Рэд vs Волк

Рэд Сперва лёгкая зарядка для разогрева мышц, затем десятка два подтягиваний узким обратным хватом… С десяток переворотов… Немного поупражняться на брусьях… Чуть-чуть позависать в планках и флажках… Чередую статику и динамику… И так по кругу. В конце ещё планирую поотжиматься и сделать на расслабоне парочку кружочков вокруг двора… Хорошо всё-таки на природе тренироваться, а не в душной качалке. Надо пользоваться последними тёплыми денёчками — конец октября выдался на редкость тёплым. Во время выполнения упражнений чувствую на себе чей-то взгляд, но сколько не оглядываюсь — не могу понять, кто на меня пялится. Так, повторим-ка статические упражнения… Федя всегда говорил, что нужно следить за дыханием и очистить разум, контролируя каждую мышцу… Делаю очередной поворот и вижу, что Любомир, как заворожённый, смотрит на меня. Он стоит поодаль, пытаясь спрятаться в кустах, но опадающая листва не могла его полноценно скрыть. Я аж чуть было не слетел с турника от неожиданности. Блин, даже и не знаю, почему он на меня так действует? Пытаюсь успокоиться и продолжить тренировку… Ещё повторить подтягивания и упражнения на турнике и надо заканчивать: единственный минус осени — быстро темнеет… Школа, уроки, тупые одноклассники… Не все, конечно, но большинство. Заметил, что Волк ведёт себя как-то странно, особенно на переменах, всё бросает на меня взгляды, будто бы хочет что-то спросить и не решается. Вот реально странно. Чего это он? Я вроде бы ему ничего не делал плохого. Ай, ладно, разве этих питерских разберёшь… После школы опять зависаю на турниках, Вит звал прошвырнуться с девчонками, но мне было в лом. Вит и Ден Хомутов были со своими тёлками, а мне, скорее всего, сосватали бы Людку Покровскую, только вот она страшная как атомная война. Не, я, конечно, понимаю, что для меня это и есть предел мечтаний, но чур меня, чур. В общем, я отказался и сейчас от нечего делать опять воркаучу поманеньку. А в принципе, совмещаю приятное с полезным, тем более, говорят, со следующей недели похолодает, а там буду ходить в качалку и заодно отрабатывать удары — давненько грушу не бил… Сделал один полный цикл, как появилось вчерашнее чувство. Осматриваюсь — Мир снова прячется в кустах. Может быть, он хочет взять у меня парочку уроков самообороны и воркаута, но стесняется? Продолжаю и вдруг слышу: «Здорово у тебя получается». — Спасибо, — отвечаю машинально, даже ещё не понимая кому. Спрыгиваю на землю. Мир? Даже проморгался от неожиданности. Вот он стоит передо мной такой невысокий, с длинными волосами, с кукольной внешностью. Отчего-то у меня дух перехватило, и уж точно не от выполненных упражнений. Отступаю от него на пару шагов — от меня ж, наверное, потярой несёт? Кажись, я впервые заморочился по этому поводу. — А ты чего тут, а не в музыкальной школе? — не знаю, о чём ещё с Волком можно говорить? — У нас преподаватель уехала на этой неделе концерт давать, — начал было он. — Постой, а ты откуда знаешь, что я должен был быть в музыкальной школе? — смутившись, спросил Любомир. — Да просто часто вижу, как ты свою бандуру таскаешь, и вроде бы и сегодня должен был, — пожимаю плечами — ну, не говорить же ему, что я незаметно охраняю его. Он может ещё испугаться, чего доброго. — А, понятно, — он снова смущается и краснеет. Мнётся, но спустя некоторое время всё же произносит: — Тарас… Или лучше Рэд? Пожимаю плечами. Почему-то именно сейчас мне всё равно, как он будет называть меня. — Тарас, я хотел поблагодарить тебя, — он вновь замолкает и опускает свои такие чёрные глазёнки, которых одновременно боишься и которые так неимоверно меня притягивают. — За что? — недоумеваю я. — Поблагодарить за то, что спас меня от хулиганов, — он хлопает своими пушистыми ресницами, но глаз не поднимает. — А-а, ты об этом, — я уж и забыл. — Не за что, в общем, — улыбаюсь, как дурак. Вот сам же себя не узнаю. И чего у меня рожа сама лыбится? — Я собирался сделать это гораздо раньше, но… — Волк снова смущается. Какой же он при этом… Милый? Вот даже и не представляю, как описать… — Но