Прежде чем я влюблюсь

      Его смех стал вызывать пугающие чувства. Гермиона отчётливо слышала недобрые нотки, и из-за этого ей стало не по себе. Глубоко внутри просыпались странные чувства, которые пытались о чём-то докричаться ей, но она их не могла расслышать. Однако это не избавило Гермиону от появления какого-то неприятного осадка. Что-то было не так.       Пальцы по-прежнему не могли разжать ни мантию, ни рубашку Тома, словно их что-то прочно склеило каким-то заклинанием.       Наконец, смех потонул в тишине, и Гермиона почувствовала, как Том глубоко вздохнул, затем взял её за плечи и слегка отстранил от себя. Преодолевая рассеянность, перешедшую в чувство стыдливости, она подняла голову и взглянула в лицо Тому, но он на неё не смотрел. Его пристальный взгляд некоторое время внимательно изучал всё, что было за её спиной, и только потом он перевёл на неё взор с таким видом, словно только что увидел её, и, не опуская голову, глядя сверху вниз, произнёс:       — Идём в лес.       Это была ни просьба и ни предложение. Это был приказ, прозвучавший настойчиво и не терпящий возражения.       Гермиона почувствовала, как пальцы, наконец, приобрели способность разжиматься и отпустили Тома. Она сделала короткий шаг назад, почувствовала, как мужские руки полностью отпустили её, и тут же с непониманием взглянула на Тома: он вёл себя так, словно несколько минут назад его магия не обнимала её, а он сам не прикасался к её губам. Вот так просто поцеловал и отвлёкся на кружащие вокруг пейзажи? Серьёзно?       Гермиона ощутила, что на неё больше ничто не воздействует, и всё происходившее стало казаться каким-то нереальным сном, который так быстро закончился, собственно, как и начался. Показалось, что последние полчаса её жизни были плодом воображения, чем-то невозможным и ненастоящим. Она подняла голову наверх и посмотрела на темнеющее небо, которое было ровно таким же, как несколько минут назад – антрацитовые тучи заполонили все просветы, предвещая вечером снегопад. На душе у Гермионы стало так же темно, как и на небе. Том оставался таким же холодным и отрешённым, как и всегда. Единственным явным плюсом от развернувшейся ситуации было то, что Гермиона напрочь забыла про Кормака и его вчерашнюю выходку. В её голове сейчас начинали бушевать другие мысли и эмоции, которые с каждой секундой стремительно проникали в разум, заставляя включить сознание и логику. И вот тут началось.       Гермиона опустила взгляд вниз и с ошеломлением посмотрела на Тома, который сделал шаг назад, снова не обращая на неё внимания, и развернулся, чтобы идти дальше по тропинке, ведущей вниз по склону. Почувствовав в ногах силы, чтобы следовать за ним, она сорвалась с места, догнала его и тут же спросила:       — В лес? Зачем в лес?       Стыд от произошедшего не давал задать другой вопрос, который вертелся на языке. Логика Гермионы не позволяла сопоставить в голове два факта: он – жестокий человек и убийца, мучивший её все предыдущие дни, и он – человек, обладающий невероятной силы магией, которая была настолько тепла, что в два счёта он привлёк её к себе этим и, более того, поцеловал. Как это произошло? Как она позволила ему провернуть с собой это? Это же невозможно!       Том коротко взглянул на неё и загадочно улыбнулся.       — Тебе нужно проветриться.       Множество эмоций схватили Гермиону за горло, заставляя задыхаться. Она разрывалась между своими ощущениями, до сих пор не веря в то, что сейчас это происходит с ней. Она прекрасно осознавала, что, каким бы это сном не казалось, их сближение было действительностью. Он встретил её в вестибюле, молча повёл к лесу, располагая к себе своей необъяснимой магией, выдал ей условие, которое, к слову, звучало невероятно и категорично, а потом совсем вскружил голову так, что она больше походила на неживую тряпичную куклу, которая легко позволяла манипулировать собой, как марионеткой. Она ярко чувствовала, как тепло Тома пронзало насквозь с самого начала их встречи, отгоняя плохие мысли и отвратительные ощущения. С каждой минутой это тепло становилось сильнее и назойливее, а она желала получить больше и больше. Какой чёрт дёргал её так желать? Зачем ещё утром она поддалась желанию найти Тома, когда логика вовсю кричала, что это плохая идея?       С глубоким сожалением Гермиона осознавала, что снова сама виновата даже в этом. Она отчётливо помнила, как он задал ей вопрос о желании получить большего, и она бездумно ответила, что желает. Том её не заставлял притянуться к нему, но она только сейчас начинала понимать, что это был тупик, в который он сумел загнать её и помочь выбрать именно эту пропасть, а не другую. Он снова поставил её перед несуществующим выбором, в котором пришлось выбрать верный ответ. Мысль о том, что Том всё время крался по её шагам за спиной, выискивая момент, когда та начнёт нуждаться в помощи, чтобы притянуть её к себе, остро резала сердце. Она попалась в ловушку, как в тот раз с Малфоем и его дружками, где Том сначала убил их, а затем поставил перед выбором: помочь ему или бежать от него, чтобы рассказать кому-то из профессоров о произошедшем. Он заранее точно знал, что она ни за что не пойдёт ни к кому и поможет ему в грязном деле. Так же и сейчас он точно знал, что она выберет его магию, а не щепетильные чувства, которые травили ей душу всё утро. Она выбрала его странное тепло, воспоминания о котором жалили нутро, а впившиеся от него острые иголки больно терзали нервные волокна, заставляя жаждать ощущения этой энергии, как она обволакивает её, как окутывает вокруг и мягко сжимает. Даже сейчас, трезво оценивая ситуацию без контроля специфических возможностей Тома, Гермиона осознавала и с тяжёлым сердцем признавалась себе, что по-прежнему её тянет схватить в свои руки неосязаемое чувство и не отпускать.       Действия Тома были до ужаса простыми и гениальными. Гермионе стало казаться, что он проделывает это с такой лёгкостью, с какой в уме складывает два и два. Ему ничего не стоило показать свою магию, показать, насколько она привлекательна, красива и сильна, подразнить ею все рецепторы Гермионы, заставить желать большего, а затем захлопнуть капкан, оставив её ютиться в нём, постанывая от боли впившихся острых зубчиков и от того, что восхитительная приманка исчезла, оставив за собой только сладкий привкус на языке и острые иголки, воткнутые в сердце. Злость на Тома и бессилие от ситуации заставляли напрягаться всё тело. Ей стало тяжело выносить осознание, что это всё была точно рассчитанная партия в игре, которая добровольно была ею проиграна. Гермиона добровольно запустила в свою кровь медленно отравляющий яд, который раскинул сердце и логику по разные стороны друг от друга. Сердце стонало от воткнутых иголок, требуя магии Тома и его взгляда, в котором было спрятано бесконечное количество необходимого, а логика рвала и сметала всё на своём пути, твердя, какая Гермиона глупая, безрассудная и слабая. Ей следовало бежать, тут же бежать, не оглядываясь! Ни к чему хорошему это не приведёт!       Бессилие и отчаяние отдёргивали разум, вверяя, что, если она даже сейчас убежит, то её всё равно подстерегут ещё в одной кошмарной ситуации и поймают. Эти чувства давили строптивость и воинственность, с которыми логика пыталась начать настоящий бунт, но жалобно ноющее сердце всё так же заставляло идти рядом с Томом и ждать, что он будет делать дальше.       Это было жестоко и уму непостижимо, как ловко Том обставил её в очередной раз, привлекая к тому, чтобы она добровольно сама сдалась ему в руки. До ужаса хитрый и умный Том. Он гениален! У него был невозмутимый вид, а в глазах не было ни единого намёка на то, что он о чём-то размышляет или испытывает какие-то эмоции. Он и не показывал ни единого намёка на то, что не только прикоснулся к её губам, но и вдохнул в неё что-то странное и ужасно пугающее. То, что не поддавалось никакой логике и объяснению. То, что заставляло её идти рядом, а заодно и съедать себя мыслями.       — Говори уже, — неожиданно произнёс Том.       Он снова коротко посмотрел на неё, и Гермиона поняла, что слишком долго неотрывно разглядывает его профиль. Её лицо запылало от неловкости и злости. Она опустила глаза на мокрую траву, сжимая ладони в кулаки, и, пытаясь собрать в себе всю ярость, произнесла:       — Ты невыносим, знаешь?       — Серьёзно? — наигранно удивился он тут же не без насмешливой улыбки.       — Без шуток, Том, — проявив в себе всю твёрдость и раздражение, сказала Гермиона, до сих пор не поднимая взгляда. — Зачем ты это сделал? Ты хоть понимаешь, что так не должно было быть?       Неожиданно тот резко остановился, схватил за руку Гермиону, которая растерянно подняла на него взгляд и беспрепятственно притянул её к себе ближе. Та почувствовала, как кровь сошла с лица, вздрогнула от прикосновения, но не ощутила ничего похожего на проблески тепла.       — Это должно было быть. Я сделал то, что ты сама хотела, — ровным тоном отозвался Том. — Разве я принял за тебя решение?       Гермиона почувствовала бессилие от того, что его слова были чистой правдой – она сама хотела его магии и сама приняла решение.       — Ты не оставил мне выбора! — воскликнула она, преодолевая в себе желание отвести взгляд.       — Ты так думаешь? — елейным тоном спросил он, незаметно сократив расстояние между ними, и его глаза вспыхнули ярким блеском. — Разве ты не выбирала между тем, чтобы жадно насытиться мною или довольствоваться тем, что есть?       — Я выбирала между безмятежностью с тобой и отвратительными чувствами без тебя.       — Тогда хочу тебе прояснить один момент: я с самого начала дал тебе возможность ощутить спокойствие и приложил усилия на то, чтобы тебя не заботили неприятности, произошедшие вчера. Только этого тебе оказалось мало, Гермиона. Ты захотела ещё.       Она закусила губу и не смогла больше смотреть в глаза Тому. Её взгляд скользнул по нему вниз и рассеянно стал осматривать траву под ногами.       — Ты… снова вводишь меня в заблуждение, — медленно произнесла она, словно убеждая в этом больше себя, чем говоря это ему.       — Ты же знаешь, что я прав, — мягко произнёс Том. — Не отрицай. Ты прекрасно осознавала, что тебе нужно больше.       — Но ты же знал, что я выберу это, а не чувство отвращения и бесконечного страха!       — Конечно, знал! — то ли насмешливо, то ли ласково произнёс он.       Гермиона подняла взгляд и увидела, как на его губах заиграла нахальная улыбка.       — Тогда зачем ты это сделал? Для чего ты поставил меня перед выбором?       Неожиданно Том притянулся к ней ещё ближе, его взгляд моментально сменился на невинный и взволнованный.       — Неужели до тебя не дошло?       Гермиона невольно отшатнулась от него, чувствуя подступающий страх.       — До меня дошло, что твоё условие взамен на правду – это моя влюблённость, — осторожно и тихо отозвалась она.       — А тебе не приходило в голову, почему именно такое условие? — невинно поинтересовался Том.       Гермиона слабо качнула головой, и Том тут принял серьёзный вид.       — Мне кажется, моё желание твоего присутствия должно было хоть что-то тебе сказать.       Та тут же сделала в голове какие-то умозаключения и вдруг тихо засмеялась.       — Не-ет, только не говори мне, что…       Её смех смолк, и она заинтересованно посмотрела в непроницаемые глаза Тому. Брови сдвинулись в непонимании, а сама Гермиона стала ожидать объяснений. В этот момент губы Тома снова изогнулись в тёплой улыбке.       — Именно это.       — Но… — растерялась та, почувствовав, как сердце стало стучать быстрее и громче. — Это невозможно! Ты меня пытал! Ты делал мне больно!..       — Я делал тебе не только больно, Гермиона, — мелодично заговорил Том, отводя взгляд от неё и устремляя его вдаль. — Если я тебе скажу, что сначала пытался найти в тебе то, что меня разочарует, ты мне поверишь? Если я тебе скажу, что пытался сделать тебе больно только потому, что хотел заставить себя ненавидеть тебя, поверишь? Если я тебе скажу, что проявлял заботу в отношении тебя лишь потому, что не мог поступить иначе, поверишь?       Он на несколько секунд замолчал, затем медленно перевёл взгляд на ошеломлённую Гермиону и продолжил:       — Думаешь, я просто так каждый день следил за тобой? Думаешь, я от скуки наблюдал в библиотеке, пока ты выискивала обо мне информацию? Чего мне стоило спокойно наблюдать за тем, как трое твоих неприятелей избивали тебя? Или смеяться над тем, как ты пыталась убежать от кучки своих эгоистичных друзей, которые ошалели от того, что ты напала на преподавателя? Или остаться вчера на улице вместо того, чтобы торопиться тебе на помощь, пока один подонок пытался тебя изнасиловать? Если бы мне было плевать, я бы не помогал тебе, Гермиона. Я бы позволил тому мерзавцу избить тебя до потери пульса, позволил бы твоим однокурсникам поймать тебя, а тому ублюдку - успешно насладиться твоим телом.       От последних слов Гермиона сильно вздрогнула. Смешанные чувства вскружили ей голову. Слова Тома звучали мягко, убедительно и вполне логично. Она чувствовала ошеломление от неожиданного открытия и испуг от того, что этим открытием было странное влечение Тома к ней, которое было очень богато на жестокость и заботу, а теперь ещё и требовало взаимности. Она продолжала неподвижно стоять перед ним, не имея возможности пошевелиться, и неотрывно смотрела в блестящие глаза.       — Я бы не дал тебе свою магию, не показал бы, насколько она сильна, и… она не была такой, какой ты её чувствуешь. Пойми, что, если бы я хотел сделать тебе действительно больно, то… было бы очень больно.       Наконец, Том замолчал, продолжая наблюдать за ней пристальным непроницаемым взглядом. Гермиона некоторое время молчала, пытаясь хоть как-то принять услышанную информацию, и спустя минуту только смогла прерывисто произнести:       — Почему ты сразу не сказал?       — Разве я тебе не говорил, что ты не сможешь не то, что согласиться, но и услышать моё условие? Разве тогда ты смогла бы принять это?       Гермиона молчала, всё ещё не веря в происходящее, но Том терпеливо ждал, не добавляя ничего к своим словам. С минуту они стояли в тишине, глядя друг на друга, затем Том отвёл взгляд, взял её за руку и повёл по тропинке дальше к лесу, кромка которого была уже недалеко от них.       Гермиона шла рядом с ним, как во сне, и лихорадочно пережёвывала в себе услышанное. Выходит, Том с самого начала питал к ней странные чувства и пытался убедить себя в обратном, причиняя ей тем самым постоянную боль, но, поняв, что это бесполезно, устранял последствия своих пыток и спасал от расправы над ней других людей. Теперь ей было примерно понятно такое странное поведение Тома, всё было обоснованным, но сердце стал сжимать острый страх от того, что эти чувства испытывал такой жестокий, сильный и опасный волшебник, который ко всему прочему был убийцей. К ней чувствовал влечение человек, который привык добиваться всего любой ценой, и его не условием, а, скорее, желанием и требованием была её взаимность.       С этой пугающей мыслью она молча шла рядом с Томом и не сразу заметила, как они зашли в лес.       Её разрывали разные чувства, которые никак не могли примириться друг с другом. С одной стороны, её охватывал ещё больший страх и ужас перед таким человеком, как Том. Она ощутила себя загнанной ланью, которая всё время считала, что с успехом убегает от настигающего хищника, совсем не осознавая, что он готовится не к прыжку, а просто гонит её к ловушке. И вот, эта ловушка сработала – Гермиона сама подпустила к себе Тома и позволила появиться чувствам, которые стали давить с другой стороны. Она была в приятном ошеломлении от пережитых эмоций, которые смогла дать магия Тома. На задворках сознания до сих пор оставался осадок, который напоминал о сладости ощущений, заставляя её чувствовать в этом необходимость и пробуждая к этому пристрастие. И эти ощущения совсем не вязались со страхом.       Гермиона покосилась на ладонь Тома, которая держала её за руку, и ощутила в себе неудовлетворение от того, что это прикосновение не давало ничего необычного, оставляя её наедине со своими терзаниями. Взор устремился к лицу Тома, и она снова различила в его взгляде абсолютную отрешённость от мира, словно несколько минут назад он не высказывал ничего из того, что сейчас беспокоило её сердце и разум. Его тонкие губы были плотно сомкнуты, а непроницаемый взор невозмутимо разглядывал всё, что было впереди. Гермиона внимательно стала присматриваться к очертаниям лица Тома, снова убеждаясь, что они были необычайно красивыми, словно были высечены самыми искусными скульпторами, и пыталась разглядеть на коже едва видимое сероватое сияние, которое недавно ей удалось различить. Но ничего подобного она не могла больше уловить. Пережитое стало казаться миражом и глупым сном, за который Гермиона зачем-то усиленно цеплялась и не могла поймать.       И тут в голову пришло осознание, от которого она опешила и чуть ли не остановилась: если Том утверждает, что оказался в этом дне с ней в одно и то же время, то как он мог проникнуться к ней какими-то чувствами?       Именно с этого места её разум переставал видеть какую-то логику в происходящем. Может, всё-таки он в очередной раз обманывает её? Либо он обманул в своих неожиданных чувствах, либо обманул в том, что оказался с ней в этом дне одновременно.       Ощущая в себе новую волну злости, Гермиона собралась высказать свои мысли по этому поводу, но стоило ей приоткрыть рот, как рука Тома тут же выпустила её ладонь, а сам он ускорил шаг, оказываясь впереди, а затем остановился возле одного из деревьев и повернулся к ней. Гермиона тоже остановилась на безопасном от него расстоянии и настороженно посмотрела в ответ, ощущая, как пристально её оглядывают чёрные зрачки глаз. Она невольно огляделась, замечая, что это место кажется ей смутно знакомым, затем опустила взгляд вниз на землю и увидела, что Том стоит возле кучки листвы и сухих веток.       Он привёл её к тому самому месту, куда два дня назад они волокли тела убитых слизеринцев, с которыми нещадно расправился на глазах Гермионы. Перед взором сразу же возникли те образы, которые на протяжении последнего времени она пыталась выкинуть из головы, и сейчас они стали образовывать в горле ком, который не давал ей ничего сказать. Она замерла, снова подняв на Тома поражённый взгляд, и почувствовала, как пережитый ужас обхватывает за горло. Зачем он привёл её сюда? Что на этот раз он задумал и какую игру продолжает вести?       