Глава VII
28 сентября 2020 г. в 20:20
Страх. Непреодолимое, усиливающееся с каждой секундой чувство страха заставляло сердце биться в ускоренном ритме. Или это из-за бега. Она бежала. Девушка с чёрными, как сама ночь, волосами и глазами цвета самой чарующей и пугающе-завораживающей тьмы бежала. Но от чего? Она и сама не знала, но очень сильно этого боялась. Это — девушка. Высокая, с чертами азиатской наружности девушка, с глазами цвета крови, и одаренная природой длинными, светлыми волосами, что, выглядывая из-под широкого капюшона, будто бы спадали на её плечи и грудь двумя водопадами, берущими начало во тьме скал. Незнакомка была облачена в длинный плащ, подобно тому, который показывали в фильмах про пиратов, но иногда картинка менялась, и она представала перед напуганной девушкой в мужском кимоно.
Незнакомка не гналась за перепуганной девушкой, а просто была сзади, но вокруг неё витала аура страха настолько сильная, словно эту девушку боялся весь мир. Темноволосая бежала, она больше ничего не могла делать. Вокруг был лес, пустыня, горы, океаны воды и крови слились, пустота и темнота будто родились вместе, а сзади была она, окутанная страхом мира и своим собственным. Она просто смотрела на девушку впереди и не двигалась, но каким-то образом она становилась всё ближе и ближе, и ближе к подростку, что не прекращал бежать. Неожиданно видения изменились, и перед темноволосой предстал мужчина. Он был небрит и одет в старую, рваную рубаху, какие носили ещё на Руси, но его лицо… оно было искажено ненавистью, злобой, жаждой крови и эта жажда просачивалась сквозь его кроваво-красный взгляд, но девушка не могла отвести глаза не от его немного болезненной бледности или неестественно вздутых вен на лице, что аж почернели от давления, нет, её взгляд привлекли и уже не отпустили из объятий кошмара его длинные, белые клыки, что украшали испачканные кровью, слегка пухлые губы. И вокруг него был всё тот же страх, та же аура ужаса целого мира, что и исходила от девушки, так и оставшейся позади, что так и осталась стоять неподвижно.
— Мак, — послышался откуда-то издали знакомый голос, приводя темноволосую девушку в сознание. — Мак… Маккензи!
Девушка резко подскочила на месте и почти ударилась лбом о лоб матери, осматриваясь вокруг и не понимая, что происходит. Она была в своей комнате, вокруг была её мебель, и на тумбе стоял открытый ноутбук, с поставленным на стоп ужастиком.
— Всё хорошо? — послышался заботливый голос матери, и Маккензи ощутила тёплую руку у себя на плече. — Ты кричала и ворочалась.
— Д-да, — отдышалась девушка и окончательно пришла в себя, падая на мягкие подушки и борясь с желанием накрыться с головой одеялом, — просто кошмар, ужастиков пересмотрела.
— Как ты их смотришь? — скривилась светловолосая женщина с большими чёрными глазами и лёгкой, болезненной бледностью на лице. — Ужас какой, — сказала она, посмотрев на стоп-кадр. — Спускайся завтракать, раз уж проснулась.
— Да, хорошо, — послышалось уже из-под одеяла, которое девушка всё же накинула, но Маккензи тут же высунула голову из импровизированного укрытия, крича матери в след, — прости, что напугала.
Маккензи уставилась в потолок, в памяти всплыло страшное лицо, а девушка, что всё это время не пошевелила и пальцем, казалась поразительно знакомой. Знакомая незнакомка и чувства, что переворачивали сознание от страха, но Мак боялась не её и даже не того странного мужчину с явным намерением её убить, она боялась этих самых чувств, что проскальзывали сквозь неописуемы страх. Пролежав так несколько минут Мак резко села, совершенно не понимая, почему она так много внимания уделяет какому-то сну, и пошла в ванную.
Из зеркала, что одиноко висело над раковиной, на Маккензи посмотрела девушка, чуть больше, чем среднего роста, лет семнадцати, с бледным лицом, да и всей кожей, никогда не видевшей загара. Почти бессонная ночь дала о себе знать синяками под глазами, а хмурость и плохое настроение — отсутствием улыбки. В последнее время Маккензи часто ходила хмурая, задумчивая, что сбивало с толку всех, кто хоть немного её знал. Мама на это внимания не обращала, ведь дома Мак всегда была такая, дома она могла не натягивать на себя фальшивую улыбку.
Девушке было одиноко. Она всё время проводила за компьютером, смотря фильмы, за книгами, пытаясь ими насытиться и редко выходила на улицу, не считая школу, без наушников, пытаясь хоть так оградиться от мира, что всю жизнь казался ей неправильным.
— У тебя сегодня сколько уроков? — спросила мама, стоило Маккензи зайти на кухню, и поставила перед девушкой тарелку омлета.
— Пять, физрук заболел, — улыбнулась Мак и поправила на носу очки в белой оправе. — А ты опять допоздна работаешь? Тоналка и пудра синяки под глазами не скрывают уже.
— Кто бы говорил, мисс Ночь ужасов, — женщина поцеловала дочь в щёку, ушла собираться на работу, напоследок виновато улыбнувшись, мимикой отвечая на её вопрос, а Мак так и осталась на кухне, жевать омлет и смотреть на мирно проплывающие по небу облака.
— Мак, опаздываешь, — впереди стоял парень, лет двадцати пяти, косящий под крутого байкера.
— Прости, — протянула Маккензи и состроила милую мордашку, что всегда действовало, — перспектива заснуть снова мне нравилась больше, чем посещение скучных уроков. Тем более истории…
Парень лишь тяжело вздохнул и всунул в руки девушки, поправляющей тяжёлый ранец, шлем, заводя мотоцикл. Маккензи улыбнулась и устроилась позади него, крепко обнимая за грудь, ведь парень любил резко газовать. Этим парнем был её дядя Глеб, что, в отличие от мамы Маккензи Ирины, пинал баклуши после выпуска из школы два года и только сейчас, чтобы подать хороший пример любимой племяннице, умудрился поступить в институт. Мак и Ирина же делали ставки на то, когда Глеб заберёт документы.
