Тень на стене

“…Святой Архангел Михаил, вождь небесных легионов, защити нас в битве против зла и преследований дьявола…” Сэм тянул слова за остальными, но в глубине души не верил в то, что произносил. Из сердца поднималось чувство гадливости. Церковь внутри была красивой, и священник вызывал чувство благоговения, а Дин тайком пытался стащить освящённой воды для борьбы с нечистью (мадам Бишоп тайком за неё заплатила священнику). Но Сэма всё не покидало чувство обмана – как будто священник на самом деле не заботился о чувствах прихожан, лишь торопился отпустить им грехи. Всё было красиво и торжественно, но Сэму гораздо больше всей службы запомнилась красивая женщина в платке, которая смотрела на икону Богоматери как на последний источник света в этом мире и тихо плакала на протяжении всей службы. Дин тоже смотрел на женщину – и когда та в очередной раз заплакала, он протянул ей платок, который Сэм с тех пор носил с собой – свой, не Гэлловский, и он пах хлопком, а не сладкими духами – и молодая женщина посмотрела на них двоих с благодарностью. «Как вы думаете, чудеса…», - женщина замялась, - «чудеса имеет право творить лишь Господь?...», - Дин, казалось, опешил от такого странного вопроса, но Сэм и сам думал последнее время лишь о магии, и потому ответил, как думал. «Конечно, Господь, мисс, творит чудеса на повседневной основе, но…», - он замялся - «Думаю, иногда ему хочется отдохнуть – и тогда, мисс, Господь дарует способность творить чудеса обычным людям», - молодая мисс утирала не прекращающие литься слёзы, а Сэм говорил то, во что верил. «Чудеса, мисс, ничего не меняют сами по себе. Но если Господь или Дева Мария даровали кому-то способность дарить эти чудеса другим, то почему бы этому кому-то не пользоваться этим с благодарностью?», - и молодая женщина расплакалась ещё горше. Сэм почувствовал какое-то мимолётное родство с этой женщиной, и на миг ощутил себя так, будто пытался переубедить самого себя. «Я имею ввиду, дары Господа очень просто отличить от даров Дьявола, мисс, правда же?», - Дин неловко мялся в стороне, не зная, что сказать, но внимательно слушал всё, что, казалось, шло прямо к сердцу молодой женщины, которая посетила церковь, из уст Сэма. Невдалеке к разговору прислушивался священник в возрасте. «Просто дары Господа приносят радость, понимаете, мисс? А дары Дьявола, в конце концов, вызывают желание отказаться от них». - «Но что, если я ничего не чувствую?», - молодая женщина глядела на Сэма так, будто он пророк, внезапно встретившийся в её жизни, и от этого Сэму становилось неловко. Он всего лишь хотел успокоить девушку, которая плакала так горько. - «Я не чувствую отторжения, а чудеса просто продолжают случаться». Что же мне делать теперь?, - она сжимала платок в руках, и цеплялась за него, как за последнюю опору. Сэм почувствовал смущение. Разве не священник должен отвечать на такие вопросы? Тогда почему эта леди обратилась к нему? - «Если эти чудеса приносят вам радость, мисс…» - задумался он на мгновение, - «И не приносят вреда никому другому - то почему бы не принять их как дар Господа с благодарностью», - Сэм чувствовал себя действительно странно, давая советы этой явно верующей женщине, будучи в церкви в первый раз в жизни, но он знал, что не простил бы себя, если бы не попытался ответить на её вопросы, раз она по какой-то причине нашла именно в нём советчика для себя. В конце концов, для чего люди ходят в церковь, как не для того, чтобы услышать советы от других людей, которые, как им кажется, знают чуть больше о жизни? - «Да, да, вы правы», - молодая женщина сцепила руки в замок поверх Сэмовых, и наверное, поцеловала бы их, как руки священника: если бы Сэм смущённо не одёрнул руки, а Дин не взглянул бы возмущённо на священника, который поспешил вмешаться: - «Устами младенца глаголет истина, мисс, но возможно вам пригодится совет настоящего священника», - мужчина поднял женщину с колен, и поспешил увести в сторону исповедален, но Дина никак не отставляло ощущение того, что молодую женщину увели на его глазах от того, кто действительно мог ей помочь. - Дружище, ты же не собираешься стать священником, как мистер Барнэби, верно? – пробормотал он, скорее для своего успокоения, и Сэм