Возникла мысль, что он привёл её сюда, чтобы, может быть, убить? Если Том был откровенен с ней в своих чувствах, то для него было очень удобно принять решение просто убить её, учитывая, что это у него неплохо получается. Поддаваясь инстинктам самосохранения, Гермиона тут же ожила и запустила руку в карман пальто, но с ошеломлением осознала, что в нём нет волшебной палочки.       В этот момент Том показал ей свою самодовольную и хищную улыбку, доставая из своего кармана вещицу, которая принадлежала ей.       — Зачем она тебе? — непринуждённо задал он вопрос.       — Отдай мне мою палочку, — грудным голосом потребовала Гермиона, замечая, как её голос дрогнул от подступающего страха.       Том улыбнулся ещё сильнее, однако повернул к ней палочку безопасным остриём и протянул в её сторону.       — Подойди и возьми, — невинно прозвучал его голос.       У Гермионы появилось предчувствие, что Том обманул её, рассказывая о своих чувствах, но тогда оставалось множество не отвеченных вопросов. Зачем он помогал ей последние два дня? Зачем преследовал её по пятам? Зачем ему нужно, чтобы она влюбилась в него? Для чего он обволакивает её своей магией? И, самое главное, зачем они сюда пришли?       Она недоверчиво посмотрела на Тома, переводя взгляд со своей палочки, затем сделала неуверенный шаг к нему и вздрогнула от того, что под ногами хрустнула ветка. Гермиона секунду помедлила и немного увереннее стала подходить к Тому, чувствуя, как с каждым шагом сильнее начинает биться сердце. Он не сводил с неё непроницаемого взгляда, опуская его вниз с её приближением, пока, наконец, не стал глядеть на неё сверху, когда она смогла обхватить древко своей палочки.       — Том? — дрогнувшим голосом обратилась к нему Гермиона, понимая, что он не отпускает её палочку.       Через секунду он отпустил её, и Гермиона собралась сделать шаг назад, как вдруг Том в одно мгновение схватил её за плечи, не давая отступиться, и притянул к себе. Та тут же ощутила, как невероятной силы поток тепла ударил в грудь, сбивая дыхание и стремительно распространяясь по каждому сантиметру кожи, заставляя Гермиону плавиться в невидимых объятиях. Два существа мгновенно начали пламенную борьбу за чувство, которое должно было оказаться сильнее: страх или удовольствие? Она ощутила, как внутри затрепетали нервы, вереща разуму, что нужно отстраниться, но кровь предательски разгоняла тепло по всем уголкам сущности и, пронося его прямо в сердце, заставила замереть и жадно поглощать желанную магию.       — Что ты делаешь? — едва шевеля губами, растерянно произнесла Гермиона.       — Исполняю твои желания, — мягко ответил Том, на мгновение показав ей насмешливую улыбку.       И вдруг Гермиона почувствовала в себе невероятное стремление противиться этой силе, что сжала её со всех сторон. Страх начинал выигрывать, заставляя её найти в себе силы смахнуть эти мягкие невидимые объятия, которые крепко окутывали её. В душе начало что-то закипать, готовясь извергнуть какую-то свою собственную энергию, что должна была остановить быстро струящуюся в теле кровь, которая продолжала разгонять повсюду чужое тепло. Несколько мгновений Гермиона скапливала в себе силу, борясь с манящими чувствами, и, наконец, ощутила, как магия Тома становиться слабее, уступая кричащему ужасу и гневу, который был вызван из-за манипуляций противника. Мягкие лоскуты чего-то бархатного и невидимого неохотно отпускали её, притягиваясь обратно к своему источнику. Гермиона смогла отшатнуться и сделать полшага назад, сбрасывая с себя чужие руки. Её ещё более ошеломлённый взгляд испуганно приковался к глазам Тома, который с откровенной заинтересованностью начал внимательно разглядывать её. Что же выходит, она смогла преодолеть его магию?       — Неплохо, — тихо произнёс Том, не предпринимая никаких действий.       — Что это было? — прошептала Гермиона, делая ещё полшага назад и не разрывая зрительного контакта с ним.       — Твои чувства, — просто ответил он и слабо улыбнулся.       — Не магия?       — Чувства и есть магия, — насмешливо пояснил Том.       — Но как?..       — Как у тебя это получилось? — тут же перебил он её. — Я дал тебе достаточно своих чувств, чтобы они вызывали в тебе чувства, которые мне нужны. И, как видишь, мне это удалось.       — Н-но… — сдавленно отозвалась Гермиона, пытаясь сообразить, что сейчас произошло, и найти логику в словах Тома. — Но я смогла отпрянуть от тебя!       — Верно, — кивнул он. — Тем самым я проверил, насколько много дал тебе чувств, чтобы ты смогла привязаться ко мне.       На его губах появилась очаровательная улыбка, которая совсем заставила Гермиону запаниковать и задрожать от испуга.       — Твои чувства оказались даже теплее, чем я рассчитывал, — медленно добавил Том, словно пробуя слова на вкус.       О чём он говорит? Он хочет сказать, что его магия пробудила в ней чувства, которые благодаря ему вырвались наружу, и их строптивость показала, как много в ней осталось его тепла?       — Расскажи, — слабо попросила Гермиона, отступая от Тома ещё на несколько шагов назад и крепче сжимая палочку в руках.       — Что именно тебе рассказать? — спросил он, с нескрываемым удовольствием наблюдая, как та пятится от него. — Насколько сильные чувства я вызвал в тебе к себе? Или как это будет действовать?       — Зачем ты привёл меня сюда?       — Заставить вспомнить то, что нас связало с тобой, — загадочно улыбнулся Том.       Гермиона невольно опустила глаза на кучку листвы возле Тома и снова подняла на него опасливый взгляд.       — Я уже говорила, что благодарна тебе за помощь, но…       — Я просто так не помогаю, Гермиона, — легко оборвал её тот, сверкнув недобрым огоньком в глазах.       — Значит, ты снова обманул меня, рассказывая десять минут назад о том, зачем мне помогал?       Том склонил свою голову вбок, бросив короткий взгляд на волшебную палочку Гермионы, и небыстро ответил:       — Почему ты всё время обвиняешь меня во лжи?       — Потому что ты постоянно лжёшь!       — Я лгал тебе только в одну из наших встреч, — вкрадчиво заговорил Том в ответ. — И то, только в том, что я собираюсь войти в ассоциацию волшебников по изучению заклинаний и что Дамблдор позволил мне находиться в замке.       — Ты солгал мне, что ничего не знаешь об этом дне!       — А как, по-твоему, я должен был успокоить тебя в очередной вспышке ярости из-за того, что я тебе не собираюсь ничего рассказывать? — усмехнулся Том. — Признаться тебе сразу в том, что я обо всём знаю, было слишком глупо. Ты бы только и докучала мне своими расспросами. И я же должен был узнать все твои догадки и… Ты не готова была выслушать моё предложение, усердно пытаясь найти ответы в местах, где бессмысленно их искать.       — Ты соврал мне насчёт диадемы, убеждая, что не знаешь о ней ничего!       — Это было в тот же день, — согласился Том. — Мне было интересно, как быстро ты поймёшь, что я не тот, за кого себя выдаю.       — Зачем? — не поняла Гермиона.       — Оценить твои возможности, — легко отозвался он. — Признаюсь, я не ожидал, что на следующий день ты разглядишь подвох, и, тем более, не ожидал, что додумаешься искать именно обо мне в скором же времени в библиотеке, в списке учеников. Правда, поиски о диадеме тебя завели в тупик, хотя, как по мне, узнать эту диадему было бы легче простого.       — В истории Хогвартса не так много написано о ней, — оправдывала себя Гермиона, прекрасно осознавая, что действительно было глупо не узнать известную всем диадему Кандиды Когтевран, которая обладала исключительными свойствами – придавать ум её владельцу.       — На ней же есть гравировка, — усмехнулся Том, качая головой.       — На той диадеме не было гравировки, — задумчиво произнесла та в ответ, отступая ещё на шаг назад, видя, как Том запустил руку под мантию. — И настоящая диадема пропала очень много лет назад!       — В самом деле? — наигранно удивился тот и засмеялся. — Ты так быстро и глупо надела её на голову, что не успела различить даже гравировку?       Наконец, рука Тома вынырнула из-под мантии, и в ней Гермиона с изумлением различила ту самую диадему, что привела её в этот день. Она выглядела точно так же, как и запомнила её Гермиона в тот самый злосчастный день, когда впервые оказалась в Выручай-комнате. Она была точь-в-точь такой же, как и показала ей вчера профессор Макгонагалл в учебнике, только сам металл отличался цветом: был более грязным и потускневшим.       — Это… полагаю, подделка, — произнесла Гермиона, испытывая жажду рассмотреть эту диадему поближе, но ей казалось, что Том этого не позволит сделать.       — Отчего же? Ей, как ты успела заметить, не один год и даже не один век.       Взгляд Тома опустился на диадему в его руке, затем тут же поднялся обратно на Гермиону, и озорная улыбка осветила его лицо.       — Настоящая диадема Когтевран давно утеряна… — заворожённо глядя на предмет, отозвалась та.       — Почему ты думаешь, что никто не смог её найти? Хотя да, соглашусь с тобой, найти диадему мог только исключительно умный, находчивый и… — Том на несколько мгновений замолчал, затем тише закончил: — обаятельный волшебник.       Гермиона метнула на Тома недоверчивый взгляд.       — Ты нашёл настоящую диадему Кандиды Когтевран?       — Очень рад слышать, что ты считаешь меня обаятельным.       Том многозначительно ей улыбнулся. Та стала колебаться, желая подойти к нему и взять эту диадему. Словно прочитав её мысли, тот приятным голосом произнёс:       — Можешь посмотреть гравировку на ней.       