Мотоцикл с рёвом завёлся и резко стартанул с места, оставляя за собой столб выхлопных газов. На улице была уже поздняя весна, почти лето, и некоторые выходили из домов в футболках и шортах, в то время как несчастные школьники были вынуждены париться в школьной форме. Всё вокруг благоухало и зеленело. Глеб маневрировал между машин, то ускоряясь, то замедляясь и каждый раз поражаясь спокойствию Мак на такой скорости. Путь до школы занимал полчаса таких путешествий, и Мак была рада, что ей не придётся затратить на него ещё больше времени, да ещё и в обществе неизвестных ей людей в душном автобусе, в котором и окошко открыть нельзя было. Она просто пыталась разглядеть окружение и мечтала уже снять этот проклятый шлем, ведь в очках и шлеме было неудобно.
Неожиданно Глеб свернул с дороги и припарковался у небольшого, неприметного кафе с потрёпанной временем вывеской и всего тремя-четырьмя посетителями внутри.
— Я в школу опаздываю, так-то, — напомнила Мак, тоже слезая с мотоцикла.
— Ой, да ладно тебе, — усмехнулся Глеб, — здесь лучшие булочки, что я когда-либо пробовал и вкуснейший кофе, будто бы бариста его лет сто варил.
Маккензи и Глеб зашли в заведение, и Мак тут же обратила внимание на атмосферу кафе. Она была такой домашней, внутри было настолько уютно, что девушка не поняла, почему здесь так мало людей, но уже позже стало ясно, что именно это и делает кафе особенным. За дальним столиком сидела высокая девушка, с такими же, как и у Мак, чёрными волосами. Она почти прижалась к окну, словно выглядывая в нём кого-то, а рядом с ней сидела рыжеволосая женщина, над чем-то усмехаясь. Ближе к выходу сидел милый старичок, читая газету и совершенно забыв про свой чай, в паре столиков от него расположилась пара студентов, заваливших столик тетрадями и отчаянно что-то ищущих в интернете. За барной стойкой сидел высокий парень, к которому тут же направился Глеб.
— Влад, — громко протянул Глеб имя парня, и Мак стала свидетелем крепких мужских объятий, — а где Ольга?
— На дежурстве, — зевнул Влад и отпил что-то из белой домашней кружки. Мак присмотрелась и поняла, что девушки в углу пьют точно из такой же посуды. — Кэтрин устала от жизни и решила свалить в Японию.
Парни проговорили о своих темах, пока Глебу готовили его сказанный между фраз заказ, а Мак предпочла остаться у входа. Что-то её напрягало в этом заведении, хоть на вид оно и было самым обычным, неприметным кафе, которое, как счастье, нужно просто найти среди серых улиц, посмотрев по сторонам. Может странным было то, что даже смотря в сторону кафе, люди проходили мимо, словно это был Дырявый котёл или же в самой атмосфере, созданной посетителями и персоналом, но Мак будто бы оказалась в другом мире и почему-то ей казалось, что она дома.
— Извините, — пискнула Маккензи, выходя из кафе, увидев, что Глеб забирает заказ.
Девушка только вышла за двери и тут же столкнулась с какой-то женщиной в очках и шляпе. Было странно, ведь на улице было тепло, но женщина скрыла от солнца всё, кроме большей части лица и пальцев, натягивая рукава вниз. Правда столкновение потревожило лишь Маккензи, что тут же пошатнулась и едва не упала, но незнакомка удержала её, подхватывая за руку и неприятно морщась, словно её что-то обожгло.
— Ничего… — хотела было улыбнуться женщина, отпуская Мак и осматривая ей на наличие каких-нибудь царапин, но запнулась на полу слове, смотря на девушку полным неверия взглядом, —… страшного.
— С вами всё хорошо? — забеспокоилась Мак.
— Что тут происходит? — послышался из-за спины голос Глеба. — Мак?
— Да, всё хорошо, — уверила девушку незнакомка и приветливо кивнула Глебу, — просто ты мне напомнила кое кого. Глеб.
— Эл, — улыбнулся парень, — какая приятная встреча.
— Я в школу опаздываю, — напомнила забывчивому и вечно витающему в облаках дяде Мак.
Уже садясь на мотоцикл Маккензи вновь заметила на себе взгляд пронзительных голубых глаз и узнала от Глеба, что это была владелица кафе со странным именем Элхад.
Возле школы столпились лишь самые раздолбаи, а значит звонок на урок прозвенел пару минут назад. Мак чмокнула дядю на прощание, перед воротами школы и, на бегу поздоровавшись с парочкой раздолбаев, что ещё пришли рано, раз стоят у ворот в ожидании приятелей, поспешила в класс.
— Опаздываешь, — донеслось сзади, вместе со свистом, и Мак просто показала парню средний палец, пытаясь морально подготовиться к одному из самых интересных предметов, который ведёт один из самых неприятных преподавателей.
Девушка вошла в класс за пару мгновений до появления внушительных размеров женщины с жидкими, голубыми, маленькими глазками, пискляво-кряхтящим голосов и отвратительным характером. Пока она распиналась про правление Николая II, попутно успевая прикрикнуть на тех, кому не посчастливилось сдавать её предмет. Мак же никак не могла выбросить из головы то кафе, уже подсознательно туда возвращаясь. Что-то её словно манило, тянуло туда со страшной силой. Страшной. Сон. На мгновение перед лицом вновь предстала та девушка, и Мак вздрогнула.
—Чёрт, — шикнула она про себя и уставилась на доску с датами и именами, которые нужно было выучить к следующему уроку и не забывать до следующей жизни.