непонимающе взглянул на него. Прямой, как палка, братишка Сэм. Он сделал для бедной молодой женщины больше, чем все местные священники, и даже не понял этого. - Знаешь что, когда моя дорогая мать-католичка был жива, она всегда говорила мне: «Лучше молись Деве Марии с младенцем, Дин. Нет ничего, что не готова простить женщина, только что явившая миру младенца. Она готова любить весь мир за то, что эти мучения закончились, и её младенец жив и здоров», - разглагольствовал Дин в попытках отвлечь Сэма, и Сэм действительно отвлёкся, думая о том, не являлось ли ересью то, что говорила Дину его мать-католичка. - Проси Деву Марию о чём угодно, и она исполнит всё, о чём просит её сын – и сыновья её сына, - продолжал Дин. «Ну-ка, повторяй за мной, Сэм» - Дин сложил руки в замок перед собой, как самый послушный мальчик на свете, и даже Сэм на миг поверил ему. Блондинистые кудряшки светились в лучах солнца, преломлённых витражом. - Дева Мария, защити меня от всякого зла, и воздай по заслугам моим врагам, чтобы я мог защищать всех людей на этой земле без сожалений в сердце. Сэм послушно повторил эту вдохновенную речь вплоть до «сожалений в сердце», про себя думая, что клятва Дина не слишком-то отдаёт благочестием: должно быть, истинные христиане не мечтают воздать по заслугам всем своим врагам. Разве христиане не должны любить всех, даже своих врагов? Сэм запутался. «Должно быть», - подумал он, - «это потому, что я никогда не читал Библию. Наверняка, после этого стало бы понятнее». Сэм любовался красивыми витражами, слушал звенящее пение и звон колоколов, и думал, что магия могла бы очистить все витражи от вековой грязи одним взмахом – и как бы тогда заиграли лучи света в цветных рисунках! И просто любовался, и сожалел, и тут же себя одёргивал – разве здесь есть, о чём сожалеть? - Молодые господа уже рассмотрели все детали витража с Девой Марией? – слегка насмешливый голос разрушил неземное очарование момента и вернул ребят на грешную землю. Дин поднялся с колен, отряхивая штаны, а Сэм суетно проверил все детали своей одежды на предмет торчащих элементов. На них смотрел католический священник с типичной шапочкой и добрым взглядом. В этом взгляде Сэму не чудилось ничего фальшивого, в отличие от предыдущего господина священника, и он совсем расслабился. - Дева Мария столь прекрасна, что любоваться ею можно вечно, - вклинился в их поединок оценивающих взглядов Дин, и Сэм был за это благодарен другу. – Мы вас знаем? – продолжил он, слегка оттесняя священника от друга. Несмотря на добрый вид, Дину казалось, что священник источает незаметную угрозу по отношению к его другу, - но как только внимание священника переключилось на Дина, это ощущение пропало. - Ох, кажется, я и вправду забыл представиться, - священник спокойно улыбнулся и поклонился ребятам. – Я мистер Барнэби, главный пастырь здешней епархии и давний друг вашей наставницы, - он убрал руки в богато расшитые рукава. - Миссис Бишоп? – уточнил Сэм и смутился оттого, что влез бесцеремонно в разговор Дина и мистера Барнэби. Но священник, кажется, ничуть не обиделся, и улыбнулся Сэму. - Всё верно, мы давно знакомы, и Элизабет приводит своих воспитанников сюда время от времени. Мы не хотим смутить юные умы обилием религиозной символики, понимаете, - он весело рассмеялся, и Дин рассмеялся в ответ, представляя, как миссис Бишоп водит их сюда каждую неделю. - Вы, кажется, новый воспитанник приюта, Сэм? – мистер Барнэби заинтересованно смотрел на Сэма, и Дин взглянул на друга тоже. - Я слышал, что вы никогда не были в церкви, и мне захотелось провести для вас небольшую экскурсию, - Сэм закивал, и Дина кольнуло неуловимое чувство тревоги. Он было раскрыл рот, чтобы предложить присоединиться к импровизированной «экскурсии», но мистер Барнэби взглянул на него неожиданно острым взглядом, и Дин как будто подавился так и не сказанными словами. - Тогда прошу сюда. В эту часть обычно пускают только монахов, но ребёнку также можно сюда войти. Дин стоял и молчал и просто глядел на то, как его друга уводят, и злился на самого себя, но ничего не мог поделать. И когда он отмер и качнулся вслед за другом, его плечо лишь аккуратно удержала миссис Бишоп, печально покачав головой вслед