***
— Родители против не будут? — спросила Элхад, завидев блондинку у кафе, пытающуюся согреться переступая с ноги на ногу. — Ой, — испугалась Элин, — здравствуйте. Первородная прислушалась к звукам и запахам и нахмурилась, понимая, что Маккензи ещё только выползает из окна своей спальни, стараясь не разбудить маму. Посмотрев на озябшую девушку своей переродившейся Преемницы и бросив взгляд на часы, Элхад стянула с плеч пиджак и накинула его на плечи Элин, мимолётно окутывая её своей аурой. Она даже близко не приблизилась в её управлении и контроле к Дракуле и уж тем более Миадар, даже Маккензи, что постепенно вспоминает все свои способности, уже на её уровне контроля ауры, но согреть человека Эл могла. — Спасибо, — смущённо улыбнулась Элин и Элхад невольно вспомнила саму себя, она была такой же после знакомства с Дракулой и точно так же была в него влюблена. — В следующий раз одевайся теплее, — улыбнулась Элхад, — Мак ходит налегке, а переживать будет, как мама-утка. — Знаете, — привлекла внимание Первородной Элин и замялась. Маккензи почти добежала до кафе, почувствовав запах любимой и ускоряясь, а Элхад решила её дождаться. Она по прежнему не верила в то, что предположение Дракулы, которое он отбросил почти сразу же, было верно и их творение, а в последние двести лет Элхад действительно чувствовала, будто бы Миадар была их дочерью, сейчас здесь, снова здесь, пусть и совсем другая, но в то же время такая же. — Я вас испугалась в первый раз, —смогла сформировать свои мысли Элин и подняла взгляд вверх, слыша как по крыше что-то стучит. — А сейчас... думаю просто при взгляде на вас сразу становится понятен смысл слова Наставник. — Спасибо, — кивнула Элхад. Она знала, что так думают многие, почти все, при встрече с ней, но Элин была первой, кто высказал эти мысли, что отдались теплом в сердце. Вот зачем она создала Гнездо, вот зачем она не отреклась, как все её братья и сёстры, от общей мечты. Вот зачем она до сих пор живёт. — Я жутко испугалась при нашей первой встрече, — Маккензи, убедившись в отсутствии зрителей, спрыгнула прямо с крыши и тут же нахмурилась, понимая, что Элин замёрзла. Брюнетка вернула пиджак обратно Наставнице и притянула свою девушку в объятья, компенсируя холод полумёртвого тела лёгкими, не видимыми человеческому взгляду, потоками ауры, что окутывали тело блондинки, создавая полупрозрачное покрывало. — Мне было всего восемь лет и я почувствовала присутствие Элхад, такое сильное, давящее и её взгляд, будто бы смотрел прямо в душу. — Но потом ты не испугалась, — заметила Эл, вспоминая тот день с улыбкой. Женщина буквально чувствовала уверенность той маленькой девочки, которой предстояло держать ответ перед Вожаком. — Ты дала мне уверенность в собственных желаниях, — благодарно улыбнулась Маккензи. — Я... я никогда тебе не говорила об этом, думала, что ты знаешь, но в тот день, день моей смерти, мне захотелось высказаться, но я не успела. Тот выбор, самый первый, я бы не сделала его без тебя, без той встречи взглядами. Да, он лишил меня семьи, я не успела увидеть маму из-за своих страхов появляться дома вампиром, я почти не видела, как растут мои брат и сестра, но без того выбора я бы не узнала тебя, Дракулу, не встретила бы Элин. Я многое потеряла, но родители горды мной. Там, у Создателей, я помню то время и моя семья была у них, — говоря всё это Маккензи почувствовала, как по щеке скатилась слеза и обратила взгляд на Элхад, что так же не смогла сдержать эмоций, — они были горды мной до бесконечности и когда моя душа вернулась в этот мир, они попросили передать тебе всего одно слово - спасибо. — О, Сириус, Миадар, — совершенно потеряла контроль над эмоциями Элхад, даже не замечая, что назвала девушку её старым именем и, под улыбку Элин, что тоже прониклась всеми этими чувствами, притянула Маккензи в объятья, совершенно не сдерживая слёз. Почти пятьсот лет она не могла их сдержать в её доме, что уже потерял запах своей хозяйки, утыкаясь в старые подушки и нарушая мёртвую тишину своими рыданиями. Первородная Элхад никому не позволяла