Время тянулось медленно, нагоняя тоску и сонливость не только на Мак, но и на учителей тоже. Единственным спасением от серости школьных будней была столовая, в которую спешили все, без исключения и вне зависимости от того голоден ты или нет. Здесь собиралась вся школа и обсуждались все сплетни, и главной сплетней дня, хотя, вернее сказать, недели, была Элин — переведённая девушка, что детство прожила в Америке. Маккензи ни разу её не видела, но уже успела наслушаться о её красоте, сообразительности, успеваемости, поведении и соблазнительности. Сегодня ей вновь предстояло выслушивать всё это краем уха и иногда кивать, для приличия.
Пусть девушка и плотно позавтракала, что было удивительно, ведь обычно по утрам она обходилась лишь чаем, но чувство голода настигло её уже к концу первого урока, а к третьему уже начинало отвлекать. В столовой, как всегда, была очередь длиной с китайскую стену, и почему-то было шумнее обычного. Маккензи уставилась в окно, взирая безразличным взглядом на суровые тучи, медленно проплывающие по небу, пока отовсюду слышался гул голосов. Ей даже стало жалко поваров, вынужденных работать в таких условиях целый день.
— Да ну её, эту домашку, — махнул рукой на будущее парень спереди, разговаривая с другом.
— Контрольная завтра, — захныкала девушка в паре человек сзади.
— А я тебе говорю… — донёсся обрывок фразы от парня у входа.
— Булочки, булочки, — напевала одноклассница Мак, что сорвалась в столовую ещё со звонком и сейчас стояла в первых рядах.
— Чем тебе так нравятся эти булочки? — усмехнулся Семён — её друг, что занял девушке место и благодаря которому поднос Иры опустился на железную подставку.
— Не знаю, — ярко улыбнулась блондинка, а Мак только сейчас поняла, что слышит о чём говорят в столовой. Причём все.
Множество голосов, что обычно были для девушки бессвязным гулом, превратились именно в голоса, и можно было спокойно разобрать слова и вникнуть в суть разговора, но это было невозможно. Нет, у Мак никогда не было проблем со слухом, только со зрением, с детства Маккензи носила очки на минус пять, но даже так, чисто физически было нереально слышать всё. Маккензи нахмурилась, оглядывая помещение. После нескольких секунд сосредоточенности она убедилась в том, что обрела суперслух, и лишь неожиданно громкий, хотя громкий, по большей части, именно из-за неожиданности, звонок её телефона не позволил начаться панике.
— Мак, милая, — послышался голос матери на том конце сети, — купи, пожалуйста, хлеба, по пути домой.
— Хорошо, мам, — сказала Маккензи отстранённым голосом, подмечая, что на заднем фоне был слышен голос Бориса Михайловича, маминого начальника, что бурчал что-то про отчёты.
Мак с шумом выдохнула и посмотрела на телефон в руке так, будто бы он мог дать ей все ответы. Быстро взяв пару булочек и коробку сока, Маккензи поспешила как можно дальше от шумной столовой, прячась от людей на последнем этаже и наслаждаясь, оказывается, такой умиротворяющей тишиной, но даже возле чердака, на этаже, который использовался крайне редко и в основном персоналом или теми, кто искал уединения, девушка могла слышать множество голосов, она даже слышала чьё-то сердцебиение и не смогла сосредоточиться на предстоящем дне. Голова буквально разрывалась от всего произошедшего за сегодня, и Маккензи решила прогулять урок, пытаясь заставить себя не слышать всё окружение и пытаясь прийти в себя.
День подошёл к концу. Пока он медленно продвигался, Маккензи порылась в интернете, но нашла лишь отсылки к фильмам и книгам, ведь люди не могут так отчётливо слышать. На нескольких сайтах её назвали оборотнем, на одном — демоном, одна страничка напомнила, что пришельцы тоже могут обладать супер слухом, и ещё несколько сайтов утверждали, что она вампир. При упоминании последних по спине пробежались мурашки, а уже почти забывшийся в школьной рутине кошмар опять напомнил о себе. Маккензи была шокирована своей новой способностью, но старалась держать себя в руках, что помогло не только запаниковать, но и написать тест по химии на пятёрку, ведь у школьного отличника, с которым «посчастливилось» учиться Маккензи в одном классе, есть раздражающая его соседей привычка — бубнить про себя решения и ответы. Раздражающая не сколько из-за того, что рядом вечно кто-то бубнит, а потому, что даже сидя рядом, ты не разберёшь ни слова. Маккензи же смогла всё понять и только и делала, что писала, практически под диктовку. Девушке очень хотелось увидеть лицо учительницы, когда она будет проверять её работу, ведь все телефоны перед тестом, положив их на первую парту, да и списать, когда учитель вечно ходит по рядам, очень сложно, а у Маккензи всегда была проблемы с химией — она едва тянула четвёрку и то лишь потому, что химичка дружит с её мамой, а Глеб, хоть и раздолбай, но умный и иногда помогает.
Маккензи окончательно пришла себя, сама себе поражаясь, но слыша окружение, она, почему-то, чувствовала себя менее чужой в этом мире, словно она нашла то, чего ей не хватало всё это время. Не сойти с ума от изобилия звуков девушке помогли фильмы и сериалы, из которых она вынесла совет — сконцентрироваться на чём-то одном. Маккензи потребовалось минут двадцать на то, чтобы сосредоточиться на собственном сердцебиении и дыхании, и всё остальное время прогулянного урока она пыталась не потерять этот контроль. Уже на уроках она заметила, что легко может переключать внимание, чему очень способствовала её обычная спокойность, и к концу дня девушку посетило странное чувство, будто бы она не училась контролировать новую способность, а вспоминала, как это делается.