И Гермиона тут же сделала несколько шагов к Тому. Ей пришла в голову мысль, что, коснувшись этой диадемы, должно что-то произойти – если она была дверью в постоянно повторяющийся день, то должна быть и выходом из этого дня. Ощущая нервную дрожь от ожиданий, Гермиона снова оказалась рядом с Томом и неуверенно протянула руку к грязному металлу, чтобы коснуться.       Она не ошиблась, полагая, что что-то должно было произойти, однако это было не то, что она ожидала. Прикоснувшись пальцами к диадеме и сжав её в своей ладони, мир вокруг нисколько не изменился, но внутри что-то острое сильно укололо, словно пронзая её грудь кинжалом насквозь. Под пристальным взглядом Тома она не сдержала болезненный стон, но боль тут же мгновенно пропала, словно её и не было.       Гермиона подняла удивлённый взгляд на Тома и увидела, как его тёмные глаза пронзают её так же насквозь, как недавно невидимый кинжал. Ей стало ужасно не по себе, понимая, что ни одна мысль в её голове не скрыта от него, как будто Том применил к ней легилименцию. Она чувствовала чужое присутствие в своей голове, но не понимала, как это возможно, ведь у Тома до сих пор не было палочки в руках, чтобы использовать на ней заклинания.       — Видишь? — тихо спросил её Том, взглянув на предмет и выпуская его из рук.       Гермиона притянула диадему к себе и внизу обнаружила надпись мелким шрифтом: «Ума палата дороже злата». Артефакт действительно был очень сильно похож на оригинал, и у Гермионы появилось ещё больше вопросов, чем ранее.       — Как ты её нашёл? Ты нашёл её в замке?       Том молчал, и той пришлось оторвать изучающий взгляд от неё, чтобы посмотреть на собеседника. Теневое присутствие всё так же ощущалось где-то внутри, от чего Гермиона испытывала дискомфорт, однако считала глупым полагать, что это он действительно находится у неё в голове.       — Том?       — Не важно, где я её нашёл, — наконец, ответил он, приняв задумчивый вид. — Важно, что её нашла ты.       — Ты сейчас расскажешь мне всю правду? — с надеждой в голосе предположила Гермиона.       Том тихо рассмеялся, а затем лукаво произнёс:       — Не так быстро, милая. Ты мне ещё кое-что должна.       Гермиона поняла, о чём речь, и тут же вспомнила о разговоре про условие в обмен на правду. Опустив вниз грязновато-серебряный венец, она попятилась назад, не сводя своего взгляда с Тома.       — Зачем тебе я? Если ты думаешь, что я поверила в сказку о твоих чувствах, то ты ошибаешься…       — Я и не надеялся, что ты поверишь, — как само собой разумеющееся ответил тот. — Однако мои поступки доказывают тебе обратное, не так ли?       — Не знаю, что они доказывают, но я точно знаю, что ты постоянно вводишь меня в заблуждение, и, более того, я зачем-то нужна тебе.       — Нет, Гермиона, это я тебе всё время нужен, ты ещё этого не поняла, — улыбнулся Том, и его зрачки снова опасно блеснули. — Я не путаю тебя, разве что ты саму себя путаешь. Ты знаешь слишком мало, чтобы сделать какие-то выводы и увидеть логику моего интереса к тебе, однако, уверяю тебя, это я нужен тебе и точно не меньше, чем ты мне. Именно я владею всеми знаниями обо всём, что тебя интересует, и только я владею этой диадемой и знаю её секрет. И я любезно готов пойти тебе навстречу.       Гермиона снова посмотрела на предмет в своей руке, а затем на Тома, ответив:       — Если такое твоё условие, то оно подразумевает твою выгоду. Не думай, что я глупая.       — Нет, конечно, ты не глупая, — усмехнулся Том. — Но твой тонкий ум уже не поможет тебе отказаться от моих условий.       — С чего такая уверенность? — нахмурилась Гермиона, увеличивая между ними расстояние ещё больше.       — Ты боишься, Гермиона. Очень сильно боишься меня, — с хищной улыбкой на губах ответил ей Том. — Но при этом не убегаешь. Что тебе мешает прямо сейчас развернуться и убежать?       Он предложил ей вполне логичный вариант развития событий и, кажется, очевидную реакцию на его слова: какой она должна быть. Однако Гермиона по-прежнему стояла в нескольких метрах от Тома и не думала о побеге.       — Я отвечу, что тебе мешает, — продолжил елейным тоном он. — Прежде всего, банальная причина – ты знаешь, что я довольно жесток в своих манерах, и, планируя план своего побега, не упустишь из внимания, что я тут же применю к тебе свои навыки в борьбе с твоим непослушанием. Тем не менее, ты бы рискнула, я уверен, но ты не рискуешь и даже не думаешь об этом. Странно, правда? Вторая причина – если ты не собираешься бежать, то вполне разумно думать, что удерживает тебя здесь разговор со мной. Ты хочешь выведать у меня намного больше информации, и, согласись, за последние двадцать минут ты уже узнала много нового. Но это слишком слабая причина, чтобы остаться, и я снова уверен, что тебя бы это не остановило, ведь страх передо мной многим сильнее, да и инстинкт самосохранения у тебя достаточно неплох.       Гермиона внимательно прислушивалась к нему, не замечая, как ровный тон голоса успокаивает в ней трепещущие нервы и вводит, как будто бы в транс.       — А теперь настоящая причина, которая заставляет тебя даже сейчас стоять на месте, слушать и не бежать от меня. Магия, — мягко протянул Том и снова обнажил свою хищную улыбку. — Если ты ещё не поняла, то сейчас в тебе находится моя магия, которая и позволяет тебе контролировать настоящую силу своего страха. Сейчас ты сильнее, чем была, но дело в том, что ты даже не сдвинешься с места, если я этого не позволю, потому что эти чувства принадлежат мне.       Гермиона почувствовала, как кровь отлила от лица, а ноги стали ужасно ватными. Она попыталась отступить назад, но к своему изумлению осталась стоять неподвижно, не имея возможности даже пошевелиться. Том стал неторопливо подходить к ней, самодовольно наблюдая, как с каждым его шагом у Гермионы расширяются зрачки.       — Что за фокусы? Что ты сделал со мной? — паническим голосом отозвалась она.       Том оказался в шаге от неё и, немного помедлив, ответил:       — Ничего из того, что тебе бы не понравилось.       Гермиона хотела отступить от него, но какая-то внутренняя сила сдерживала её от этого, заставляя оставаться на месте и дальше смотреть в глаза собеседнику. Она до глубины души не понимала, почему по-прежнему не теряет свою обездвиженность. Может быть, дело было в диадеме? Том уже ясно дал понять, что она принадлежит ему, а, более того, обладает какой-то странной магией, которая, возможно, и заставляет её стоять на месте. Пальцы с трудом разжали диадему, и она выпала из ладони, с глухим стуком ударившись о землю, а затем покатилась к ногам Тома. Тот проследил за её траекторией движения и обратно посмотрел на Гермиону, которая всё равно сохраняла внешнее спокойствие и, не двигаясь, молчала и глядела на него в ответ. Единственное, что изменилось, она ощутила, как, избавившись от диадемы, чужое теневое присутствие в голове тоже исчезло.       — Отпусти меня, — со смесью ужаса и раздражения, наконец, произнесла Гермиона.       — Я тебя не держу, — качнул головой Том со смешком. — Ты сама хочешь стоять здесь, рядом со мной.       Та нахмурилась, продолжая стоять на месте.       — Значит, твоя магия контролирует мои эмоции, — тихим голосом утвердительно произнесла Гермиона.       — Нет, Гермиона, уже твои чувства контролируют твои эмоции. Внутри тебя всё говорит, что тебе приятнее находиться со мной, а не пятиться от меня.       — Ты хочешь сказать, что ты смог заставить меня влюбиться в тебя? — прямо спросила та.       — Если ты хочешь, мы можем даже это проверить.       Гермиона долго молчала, и Том тоже ничего не собирался говорить, пытливо глядя ей в глаза.       — Это звучит уже смешно, — наконец, невесело усмехнулась она.       — Очень скоро ты прислушаешься к себе и поймёшь, что единственным твоим желанием в голове останется моё присутствие. Разве ты не испытываешь жажду моего… тепла?       — Нет, — резко отозвалась Гермиона и мгновенно почувствовала, как что-то острое больно резануло в груди.       Том склонил голову вбок, заинтересованно заглядывая ей в глаза, и та поняла, что он заметил, как ей пришлось слегка вздрогнуть от неожиданного болезненного ощущения.       — Ещё раз спрашиваю, — медленно заговорил Том. — Разве ты не испытываешь жажду моего тепла?       Гермиона не стала торопиться с ответом, осознавая, что предыдущий оказался ложью, которая странным образом отразилась на её душевном состоянии. В самом деле, разве с самого начала она не испытывала жажду его магии? Разве не из-за неё утром она подорвалась с кровати и решила найти Тома? Но эта жажда не могла означать какую-то влюблённость! Она не могла заставлять её стоять на месте!       — Гермиона?       — Нет, Том, — медленно ответила она и в этот раз почувствовала, как что-то огненное стало жалить её нервы, которые заставили вздрогнуть тело ещё сильнее.       — В третий раз должно быть очень больно, — с усмешкой произнёс он.       Гермиона отвела от Тома взгляд и с внезапно появившимся отчаянием в груди произнесла:       — Это ничего не меняет.       — Верная мысль. Уже ничего не меняет, — согласился Том, приняв удовлетворённый вид. — Тебе не стоит бояться признаваться себе в том, что является правдой.       