Верный враг

*** Оправившись, Вернон немного прошелся по палубе, вдыхая холодный осенний воздух. Смеркалось, низкие облака скрывали заходящее солнце, но дождя не предвиделось. Вечер был тих и безмятежен, ничто не напоминало о том, что где-то прямо сейчас короли, маги, политики и военачальники опять насмерть грызутся между собой за власть, за земли, золото и привилегии. - Дело не в расе, да и не в свободе. Даже месть тут не при чем. Мы здесь только потому, что кто-то очень влиятельный так захотел. Тот, кто нас использует. И неважно, корона у него, волшебная палочка, или он заправляет богатой гильдией, - сказал Иорвет. Ты чертовски, омерзительно прав, «белка»! Нас всех напропалую используют, причем особо не скрываясь, а мы, даже же осознав это, почему-то продолжаем следовать давно прописанным ролям вместо того, чтобы отступить от чужого сценария и навязать противнику свои правила. И все же что-то изменилось, изменилось глубоко внутри нас. Извечная заноза в заднице, оголтелый головорез Иорвет сейчас не целился в главу темерской спецслужбы из зарослей, а сидел за одним столом, курил и пил водку. Делился тем, что не рассказывают первому встречному, и от его слов снова что-то больное тяжело ворочалось в груди, мешая рассуждать ясно почище любого хмеля. Вернон знал, чувствовал, что он услышал кое-что предельно важное, что стоило хорошенько обдумать, а для начала необходимо осознать услышанное в полной мере. Так бывает, когда долго размышляешь над чем-то одним, а истина вырывается наружу не изысканной формулировкой, а парой обороненных в запале слов. Роше еще не мог определенно выразить, что же произошло между ним и лидером скоя*таэлей, и какие конкретные последствия это будет иметь в перспективе, но одно он понимал совершенно точно – сегодня они окончательно переступили некий принципиально значимый рубеж, после которого уже невозможно притворяться, что все идет как прежде. Невозможно будет перед воротами Лок Муинне обменяться привычными колкостями и разойтись в разные стороны, чтобы продолжить при случае охоту друг на друга. Невозможно дальше бездумно, на инстинктах ненавидеть. Привычная застарелая ненависть как-то незаметно, исподволь, полиняла и выцвела. Поистрепалась как солдатская куртка в долгом походе, а теперь вот окончательно треснула по швам и расползлась грязной никому не нужной тряпкой. Ее осталось только выбросить ввиду непригодности, а не делают они этого до сих пор потому, что ни один еще не представляет, чем ее заменить. Так-то, будем честными до конца. В подобном несколько меланхолическом настроении, проветрив голову и воочию убедившись в царившем на борту порядке, Вернон вернулся в свое обиталище, и нужно отметить, что сделал он это весьма вовремя. Видимо, Геральт тоже решил обозначить свое присутствие на корабле и присоединиться к стихийно образовавшимся необычным посиделкам двух старинных недругов. Однако ведьмак нарвался на одного Иорвета, который разумеется тут же воспользовался возможностью завести разговор о цели своего путешествия в Лок Муинне. Скоя*таэль активно наседал на белоголового охотника на чудовищ относительно спасения Девы Аэдирна – единственной надежды Вергена на мирное сосуществование, еще одного уникального разумного существа, ставшего жертвой людской подлости, и просто доброй невинной девушки. Геральт, конечно, все понимал и не то чтобы совсем не сочувствовал Саскии, но едрит твою в качель, не разорваться же ему еще на парочку-другую Гвинблейдов, чтобы уж наверняка всем желающим хватило! Он и так последнее время ощущал себя не порядочным ведьмаком, а долбаным джинном, которому то и дело загадывают какое-нибудь хитровыебанное желание, причем одновременно с приказом об экстремальном