Тень на стене

Как только рабочий день закончился — и ни секундой позже — Нивек покинул аврорский отдел, прихватив с собой кошелёк и доставленный эльфом-служкой букет. Переодеваться в приличную мантию пришлось в подсобке, и это не прибавило Нивеку радости. Альберт отвлёкся от бумаг дела (он, как обычно, задерживался на работе допоздна, пытаясь разобраться в материалах), чтобы махнуть вслед спешащему Нивеку, но тот не удостоил временного коллегу даже взглядом. Нивека раздражали все эти «честные, благородные авроры», которые, «не щадя живота своего» преследовали бывших упиванцев и просто мелких преступников, постоянно не высыпаясь, уменьшая время своей жизни стрессом, чтобы потом ещё тратиться на мозгоправа… Нивек уже на пятый год своей службы аврором понял одну простую вещь: преступления будут совершаться, пока будет живо человечество, пока будет работать Нивек, и даже после этого — и всем этим преступникам в общем-то будет плевать на то, как хорошо Нивек будет отдыхать в своё личное время или как сильно он будет задерживаться на работе. Переплаты же за внеурочку были весьма скромными. Людей всё равно будут убивать, вне зависимости от того, будет ли Нивек дома в 6 или в 10, и точно так же преступления богатых и властных будут по-тихому закрываться — и если это не сделает Нивек, значит, деньги получит кто-то другой — вот и вся разница. Аврорам платили не так чтобы много, но Министерство обеспечивало им и их семьям пенсию даже посмертно, их чтили, как героев (и забывали спустя пол дюжины лет), а ловить сумасшедших тёмных магов — это работёнка повеселее копания в архиве, да и ореол романтики для юнцов-авроров вокруг профессии никто не отменял… Нивек, когда шёл на службу, шёл именно за стабильной зарплатой и социальными льготами, а розовые очки с него сняли ещё в детстве в довольно бедном районе — все его товарищи зарабатывали себе на жизнь, как могли, и Нивек старался не отстать от всех. Он никогда не обманывал себя насчёт «торжества справедливости» и прочей ерунды — он шёл на работу, на которой сможет продержаться достаточно долго и обеспечить себе жизнь. Хотя обеспечить себя только государственной зарплатой — дело для какого-нибудь блаженного энтузиаста (навроде Альберта — всегда добавлял про себя Нивек). А Нивек хотел обеспечить себе безбедную жизнь, полную радостей — и, ещё поступая в академию авроров, твёрдо решил, что себя будет ставить на первое место в своей жизни. Нивек брал взятки всегда, когда риски обнаружения были минимальны, и старался не слишком утруждать себя расследованием «висяков». Многие молодые авроры мечтали закрыть какое-нибудь дело, висящее ещё со времён войны с Неназываемым, но Нивек был не из таких. И новое выданное ему дело было из той же категории. Нивек понял, что это «висяк», сразу же, как только его ввели в курс дела. Дэмпстера на старости лет кто-то всё же пришил вместе с семьёй. Кишки, кровь — всё размазано по потолку, а в магических следах мог разобраться только фрик Коллахан — причём следов самого убийцы не нашли. Решительная рожа идеалиста Альберта, которого любимый шеф дал ему в пару, только стала финальным штрихом на картине. Нивек не собирается ковыряться в этом деле дольше положенного по регламенту. В глубине души мужчина надеялся, что его снимут с дела, как только освободятся такие же «передовые авроры нашего отдела, бери с них пример, Нивек», как и сам Альберт — и будут они тогда на пару расследовать странное дело и расспрашивать домовиков в поисках зацепок. Нивек использовать показания домовиков для расследования дел зарёкся раз и навсегда — логика духов весьма отличается от логики людей, а следующего хозяина они находят сразу же после смерти предыдущего, интуитивно разбираясь в хитросплетениях родословных магов — по праву наследования. Зачастую именно следующий наследник оказывался убийцей, от которого домовики старались отвести подозрения — иной раз сами подставляясь под магический суд. Что для духа потеря смертной оболочки? Домовиков можно было