я сначала не мог прийти в себя, а потом побоялся, что ты посчитал меня неблагодарным, и поэтому решил, что ты обиделся на меня. — Любомир, да расслабься, я на тебя нисколько не в обиде, — кажется, я не могу контролировать своё лицо, оно без моего ведома скалится в улыбке. Вот только этого мне не хватало. Волк поднимает на меня глаза и смотрит… с такой благодарностью и восхищением, или я это брежу сейчас? — У меня гора упала с плеч, потому что эти несколько недель буквально не находил себе места: ведь я причинил тебе столько неудобства и подверг твою жизнь опасности, — говорит мой одноклассник. Вот всегда поражался, как иногда витиевато он выражается. — Да о чём ты говоришь: какие неудобства? Какие опасности? — Во-первых, их же было пятеро, а, во-вторых, ты испачкал одежду, — с содроганием в голосе произнёс Волк. — Подумаешь пятеро. Да там, по большому счёту, нужно было разобраться только с главным бандерлогом, а это мне на раз-два — тренировка, так сказать, а джинсы я постирал в тот же день, и они как новенькие. Так что ещё раз повторяю: всё о’кей, — бля, я так на год вперёд наулыбаюсь, но ничего не могу с собой поделать. Я же, вроде бы, не употреблял ничего такого. Любомир что-то хотел возразить, но лишь зарделся и вновь опустил глаза, и неожиданно спросил: — А ты можешь меня научить тому, чем сейчас занимался? Я оценил его физподготовку. М-да, ему будет очень сложно, ведь он так похож на фарфоровую статуэтку. У него даже кожа белая. Непроизвольно я даже потянулся коснуться её, но вовремя одёрнул себя. Твою ж мать, что со мной происходит? — Без проблем. Тут главное захотеть. Я вот после травмы даже и ходить не мог, не то что на турнике пируэты выделывать. Знаешь, как говорят: терпение и труд — всё перетрут. Если захотеть, то и ты сможешь навалять и пятерым, и даже десятерым, — кажется, я несу какую-то откровенную ересь. Уебите меня чем-нибудь, плиз! — Ой нет, я не хочу драться. Мне просто понравилось, как ты на этих спортивных снарядах занимался. Только боюсь, ещё долго не смогу повторить хотя бы одно упражнение, — вспыхнувший было в Любомире энтузиазм резко потух. — А что, ты куда-то торопишься? Это же воркаут и он просто для себя, ну, чтобы укрепить здоровье и всякое такое — типа зарядка, только посложнее. Кажется, о «посложнее» я зря ляпнул — хрупкий и стройный Любомир стал переминаться с ноги на ногу, смотря на меня сквозь пушистые реснички. Не знаю, чего на меня нашло, но я предложил ему подтянуться — это же самое простое. Он отнекивался. В общем, по какой причине я стал творить подобную фигню — не понимаю, но с лёгкостью подхватил паренька и поднял к турнику. А он действительно, как пушинка. Мир, разумеется, стал сопротивляться, но я сказал, что ему нужно всего лишь ухватиться руками за перекладину, а дальше всё сделаю сам. Он, в конечном итоге, подчинился и сделал, как просил. Я крепко держал его стройную фигурку за талию и поднимал-опускал, приговаривая, что у него неплохо получается. Наконец я поставил пацана обратно на землю. Он не удержал равновесие и повалился на бок. Хорошо, я не успел убрать руки, поэтому он оказался у меня в объятиях. Любомир смотрел своими изумительными, чарующими глазами. — Спасибо, — сказал он и отстранился. — Я пойду, — тихо добавил Мир и не совсем твёрдой походкой отправился домой, а я так и стоял дуб дубом, смотря ему вслед, даже когда за ним закрылась дверь в подъезд. Что за дьявольское наваждение? Почему мне не хотелось его отпускать? Почему при взгляде в его тёмно-карие глаза я буквально теряюсь и начинаю творить чёрт-те что? Бред… Всё это какой-то бред… Нужно срочно очистить черепушку от посторонних мыслей, поэтому, несмотря на опустившуюся тьму, я стал нещадно гонять себя: двойная доза подтягиваний, сложные комбинации упражнений на турниках и брусьях и так далее. Только вот образ Любомира Волка ни под каким предлогом не хотел покидать мой разум. Вон, уже мать орёт, зовя ужинать, а я всё продолжаю. Знаю, завтра мне будет пиздец как херово, но делаю и делаю, пока уже руки-ноги не перестали держать. Домой