Именно этим чувством Мак была настолько погружена в раздумья, что не заметила человека впереди, и лишь её, на удивление всего мира, превосходная реакция, не дала неизвестной девушке полететь вниз по лестнице. Маккензи резко остановилась от довольно внушительного толчка и краем глаза заметила, что её преграда теряет равновесие, брюнетка резко ухватилась одной рукой за перила, для страховки, а второй, что действовала на секунду быстрее, схватила девушку за талию и прижала к себе так, что теперь они были неприлично близко друг к другу, не отрывая взгляда от глаз прямо напротив.
— Привет, — как в банальном фильме, с самым дешёвым клише, сказала Мак, тут же захотев дать самой себе подзатыльник.
— П-привет, — повторила за брюнеткой блондинка, и взгляд Маккензи на секунду метнулся от янтарных глаз на её пухлые губы, от чего обе девушки покраснели.
Со сторону послышался одобрительный свист, и только тогда обе девушки поняли, в какой позе они находятся. Незнакомка уже хотела было отскочить, но в памяти Мак отложился момент, что они у самого края лестницы и поэтому она лишь сильнее прижала к себе девушку, после чего сама отстранилась.
— Прости, — пискнула она и бросила на незнакомку немного виноватый взгляд.
— Да ничего, — нервный смешок сорвался с губ, и только сейчас Мак поняла, что она именно кайфует от звучания голоса блондинки, — и спасибо тебе, а то было бы немного больно.
— Ну, технически, — извиняющийся взгляд сменился на взгляд побитого щенка и был направлен куда угодно, лишь бы не на незнакомку, — это моя вина, так что…
— Элин, — прервала блондинка бубнёж Маккензи, улыбаясь её неловкости и искренности, а Мак замерла, при виде протянутой руки.
— Что? — не поняла она, но уже в следующее мгновение тоже нервно улыбнулась и протянула руку в ответ. — Маккензи, можно просто Мак.
— Приятно познакомиться, — мелодично произнесла Элин, смотря прямо в бескрайне чёрные глаза.
— О, так это о тебе вся школа говорит? — вспомнила Маккензи, откуда имя показалось её знакомой, в то время как на сердце начало что-то неприятно скрестись и чувство вины, что возникло после столкновения с блондинкой, стало в разы сильнее. У Мак даже возникло странное ощущение опасности, и по неизвестным причинам она стала бояться за жизнь Элин.
— У вас не школа, а какой-то базар, — усмехнулась Элин, мило потрепав волосы, на что Маккензи лишь поджала губы, пожимая плечами и девушки вместе засмеялись. — А ты местная?
— Да? — насторожилась Маккензи.
— Это немного быстро, — нахмурилась Элин, прикусив губы, и тем самым вновь обращая на них внимание Мак, — и, не знаю, есть ли у тебя время, но не покажешь мне город?
Маккензи замерла от такого предложения, но, отойдя от удивления, попыталась вспомнить, какие у неё планы. Почему-то ей сильно хотелось побыть с девушкой подольше, что-то словно привязало Мак к блондинке, но странное чувство страха наоборот кричало, вопило внутри девушки о том, что от неё нужно держаться подальше, и от этого у Маккензи, у которой никогда не было отношений, да и из друзей у которой были лишь родственники, зародилось тяжёлое чувство собственной несовершенности, прокажённости что ли, будто она всё только портила.
— Не обязательно сегодня, — понимая, что действительно странно просить о чём-то первого встречного, попыталась немного исправить ситуацию Элин, и её немного виноватый и в то же время молящий взгляд отбросил все сомнения.
— Ну, у меня нет планов на выходные, — неловко улыбнулась Маккензи и немного надулась, как она часто делала, когда задумывалась. — Я могу показать тебе пару занимательных мест, на которые люди обычно не обращают внимания, магазины и кинотеатры ты и на карте найдёшь.
Ответ вызвал у Элин яркую улыбку, и только очередной невнимательный прохожий, что нечаянно задел плечо Маккензи, смотря в свой телефон, напомнил девушкам, что они ещё даже из школы не вышли. Маккензи только сейчас заметила, что всё это время слушала не своё сердцебиение, а ритм Элин, словно выбившийся в её памяти, и, чуть рассредоточив внимание, краем уха и не обращая на это никакого внимания, брюнетка услышала несколько колких комментариев в стою сторону.
— Ну, тогда встретимся завтра? — предложила Маккензи, сказав это немного громче положенного и поймав на себе пару завистливых взглядов.
— Может в шесть? — спросила Элин, хмурясь. — Тебе удобно у школы?
— Конечно, — на этот раз яркая улыбка поселилась на лице Маккензи, и уже идя к выходу она поняла, почему все были так всполошены этой новенькой, которая и в правду была безумно красивой.
Кровь. На этот раз Маккензи снилась кровь. Её не было много, наверное, и она не пугала, точнее не так пугала, как рана из которой она сочилась. Два парня. Один был совсем молодым, ветреным и беззаботным, а второй уже повидал жизнь. Они все смотрела на Мак, стояли к ней лицом, и Маккензи не видела в их глазах ни тепла, ни узнавания, ни страха. У мужчины во взгляде было облегчение, словно только что с его плеч спал огромный груз, парень же смотрела на неё с непониманием, пока его глаза не стали кроваво-красными. Маккензи отшатнулась назад и не смогла удержать равновесия, приземляясь на землю. А земля ли это? Вокруг темно, всё вокруг чёрное, хотя, нет, самого вокруг нет, лишь пустота, и они втроём. Или вчетвером? Маккензи чувствовала присутствие кого-то ещё, но не слышала. Она вообще ничего не слышала, лишь тишину, что разрывала уши своим звоном. Девушка начала паниковать. Это было странно для неё, но всё вокруг пугало, давило, было чувство, словно старую рану, что толком даже не успела зажить, вновь всковырнули. Да, именно вновь.