видеть свои эмоции, со дня ухода Дракулы, когда она увидела, что он сделал и на что он способен, когда она попыталась его остановить, но проиграла. Это был последний день, когда она позволила кому-то видеть свою боль. Гнев, счастье, всё что угодно она выказывала, но только не боль, что всегда затыкала глубоко в сердце и копила год за годом. Миадар была первой, кто смог расположить её к разговору на больную тему, с её смертью мир перестал иметь смысл, и даже Виктория, что стала Преемницей Элхад, не смогла вернуть в жизнь Первородной те краски, но она вернула Эл улыбку. Теперь же Элхад как будто окончательно поверила в то, что Миадар здесь, и пусть её имя до сих пор болит на сердце, выжженное молниями, но её Преемница была здесь. Мир вновь стал ярким. Большие двери отворились, и высокая брюнетка прошла в зал Совета Первородных, вставая под стеклянную чашу с пламенем, что совсем недавно треснула от гнева Элхад и Миадар. — Виктория, — натянуто улыбнулся Михаил при виде девушки. — Слышал, твоя Пара согласилась на обращение. Мои поздравления. — Господа, — поприветствовала Виктория Первородных вежливым кивком, прежде чем встать в центр круга, и даже не взглянула на вампиров вокруг себя. Прошло уже так много времени с момента её первого посещения этого зала. В тот день, под пристальным, осуждающим, презрительным взглядом всё тех же глаз, Элеонора стала вампиром Компаса, стала Викторией. Теперь она больше не робела в присутствии Первородных, не боялась их, не ждала, что сейчас её приговорят к смерти. Она стояла прямо, гордо неся имя Элхад на своём сердце и перенимая от неё и о Миадар отношение к Совету, перенимая волю Компаса и передавая её новым поколениям. — Вы позвали меня, потому что боитесь Элхад? — предположила Виктория, и Первородные вздрогнули. В их памяти ещё остался гнев сестры и та аура, что излучала наследница Миадар, что даже после смерти, даже в ребёнке своего дитя, не терпела Совет и не терпела подобного разговора с Элхад. Во взглядах вампиров проскользнул страх, что вызвало улыбку у Виктории, но она решила, что Первородные и так натерпелись, вновь ощутив ауру Миадар, и предпочла закончить с разговором быстрее. — Чего хотели, я тороплюсь? — спросила Виктория и посмотрела каждому в лицо. — Просто интересно поведение Маккензи, — оттянув воротник красной блузки, сказала Верена, показывая своё лицо свету свечи. — Её повадки, поведение, голод, успехи, — продолжил за сестру Радмир, предпочитая оставаться в тени. — Маккензи талантлива, — начала Виктория. — Я с ней лично не говорила почти, но даже так понятно, что в ней нет диких повадок. Голод она тоже контролирует превосходно, даже удивительно. Так же она везучая, Мак влюбилась в девушку, взаимно, и она оказалась её Парой. Никаких инцидентов не было, можете пока не волноваться. — Пока? — не понял Михаил. — Элхад, — почти пропела имя Наставницы Виктория, усмехаясь. — она Первородная, а Мак с ней близка и сильна. Маги нарекли Эл ещё одного Преемника, так же противоречиво похожего и отличающегося от Миадар. Если не будете лезть в дела Компаса, Мак не пробудит Преемника в ближайшее время. Викторию вызывали на Совет раз в месяц, и вправду опасаясь Элхад. Каждый раз девушка умудрялась выводить Первородных из себя своим поведением, своими комментариями, и каждый раз Виктория уходила с Совета уставшая и довольная, удивляясь, как в Ватикане не чувствуют злость Первородных. Этот день не стал исключением, и вот брюнетка покидает помещение, сопровождаемая гневными взглядами. — Ты в своём репертуаре, — улыбнулась Кэтрин, всё это время ожидавшая Викторию у входа в подвалы. — Ну а чего они от меня ожидали, — пожала плечами Виктория и накинула на голову капюшон, поправляя гловелетты, — почестей и поклонений? Кэтрин усмехнулась и выглянула из-за угла, присматриваясь к окружающим. Брюнетка видела её голодный взгляд, в котором плясал скептицизм. Религии. Нет, они не были смехотворны, но большинство богов на самом деле были магами, а вот сам Бог, которому поклоняются христиане, и Бог мусульман были покрыты завесой