пришёл, чтоб принять душ и отрубиться на кровати, которую даже не смог разобрать, — так и спал поверх покрывала. Как и прогнозировал, наутро еле встал — перетруженные мышцы плохо слушались. Радует, что сегодня физ-ры нет, а уж ручку держать я по-любому смогу. К обеду меня отпустило — деревянное тело вновь обрело гибкость и лёгкость. Мир по-прежнему вёл себя немного странно, и ещё, кажется, не выспался. Сегодня он, не скрываясь, смотрел на меня на переменах. А я отчего-то, наоборот, боялся встретиться с ним взглядом. Вот боялся, и всё тут. Бля, что же со мной творится-то? После обеда сидел на литературе и от нечего делать рисовал. Кажись, меня на это время выключили, потому что я на кой-то нарисовал Волка, ну, в смысле, Любомира. Хорошо хоть мою секретную тетрадь никто не увидит, а любой, кто посмеет в неё заглянуть без спроса, будет очень сильно наказан за дерзость. Вечер решил провести дома, но не выдержал Фединого бубнежа по поводу его фарфоровых слоников, блядь, он опять — наверное, в миллион первый раз — стал рассказывать историю, как ему досталась статуэтка индийского бога Ганеши стоимостью почти сто тысяч рублей. Сто штук, Карл, за какую-то гавнешу, не в обиду индусам будет сказано. Но, блядь, фарфоровая хрень за сто тысяч — это реально по ту сторону добра и зла. А Федя ещё и разглагольствует — типа, он маститый коллекционер, — что это очень низкая цена для аутентичного изделия начала девятнадцатого века. Вот вроде бы умный мужик, а свято верит, что его не наебали. Как по мне, так это ж просто обычное китайское фуфло, которое на Алике можно купить за пару баксов, ну максимум за десятку. В общем, срываюсь из дома, и пытаюсь вызвонить Вита, но облом, он так и не ответил. Ну что ж, значит третий день буду на турниках висеть, глядишь, таким макаром, какой-нибудь чемпионат по воркауту выиграю. Не успел начать, как позвонил Вит. Нашёлся, потеряшка. — О, Вит, где тебя носит? — только и успеваю произнести в трубку, как Вит, явно весь на нервах, начинает кричать в трубку: — Рэд, твою мать, ты где? Нам срочно нужно увидеться, тут в общем пиздец надвигается. — Да чего случилось-то? — зная Вита, пиздецом может быть всё, что угодно, ну, например, дождь или приезд какой-нибудь группы в клуб — для него всё едино. — Бля, да тут такое, в общем, я сейчас прибегу, — и сбрасывает. «М-да, и чего его в жопу, что ли, кто ужалил?» — приходит в башку глупая мыслишка. Не прошло и десяти минут, как Вит показался на горизонте. — Ну чего у тебя там за пиздец такой, а? — спрашиваю. — В общем, мне Тоха Бирюков, ну мой одноклассник, ну ты его знаешь, ну мы ещё тусовались с ним у Костяна, он там с Зойкой был… — Да понял уже о ком ты, — вот реально Вит может полчаса описывать человека таким образом. Бирюков — это тот, которого считал, что Андреем зовут. — Короче, он сказал, что Гоша, ну этот тот, которому ты нос сломал, ну тогда… — Вит, ближе к телу. — Да не перебивай… Так… Гоша собирает братву и хочет тебя загасить!.. Во-от… — Всего-то… И чего ты такой кипеш устраиваешь? — Так он много кого уже нашёл. — Я вообще думал, он раньше сподобится. Ждал, когда блюдо остынет, что ли? — Чё? — Чего так долго ждал-то, спрашиваю. — Так он нос лечил, вот как гипс сняли, так и стал подписывать парней. Уже человек шестнадцать впряглись. — Ну и когда встреча на Чёрной Речке? — Какой чёрной речке? — жаль, сфоткать не удалось эту недоумённую рожу. «Бля, Вит, ты вообще в школе не учился, что ли?» — Стрелка когда? — По ходу, сегодня вечером. Я, как узнал, стал наших созывать, а потом, вот, к тебе. — И кто будет моими секундантами? — А?.. Это типа кто придёт?.. В общем, буду я, Толян, Конопля, Чича, Костян… Ещё там пара-тройка парней… А, ещё Михась обещал подтянуться. — Михася отставить, его там уроют сразу: из этого хряка боец никакой. — Он сказал, что ему давно хотелось побывать на разборках, так что пусть. — Ага, вот попортят его тушку, где ж мы тогда тусить будем? Вит разводит руками. — Ладно, разберёмся. Ну и где будет проходить мероприятие? — Да как обычно — в старых