Неожиданно присутствие таинственного четвёртого почувствовалось, точнее, Маккензи увидела его, сзади мужчин стоял чей-то силуэт, от одного лишь взгляда на который по всему телу пробегали мурашки, а кровь в венах застывала, хоть сердце и колотилось в бешеном ритме. Сердце, Маккензи слышит его стук. Её сердце, что стучит от страха, и сердца мужчин теперь тоже слышны.
Боль. Душевная, сердечная боль заполнила всё сознание девушки, переплетаясь со страхом и привязанностью. Мак была привязана к этим двоим в прямом и переносном смысле. Осмотрев своё тело, Маккензи увидела, что из её груди выходят две серебряные цепи и соединяют её с сердцами мужчин. Соединяли. Только Маккензи заметила их, как цепи со звоном упали на пол, приковывая к себе взгляд девушки, и когда она вновь подняла глаза на мужчин, то ужаснулась. Силуэт сзади них приблизился и одним резким движением пробил грудь обоих, выставляя ещё бьющиеся сердца мужчин на обозрение пустоты, а их лица застыли. Нет, не в боли, мужчины даже не успели понять, что произошло с ними. Парень рассыпался в прах у ног пугающего силуэта, а мужчина рухнул перед Мак, и его сердце, которое уже не билось, бесцеремонно было брошено рядом.
Маккензи закричала и вскочила с места, едва не падая с кровати. От увиденного во сне к горлу подступила тошнота, и девушка тут же понеслась в ванную, пугая решившего именно в этот момент зайти в её комнату кота. Тело всё ещё трясло от страха, со лба скатывался холодный пот, а сердце, казалось бы, уже никогда не сможет биться в нормальном ритме.
— Какого дьявола это только что было? — выдохнула Маккензи и упала на холодный пол ванной, опираясь рукой об унитаз и пытаясь нормализовать дыхание.
Пелена страха начала отступать, и Мак поднялась, встречаясь взглядом со своим отражением. Ещё более бледное лицо, спутанные и влажные от пота волосы, широкие глаза, в которых ещё прослеживаются нотки страха и тяжело вздымающаяся грудь. Маккензи с шумом выдохнула и закинула волосы за спину, чтобы умыться, в надежде, что холодная вода хоть как-то облегчит её состояние. Мамы дома уже не было, она уехала к подругам, в кой-то веки решившись отдохнуть, ну и хорошо. Ирина загоняла себя работой с момента смерти отца Маккензи. С его приёмными родителями и до этого были плохие отношения, но после смерти отца Мак ясно поняла, почему же мама кривила при упоминании свекрови и свёкра. Да и если бы женщина увидела дочь в таком состоянии, посыпались бы вопросы, а волновать мать Маккензи не хотелось.
Выходя из ванной Маккензи качало из стороны в сторону. Девушка всерьёз подумывала о том, чтобы выпить таблеток, но позже решила просто обойтись крепким чаем. На небольшой тумбочке в уютной кухне лежали квитанции, журналы и открытки от бабушки и дедушки — единственное участие родителей отца в жизни внучки. Они на каждый праздник отправляли девушке открытки, подписывая их, для приличия, самыми скудными пожеланиями и считали, что этого достаточно. Даже сейчас Маккензи видела две строки, написанные размашистым, но немного неуклюжим почерком на развороте наполовину раскрытой открытки. Девушка печально усмехнулась и со всей усталостью мира потёрла глаза, думая, за что же ей такие родственнички, но замерла, осознавая, что в погоне за унитазом, она не надела очки.
Маккензи резко вскинула голову и осмотрела окружение. С её зрением всё должно выглядеть размытым, но Маккензи видела настолько чётко, что могла различить даже неровности на обоях, разводы на окне и пар, что вырывался из закипающего чайника был виден её не размытым облаком, а изящными линиями, что стремились к потолку из носика чайника. Девушка вскочила из-за стола и побежала в комнату, вновь пугая несчастное животное, так мирно умостившееся на её незаправленной кровати. Маккензи уставилась на саму себя в зеркало, видя своё чёткое лицо, в то время как очки делали всё расплывчатым.
— Я что теперь, — в шоке выдала Маккензи, вспоминая культовую сцену из одного из своих любимых фильмов, — Человек-паук?
Странности на этом не закончились. Весь день Маккензи была какой-то более энергичной, и дело было далеко не в предвкушении очередной прогулки с Элин. Брюнетка стала более чувствительна ко всему, от звуков, даже после того, как от них абстрагировалась, и до прикосновений. Привычный мир стал каким-то ещё более чужим, и Маккензи начала ловить себя на мысли, что ищет что-то в тёмных уголках улиц, в лицах прохожих, ей чего-то не хватало, и если раньше это чувство было ненавязчивым и отдалённым настолько, что Мак вспоминала о нём лишь в одиночестве, то сейчас оно буквально кричало Маккензи о том, что мир не тот, каким должен быть.
— Ты какая-то задумчивая, — нахмурилась Элин. — Я точно тебя не отвлекаю от дел?
— Что? — вернулась в реальность Мак и покраснела. — Нет, конечно не отвлекаешь.
Маккензи неловко замахала перед лицом руками, как это делали обычно в аниме, и такая реакция показалась блондинке невероятно милой и рассмешила. Так девушки продолжили сидеть на лавочке, поедая мороженое, посмеиваясь друг над другом и разглядывая посетителей торгового цента.