ушедшим. Дин злился на себя, но доверял миссис Бишоп. «Это всего лишь экскурсия, Дин. Тебе же никогда не было на самом деле интересно?», - сказала миссис Бишоп. А что, Сэму было? И когда он мог бы это пропустить? Дин лишь сильнее сжимал кулаки и не знал, что ответить миссис Бишоп. Ладно. Ладно. Миссис Бишоп была верующей, но не набожной. Она не походила на сектантку, а Дин с чего-то разволновался из-за простой экскурсии, верно? Когда Сэма вернули Дину, он с облегчением выдохнул, незаметно для себя задержав дыхание. Миссис Бишоп лишь ободряюще улыбнулась воспитанникам и благодарно кивнула мистеру Барнэби. - Всё в порядке? – встревоженно уточнила она, подталкивая воспитанника за свою спину. Сэм выглядел уставшим, вяловатым и периодически зевал. Отец Барнэби выглядел спокойным, уверенным и удовлетворённым. - Я провёл Сэма по всем внутренним помещениям и показал, как живут монахи, отрекаясь от всего мирского и отслеживая все неправедные мысли – он благостно взглянул на Сэма и продолжил. - Если тебе интересно, Сэм, ты мог бы приходить ещё. Жизнь, посвящённая Господу – приятная жизнь, свободная от всяческих соблазнов». Миссис Бишоп не думала, что её юные воспитанники могли бы сознательно выбрать путь служения Господу, но не собиралась препятствовать, если кто-то из мальчиков действительно заинтересовался этим путём. - Ты можешь приходить сюда в любое время, - осторожно подхватила она, и Дин хмуро взглянул на взрослых, решительно, но осторожно хватая зевающего друга за руку. - Я тогда пойду с ним. Можно же? – ворчливо уточнил он, взгляд миссис Бишоп как будто немного прояснился – относительно того, что было пять минут назад, и она решительно ответила, не дав вставить мистеру Барнэби ни слова. - Конечно, Дин, ты можешь ходить вместе с Сэмом, - тут женщина решила оглянуться на мистера Барнэби, и священник лишь умиротворённо кивнул. Сэм зевнул ещё раз, и Дин сжал руку друга покрепче. В приют возвращались быстро, но Сэм чуть не уснул по дороге. Дин знал о постоянных перепадах настроения друга в последнее время, но эта сонливость не казалась ему чем-то естественным. Как только ребята вернулись в приют, Сэм направился в свою комнату и буквально упал в кровать, а деревья утешающе шуршали вокруг него. Дин же засел за мифологию – могла ли та девушка оказаться нечистью и высосать силы из Сэма? Может ли нечисть вообще зайти в церковь? Дин не знал, но собирался выяснить. И в конце концов: Винчестеры всегда обращались к свои книжкам, правда же? Сэм сопел под шуршание деревьев, а Дин старался не думать о том, что свои книги Винчестеры писали годами, и о том, что миссис Бишоп ничуть не выглядела встревоженной относительно состояния Сэма. Он решительно подвинул к себе светильник, вспомнил добрую улыбку миссис Маргарет и мистера Джона (эти воспоминания почему-то его подбодрили), и принялся за чтение.

***

Сэму снился каменный алтарь, и на этом алтаре возлежал он сам. Возлежал, как жертва. В этом сне было очень много зажжённых свечей и много фигур вокруг – и хотя его вроде бы никто не удерживал, Сэм чувствовал, что не может поднять руки и ноги, чтобы уйти. Не может открыть рот и крикнуть, чтобы они прекратили. Фигуры вокруг тянули какой-то речетатив, и хотя он был монотонным, гармоничным и бессмысленным, успокаивающим, Сэм не чувствовал спокойствия. Он чувствовал себя так, будто из него вытягивают самую его суть, его сердцевину, - а он лишь может корчиться на камнях так, что со стороны это вовсе незаметно, слегка сжимая пальцы. Этот сон был зацикленным и раз за разом начинался заново, как будто было то, что он непременно должен был понять – и тогда Сэм вспоминал, что видел этот сон уже не в первый раз. Но так и не смог понять, что же сон хотел сказать ему. Иногда сквозь марево свечей он видел добрую улыбку человека – он знал, что это именно человек, не демон, не боггарт. Улыбка была доброй, но не несла в себе добра. Ещё в этом сне были испуганные глаза молодого человека, который каждый раз отчаянно глядел на него и продолжал тянуть общий слог. Он как будто извинялся перед ним – извинялся одними глазами, но продолжал тянуть это слог. Слог причинял Сэму боль, и он только хотел закричать: «Просто прекрати, и это будет лучшим извинением».