гаражах. Правда, там всё огородили из-за стройки, но тем лучше — меньше поводов для шухера будет. — Ну, тады пошли обламывать хвосты бандерлогам, — говорю я, предвкушая хорошенькую заварушку. — А как же пацаны? — недоумевает Вит. — Так пусть туда и подтягиваются, а мы заодно местность осмотрим. Разведка, типа. — А-а-а, — протянул Вит — типа что-то понял. Блин, и почему я с ним дружу только? Он же кроме своих баб и бухла вообще ни о чём не думает. Пока мы шли к нужному месту, Вит успел обзвонить ещё несколько парней, но оказалось, что кому-то в лом, а кого-то уже позвали на «тёмную сторону». Как ни странно, но нас уже ждали, пока только пятеро — это всё воинство бандерлогов? Мельчает гопота, мельчает. Гоша недобро зыркнул на меня — вот не бережёт человек свой шнобель, а я разве виноват в этом? — Девочки, я вам не помешал? — громко кричу в их сторону. — А то смотрю, вы тут прихорашиваетесь. — Чё, бля? — взревел долговязый. — Ой, Гоша, это ты, прости, дорогой, не узнал. Пластическую операцию на шнобеле сделал? — продолжаю я издеваться. — Ты охуел? — руки в кулаки сжимает, но продолжает стоять в окружении своей кодлы. — Юноша, я вам, кажется, не хамил… Пока, — ехидно улыбаюсь. — Ты че, самый умный, что ли? — он было попёр на меня, но его остановили и утащили обратно. Ну что ж вы?! — Я ж не Вассерман. Это он у нас самый умный, а я так, только прикидываюсь… Ну так, Игоряша, чего ты от меня хотел? — Мудила, я тебя сейчас урою, — опять зыркает на меня и пытается вырваться из толпы своих подручных, которых, пока мы вели светскую беседу, прибыло. Но и мои бравые вояки тоже подтянулись. — А ты не боишься такими словами бросаться? Я ведь и обидеться могу, — спокойно говорю, уперев тяжёлый взгляд прямо ему в зенки. — Да пошёл ты. Мы с братвой вас загасим. «Божечки ж ты мои, хоть бы этот бандерлог помётом не начал кидаться, а то точно не отстираешься». — А давай один на один или зассал? Ты ж, наверное, только перед бо́танами самоутверждаться можешь? А, Игоряш? — я ему подмигиваю. — Пять грозных мачо и один бо́тан. Это хорошо, что я вмешался, а то бы он от вас и мокрого бы места не оставил. Правда, Тох? Признавайся, ссыканули от бо́тана-то? — обращаюсь я к однокласснику Вита, который изо всех сил удерживал за куртку Гошу с выпученными от злости глазами. Тоха чего-то промямлил, Гоша вырвался и бросился на меня, а я этого только и ждал. Сразу обезвредил его захватом за правую, на которой был кастет. Перекинул через себя и херанул что есть дури по торсу, заводя руку за голову — дёшево и сердито. Тут, по-хорошему, надо бы руку сломать, но я сегодня добрый. На всё про всё ушло максимум пять секунд. Да, помню, когда Федя на мне показывал это, потом долго ходил с ссадинами на теле, но зато точно знаю, что это эффективный приём. Главное, вынудить противника сделать глупость и в порыве открыться, а дальше пользуешься его инерцией и даришь ему «непередаваемые очучения». Быстро поднял голову и стал смотреть, есть ли ещё смертники, — пока смелых нет. А вот и Гоша заверещал: — Сука, убью. Пусти-и-и! Замочу падлу! — ну и всё в таком духе. Он пытается подняться, но я его крепко держу, выворачивая руку. Сам же, дебила кусок, себе больнее делает, а не понимает. Вот так вот дёрнется посильнее, и вывих плеча стопудово заработает, а потом опять меня винить будет. — Ну что, бандерлоги, кому ещё лишние конечности поотрывать? — обвожу кодлу взглядом, задерживаясь на самых рьяных, которые пытаются броситься на помощь Гоше при каждом его вопле. — Тарас, — слышу тихий голос, — отпусти его, пожалуйста, он того не стоит. Ты же выше этого. У меня глюк или это голос Любомира? Поворачиваю голову и вижу его, робко подходящего с нашей стороны. Все уставились на него, вообще не понимая, что тут происходит. Кажется, я вновь завис, потому что мне в харю прилетает кулак. Отрезвляюще, знаете ли. Дальше включается режим берсерка: бросаю Гошу и начинаю методично разбираться с напавшими на меня исподтишка: придурки думали, что раз застали меня врасплох, то могут ушатать, но не тут-то было — надо было въебать