Сегодня они решили банально сходить в кино и рассмеялись от того, что одновременно предложили друг другу сходить на ужастик. Картина показалась Маккензи ужасно банальной, совершенно не страшной и какой-то ненатуральной, так что Маккензи больше интересовал попкорн, чем фильм, но вот Элин, несмотря на все свои заявления, весь сеанс сидела, вжавшись в кресло и жмурясь на кровавых моментах. Как в самом банальном клише, Маккензи хотелось в эти моменты положить свою ладонь на руку девушки, успокаивающе поглаживая её, или даже позволить уткнуться от страха в своё плечо, но было страшно и даже не сколько от того, что её действия неправильно поймут, Маккензи больше пугали сами эти желания, она не понимала причину их возникновения, ведь знала девушку, в общей сложности, три дня. Но этого хватило, чтобы сблизиться с Элин. Уже после субботнего похода по заброшкам района, которые облюбовали уличные художники с поистине невероятным талантом, и прекрасным укромным местом парка в центре города, девушки обменялись номерами и до двух часов ночи обсуждали всё на свете. Маккензи никогда такого не чувствовала и уж тем более не думала, что подобный шквал эмоций у неё вызовет совершенно незнакомый человек.
У Маккензи не было друзей, не было кому доверить свои переживания, помимо матери и дяди, но даже им нельзя было рассказать всего. Брюнетка была самой обычной, скромной, немного ботаником, и абсолютно точно одной из черт её характера была замкнутость. Она знакомилась со многими людьми, общалась в жизни и в сети, но никто не вызывал в ней желания довериться. Именно желания. Родственникам Мак доверяла интуитивно, но не было никого, кому бы она пожелала раскрыться, кто бы настолько сильно заинтересовал её, запал в душу. Элин была такой. Неизвестно почему, но она обратила внимание на Мак, что никогда не выделялась, она слушала её, она слышала её, волнение о незнакомой девушке было искренним, и всё это было взаимно. Со стороны, наверное, казалось, что рядом сидят лучшие подруги, но они знакомы лишь три дня, и минимум одна из них была поглощена другой.
— Тебе никогда не казалось, что мир какой-то неправильный? — вырвалось у Маккензи быстрее, чем она успела сообразить.
— В смысле? — не поняла Элин, вытягивая лицо.
— Ну… — задумалась Мак, не зная, как объяснить. — Вот смотри. Вокруг люди, солнце, дома, жизнь кипит, история движется, но внутри такое чувство, будто бы чего-то не хватает, будто бы что-то идёт совершенно не так, и оно такое ненавязчивое, это чувство.
— Судя по всему, — заметила блондинка, — у тебя это чувство очень даже навязчивое.
— Есть такое, — нервно улыбнулась Мак. — В последнее время мне всё кажется неправильным, даже я сама, словно где-то есть другой мир и другая я.
— С ума сходишь, — пошутила Элин и игриво подтолкнула Маккензи локтём в бок, что вызвало улыбку у брюнетки, которая тут же перешла в виноватую.
— Прости, нагружаю тут тебя своими странностями, — Маккензи выбросила обёртку от мороженного в урну и виновато опустила голову, но по её телу пробежала толпа мурашек, ведь увидев это, Элин опустила свою руку на колено девушки, успокаивающе сжимая его сквозь свободные джинсы, и наклонила голову, пытаясь заглянуть Маккензи в глаза.
— Ничего страшного, — успокаивающе улыбнулась Элин, причём улыбка была самой обычной, но произвела именно такой эффект. — У всех свои тараканы в голове, а твои мне кажутся милыми.
Маккензи засмущалась и ощутила резкий порыв эмоций, которым не смогла сопротивляться. Брюнетка повернулась к Элин лицом и неожиданно для них обеих обняла ей, утыкаясь носом в изгиб шеи и прикрывая глаза от спокойствия, что подарило её тепло девушки и запах её души. Элин на мгновение замерла, не зная, куда себя деть, но уже спустя секунду её руки опустились на спину Маккензи, а губы растянулись в полуулыбке, что копировала ленивую улыбку Маккензи.
— Ты сегодня как-то странно улыбаешься, — Маккензи только зашла домой и тут же услышала голос матери.
Девушка остановилась у входа и бросила на женщину непонимающий взгляд, она настолько устала за сегодня, как физически, так и эмоционально, что не хотелось даже издавать какие-либо звуки. Ирина улыбнулась дочери и, проходя мимо, потрепала её по распущенным волосам, даря ей нежную улыбку.
— Как провела день? — с всё той же улыбкой спросила мама.
— Отлично, — не эмоционально и не сухо, а скорее мягко и умиротворённо ответила Маккензи, — я гуляла с подругой.
— Подругой? — переспросила женщина, замерев в проходе на кухню, и бросила на дочь недоверчивый взгляд. — Ты никогда не говорила о том, что завела друга, даже не называла так никого.
— Она... — задумалась Мак, слегка надувая губы, что умиляло и маму, и Элин, которую брюнетка чисто интуитивно назвала подругой. — Почему-то кажется, что она может ей стать. Во всяком случае, мне этого очень хочется.
— Как зовут хоть? — поинтересовалась Ирина, не в силах сдержать улыбку, ведь она никогда не видела дочь такой. Маккензи всегда была одиночкой, и в последнее время она стала словно скрытной, а не замкнутой, даже по отношению к ней, но сейчас в глазах брюнетка мелькали нотки счастья, что были видны невооружённым взглядом.
— Элин, — от одного звучания имени блондинки по телу разлилось тепло, и душу наполнила нежность, с нотками отчаяния, что зарождались с момента знакомства девушек в сердце Маккензи.
— Поздравляю с первым другом, — Ирина обняла дочь, не став обращать внимание на то, каким голосом и с каким лицом Маккензи назвала имя девушки. Ирина слышала так только своё имя, произносимое отцом Маккензи — Виктором — и сердце открыло свой альбом с приятными воспоминаниями первых месяцев их отношений и того, как страстно и нежно Виктор добивался её внимания.
— У тебя новые духи? — нахмурилась Мак, чувствуя, что волосы матери пахнут соснами, гранатовым чаем, и каким-то образом девушка уловила запах их любимца — кактуса Васи.
— Да вроде бы нет, — вопрос слегка ввёл женщину в ступор, но после она всё же решила вернуться к своим планам, а именно приготовить ужин и, чмокнув дочь в щёку, пошла на кухню.