Та снова подняла взгляд на него и после этих слов ощутила, как внезапно усилившееся желание ощутить каждой клеточкой тепло Тома начинает затенять собственный страх.       — Я всё равно не понимаю, что ты сделал, — нервно произнесла она.       — Гермиона, я ничего не делал, кроме того, что выполнял твои желания, — с обворожительной улыбкой отозвался Том. — Ты всё сделала сама.       — Это не так!       — Ты так думаешь? Что же, давай, я тебе напомню, — сказал он, затем глубоко вздохнул и продолжил: — Я помог тебе в твоих неприятностях и поделился своей магией, чтобы поддержать твоё душевное равновесие, однако спустя некоторое время ты поняла, что тебе нужно ещё. Пока твой разум рисовал страшные картинки, твоё подсознание стало понимать, что тебе нужен я. Вчера ты даже пришла к выводу, что тебе лучше быть в этом дне со мной, чем с кем-то ещё. Страх неприятностей привёл тебя сегодня утром ко мне, и я не отказал тебе в помощи, снова удерживая твоё душевное состояние от нервного срыва. Только ты и своим разумом уже осознала, что тебе этого мало. Тебе хотелось, чтобы я всё время давал тебе свои чувства и с немалой силой, и, прежде чем это сделать, я спросил тебя: уверена ли ты в этом? Я предупредил тебя, что могу дать много, но тогда это будет навсегда. Я предупредил, что из объятий моей магии ты больше не выберешься никогда. И мне напомнить, что ты сказала в ответ?       Гермиона больно сглотнула, припоминая свой ответ.       — «Шанс можно упустить, оставаясь наедине только с болью от удара», — медленно произнёс Том недавние её слова, затем мягко улыбнулся и продолжил: — И по твоему желанию я дал тебе больше, но не столько, сколько снова тебе захотелось. Чем сильнее ты чувствовала меня, тем больше понимала, что готова просить ещё больше без оглядки назад. И тогда я снова тебе предложил, на этот раз всё, и также предупредил, что я хочу взамен.       Он замолчал, неотрывно наблюдая за Гермионой, которая несколько секунд помолчала, а затем воскликнула:       — Но я не дала тебе своего согласия!       — Это был вопрос времени, потому что в тебе и так бушевала внезапно появившаяся любовь к моей магии. Не сегодня, так завтра ты бы уже стонала и сходила с ума без тех чувств, что я тебе даю. И, в конце концов, тем самым я предостерёг тебя ещё от одних проблем, которые смело свалились бы тебе на голову, оставь я тебя снова одну. Ты уже забыла, как вчера вечером хотела осуществлять планы своей мести? Не скрою, что мне было бы любопытно посмотреть на тебя, как бы ты выкручивалась из очередной проблемы, дразня себя злостью и неосознанной жаждой. Не скрою, что с удовольствием подождал бы, пока тебя не съела бы жажда, и ты сама не кинулась бы на меня, требуя моих чувств. Но, как видишь, я оказался более лояльным, и не стал тебя мучить, поэтому мне не нужно было твоё согласие, которое и так уже было вполне очевидным. И не забывай, что я сделал ровно то, чего ты хотела сама.       — То есть ты уверяешь, что я влюбилась в твою магию раньше, чем ты даже потребовал этого? — медленно уточнила Гермиона.       — Да, ты влюбилась в магию раньше, с самого начала, но я потребовал не это. Я потребовал влюбиться не в неё, а в меня, — поправил её Том и мягко улыбнулся.       — Зачем тебе это? — невесело усмехнулась Гермиона.       — Не важно, зачем мне это, — в ответ на усмешку усмехнулся Том. — Важно то, что эту жертву я посчитаю равноценным обменом на нужную тебе информацию.       Вдруг у Гермионы сверкнули глаза, и она с тенью насмешливости ответила:       — Если ты утверждаешь, что я уже на пути к этому и, кажется, мы даже выяснили, что это примерно так и есть, ведь я действительно испытываю к тебе… тягу, то почему бы тебе не начать рассказывать мне правду об этом дне и как из него выбраться?       — Какая ты прыткая, — усмехнулся Том и ласково улыбнулся. — Сейчас ты говоришь о магии, а не обо мне.       — Но из-за магии я и должна влюбиться в тебя, разве не так ты сказал?       — Так ты уже сама соглашаешься на моё условие добровольно? Гермиона закусила губу, понимая, что её трюк видимого согласия со словами Тома не удался.       — Неужели ты думала, что меня так легко обвести вокруг пальца? Неужели ты думала, что мне достаточно сказать то, что я хочу услышать, и в ответ я раскрою все секреты?       Глаза у Тома сверкнули, а губы снова изогнулись в усмешке.       — Хорошо, — выдохнул он. — Давай по-другому. Ты сказала, что не давала согласия на мои действия, хотя я тебе уже объяснил, что все твои поступки давно кричат об этом. Если тебе важны ещё и слова, то я спрашиваю тебя сейчас: готова ли ты получить от меня всё взамен на свою влюблённость в меня?       Гермиона не ожидала, что Том начнёт говорить с ней прямо и откровенно, поэтому не могла решиться, что ответить и как его обхитрить.       — Напомню, что я предлагаю тебе абсолютно всё. Я дам тебе столько желаемого, сколько потребуется.       — Ты и так мне это дашь, ведь я уже иду по пути к этому, верно? — вдруг нашлась, что сказать, Гермиона.       — Я просто предлагаю укоротить тебе этот путь. И вообще тебя, кажется, сначала задело то, что я не услышал твоего согласия.       Гермиона снова закусила губу и решила тянуть время, пытаясь найти хоть какую-то логику в предложении Тома.       — И что будет после моего согласия?       — Мы убедимся, что ты себя не обманываешь. Ты ведь сейчас пытаешься отрицать очевидное.       — И ты всё расскажешь мне?       — Разумеется, — доверчиво отозвался Том.       Гермиона долго изучала его пристальным взглядом, затем не сдержала невесёлый смех.       — Это уже реально смешно, Том! Я сейчас поняла, что ты больше часа говоришь какой-то бред! И кружишь мне голову своими словами и… своими взглядами, и своим тоном, — тихо закончила Гермиона, почувствовав под конец тень смущения.       Том доброжелательно улыбнулся, опустил голову и взгляд вниз и тихо произнёс:       — Значит, ты решила пойти по долгому пути.       Он обратно выпрямился перед Гермионой и увидел, как она смогла, наконец, сделать от него шаг назад. Её растерянный взгляд продолжал внимательно разглядывать Тома, а сама она стала испытывать какое-то странное сожаление при виде смотрящих на неё тёмных глаз. Внутри внезапно появилось какое-то умиротворение и спокойствие, которого всё это время не хватало. Вдохнув полной грудью воздух, Гермиона ощутила свежий аромат и вкус леса, который до этого не замечала.       — Так не должно быть, Том, — качнула головой она, удивляясь своему спокойному тону. — Твоя магия… Нет, она не настолько мне желанна, как ты возомнил себе. Она прекрасна, безусловно. Она мне помогла, за что я благодарна тебе. Я ещё не встречала в жизни настолько сильного волшебника, как ты, который владел бы такой магией. Я даже не знала, что так бывает, и, может быть, моё изумление от этого открытия привело сегодня к тебе, не считая страха от… пережитого. Ты меня во многом обыграл, и даже могу потешить твоё самолюбие – почти во всём, но не в этот раз. Я знаю, что ты сильнее меня, ты и старше меня, несомненно. Но я не настолько глупа, чтобы так легко принять твои слова, согласиться, не зная, на что иду ради правды. Я не уверена, что готова заплатить такую цену за выход из этого дня. Знаешь, почему?       Тот слегка сощурил глаза и сделал от неё шаг назад.       — Потому что я боюсь тебя, ты верно подметил. Я прекрасно вижу, насколько ты силён, умён, предприимчив и хитёр, — ещё смелее продолжила Гермиона, ощущая в себе, как в глубине души просыпается стойкость, которая заставила задрать голову ещё выше. — Кем бы ты ни был, я уверена, ты чего-то добился и многого добьёшься с таким… темпераментом и обаянием. Но, прошу, оставь меня в покое.       Гермиона замолчала, взволнованно оглядывая Тома, который уже успел нацепить на лицо непроницаемую маску. Что он сейчас думал, можно было только предполагать. Через несколько секунд он неожиданно слабо улыбнулся и мягко произнёс:       — Помнишь, я тебе говорил, что второго шанса я, обычно, не даю? Так вот, ввиду обстоятельств последних дней он у тебя ещё остался. Если передумаешь, то вечером ты знаешь, где меня найти.       Они долго глядели друг другу в глаза, словно проводя какую-то борьбу, затем Том сделал один шаг назад, и ещё один шаг и на третий отвернулся, показав напоследок странную улыбку, похожую больше на усмешку. Гермиона растерянно проводила взглядом, как Том отходит дальше, не оборачиваясь на неё, и внутри что-то слабо начало дрожать. На какие-то мгновения показалось, что сейчас от неё уходит что-то важное и очень ценное, но Гермиона спокойно стояла дальше на своём месте и неотрывно наблюдала, как под чёрными туфлями от уверенных шагов волшебника поднимаются и разлетаются в разные стороны листья. Колыхания его мантии подбирали их и некоторое время кружили в вихре, оставляя позади эти мёртвые серые листочки, которые медленно и мягко снова опускались на землю. Том прошёл мимо спрятанного оврага, так же поднимая всю листву, и Гермиона рассеянно задержала на том месте взгляд. Перед глазами появились невидимые нити, которые однажды они держали в руках, и она прикрыла веки, пытаясь выбросить из головы воспоминания. Они резали и грели душу одновременно. Они вызвали не только неосязаемый ужас, но и странные впечатления, которые были двоякими, внушительными, волнующими и необыкновенными. Гермиона прекрасно осознавала, что тот момент из жизни действительно связал её с Томом, только очень странно и загадочно.       