опрашивать, только когда дело тянуло на Поцелуй дементора — даже для домовика это было серьёзным приговором, и ушастые твари прекрасно знали, когда стоит сдать назад. А если нового хозяина не было, домовики вообще изворачивались, как могли, пытаясь по-быстрому приобрести нового. И что больше всего раздражало Нивека в этом деле — Альберт что-то знал. Знал, и искал что-то конкретное. Естественно, не ставя в известность Нивека. Что ж, если Альберт не делится с ним полной информацией — значит, и Нивек не станет выпрыгивать из шкуры, только чтобы создать образ «правильного» аврора. Именно поэтому, сразу после окончания рабочего дня Нивек выкинул из головы убийство бывшего коллеги, подхватил прекрасный букет бугенвиллеи (их посоветовала девушка из цветочного) и направился вверх по аллее. Через пятнадцать минут неспешного наслаждения пешей прогулкой Нивек был у себя дома, где его уже встречала красавица Айседора. Девушка была стройной, смешливой и невообразимо прекрасной по мнению Нивека. Стабильность положения Нивека её более чем устраивала, и пара встречалась уже на протяжении пары лет. Единственное, что порой раздражало Нивека — неуёмные аппетиты Айседоры, как в делах любовных, так и в подарках. Каждый раз Нивек должен был приносить возлюбленной какую-то мелочь, а изредка — что-то действительно ценное. Нивек спускал на Айседору значительную часть своего бюджета, но ни о чём не жалел. Если деньги — это всё, что ему нужно, чтобы удержать у себя красавицу Айседору — значит, он потратит столько денег, сколько нужно. Айседора кинулась ему на встречу, довольно закружила на пороге и смеясь перехватила бугенвиллею. Пока она составляла цветы в переливающуюся стеклянную вазу из муранского стекла (подарок Нивека, конечно же), Нивек любовался тонкой талией, изящными бёдрами и изгибами упругой груди возлюбленной. Всё это великолепие было скрыто полупрозрачным шёлковым халатиком, на который изящно падали золотистые локоны, и свободными шифоновыми шароварами, привезёнными Нивеком из краткой командировки в Индии. Ужин, заказанный Айседорой в её любимом магическом ресторане на берегах Вероны, уже был на столе и под чарами консервации. Благодарный поцелуй — и вот Нивека ждёт романтический ужин, сдобренный доброй порцией флирта. Нивек и Айседора никогда не съезжались — оба они не хотели, чтобы их роман перерос в бытовуху, не хотели потерять страсть и интригу неожиданных свиданий. Наслаждаясь остатками порции пасты с морепродуктами под сырным соусом, Нивек вальяжно размышлял о том, что не променял бы свою жизнь ни на какую другую. Прекрасный и страстный — не слишком быстрый, но и не затянутый — секс хорошо знакомых друг с другом партнёров — только утвердил его в этой мысли. Лёжа у него на груди, Айседора вырисовывала контуры чего-то весьма конкретного. Нивек знал, что так она всегда ведёт себя, когда на уме у девушки очередная драгоценная безделушка. Впрочем, сейчас он был готов достать для Айседоры звезду с неба, и потому перехватил изящные пальчики, выцеловывая один за одним, чтобы затем спросить у недовольных глаз цвета грозового неба: — Душа моя, что тебя беспокоит? — Айседора слегка надула губки (эта лёгкая манерность всегда очаровывала Нивека), чтобы затем страдальчески вздохнуть: — Ах, ничего такого, милый, это не стоит твоего внимания, — глаза девушки как бы невидяще смотрели в даль, где, несомненно, скрывался прекрасный предмет вожделения Айседоры, — и она улеглась обратно на грудь Нивеку, щекоча его своими локонами. Он лишь усмехнулся, чувствуя себя сильным и богатым, как никогда: — Всё, что угодно, стоит моего внимания, если это касается тебя, моя нимфа, — он потянулся поцеловать её в макушку, но девушка быстро извернулась, и поцелуй пришёлся прямо в губы. Нивек, естественно, ничего против этого не имел. Игривый поцелуй перерос в страстный, и вот Нивек уже оглаживает бока девушки сверху вниз, целует её шею и жарко нашёптывает на ушко: — Я же знаю, как ты смотришь, когда хочешь чего-то, — его голос