Маккензи же направилась в свою комнату и, приземлившись на незаправленную кровать, обратила задумчиво-мечтательный взгляд к потолку, а в её руке по-прежнему был зажат клочок бумаги с номером телефона, как утверждала Элин, хоть и с неким скептицизмом, ведьмы.
Элин была мечтательной натурой и любила фантастику и фэнтези, но в вопросах по реальности магии и всего сверхъестественного лишь усмехалась. Когда Мак поделилась с ней своими внутренними метаниями, блондинка вспомнила, что её сестра, отчаявшись и отбросив надежды на современную медицину, нашла номер телефона какой-то городской ведьмы, и, что самое странное, она действительно вылечилась и снова смогла заниматься спортом. Блондинка просто вспомнила этот момент из своей биографии, но Мак замерла в тот момент, словно что-то осознав и попросила номер одарённого магией у девушки.
И вот теперь Маккензи неловко топталась у входа в квартиру, в которой по телефону и была назначена встреча, и не решалась позвонить. Было какое-то странное чувство на душе, почему-то казалось, что Маккензи может узнать про себя то, что покрывало её мир пеленой сомнений, но в то же время было страшно. Вопроса о доверии у Маккензи не стояло, она, почему-то, верила женщине с чарующим голосом.
— Страшно? — сзади послышался голос, и, резко обернувшись, Маккензи увидела девушку с каштановыми, растрёпанными волосами, примерно её возраста и понимающей улыбкой на лице.
— В-в смысле, — запнулась Мак, понимая, что простояла у входа несколько минут, вслушиваясь в шаг за железной дверью.
— Ты пришла к маме и никак не можешь зайти, — пояснила девушка, доставая из кармана ключ. — Магов часто побаиваются, даже если пришли кого-то привораживать и сразу нет, мы такой мелочью не занимаемся. Это вообще оскорбление для мага, особенно произошедшего от Белой Бабы.
— От кого? — не поняла Маккензи, проходя в квартиру за девушкой и тут же встречаясь у входа с Лидией — той самой ведьмой, к которой она и пришла.
— Привет, мам, — улыбнулась зеленоглазая, и Мак заметила, что они очень похожи.
— Это Дух, от которого берёт начало наш род, — женщина улыбнулась дочери, жестом показывая на кухню, откуда исходил аромат свежей выпечки, заполнивший, наверное, весь дом, и ответила на вопрос юного клиента, что топтался у входа. — Проходи в гостиную, обувь можешь просто оставить у входа.
Маккензи немного испуганно кивнула и принялась развязывать шнурки, путаясь в собственных пальцах. Женщина была совсем не такой, какой она представляла её себе — Лидия была самым обычным человеком, у которого была самая обычная семья и самая обычная квартира, но тогда почему же у Маккензи пропало это отвратительное чувство неправильности мироздания, стоило ей просто пересечь порог дома ведьмы. Девушка бегло осмотрелась и неуверенно проследовала в гостиную, из которой вело домашним уютом. Было видно, что Лидия уже давно живёт в этом доме, его стены, его суть пропитались аурой Лидии и её дочери, даже Домовой, если они существуют, и тот наверняка бы имел в своём запахе наиболее ярко выраженные нотки запаха хозяйки пристанища ведьмы. Пристанище, почему от этого слова резко стало больно? Маккензи проследовала в гостиную и села в кресло, что стояло спинкой к входу, ожидая. Ждать долго не пришлось, вот Маккензи слышит, как закипает чайник, и кипяток льётся по кружкам, после чего послышались шаги босых ног.
— И что же тебя беспокоит? — спросила женщина, садясь напротив; в её руках до этого был поднос, но ведьма решила сначала узнать причину посещения и отставила его на журнальный столик.
— Вы разве не должны знать? — насторожилась девушка, осматривая гостиную и не видя ничего необычного, видя, что она находится в самой обычной квартире.
— Так делают только люди, — пояснила женщина, улыбаясь, понимая скептический настрой новой знакомой. — Не скрою, у них бывает чутье, но не наши способности. Да и настоящее Дитя Ночи не станет бахвалиться, как и увешивать весь дом травами и оберегами. Расскажи мне, Дитя Ночи, что тебя беспокоит.
Девушка нахмурилась, всматриваясь в лицо женщины перед собой. В ней было что-то завораживающее, может быть, это была магия? Длинные каштановые волосы были распущены и скрыты за спиной мага, на смуглой коже выделялся свежий загар, а карие глаза, с лёгким зеленоватым оттенком, неотрывно смотрели на неё. Но не внешность настораживала девушку с чёрными волосами, что сейчас робко сжималась в кресле. Её почти чёрные глаза тоже не сводили взгляда с собеседника, но её взгляд менее пристальный.
— Дитя Ночи? — переспросила брюнетка, но по её голосу было понятно, что это её сейчас не интересует, и она начала. — Я себя странно чувствую. Знаете, я голодна, постоянно. Уже несколько месяцев я не могу наесться и напиться, и все удивляются моему метаболизму. И ещё… я слышу и вижу лучше, раньше мне нужны были очки, а обоняние… Я слышу даже запах клея для ваших обоев, кстати, не самый качественный. А от вас пахнет травами.
— Я знаю, чем я пахну, — кивнула женщина и нахмурилась, ещё более пристально всматриваясь в гостью. — Маккензи, — медленно произнесла ведьма имя девушки, и от этого брюнетка немного расслабилась, — Мак. Тебя никто не кусал?
— Что? — не поняла девушка.
Ведьма встала с кресла и приблизилась к гостье, обходя её со всех сторон и хмурясь все сильнее и сильнее.
— Нет, это не от укуса, а от рождения, — сказала она, совершенно не обращая внимания на непонимание во взгляде чёрных глаз. — Я вижу в тебе лишь отблески ауры, она проклёвывается через человеческую.
— Ч-чью ауру, — почему-то начала заикаться Маккензи.