Она открыла глаза, посмотрела в чащу леса и уже не увидела чёрной мантии, разгоняющей всю листву вокруг. Оглядевшись, Гермиона прислушалась к тишине, затем медленно повернулась в сторону тропинки, которая вела к выходу из леса, и пошла по ней. Каждый шаг давался тяжелее предыдущего. Казалось, ноги были слишком тяжёлыми для того, чтобы идти привычным шагом, и спустя несколько минут Гермиона поняла, что шаги утяжеляют сердце. Внутри разрывалась давящая пустота, словно изнутри вырвали какую-то часть её существа и оставили с обожжённой раной в груди. В чём причина? Чему она должна расстраиваться?       Гермиона направила взор на замок, который в это время был пустым и безлюдным – все давно смотрели увлекательную игру в квиддич. Подняв глаза на небо, сгустившееся ещё сильнее в тёмных тучах, она примерно представила, сколько сейчас должно быть времени. Игра должна была подходить к концу, а затем толпа студентов отправится обратно в школу. Ей не хотелось никого встречать, поэтому Гермиона попыталась ускорить шаг, но отяжелевшие ноги словно начали бороться с ней, не давая возможности поторопиться. Медленно перебирая ботинками по мокрой траве, она, наконец, оказалась возле больших дверей и, зайдя в школу, поняла, что матч ещё не кончился. На сердце было очень странно, гнусно и скверно. Она вспомнила прекрасную магию Тома, которая была мягкой и тёплой, и даже отдалённо ощутила её прикосновение где-то в своём подсознании, и от этого стало ещё хуже. Сомнения стали пробираться в душу, жаля хлёстким ударом кнута, и Гермиона пришла к мысли, что нужно заняться чем-то важным и полезным, чтобы отвлечься от ужасных ощущений. Но чем?       Поднимаясь наверх по лестницам, она задумалась о разговоре с Томом и о том, какую информацию она успела получить. Прежде всего, сомнений не было, что давняя находка Гермионы оказалась диадемой Кандиды Когтевран, которая была утеряна много веков назад и где-то найдена Томом. Несомненно, она обладала какой-то магией, и теперь представлялось разумным, что магией Тома. В отличие от картинки в учебнике настоящая диадема выглядела грязно, а это могло означать только то, что на неё наложено какое-то мощное заклинание, может быть, даже не одно и явно связанное с тёмными искусствами. Том был тёмным волшебником, не оставалось сомнений. Исходя из всего, что она узнала о диадеме и как она причастна к Тому, напрашивался только один вывод: он знал абсолютно всё, что с ними происходит, и наверняка знал, что представляет собой повторяющийся день и как из него выйти. Выходит, в размышлениях о том, что Том – властелин этого дня, она была права? Теперь напрашивался только один вопрос: если он может здесь управлять всем, то почему не выходит из этого дня? Почему её держит в этом дне? И зачем ему, в конце концов, её влюблённость? Или он не может выйти отсюда по какой-то причине, в решении которой должна помочь Гермиона?       Опять вопросы, ответы на которые знал только Том. Гермиона отчётливо осознавала, что в этом дне ей точно никто не сможет помочь, вспоминая тот же разговор с профессором Макгонагалл, но внезапно в голову пришла ещё одна идея. Если Том наложил на диадему какую-то тёмную магию, то такое заклинание явно существует! Оно должно быть хоть в какой-то книге! Том был молод, ему не меньше двадцати лет, но явно не больше двадцати пяти – где-то же он должен был почерпнуть эти знания! В библиотеке ничего особенного о тёмной магии нет, да и сама Макгонагалл явно не выискивала ничего в этой области заклинаний, но не исключено, что в кабинете директора может оказаться что-то интересное на эту тему. Вспоминая, как Гарри и Рон рассказывали, что у Дамблдора очень много книг хранится в кабинете, Гермиона почувствовала, как её озарила надежда. Есть шанс найти что-нибудь там! Если нет, то в этом дне она точно останется бессильна.       Гермиона тут же развернулась и устремилась вниз, чтобы подловить возле школы Макгонагалл.       Оказавшись на улице, она терпеливо ждала появление преподавателя, подставляя лицо безжалостному ветру, который успел усилиться, пока Гермиона поднималась до башни Гриффиндора. Минуты шли медленно, и чем дольше она стояла на улице, тем сильнее стала замечать, что не только профессора высматривает на подходе к замку. Её взор скользил по всем окрестностям, пытаясь разглядеть любую тёмную фигуру, но кругом было пусто. Нетерпение и тягостные чувства стали одолевать Гермиону, и спустя долгое время она стала понимать, что не справляется со своим унынием и отчаянием, которые незаметно подползли к горлу и стали душить. Нервы натянулись, сердце застучало быстрее, и сожаление обрушилось на плечи. Перед глазами промелькнул весь сегодняшний день, пробуждая в сознании отголоски невероятно щемящего душу чувства, и ей захотелось испытать его вновь. Ей хотелось, чтобы невероятно мягкое тепло согрело сейчас её сущность, которая тихонько завывала от острых иголок, воткнутых в сердце. То, что подсознание Гермионы называло ядом, начало разгонять кровь, отдавая стуком в сонной артерии, которая прекрасно помнила все прикосновения к ней.       Она тряхнула головой и снова посмотрела в сторону, где находился стадион. Пытаясь сконцентрироваться на ожидании, Гермиона посмотрела вдаль и долго не отводила своего взгляда, пока первая кучка студентов не замелькала в её кругозоре. Она тут же ожила и стала присматриваться к текучке студентов, пока не различила трёх профессоров, о чём-то разговаривающих друг с другом. Глубоко вздохнув и набравшись решительности, она пошла навстречу профессору Макгонагалл.       — …бросьте, Минерва! Это была чистая удача! — хохотнул профессор Слизнорт, коснувшись своего живота.       — Не могу не согласиться, что это было очень… интригующе, — ледяным голосом произнёс профессор Снейп и посмотрел на подошедшую к ним Гермиону оценивающим взглядом.       — Прошу прощения, профессор Макгонагалл, не хотелось бы вас отвлекать от разговора, но… мне нужно с вами поговорить, — выпалила та, отчаянно посмотрев на декана своего факультета.       Слизнорт посмотрел на Гермиону заинтересованным взглядом и воскликнул:       — Мисс Грейнджер! Рад вас видеть! Как вам игра? Согласитесь, команда Слизерина неплохо сегодня показала себя, несмотря на то, что проиграли, а?       Та смущённо улыбнулась профессору и наткнулась на холодный взгляд Снейпа, который тоже с интересом посмотрел на неё.       — На самом деле, я очень рада, что команда моего факультета победила, — вымученно улыбнулась она, отводя взгляд от декана Слизерина и снова посмотрела на своего.       — Ещё бы!.. — воскликнул Слизнорт.       — Конечно, мисс Грейнджер, давайте дойдём до моего кабинета и…       — Профессор Макгонагалл, уверяю вас, нам лучше сразу пройти в кабинет профессора Дамблдора, — перебила её Гермиона и добавила: — Это очень важно.       — Что же, — растерянно произнесла Макгонагалл, — если это необходимо, то давайте, но хочу вас предупредить, что профессора Дамблдора нет на месте…       — Я знаю, профессор. Но это необходимо, — ответила та. — Я по дороге вам всё объясню.       Декан Гриффиндора посмотрела на других преподавателей, затем на Гермиону и согласно кивнула ей.       — Хорошо, идёмте, мисс Грейнджер.       Обе прошли вперёд под заинтересованными взглядами Снейпа и Слизнорта. По дороге Гермиона в общих чертах рассказала о своей ситуации, разъяснив, что им нужен омут памяти, который находится в кабинете директора, чтобы профессор Макгонагалл безоговорочно поверила в её слова. Та испытывала невероятное любопытство от того, что ей хотела показать ученица, и когда они, наконец, оказались в кабинете и выдвинули омут, Гермиона вытащила свои воспоминания об их встрече, упустив момент, где она расспрашивала про студентов-отличников, а также их последний разговор, в котором профессор сообщила ей, что ничего не смогла найти. Макгонагалл просмотрела всё, что предложила Гермиона и после этого, в затянувшейся тишине, медленно произнесла:       — Мисс Грейнджер, полагаю, я так и не успела выяснить секрет вашего дня?       — Всё верно, профессор, — произнесла Гермиона, оглядевшись по сторонам и жадно оглядев высокие полки с книгами. — Только я кое-что сама уже выяснила и хотела…       Вдруг послушался стук в дверь, и обе обернулись.       — Да? — произнесла профессор Макгонагалл.       В дверях показался профессор Снейп, который, не глядя на Гермиону, произнёс:       — Прошу прощения, что прервал ваш разговор, но я хотел оповестить вас, что два ваших ученика, профессор Макгонагалл, оказались вовлечены в очень неприятную ситуацию…       — Что? В какую ситуацию? — с удивлением спросила та, внимательно посмотрев на Снейпа.       — Идёмте, я вам всё объясню, — с раздражением отозвался тот, затем мельком взглянул на Гермиону и вышел из кабинета.       — Прошу прощения, мисс Грейнджер, я вернусь как можно скорее, — тут же взволнованно отозвалась Макгонагалл и направилась за Снейпом.       Гермиона растерянно кивнула и проводила профессора взглядом. Оставшись одна, она быстро осмотрелась, и её внимание привлёк феникс, который сидел на столе Дамблдора. Она подошла к нему, с любопытством рассматривая его, пока птица спокойно спала в открытой клетке.       — Фоукс, кажется, так тебя зовут, — прошептала Гермиона, слабо улыбнувшись, но он не двигался, сидя на жёрдочке с закрытыми глазами.       Она полюбовалась его огненными перьями и опустила взгляд вниз. Ей тут же на глаза попалась объёмистая книга, переплетённая в чёрную кожу, надпись на которой гласила «Тайны наитемнейшего искусства».       Гермиона прикоснулась к переплёту и почувствовала шершавую материю. Эта книга могла быть первой в её поисках о тёмной магии, с неё и можно было начать искать ответы на свои вопросы. Перевернув обложку и открыв содержание, ей тут же в глаза бросилось слово «крестраж», которое было написано во многих главах. Кровь прилила к лицу, и та стала внимательно изучать содержание книги, вспомнив, что о такой вещи или магии рассказывал ей Гарри, когда она находилась в больничном крыле после пыток Тома. Гермиона пробежалась глазами по строкам, в которых значилась вся информация о крестражах, начиная с того, что это такое, и заканчивая тем, как его создать или уничтожить. Несколько минут она вчитывалась в содержательную часть, затем перевернула страницу на вступление и принялась читать.       Не менее получаса Гермиона сидела в кабинете директора одна, увлечённо погрузившись в чтение книги, которая описывала ужасающие вещи. За это время она выяснила, что такое крестраж и уже приступила к главе, в которой описывалось, как создать его, как вдруг услышала приближающиеся шаги за дверью кабинета. Очевидно, профессор Макгонагалл возвращалась назад, и Гермиона тут же закрыла книгу и спрятала её под пальто, придерживая рукой, чтобы объёмный том не выскользнул.       Дверь отворилась и зашла профессор Макгонагалл, устремив свой взгляд на ученицу.       — Прошу прощения, мисс Грейнджер, что заставила вас ждать. Давайте продолжим…       — Простите, профессор, — неуверенно заговорила та, ощущая себя слишком подозрительно перед преподавателем, — не могли бы мы продолжить с вами разговор в другой раз? На самом деле, мне кажется, я уже сама разобралась в своей ситуации и…       Гермиона замолчала, не зная, что сказать дальше.       — Но ваша ситуация оказалась весьма странной, и мне бы хотелось разобраться в том, что вы мне показали… — возразила с изумлением Макгонагалл.       — Нет, профессор. Дело в том, что вы помогли мне ещё в тот раз и посоветовали сходить к мадам Помфри, и пока я вас ждала, то определённо осознала, что… мне просто нужно отдохнуть. Я сильно увлеклась учёбой, сильно нервничаю перед будущей аттестацией и… Да, мне просто нужно отдохнуть. Извините, профессор.       Гермиона рассеяно отвела взгляд от удивлённого лица преподавателя и направилась к двери. Макгонагалл не стала её останавливать, та покинула кабинет и быстро побежала по лестнице, сгорая от желания, поскорее взяться за изучение книги о крестражах. Оказавшись в коридоре, Гермиона замедлила шаг, чувствуя, что снова не может идти быстрее, чем ей хотелось бы. Бездумно глядя под ноги и придерживая книгу за пазухой пальто, её в очередной раз стали настигать странные ощущения, которые вновь и вновь натягивали нервы, как струны, угрожая лопнуть. Необъяснимая тоска стала обнимать за плечи, заставляя сердце вырываться из груди от болезненных ощущений, которые проникали глубоко вовнутрь. Память невольно начала прокручивать весь сегодняшний день, напоминая о том, что сделал с ней Том. Гермиона стала ярко видеть перед собой его образ и явственно различать чувства, которые сегодня ей удалось пережить. Разум затронули проникновенные ощущения от тепла, которым делился с ней Том. Воображение молниеносно подкинуло загадочный и удовлетворённый взгляд тёмных глаз, которые в голове впервые показались ей невероятно выразительными и очаровательными, а тонкие губы даже в лёгкой усмешке красиво изгибались на бледном ровном лице, на котором выражались слегка впалые щёки, отчётливо подчёркивая некую аристократичность черт. Ярко преследуемый образ только сейчас заставил Гермиону вспомнить о том, что у Тома была несколько странная причёска, которую сейчас практически никто не носил: густые тёмные волнистые волосы неравномерно были распределены по разные стороны и свободно укладывались в привычной, очевидно, для них форме. Кажется, подобный стиль причёски был в моде на несколько десятков лет раньше, однако именно такая ему невероятно сильно шла, придавая чертам лица больше остроты, а взгляду – проницаемости и загадочности. Что-то внутри затрепетало от одних воспоминаний образа Тома, и, испугавшись неизвестности, Гермиона тут же попыталась выкинуть из головы навязанный сознанием образ, который так и кричал, что жаждет от неё больше впечатлений и эмоций, чем она позволяла себе переживать.       Не замечая ничего на своём пути, как во сне, она быстро добралась до своей гостиной и, оказавшись там, тут же рухнула в самое дальнее кресло, раскрывая украденную книгу на нужной странице. Никто из ликующих гриффиндорцев не обратил на неё внимания, поэтому Гермиона повернулась спиной ко всем и склонилась над изучаемым материалом, по-прежнему пытаясь отогнать образ, который глубже западал ей в душу.       Прошло немало времени, профессор Макгонагалл уже дважды успела зайти в гостиную, чтобы проверить студентов и, не заподозрив ничего необычного, отправилась в свои апартаменты. Всё это время Гермиона пыталась сконцентрироваться на книге, вычитывая ужасающие описания о создании крестража, но навязчивые мысли о Томе не давали ей проникнуться до глубины ужаса от прочитанного. Описанный в книге ритуал с использованием тёмной магии никаким образом не трогал её за душу и, казалось, никак не давил на сознание несмотря на то, что там были описаны жесточайшие вещи. Промучив себя ещё некоторое время литературными изречениями, Гермиона бессильно захлопнула учебник и устало протёрла глаза, решив, что на следующий день выкрадет его с помощью манящих чар из кабинета директора. Она не понимала, что с ней происходит и почему из головы не выходит Том, который в её воображении так и норовил поделиться своей магией. Всё внутри трепетно дрожало, призывая её найти источник необходимого, а под конец вечера в душе что-то начало даже больно царапать и резать, крича, что ей необходимо тепло, словно через некоторое время без этого жизненные силы иссякнут, а она сама свалится с ног и больше не встанет. Не сдержав в себе болезненные ощущения, Гермиона позволила мыслям полностью проникнуть в сознание, которое мгновенно заверещало, что ей необходим Том. Познав его магию, она не смела отказать себе в ней, видя в этом жизненно необходимый ресурс, без которого её жизнь стала казаться тусклой, серой и тоскливой, и Гермионе пришлось с бессилием признать то, что Том был прав – она уже не может без его магии. Она ей необходима, как воздух или как вода. Полдня без неё, словно тело без души, которая скреблась об кожу, прося войти внутрь и оказаться на своём месте. Нервы заставляли внутренне дрожать, вызывая ломоту в организме, как при высокой температуре. Всё чаще ей приходил в голову разговор о чувствах, в котором Том уверял её в зародившихся ощущениях, способствующие заставить влюбиться в него. Но она не хотела этого делать, однако едва ли справлялась со своей тягой к необъяснимому волшебству. Почему только у него оно есть? Почему в других людях она не замечает такого?       Гермионе становилось хуже, и она дошла до того, что стала реже дышать, задерживая дыхание на несколько мгновений примерно так же, как когда умудрялась наступать на шарик Лаванды, чтобы раненая стопа меньше ныла. Конечно, это не помогало тогда от боли, как и сейчас, но равномерность дыхания помогала самоконтролю. Однако в этом случае даже самоконтроль оказался слишком слаб. Гермиона на несколько мгновений прикрыла глаза, растворяясь в своих тоскливых ощущениях, и с мучительным исступлением снова уловила образ Тома и осадок от желанной магии. Хотелось застонать от приятной и, в то же время, болезненной жажды, которая нещадно разыгрывалась ещё сильнее. Может быть, стоило прийти к Тому и хотя бы просто ощутить его присутствие, категорически отказываясь от магии? Просто увидеть его, и это должно было немного помочь.       С трудом она протянула руку к верхней одежде, которую ранее вешала на спинку кресла, и хотела подняться, но сзади её настиг голос:       — Привет, Грейнджер.       Мгновенно сжалось сердце, а нервы, как струны, все до одной лопнули, заставляя сначала оцепенеть, а потом резко подскочить с кресла и с диким ужасом отпрянуть и прижаться к стене.       За креслом стоял Кормак, который держал в руках стакан с выпивкой. Его озорной взгляд тут же перешёл в недоумение, глядя, как Гермиона резко стала трястись, бледнея на глазах.       — Гермиона? Что с тобой?       Он предпринял попытку подойти к ней, но на всю гостиную тут же прозвучал душераздирающий короткий крик, который заставил всех посмотреть в угол гостиной факультета. Гермиона тут же ожила и дёрнулась к проёму, чтобы выбежать наружу.       — Что с ней? — послышался за спиной чей-то голос, но та не услышала, что ему было в ответ.       Оказавшись в коридоре, она со всех ног побежала вперёд, совсем не волнуясь, что время было поздним и что её могут увидеть. Было очень тяжело бежать одеревеневшими ногами, но, невзирая на эти трудности, Гермиона мчалась сломя голову лишь с одной единственной мыслью: найти защиту. Она уже отчётливо видела образ Тома, к которому, не раздумывая, летела вниз. Перепрыгивая постоянно множество ступенек и несколько раз чуть не споткнувшись, она очень быстро оказалась в вестибюле и просочилась в сумрак снежной ночи, которая уже была освещена тонким слоем снега.       