самоудовлетворении. Понятно, что Геральт элементарно устал и беспокоился за свою чародейку, вот и не стал миндальничать, пребывая не в самом лучшем расположении духа. Вернон сразу же догадался, что оба уже успели высказать оппоненту что-то нелицеприятное. Однако если Иорвет еще сдерживал норов, памятуя, что помощь ведьмака была бы наиценнейшей, раз речь идет о чародеях и проклятиях, то Геральт явно хотел прямо послать скоя*таэля подальше и уйти, а Роше застал самую кульминацию. - …так ты поможешь мне спасти Саскию? – настаивал эльф. - Мы подумаем об этом, Иорвет, - поторопился вмешаться Вернон, пока они не договорились до чего-то, что окончательно поломает все планы, как уже существующие, так и еще только наклевывающиеся. Он обратился уже к Геральту. – В конце концов, слишком жирно оставлять этим сволочным интриганкам целого дракона, да еще разумного! Не прокатило, ведьмак был настроен категорически, поэтому досталось темерцу. - Роше, ты, никак, решил заделаться подвижником? Переквалифицироваться в защитника всех сирых, обиженных и убогих, сурового мстителя насильникам и благородного воителя за чью-нибудь невинность? Нет, ты безусловно можешь развлекаться как пожелаешь, кто я такой, чтобы осуждать чужие извращения… Но у меня есть дела поважнее, если ты не забыл! - Геральт… - укоризненно вздохнул Вернон, мученически стискивая пальцами переносицу. - Геральт, - прервал его слишком спокойный, лишившийся всех оттенков голос эльфа, - то, что сделала Филиппа, хуже любого изнасилования. Тело есть тело… У Роше нехорошо заныло под ложечкой. - …произойти может всякое, - так же невыразительно продолжил Иорвет, поднимаясь. – Но не владеть собственным рассудком, лишиться своей воли… Лучше смерть. Не глядя ни на кого, он прошел мимо темерца, едва не задев его плечом, и вышел, не потрудившись закрыть за собой дверь. - Вообще-то со своей позиции, он абсолютно прав, - нарушил повисшее неловкое молчание Роше, буравя сумрачным взглядом косяк. – В Вергене сосредоточилось чертовски много различных фракций: дворяне Верхнего Аэдирна, хозяева города краснолюды, бунтовавшие крестьяне, скоя*таэли… я никого не пропустил? При таких условиях, чтобы договориться между собой, им нужна нейтральная фигура, иначе вся эта конструкция развалится, как карточный домик от первого же дуновения. Карета превратится в тыкву, а крысы разбегутся по окрестностям… Саския мне не нравится, но других кандидатур нет. - О да, она меня уже об этом просветила, - хорошенько выпустив пар, Геральт ограничился легким ехидством. - Правда? – заинтересованно приподнял брови Вернон. - «А кто тогда станет во главе Верхнего Аэдирна? Ты видишь кого-то кроме меня?» - передразнил драконицу ведьмак. - Гхм, - многозначительно высказался Роше, снова обеспокоенно поглядывая на дверь, - самоуверенная девочка, смерть от скромности ей вряд ли грозит. Чего ж она сразу не призналась в своей драконьей сущности… - Сказала, что люди плохо относятся к оборотням, - едко уведомил спецагента Геральт, в свою очередь перешагивая порог и всем видом демонстрируя, что не расположен к дальнейшим разговорам. - А вот это плохо, - пробормотал Вернон, даже не думая его задерживать, - значит, не так высоки ее идеалы, если она сама их боится… Стоять, тпру, о чем это он, какие тут к бесам идеалы с Саскией… где Иорвет?! Роше встряхнул головой, сбрасывая неуместную задумчивость и решительно ринулся на поиски гадской заразы. Ощущение беды захлестывало неотвратимо, хотя на первый взгляд ничего трагического не произошло, да и эльф обнаружился без труда в паре шагов у юта. - Эй, «белка»! – резко окликнул его нахмурившийся Вернон. Тот даже ухом не дернул, не то что не обернулся, как стоял изваянием, держась обеими руками за перила, так