опускается, а шёпот становится тише и более хриплым, когда он добавляет, — этот взгляд мне хорошо знаком, — зацелованная девушка откидывается на спину, чтобы посмотреть Нивеку в глаза, и вздыхает: — Ничего-то от тебя не скрыть, — она прикрывает веки, чтобы выглядеть менее алчной, но Нивек лишь слегка усмехается уголком губ и ещё раз целует её. — Ладно, ладно! — восклицает она, вновь укладывается ему на грудь и быстро говорит: — Это ожерелье, — наконец-то. Нивек просто обожал выцеловывать ответы из своей Айседоры. Он побуждает её выдать больше подробностей, когда она замолкает, и он как бы небрежно спрашивает: — Ожерелий у тебя много, чем же отличается именно это? — Айседора аж привстаёт от возмущения и слегка стукает его маленьким кулачком в грудь: — Такого нет! Это не просто какая-то безделушка! — продолжает Айседора. Нивек ловит её очаровательный кулачок и целует его весь, пробираясь языком между пальцами, пока ладошка не раскрывается. Глаза Айседоры радостно сверкают, когда она восторженно шепчет: — Это ожерелье Блэков! — Нивек прерывает своё занятие, чтобы подумать, и Айседора понятливо его не торопит. Наконец, Нивек говорит: — Я слышал, пройдоха Флэтчер торговал чем-то таким? Почему ты не думаешь, что это подделка? — Айседора закусывает пухлую губу и произносит задумчиво: — «Торговал». Прошедшее время здесь весьма уместно, — и когда Нивек окидывает её недоумённым взглядом, весело продолжает: — Неужто мне известно то, что не известно доблестным аврорам? — Нивек слегка кусает её в отместку, и Айседора смеётся, откидываясь на простыни: — Флэтчера уже неделю никто-никто не видел, а все — или почти все — проданные им предметы по одному скупила коварная Скарлетт. Она собирается лишить меня ожерелья, а ведь я уже влюбилась в него! — жалобно тянет девушка, и Нивек задумчиво уточняет: — Скарлетт, которая вроде как дружила с Той Самой Блэк? — и продолжает уже для себя, — а покупать ожерелье, конечно, следует у Боргина? — Айседора благодарно целует его за понятливость — сначала в нос, затем в губы, и Нивек вздыхает, стараясь не представлять, где будет доставать деньги на очередной каприз своей красотки: — Будет тебе ожерелье, — Айседора не отвечает, но её поцелуи переходят на подбородок Нивека, а затем спускаются на грудь, на живот и ещё ниже — и Нивек довольно вздыхает. Он добудет это ожерелье! А деньги — деньги найдутся. Всегда находятся.

***

Акэль Пириттс задумчиво смотрел в окно, вращая на пальце родовой перстень. В последнее время родовой камень вёл себя странно, насылая на мужчину неясные тревожные сны, на что по первости Акэль не обратил внимания. Ему пришлось отнестись к ситуации внимательнее, когда тревога перенеслась в реальность — Акэлю постоянно казалось, что он что-то упускает. И ладно бы это распространялось только на повседневную жизнь (при напряжённой жизни Пожирателя развивающаяся паранойя была бы весьма закономерным итогом), но постоянное напряжение имело место и на тренировочных спаррингах с Лордом, которые он повадился проводить в последнее время. Постоянное желание оглянуться во время спаррингов с частым применением мощных заклятий вырастало до немыслимых размеров, и в последний раз Пириттс едва успел увернуться от лобового смертельного проклятья. Смерть Пожирателя, который не смог избежать очевидной ловушки в тренировочном бою, даже не доставила бы Повелителю и секунды печали — Акэль и сам был бы рад мгновенной смерти после такого позора. Ситуация стала проясняться, когда Акэль принялся проводить классические сезонные ритуалы — и выдюжил их с трудом. Родовая магия оттягивалась на что-то, и Акэлю пришлось вкладывать для проведения рядовых ритуалов свою собственную магию. Через несколько месяцев ожидается Самайн, и если к тому времени родовой алтарь не будет переполнен магией — как ему и полагается, вообще-то — Акэль может сразу копать себе могилу. Маг передёрнул плечами — даже если не брать в расчёт сам факт преждевременной смерти, смерть в Хэллоуин сама по себе — одна из