тайны для вампиров. Даже Первородные, что жили во времена Древнего Египта, не знали начала этих религий. Истина мира такова, что зародилось всё от двенадцати сущностей — Двенадцати Создателей — имена которых сейчас носят месяца. Они сотворили землю, космос, всё живое, и на это ушёл у них ровно год. Когда же мир был сотворён, его, новорождённым, осветили не солнца и не звёзды, небеса раскололи молнии, ведь Создатели взглянули на своё творение и полюбили его, и молния стала символом любви с первого взгляда. Эту истину несли маги, узнав о ней от духов, но число Создателей постоянно менялось. Даже сейчас ходят слухи, что Создателей было тринадцать. Виктория спрашивала у Маккензи, заявившей, что помнит времена с Создателями, но реинкарнация Миадар лишь пожала плечами, сказав, что не видела вблизи ни одного, лишь громадные тени наблюдали за сотворённым ими миром и за теми, кто его покинул. После смерти Миадар встретил Октябрь — покровитель месяца её рождения и месяца смерти, он сопроводил её к семье, оказав честь как тому, кто сдерживал мир целых восемьсот лет, и нашёл решение, и пошёл на это решение. Мак сказала, что если Тринадцатый Создатель и есть, то он воплощает смерть и перерождение мира. Когда настанет конец света, явится он, и браться, и сёстры его уйдут в сторону. А может этот таинственный Бог, Аллах и есть Тринадцатая Первоначальная сущность и он следит за нами пристальнее, раз люди заметили его существование, а может даже спускался на землю в облике человека. Почему-то ни один бессмертный маг и не один Первородный не могли приблизиться к Иудею, Египту, Риму, Иерусалиму в годы жизни Христа, что оставляет его существование, его силу засекреченной. Может, по этой же причине, вампиры не кусают священнослужителей, Создатели заложили запрет в них, и даже Дикие не нападают на церкви и церковь приютила первых вампиров. — Пошли отсюда, — с шумом выдохнула Кэтрин, — я голодная, как Первородный после пробуждения. — Слушай, — вспомнила Виктория и остановила уже готовую исчезнуть из видимости Кэтрин, — а ты же была знакома с Миадар. Расскажи о ней. — Чего это ты вдруг? — удивилась девушка и слегка поникла, и улыбнулась, погружаясь в воспоминания. — Я знала уже угасающую Миадар, что уже была готова пожертвовать собой во имя мира. Но даже так... знаешь, я могу описать тебе её двумя словами, и ты всё поймёшь. Если Элхад нам как мать, то Миадар — старшая сестра. Я всегда старалась быть к тебе такой же. Смысл слов тёплой волной накрыл Викторию, и она осталась стоять на месте, пустым взглядом провожая Кэтрин, и очнулась лишь когда с ней столкнулся невысокий мужчина, в белых одеяниях, не ожидавший, что в подобном месте будет кто-то стоять. — Извините, — слегка поклонился он, смотря на бледную девушку и понимая, кто перед ним. — Ничего, Франциск, — очнулась Виктория и поклонилась в ответ, — это я проход загородила. Приятного дня. — И вам, Дитя Ночи, — бросил в след Виктории Папа Римский, но девушка услышала, по-доброму усмехаясь.***
— Элхад, — высокая девушка, азиатско-европейской наружности с короткими, светлыми волосами вышла навстречу Первородной, приказывая широко раскрыть ворота Пристанища, что так же было скрыто от леса и мира частоколом. — Какая честь для нас. Мы не видели вас пять веков. — Да уж, — виновато улыбнулась Элхад, чувствуя даже по запаху, как изменился город. Мир изменился до неузнаваемости с тех времён, и Пристанище ему соответствовало. Кирпичные и деревянные высокие дома, электричество, хотя обычно энергией служила магия, велосипеды. Город стал выше, многолюднее, причём именно людей стало больше, так же в городе поселились зомби, неизменной остались лишь две части: Храм пяти народов и особняк Вожака. Храм был священен, и даже дерево в центре почти не изменилось: за ним тщательно ухаживали, а особняк оставили таким в память о Миадар, ведь она родилась в этом доме и прожила шестнадцать лет. — Вы поклялись не возвращаться в Пристанище, — заметила Мэйуми — Вожак Пристанища, названная именем, что было под запретом, что было священно потому, что она