Гермиона пыталась убежать от видений прошлого дня, которые стремительно настигали её, без шанса выбросить из головы. Холодный воздух быстро стал разрывать лёгкие, но она совсем этого не замечала, обманчиво ощущая всем своим нутром, что за ней кто-то бежит. Она не смела оглядываться и не смела замедлять свой бег.       Пробежав с невероятной скоростью всю дорожку, ведущую к озеру, Гермиона оказалась на берегу и резко остановилась. Тяжело дыша, она с ужасом и страхом осознавала, что никого здесь нет, и острая боль пронзила её прямо в сердце, заставляя подумать о том, что она опоздала. Страх от возможного преследования заставил её резко и отчаянно обернуться и посмотреть вдаль, но пока её взгляд бегло цеплял по чёрным в ночи деревьям, она неожиданно заметила высокую величественную фигуру, слегка усыпанную снегом, и тут же рванула в ту сторону.       От незыблемого страха ей уже было плевать на дневной разговор и на то, что утверждал ей Том. Гермиона очень быстро оказалась возле волшебника и сходу кинулась к его мантии, разворачивая набегу его таким образом, чтобы он видел, что творится у неё за спиной на ведущей к озеру дороге. Несколько мгновений Том никак не реагировал, и Гермиона даже успела услышать громкий стук своего быстро бьющегося сердца, затем она ощутила, как медленно её обхватили руки и слегка прижали к себе.       Лёгкие разрывало от бега и холода, тело дрожало от испуга, оцепеневшие пальцы крепко вцепились в одежду за спиной волшебника, а сбивчивое и тяжёлое дыхание нарушало умиротворённую тишину. И вот оно – желанное тепло, которое медленно и слабо стало проникать в кровь, заглядывая в каждый уголок её сущности. Несколько минут ушло на то, чтобы Гермиона смогла прийти в себя, поддаваясь расслаблению в объятиях Тома и чувствуя, как сердце удовлетворённо замурчало. Однако сумбур мыслей о недавнем побеге из гостиной никак не выходил из головы, оседая где-то на задворках сознания и мелькая отвратительными образами чувств и эмоций.       Вдруг тихий смех слетел с губ Тома, отчего Гермиона почувствовала, как слабо заколебалась его грудная клетка. Она хотела немного отпрянуть, но тело совсем не слушалось её, продолжая прижиматься к чужому.       — Значит, ты уже безгранично этим пользуешься, — мягким насмешливым голосом произнёс Том.       Гермиона затаила дыхание и опустила глаза вниз, рассматривая носки мужских туфель, на которых осел снег, и с замиранием сердца ожидая, что ей скажут дальше.       — Это уже называется наглость, Гермиона, — ещё тише добавил Том, однако та почувствовала, как его руки прижали её к себе ещё крепче.       Она медленно выдохнула, распахнула глаза и ответила ему в грудь:       — Называй это как хочешь.       — Я же говорил тебе, что ты не сможешь, — произнёс Том, и та представила, как он самодовольно улыбнулся себе.       — В этот раз было слишком… жестоко, — попыталась оправдать себя Гермиона.       — Теперь ты каждый раз будешь прибегать ко мне, завидев его и предчувствуя опасность? — опустив голову вниз, с усмешкой поинтересовался Том и принялся рассматривать нетающие снежинки в волосах собеседницы.       У Гермионы больно сжалось сердце от того, что его слова не вызывали никаких сомнений, что так оно и будет каждый раз.       — Я достаточно помогал просто так, чтобы тебя не настиг нервный срыв.       Та закусила губу, нервно сжимая и разжимая кулаки и сдерживая слова, которые хотели вырваться у неё из души.       — Это в последний раз, — выпалила Гермиона.       — В самом деле? Ты уверена? — наигранно удивлённым тоном спросил Том. — Что-то мне подсказывает, это не то, что ты хотела мне сейчас сказать.       И Гермиона не выдержала. Она зажмурилась и со стоном воскликнула:       — Я не могу так! Что ты делаешь со мной?! Это невыносимо!       — Невыносимо быть со мной или без меня?       Гермиона перестала жмуриться, выпустила из ладоней мантию и резко сделала меньше чем полшага назад, чтобы посмотреть в глаза Тому. На его губах играла мягкая насмешливая улыбка, которая сейчас казалась ей притягательной. Тёмные глаза заинтересованно смотрели на неё и вызывали чувство бессилия.       — Хочешь знать, почему тебе тяжело? — спросил её Том.       Та молчала, неотрывно разглядывая каждую чёрточку на его лице.       — Ты пытаешься отрицать, но настоящие чувства тебя душат, пытаясь убедить, что отрицать бесполезно.       — Что ты предлагаешь мне делать? — сдавленно прошептала Гермиона, чувствуя очарование от близко находящегося волшебника.       — Смириться, — легко ответил он.       — Невозможно заставить человека влюбиться по чужой воле! — простонала в ответ Гермиона.       — Если ты о себе, то тут, увы, именно по собственной, — самодовольно улыбнулся ей Том.       — Но… но… — та совсем запуталась, не зная, что ещё можно придумать в оправдание своей тяги, которую она никак не хотела признавать.       — Если хочешь, я могу ещё раз объяснить, как ты стала привязываться ко мне, — любезно предложил тот.       Гермионе захотелось заплакать от безысходности, но никаких слёз в глазах не было. На несколько секунд она замешкалась, разрываясь на части и больно кусая губу, затем снова притянулась к Тому и цепко взялась за его мантию, надеясь снова ощутить магию.       — Я хочу тебя ненавидеть, — невесело усмехнулась Гермиона. — Твоя чёртова магия!       — Не вижу в ней ничего плохого, — ответил усмешкой Том.       — Ты – убийца.       — Ты пытаешься себя оправдать.       — Ты владеешь тёмной магией.       — Это тоже оправдание.       — Ты врал мне.       — Я был вынужден.       — Ты мучил меня! — дёрнула его за мантию Гермиона.       — Ты напросилась на это сама, — продолжал насмешливо отвечать Том.       — Ты… ты…       — Хватит придумывать тысячу аргументов, чтобы разубедить себя в неизбежном.       — Как ты можешь легко так относиться к этому? — подняла на него глаза Гермиона.       — Мне это безумно нравится, — лукаво произнёс Том, обворожительно улыбнувшись ей.       Та вздохнула, чувствуя удовольствие от обращённой к ней улыбки, и сильно сжала зубы.       — Полагаю, я могу считать это за согласие? — вдруг спросил он. — Или мне выдёргивать из тебя слова?       — Ты для этого меня звал все эти дни к озеру? — переменила Гермиона тему.       — С твоей удачей попадать в неприятности я и рассчитывал, что ты сама примчишься ко мне, а не потому что мне это нужно.       — Хочешь сказать, ты заранее всё предвидел? Знал, что я не смогу избавиться от… наваждения?       — Это не наваждение, Гермиона, уже нет. И вряд ли тебе станет легче, если я тебе скажу, что примерно так и предполагал. Однако не отходи от моего вопроса.       Та не ответила и повернула голову в сторону, принявшись внимательно рассматривать падающие снежинки. Вдруг она ощутила, как ладонь Тома прикоснулась к её лицу и требовательно повернула к себе. Их взгляды скрестились, и тот ровным тоном с угрозой в голосе произнёс:       — Ты слишком долго пользуешься моим терпением, милая. Я не буду больше спрашивать тебя ни о чём, запомни это.       Гермиона приоткрыла рот, чтобы ответить, но тут же ощутила, как огромный поток тепла захватил каждую клеточку тела. Она стала плавиться в невидимых объятиях и остро ощутила, как Том одной рукой притянул её к себе ещё ближе.       — Отныне ты принадлежишь мне, и твой каждый день будет проходить со мной, — проникновенно ровным тоном продолжал говорить он, сверкая тёмными глазами. — Я расскажу тебе секрет, как и обещал, но прежде ты должна смириться с этим, а пока что я готов приложить все свои усилия на то, чтобы твоя привязанность становилась мощнее, и, да, поэтому я с удовольствием поделюсь с тобой магией. Её будет столько, сколько ты не сможешь даже сдержать, и в этот раз тебе не помогут даже твои чувства, которые черпают силу от моих, - ты не оттолкнёшь меня, а очень скоро даже не подумаешь это сделать. Бежать тебе некуда, Гермиона, это глупая и бесполезная идея. Не заставляй меня напоминать, что я во многом превосхожу тебя.       Том замолчал на несколько секунд, продолжая неотрывно смотреть в ошеломлённые глаза волшебницы, затем мягко добавил с появившейся улыбкой на губах, которая больше напоминала усмешку:       — Будь умницей, Гермиона. Если ты хотя бы сейчас послушаешься меня, то оставшиеся дни, проведённые здесь, можно будет посчитать на пальцах одной руки.       Перемена настроения Тома напрочь смахнула все мысли из головы. Гермиона молчала, рассеяно ощущая, как внушительной силы магия продолжала терзать её своим теплом, вызывая ответные чувства. Плавясь в желанных объятиях, она лишь прекрасно осознавала, что не собирается лишаться магии, которая сама с удовольствием окутывала её. Это уже казалось невозможным, ей не отказаться.       — Очень рад, что ты не возражаешь, — елейно отозвался Том, показав ещё одну странную, похожую на усмешку, улыбку. — Тогда я уже готов выполнить одну часть нашей сделки.       Он довольно резко и властно прикоснулся своими губами к её, настойчиво призывая ответить ему, вкладывая и вдыхая в неё помимо привычного тепла новое мощное чувство – страсть.