худших. Будешь потом метаться между мирами, не находя себе места ни среди живых, ни среди мёртвых. Нет. Проблему надо решать. Знать бы ещё, как. Маг слегка вздохнул, но не позволил тяжким думам отразиться на своей осанке или же лице. Лишь слегка сдвинувшиеся брови могли выдать недовольство лорда. Спина же его была по-прежнему прямой, серая укороченная мантия и плотные обтягивающие брюки подчёркивали стройность фигуры, а длинные рыжие волосы всё так же отливали неестественной краснотой. Поговаривали, что в предках у Пириттсов были какие-то демоны — впрочем, семейные предания в отношении родоначальника хранили почтительное молчание, и вообще, идея записывать заклинания для потомков пришла Пириттсам в голову лишь где-то в 13-м веке — все они поголовно не слишком-то жаловали писанину. Акэль Пириттс тоже всегда был хорош в боевой магии — и больше, в общем-то, он ничего не изучал. Те несколько сборников по тёмной магии, которые его семья составляла веками, он изучил от корки до корки, и с радостью выдохнул, когда пришла пора практического изучения магии. Теперь же ему предстояло изучать — и изучать с почтительного расстояния — все записи о феноменах родовой магии. Акэль не хотел бы быть размазанным откатом за неграмотное обращение с мощнейшим магическим источником своей семьи. Начать Акэль решил с самых основ, и в этом достиг кое-каких успехов. Родовая магия тратится на кого? Правильно — на членов магического рода. И если на кого-то из членов семьи она оттягивается больше, чем на остальных — значит, ему нужнее, и в данный момент этот кто-то находится в опасности. Впервые за много лет Акэль Пириттс спустился в подвал родового особняка, дабы основательно засесть в геральдической комнате, изучая родовой гобелен и дневники предков. Тому, что у рода появились наследники, кроме него, Акэль был безмерно рад — найти себе подходящую пару на Британских островах он не смог, а покинуть их не мог по понятным причинам — служение Лорду никак не сочеталось с семьёй, тем более — с семьёй на континенте. То, что Лорд может проиграть в войне, Акэль никак не допускал, и терпеливо ожидал завершения затянутого противостояния, дабы должным образом озаботиться поисками спутницы жизни, подходящей ему по статусу, крови и внешности. Появление наследника добавляло ещё одну константу в этом уравнении, и Акэль призадумался, не было ли толики правды в словах экзальтированной Белаттрикс, которая недавно толкнула целую речь о продолжении древних родов. О том, что для Беллы наследники — больная тема, знали все, и потому терпеливо выслушали эпатажную речь, ни слова не сказав в ответ. И вот, теперь наследник находится у самого Пириттса — мог ли Лорд приложить к этому руку? Акэль смахнул волосы на спинку кресла изящным жестом, и принялся постукивать себя пером по губам в задумчивости. «Могущество Лорда неоспоримо, а в дела его лезть не следует, коли не приказано обратного» — эта мысль, как всегда, привела Акэля к душевному равновесию, и он продолжил вчитываться в дневники, аккуратно выписывая на пергамент выжженых из рода магов и сквибов. Возможных родителей юного мага набиралось немало, и потому Акэль никак не мог спланировать свой следующий шаг. Сейчас, стоя в коридоре малфоевского мэнора, Акэль всё продолжал вертеть перстень на руке и смотреть в обзорные окна до потолка, с которых открывался прекрасный вид на французский сад. Любуясь белоснежными птицами, Акэль несколько меланхолично размышлял о том, откуда же ему взять человека, достаточно надёжного, но притом ориентирующегося в маггловском мире, который смог бы за пару месяцев найти одного-единственного Пириттса, на которого сейчас оттягивалась значительная часть потока родовой магии. Прежде у лорда Пириттса никогда не возникало необходимости в таком человеке по понятным причинам, и теперь он несколько досадовал, что не озаботился наёмником на маггловской стороне заранее. — Вчшшшера на тренировке ты был необычайно рассеян, мой дорогой Акэль, — раздался за его спиной шипящий