мне посильнее. Каюсь, из-за Мира пропустил опасный момент, но теперь-то с помощью корешей я от них мокрого места не оставлю. Слышу где-то за гранью сознания крик «Перестаньте, прошу вас! Я вызову полицию!». Работаю: удары кулаками, ногами, подсечки, блоки, работа корпусом — всё, что отрабатывал с Федей и тренером в спаррингах… Рядом взвыла сирена — менты пожаловали. Бандерлоги кое-как бегут врассыпную, Вит тоже пытается меня уволочь, но у меня ступор — в мозгу только одна мысль: «Как там Мир?». Ищу его… Вот он — лежит около железной двери… Не помня себя, бегу к нему, сбивая с ног одного из Гошиной компании. — Мир, Мир, что с тобой? А он, кажется, без сознания. Аккуратно поднимаю его на руки. Блядь, я не знаю, что делать: он такой… такой… Несу его прочь, даже не обращая внимания, что мне в спину прилетает половинка кирпича — похуй. Меня кто-то зовёт, но мне они до пизды… Еле пролажу через щель в заборе, царапая руки о профнастил, но оберегая мою самую ценную ношу, дальше бегу со всех ног к дому и осторожно кладу его на лавку возле нашего подъезда. Уф, он открыл глаза… Отлегло… — Где я? — спросил он тихо. — Мы дома… То есть у подъезда. Как ты? Ничего не болит? — Голова… — он запускает руку в волосы. — Кто-то меня сильно толкнул, и я ударился головой сначала о железную дверь, а потом вдобавок о какой-то камень. Он смотрит на меня своими невероятно чёрными на фоне бледного лица глазами. Они настолько черны, что в сумраке даже кажутся бездонными колодцами, которые затягивают меня. С усилием выбираюсь из них. — Я сейчас вызову скорую, вдруг у тебя сотряс или чего похуже. — Нет, не надо, — он пытается встать, но как-то неуклюже, наверное, у него кружится голова. А вдобавок он сглатывает — значит, тошнотики подбираются, ну, точняк сотряс. — Лежи, тебе нужен покой, а я сейчас позвоню. Пытаюсь найти телефон — блядь, потерял у гаражей. Ну всё, мне пизда: мать с говном съест, а Федя поможет. — Чёрт, телефона нет, но я сейчас домой сбегаю и оттуда вызову, хорошо? — Нет, стой, прошу тебя, — в его голосе столько мольбы. — Мне надо домой, а то мама будет волноваться. — А как же твоя голова? — не унимаюсь я. — Я на себе испытал прелести сотрясения мозга, так что знаю, что с этим шутки плохи. — Тарас, пожалуйста, не надо скорой. Просто помоги мне дойти до квартиры, если тебе не сложно. — Ладно, — вот не понимаю я его — хочу же как лучше, как правильнее. Вновь подхватываю его на руки. Он сопротивляется, но тут я его уже не слушаю. Пока поднимаюсь на третий этаж, спрашиваю: — Мир, зачем ты туда пошёл? — Увидел, как ты с твоим другом направился куда-то. Я решил пойти следом за вами. Мне хотелось посмотреть на «разборки». Это ведь так называется? Господи, он реально с головой не дружит: кому в здравом уме захочется посмотреть на разборки? Это ж не музейная выставка и не реконструкция. Вот что ни говори, а Волк — не из этого мира, а из какого-то другого, сказочного, что ли. Я поставил Любомира на ноги около его квартиры. — Дальше я сам, — сказал он и вновь в его глазах была искренняя благодарность. — Спасибо, — он протянул мне руку, и я её пожал. Его миниатюрная изысканная ладошка просто утонула в моей лапище. — Ты уверен? — Да, — он улыбнулся. — Ну смотри, — я не знал, что делать дальше. — А у тебя кровь, — вдруг сказал Волк и легонько коснулся моей рассечённой брови. — Да пустяки, всего лишь царапина. На мне всегда всё быстро заживает, как на собаке, — вновь улыбаюсь. — Главное, чтобы с тобой всё было хорошо. — Со мной тоже всё хорошо, — говорит Мир, правда выглядит он бледным, а может, это из-за освещения в подъезде. — Ещё раз спасибо. Мне пора. Он открыл ключом входную дверь, ещё раз опалил меня своим взглядом из-под густых ресниц и скрылся в квартире. Я, как верный пёс, ещё немного постоял около его двери, а затем поплёлся в свою конуру — зализывать раны и приводить одежду в порядок. При этом на душе у меня было двоякое чувство, которое никак не могу объяснить — настолько оно было необычным и новым. Может, за ночь всё уляжется, и к утру я разберусь в себе?