль, лаская подушечками пальцев за ушами демона, шею по самой границе волос, маленькую татуировку на виске. И по мнению самого демона, это была самая лучшая Рождественская песня из всех возможных. Этот задыхающийся голос, срывающийся на вздохи и почти скулёж. Иногда буквы его имени застревали в горле ангела, и тогда получались лишь обрывки, одиночные буквы… но каждый раз это было его имя. Снова и снова. В полностью ослепшем и оглохнувшем от желания сознании Ангела было его — демона, изгнанного отовсюду — имя. Пережав такой сладкий и чувствительный орган желания у основания, Кроули поцеловал самый низ живота своего любовника, оставляя несколько алых меток, после чего поднял глаза. Азирафаэль буквально потерялся в водовороте своего наслаждения, слепо шаря руками, дыхание сорванное и частое жгло ему глотку и губы. Идеальное творение их Матери. Самое совершенное и желанное… И вот эти ребята, которые одним своим стоном могут покорять города, а манящим взглядом уничтожить планету, бегут от любви как от смертельной болезни. Как же много времени потеряли они все, заблудившись в формальностях и правилах. — Кроули… — снова позвал Азирафаэль, срывая последние предохранители, что отчаянно удерживал демон. Знали бы Небеса, что один их зов сломает ворота Ада как спичечную коробку… — Ангел, я хочу кое-что попробовать… Позволишь? — попросил Кроули, протягивая руку вверх и касаясь пальцами подставленного покорно горла. — Азирафаэль? Кроули замер, заставляя Ангела вынырнуть обратно в реальность, услышать его просьбу, осознать ее. Потому что, будем честными, не хотелось бы погибнуть в шальном ударе благодати, который ангелы вполне могли от испуга или неожиданности совершить. Было бы… досадно сдохнуть во время секса, да еще и случайно. Но, зная карму Кроули… Да ладно, именно такая смерть и написана на его судьбе! Он готов был спорить на деньги. — Да… — выдохнул Азирафаэль, ловя чувствительные пальцы губами, и раньше, чем Кроули потребовал подтверждения, он поцеловал горячую ладонь. — Ты можешь делать со мной все, что ты хочешь… Кроули оскалился, алый раздвоенный язык скользнул по губам в предвкушении. Ему так нравилось срывать один за другим запреты, что вбили в голову его ангела те, кто ничего не знал о любви… Крепко взявшись за нежные бёдра, один изгиб которых мог стоить всей его никчемной жизни, второй рукой демон придержал горячий твёрдый член ангела. Кроули склонил голову, ощущая глубоко внутри себя трепет и волнение, ожидание и предвкушение… его подарок на Рождество, если бы можно было выбрать. Кончик языка нежно коснулся головки, прикосновение было нежнее, чем самые прекрасные лепестки роз… Но Азирафаэль понял. Он догадался… Потому что с каждой секундой прикосновение это становилось все более настойчивым, жадным, неизбежным. Ангел задохнулся от осознания и стыда, кипятком обожгло низ живота и голову от предвкушения и нетерпения. Нет, он бы никогда не признался… — Стой, подожди, не… — но разве мог едва различимый даже самому говорившему шепот остановить распаленного демона? Обнаружив маленькую щель на конце, настойчивый язык скользнул дальше, туда, куда и подумать страшно, куда предположить невозможно, куда… Азирафаэль закричал, разрываемый на части всеми своими эмоциями и ощущениями, забился в оргазме, словно выброшенная на сушу рыба. Сознание взорвалось тысячью осколков, не в силах вместить саму мысль о происходящем… Наслаждение и сладкая нега скрутились змеей внутри, излучая нежное и такое приятное тепло. Он бы наверняка упал и разбил себе голову, но его любовником был не какой-то случайный и немощный человечишка, а сам Великий Змей, поэтому обессилевшего и потерявшегося ангела сильные руки очень бережно опустили на расстеленную на полу дорогую рубашку. Демон скользнул рядом, подставляя обжигающе горячую грудь вместо подушки. Ядовитые желтые глаза с обожанием смотрели на создание, устроившееся в его объятиях. Настоящее Рождественское чудо. За окном шумел ночной город. Машины проезжали совсем рядом, шуршали шинами, скрипел снег. Черт знает сколько прошло времени — может пять минут, а может и несколько сотен лет — Кроули не собирался следить за этим, когда Азирафаэль зашевелился лениво и открыл свои невероятные глаза. — Мой дорогой… — хрипло позвал он, и Кроули затаил дыхание, почувствовав прикосновение нежных пальцев к своим губам. — Привет, красавчик, — отозвался он чуть погодя, поцеловав сначала каждый нахальный палец по несколько раз и погрузив его в плен своего жаркого рта по-очереди и попарно. — Напомни мне… О чем мы спорили? — голос Азирафаэль был сонным, был ясно, что совсем скоро он снова уплывет и, вероятно, уже до самого утра. — Ты хотел убедить меня, что этот утробный скулёж… — … Рождественские песни, — перебил его со смехом Азирафаэль. — … стоит слушать и включать на праздник, — закончил Кроули, зарываясь носом в мягкие светлые волосы. — И как… Убедил? — ангел украдкой зевнул в загорелое плечо, окончив это движение скользящими поцелуями до самой шеи демона. — Посмотрим, ангел… — уклончиво отозвался Кроули, не скрывая своей довольной улыбки. — На счёт этой песни я согласен. Но насколько я знаю, их там намного больше… — Мхм… — Азирафаэль, вероятно, хотел что-то ответить, но в процессе этого уснул, измученный и удовлетворённый. — Спи, мой ангел… — шепнул Кроули одними губами, прижимая его ближе. — Мой драгоценный рождественский ангел… На протяжении сотен, тысяч лет, в Рождественскую ночь Кроули хотел попросить у духов счастья, но упрямо сжимал губы и молчал, отводя взгляд в сторону от улыбающегося ангела. Кто бы мог подумать, что самый громкий и оглушающий крик кроется в молчании…