голос, и Пириттс поспешил развернуться в поклоне. Волдеморт сделал едва заметный жест Пожирателю, дозволяя ему выпрямиться, и продолжил, — вишшшжу, эта рассеянность по-прежнему с тобой, — Акэль склонил голову, признавая правоту Лорда, и лицо его не выразило ни толики смущения или неловкости, оставаясь таким же спокойным и расслабленным. Волдеморт внимательно вгляделся в глаза Пожирателя, не пытаясь прочесть его мысли, и слегка усмехнулся, забавляясь: — Поведай же мне, что такого у тебя приключилось? — он небрежно махнул костистой рукой (широкие рукава взметнулись вслед за этим жестом), и продолжил, — мои боевики мне на тренировках нужны в полной боевой готовности, или тебе стоит напомнить, сколь много вы упустили за эти годы без меня? — голос его на последних словах приобрёл чуть угрожающие оттенки, а глаза сверкнули алым в отблесках солнца. — Это… — лорд Пириттс слегка замялся, и затем решил выкладывать всё обстоятельно и последовательно. — Родовая магия моей фамилии в последнее время оттягивается на кого-то ещё. — Лорд заинтересованно склонил голову и жестом попросил продолжать. — Очевидно, какая-то из отрезанных ветвей внезапно дала побег, — маг сделал секундную паузу, прежде чем продолжить. — Я составил список возможных родителей моего наследника, но он, признаться, несколько шире, чем я рассчитывал. Не уверен, что у меня в распоряжении есть достаточно компетентный наёмник, — Пожиратель вложил в требовательно протянутую руку аккуратно скрученный пергамент. — Это ведь не всё, не так ли? — Лорд Волдеморт остро взглянул на собеседника, быстро пробегаясь взглядом по именам — о чём ты мне не рассказал? — Акэль невозмутимо кивнул, прежде чем уточнить: — Не думаю, что у меня много времени на поиски, мой Лорд. Магии уходит слишком много, как будто наследник постоянно в опасности или… — Или что-то вытягивает через него магию, — продолжил за Пожирателя Влодеморт и его глаза яростно сверкнули. — Этот кто-то явно не знает, что посягнул на магию одного из членов Моего Круга! — он гневно развернулся на каблуках, взметнув полы мантии, сжал в руке свиток и развернул шею вместе с головой к своему последователю. — Тебе стоило сказать мне об этом раньшшше! — Лорд мгновенно пришёл в ярость при мысли о том, что кто-то ворует магию, предназначенную ему, — Акэль лишь вновь склонился в поклоне, признавая свою вину. — Я займусь этим, — короткая отрывистая фраза Лорда сняла с плеч Акэля груз, о котором он и не догадывался. Ему и вправду стоило догадаться, что этот вопрос касается Лорда напрямую. — А тебя, мой друг, я жду на следующей тренировке в хорошшшей форме. И не жди от меня пощады в следующий раз! — Лорд удалился по коридору, летящим стелющимся шагом двигаясь в сторону личных покоев. Зайдя в тронный зал, маг быстро кинул: — Круцио! Авада Кедавра! — и Нагайна мудро предпочла промолчать, когда заклинания прилетели в мышь, на которую она только собралась поохотиться. После Круцио еда становилась невкусной, но вкусной еды было полно и не рядом с разъярённым Говорящим. Слегка выпустив пар, маг прищёлкнул пальцами, вызывая домовика. Упав в кресло, он приказал: — Позови ко мне Шэддоу Блэк! У меня есть для неё задание! Шэддоу не отличалась обширным количеством связей или нормальным общением с детьми своего возраста — впрочем, это была общая проблема детей чистокровных, которые встречались с себе подобными до Хогвартса лишь раз в несколько месяцев на общих праздниках. И раз уж она теперь под опекой Лорда, он может приложить немного усилий, для того чтобы Шэддоу получила возможность пообщаться с наследником Пириттсов первой. А если окажется, что загадочный Наследник не отвечает необходимым требованиям Лорда (он может быть и слабосилком-сквибом, сумевшим достучаться до родовой магии) — Шэддоу быстро и беспрекословно решит эту проблему. Лорд довольно кивнул. Всё-таки как прекрасно он придумал! Именно поэтому он — командует всеми Пожирателями, а они — покорно выполняют его приказы. Таков естественный природный порядок.