и стоял. Зато кое-кто из «Полосок» уже выказывал к скоя*таэлю повышенное внимание, хотя они быстренько ретировались пред особо «нежным» ликом отца-командира, который кратко и емко напомнил всем забывчивым о своем приказе. - Иорвет, - снова позвал эльфа не на шутку встревоженный Роше. И так же безрезультатно. Вернон подошел ближе, заглядывая ему в лицо, и поперхнулся готовой вот-вот сорваться с губ хлесткой фразочкой. Иорвет действительно напоминал статую: скудный свет не мешал различать мраморную белизну застывших в неподвижности черт, плотно сжатых в судороге губ, мертвенную пустоту устремленного в никуда ока. Дыхание не колебало грудь, а руки цеплялись за борт так, что кое-где на дереве остались борозды от ногтей, а пальцы посинели. Роше рискнул дотронуться до его ледяной руки и ощутил чудовищное напряжение, сковывавшее скоя*таэля до малейшей жилки. Казалось, Вернон целую вечность смотрит на эти борозды и обломанные до мяса ногти длинных изящных пальцев. А потом, неожиданно даже для себя, он шагнул к эльфу вплотную, до ссадин и синяков впиваясь железной хваткой в его оголенное предплечье и с силой заговорил: - Держись, «белка», держись! Не смей мне тут закатываться! Роше стоял так близко, что Иорвет чувствовал его дыхание на своей изуродованной щеке. Яд выходит из тела с кровью, боль из сердца уносят слезы. Если он и умел плакать, то давно разучился, и сейчас глаз только жгло, как будто от попавшего туда песка. Кровь гудела в висках, сердце бешено колотилось, выламывая грудную клетку. Хотелось орать, срывая горло, но эльф до хруста сжимал зубы. Хотелось биться и выть, как добиваемому на потеху зверю, собраться, стряхнуть кошмарную одеревенелость и скинуть с себя проклятую руку dh*oine, - руку, убивавшую эльфов, его друзей и братьев… руку, которая по иронии судьбы единственная сейчас удерживала его, не позволяя окончательно сорваться и рухнуть без остатка в раззявленную голодную пасть безумия. Но он не мог шевельнуться, а сквозь звон в ушах в сознание врывался полный сдержанной ярости голос: - Я не знаю никого из ваших остроухих, в ком еще было бы столько мужества, достоинства, стойкости и упорства, вашей гребаной эльфийской гордости! В этом весь ты, это твоя суть и ни одна сволочь не может ее отнять! Ну? – Вернон от души встряхнул припадочную «белку». - Вспомни про свою цель! Про своих «белок», драконицу… Да, блядь, делай, что хочешь! Убивай, ненавидь… но держись! Мгновения текли бесконечно долго, однако, вроде бы Иорвета постепенно отпускало. Уже не было того жуткого каменного оцепенения. Мышцы чуть расслабились, отчего эльфа неудержимо заколотило всем телом. Он судорожно захлебываясь хватал ртом сырой ночной воздух, а потом перегнулся через борт и его долго мучительно рвало, покуда, казалось, желудок целиком не вывернулся наизнанку. Наконец, Иорвет кое-как отдышался и замер, все так же вцепившись в доски, не разгибаясь и лежа грудью на перилах. - Водички дать? – Роше, естественно, никуда не ушел, бесстрастно наблюдая неприглядную сцену во всей красе. Эльф не ответил, однако Вернон сам принес ему воды, и только тогда Иорвет отцепился от борта. Он прополоскал рот, кое-как обтер лицо заметно подрагивающей ладонью и допил остатки, вернув Роше опустевший ковш. Смотреть на темерца эльф избегал. - Пойдем, приляжешь, - негромко распорядился Вернон. Спорить и огрызаться не осталось ни сил, ни желания. Иорвета нестерпимо знобило, ноги были как ватные и едва держали, а голова внезапно разболелась так, что было трудно держать глаз открытым, - мир вокруг то темнел до синильной черноты, то плыл причудливыми яркими пятнами. Пошатываясь, он развернулся и двинулся в каюту, зная, что упорный dh*oine идет следом, загораживая собой и