была похожа на своего великого предка. — Я думала, вы скорбите. — Я скорблю, — подтвердила Элхад, оглядывая город. Она сдерживала ауру, но даже так все сторонились её — Первородного вампира и приклонялись Вожаку. Пусть город и стал больше, но в нём не было никаких машин, максимум велосипеды и ролики, но здания были построены в подобии старому стилю, и по улицам ходили люди в традиционной японской одежде. Даже с веками изменений город по-прежнему задевал рану на сердце Эл, именно поэтому она поклялась не возвращаться в Дом народов, но сейчас всё изменилось. — Я всегда буду скорбеть, — добавила Эл уже более тихо и поправила капюшон, смотря на прохожих сквозь очки. — но моему визиту есть причина. Но озвучить её я бы предпочла без лишних ушей, ситуация очень нежная для нас. — Конечно, — Мэйуми указала в сторону одной из улиц, что была не так широка и вела к особняку, — мы можем поговорить у меня в кабинете. Эта улица отличалась от остального города и не только тем, что вела прямо к особняку Вожака, она была более традиционной и некоторые старые постройки на неё сохранились. Одной из таких построек был маленький ларёк, который Элхад впервые увидела в день похорон Озэму. Он был точно таким же, и в нём торговал всё тот же вампир. — Маска, — вырвалось у Элхад, и она вспомнила деревянное украшение, что предсказало стихию её Преемницы. Мэйуми лишь улыбнулась и пошла дальше. Её предка специально оставили некоторые места нетронутыми, а этот ларёк повлиял на становление Миадар. — Эл, какая встреча, — стоило вампиру и Вожаку пересечь стены особняка, как рядом с Элхад оказался высокий вампир, притянувший её в объятья. — Что привело тебя в Пристанище? — Здравствуй, Морфей, — Элхад сдержанно улыбнулась и высвободилась из крепких объятий, — Миадар меня привела. — Простите? — не поняла Мэйуми. Уже в кабинете Вожака, в присутствии Морфея, Элхад рассказала ложь мира о том, что Миадар обратила больного младенца, и недавно его дочь самообратилась. От этой информации Морфей подавился чаем, Мэйуми не поверила ни единому слову, ведь ей всегда говорили, что Миадар — гарант мира и честности, она не могла пойти на нарушение закона. Но Миадар была не такой, как все, принадлежа сразу к трём расам, она была выше их, мудрее, сильнее, и её милость могла снизойти до несчастного дитя в день, когда Миадар решила пожертвовать собой. — Значит, её зовут Маккензи, — заключила Вожак. — Не трогайте её пару месяцев, — тут же предостерегла девушку Элхад. — Мак только начинает привыкать к Ночному миру, да и нам приходится скрывать её запах магией, он слишком похож на Миадар. — Конечно, Элхад, — уверила женщину Мэйуми. — Но, всё же мне бы хотелось увидеть потомка Миадар, она же считается правнучкой Озэму, волки взбунтуются, если Маккензи не будет представлена Стае. — Поверь мне, Мэй, — улыбнулась Эл, представляя реакцию оборотней, — она сама захочет посетить это место. Но мир нужно подготовить к тому, что у Миадар есть наследник. Мои братья и сёстры захотели убить её сразу же, можно сказать — самообращение спасло девочке жизнь. Осень, ближе к зиме, я приведу Мак в Пристанище, может, на Новогодние праздники, она пытается остаться человеком, хочет поступить в институт, да и к Паре Маккензи нужно привыкнуть. — У неё есть Пара? — удивилась Мэйуми, ведь некоторые вампиры за тысячи лет не находят этого человека. — Я буду ждать её, Элхад и не только, ведь семья Маккензи и моя семья. — Конечно, — кивнула Элхад и посмотрела на Морфея, что был настолько шокирован, что пропустил остальной разговор. — Это правда? — прорычала женщина аристократической внешности. Она была одета, как благородная дама шестнадцатого века, но лицо было искажено ненавистью и клыками, которые Екатерина не убирала вот уже триста лет. — Я не забуду этот запах, — дрожащим от страха голосом подтвердил докладчик — невысокий парень, на вид лет двадцати. — Да и я слышал ясно и чётко, как Элхад подтвердила это. Девчонка — потомок Миадар. — Вот как, — довольно кивнула женщина, и её вены почернели. — Отомстим же за смерть нашего создателя.