— Вампира, — произнесла ведьма твёрдым голосом.
— Что мы здесь забыли? — спросила Маккензи у Лидии, когда на следующий день они пришли в «Пути Луны» — тому самому кафе, возле которого останавливался Глеб, в последний раз подвозя её в школу.
Девушка до сих пор была в шоке от правды и поначалу не поверила женщине, не смотря на неожиданное пробуждение суперслуха, суперзрения и голод, который нарастал с каждым днём и пугал Мак больше, чем страшные сны. Чтобы доказать девушке реальность всех своих слов, Лидия показала брюнетке настоящую магию, и только когда Маккензи увидела, как предметы летают, а её тело охватывается огнём, она наконец прозрела и поняла, чего ей так не хватало всю жизнь. Сущность внутри неё не давала ей жить спокойно в простом мире, среди тех, к кому она не относится. Лидия не знала, как именно, но внутри Маккензи словно спал вампир, что напоминал сущность оборотней, вот только Мак была уверенна в том, что её родители — люди, пусть почти и уже не помнила отца, что погиб, когда ей было семь, во время ужасного пожара и хоронить пришлось пустой гроб. Эта подробность насторожила мага, и теперь они стояли у места, в котором Маккензи была обязана побывать, как Дитя Ночи.
— Уже знакома? — поинтересовалась Лидия и, дождавшись робкого кивка от девушки, открыла старую дверь, на которой местами облезла краска, пропуская Маккензи в самое уютное место, в котором ей только приходилось побывать. Теперь это прочувствывалось сильнее, чем в первый раз, и почему-то на девушку нахлынуло волнение. — Вампиры, как я уже говорила, бывают мирными и такими, какими их показывают в ужастиках. Мирные вампиры объединяются в Гнёзда и именно между ними разделён весь мир. Мы с тобой живём на территории самого древнего и самого могущественного Гнезда — Великого Компаса, и так как восемьсот лет назад вампиры взяли на себя обязанность контролировать порядок в мире, ты обязана пройти такую простую процедуру, как регистрация.
— Лидия, рада вас видеть, — послышался приятный женский голос, и Маккензи увидела знакомую рыжеволосую женщину, что в прошлый раз сидела в углу с брюнеткой. — Что привело вас в Гнездо? С Юлей же всё нормализовалось?
— Да, с этой идиоткой всё хорошо, — усмехнулась Лидия и тут же переменилась в лице, ведь сзади к рыжеволосой подошёл внушительный мужчина. — Сергей Воробьёв и в Гнезде, мир разрушился, раз знаменитый Охотник водится с вампирами.
— Самому противно от вашего общества, — с прищуром произнёс Сергей, что вызвало улыбку у женщины рядом.
— Если вы к Элхад, то она в городе, — кивнула рыжеволосая и взяла мужчину под руку, но стоило ей обратить взгляд на Маккензи, как женщина на короткое мгновение замерла, будто её окутало туманом и добавила. — По моему, вам точно к Элхад.
Женщина и мужчина ушли, а Лидия, улыбками и кивками приветствуя работников заведения, направилась к подсобным помещениям заведения.
— А куда мы идём? — не поняла Мак.
— Это место — дом Великого Компаса, — Лидия по доброму засмеялась, предвкушая реакцию девушки на то, что ей предстоит увидеть. — Под маленьким, незаметным кафе скрывается целый мир.
Лидия повела Маккензи мимо кухни в ветхой лестнице, ведущей в подвал с продуктами. Сначала девушке казалось, что здесь будет пахнуть плесенью, сыростью или другой антисанитарией, но она не уловила за время всего пути запах даже одного таракана и поняла, что проверки работники не покупают, а честно проходят. Но когда они дошли до конца — до стены, что совсем не вписывалась в идеальный склад старым, пыльным шкафом и держащемся на честном слове столе, в нос Маккензи резко ударил запах крови и голод, что был хоть и заметен, но терпим, дал о себе знать, словно ударом. Маккензи замерла на месте. Ей словно стало не хватать воздуха, и все её мысли заполнила лишь кровь, аромат которой исходил из-за той самой стены. Брюнетка словно стала одним единственным нервом, оголённым на столько, что даже воздух был огромным раздражителем. Рот наполнился слюной, а сознание начало затуманиваться, но Мак резко почувствовала холод. Холодные пальцы коснулись её висков, и туман голода превратился в дымку сонливости, притупляя все чувства.
— Яд твоего потомка сильнее, чем я думала, раз ты уже так реагируешь на кровь, — нахмурилась Лидия, благословляя Яснобога за своё умение усмирять голод вампиров.
Женщина отошла от Маккензи и вытянула руку над столом. Это был простой, старый стол, что состоял из четырёх ножек и досок, но доски были потресканные и ни за что не были закреплены, поэтому одна была выдвинута в сторону, вторая лежала на третьей, четвёртая была наклонена вниз, а пятая и вовсе была сломана, но стоило Лидии применить магию, как дерево зашевелилось, и нет, она не сделала стол целым, доски начали перемещаться в определённой последовательности, и когда процесс завершился, а стол начал напоминать именно предмет мебели, а не шедевр современного искусства, стена начала опускаться, и стол скрылся под полом, а перед Маккензи появилась узкая каменная лестница, ведущая глубоко вниз, и по одному виду которой было понятно, что она древнее всего города.
Но не успели девушки ступить и шагу на это древнее творение, как снизу послышались шаги, и вскоре показалась та самая женщина, с которой Маккензи столкнулась на входе в первый раз. Она медленно поднималась, читая на ходу книгу, но та неожиданно выпала из её рук, а взгляд, полный неверия и непонимания, устремился на Маккензи, что не могла понять, почему же от этой женщины хочется одновременно спрятаться в другой конец мира и доверить ей свою душу, но больше брюнетку волновал вопрос, почему женщина — Элхад — кажется ей знакомой?