по-прежнему прикрывая его от своих же людей. В другое время Иорвет обязательно не упустил бы случая как-нибудь съязвить на эту тему, - у него вызывало практически негодование то, сколько благородства оказалось в проклятом темерце. Должно быть, если бы он вправду все-таки оступился, Роше непременно его подхватил и поддержал бы, и это, право, было бы уже чересчур! Однако сейчас эльф ощущал себя буквально выпотрошенным, словно все мысли и чувства исторглись из него вместе с выпитым пойлом и желчью. Он молча забрался в гамак и закутался в одеяло, пытаясь хоть немного отогреться: одним унижением на глазах человека больше, одним меньше… Роше, глядя на него, лишь мрачно дернул губами и тоже смолчал, – неугомонная «белка» сейчас имел вид более чем скверный, прямо скажем, случалось, что на погребальном костре покойники покраше, повеселее выглядят. Не раздумывая долго, Вернон позвал Бьянку, как самую надежную помощницу в щекотливых вопросах, с кем можно не опасаться, что сию минуту подробности обстановки в капитанской каюте станут известны даже корабельным крысам, и вдвоем они быстро убрали следы спонтанной попойки. Говоря откровенно, после подобной незапланированной встряски Роше испытывал огромное желание продолжить и надраться до полной невменяемости, в дрова. Бессильная тоскливая злоба разом на всю мерзость, что только есть на свете, в буквальном смысле слова душила абсолютной невозможностью хоть что-то исправить. Ну убил он Хенсельта собственноручно, покрошили они с ребятами лоредовскую шпану, - и что? Даже удовольствия особого не ощутил вспоминая, одну безысходность, потому как та дрянь, что они привнесли в мир, так в нем и осталась. Месть не поднимает мертвых и не убирает шрамы, что с тела, что с души. Впрочем, все же не стоит умалять ее значение! Смерть короля Каэдвена от руки Роше «Синие полоски» восприняли именно как справедливую месть их командира за повешенных товарищей, недвусмысленно выразив общее воодушевление по поводу возмездия «всем подлым сукам». Да и Бьянка не скрывала своего удовлетворения, прямо поблагодарив отныне еще горячее любимого капитана: - Не каждый день ради тебя убивают короля, - кривовато усмехнулась она. - Как там говорит наш ушастый пассажир, - с горечью заметил Вернон, качая головой, - король или бродяга… одним подонком меньше. Девица на его слова лишь фыркнула, упрямо задрав нос, и удалилась, распрямив плечи так, что распахнутый ворот рубашки разошелся еще больше, обнажая грудь едва ли не полностью. Казалось бы, все относительно утряслось, да только кто ж знал, что у Геральта не только острый слух, нюх и прочее, но и языком он при случае машет так же убийственно, как и мечами, спровоцировав у вроде бы непрошибаемого скоя*таэля настоящий нервный припадок... Невольно, разумеется, но что, от этого легче, что ли? Между тем эльф понемногу отошел, с лица пропала землистая бледность, озноб унялся. Стало казаться, что Иорвет задремал, поэтому, когда раздался его тихий бесцветный голос, - погрузившийся в карты и служебные бумаги, дабы занять голову чем-нибудь полезным вместо бесплодных сожалений, Вернон едва не вздрогнул, посадив кляксу. - Роше… Я хочу спросить, Геральт… он ведь тоже был… там? Он видел?.. - Нет, - быстро прервал его Роше, не вынуждая договаривать вслух. Он выпрямился от бумаг и, глядя эльфу в глаза, подтвердил максимально спокойно и убедительно, как только был способен. - Геральт не знает. Кроме меня, никто не знает. И не узнает. С минуту Иорвет безотрывно смотрел на него, будто пытался что-то отыскать в лице человека, вдумчивом взгляде карих глаз, а затем ресницы измученно опустились и, тяжело сглотнув, эльф отвернулся. Больше он ничего не говорил, а вскоре, похоже, все-таки забылся сном.