Рэд vs Волк

Рэд У вас бывало такое: о чём-то долго мечтаешь, придумываешь что-то, сильно ждёшь, а потом это происходит, и вроде всё хорошо, но вдруг появляется странное чувство неудовлетворённости и какого-то наебалова? Вот у меня именно такое ощущение. Только не могу объяснить почему. Наверное, я реально двинулся кукухой, потому что так и хочется спросить: «Чего ж тебе ещё надо, собака?» — Мир закончил пропадать на своих вечных репетициях, он вновь ожил, стал улыбаться. Я провожал его и встречал, как прежде. С близнецами, опять же, успели прогуляться пару раз. Но, бля, почему всё не так-то? Из-за этого грёбаного вопроса, кружащего в мозгу назойливой мухой, под конец недели настроение упало ниже плинтуса. Впервые видел Федю в таком плохом настроении. По ходу, мой не менее поганый настрой передался ему воздушно-капельным путём. Он, как вернулся со слёта юных Василис, то есть любителей фарфоровой хрени, так сразу давай выносить всем мозг. Оказалось, что у какой-то тётки из клуба имеется раритетная статуэтка, о которой Федя мечтает чуть ли не с пелёнок: слоник в образе Уинстона Черчилля. К десятилетию Ялтинской конференции какая-то там знаменитая фабрика выпустила ограниченное количество наборов, состоящих из трёх слоников: курящего трубку Сталина во френче, сидящего в кресле-качалке Рузвельта и курящего сигару Черчилля с тростью. Сталин и Рузвельт занимали почётное место среди остальных хоботовых и с гордостью демонстрировались всем желающим, даже если они этого не хотели. Был и слоник-Черчилль, но только сильно покоцанный. Тётка же обладала экземпляром в идеальном состоянии. Отчим предлагал ей любые деньги, но она упёрлась — типа, подарок и всё такое — и ни в какую не хотела продавать. А зная Федин бзик на фарфоровых слониках, уверен: он ради этой бесполезной в хозяйстве вещи мог запросто продать и машину, и даже квартиру. Откуда я всё это знаю? Да, блядь, он же, не переставая, гундосил об этом до самого вечера. Видит скотч, я не хотел никуда идти, у меня лишь было желание расслабиться и провести субботу спокойно — наедине с книгой. В конце концов я не выдержал и съебался к Михасю. Так-то настроение ни к чёрту, так ещё Федя на уши присел! У другана организовалась очередная туса — его предки свалили в Чебоксары смотреть балет. Да, я тоже был бы не против иметь столько свободного времени и кучу бабла, чтоб от нечего делать мотаться по стране и смотреть на то, как на сцене люди молча выделывают всякий трэш под музыку. Был ещё вариант увидеться с Миром, но, думаю, лучше этого не делать — в последнее время это стало для меня совсем уж невыносимой пыткой. Да его и в сети-то с обеда не было. Я, сука, на кой-то следил! Как всегда, Михась применил давно уже отработанную схему: литры бухла, разнообразная закусь, заказанная на доставку, музыка, долбящая из всех щелей, и пьяные школоло, шароёбящиеся по семи — по семи, Карл! — комнатам. На этом Ноевом ковчеге пьянства и разврата, где каждой твари — по паре, в гордом одиночестве были только я и Толян. Пока остальные тусили со своими девчонками в гостиной тире танцполе, мы с Ефремычевым сидели на кухне и бухали. Не знаю как, но он уговорил меня выпить с ним. Кореш сидел и изливал мне душу. Он подозревал, что Катька, его девчонка, ему изменяет. С Лерой Толик давно расстался, потому что «она не даёт». Правда, удивительное поведение для дочери священника? Нет. А эту самую Катю пацан увёл у Михася: пока тот вёл задушевный разговор, я бы даже сказал, изливал душу, со своим элитным «белым конём», Ефремычев трахнул деваху, которую всю новогоднюю ночь обхаживал Сергеев. Причём Толян сделал это прям на кровати Михася, доказав тем самым раз и навсегда, что он не пидор. И вот теперь этот донжуан подозревает её в неверности. Ебать, чего он ожидал-то от бабенции, которая шла трахаться с одним, а трахнулась с другим? Пацан мне хрен знает по какому разу плакался о каком-то Глебе и о том, что, хотя Катя и утверждает, что они всего лишь друзья с этим Глебом, но он ей не верит. В конце концов пиздострадания Толяна передались и мне. Я вновь вспомнил о событиях двухнедельной давности и… вновь прилично накидался. Дальше было репинское «Не ждали» — нежданно-негаданно вернулись предки Михася. Узрев тот бедлам, что творится в квартире, они ввалили сыну знатной пизды и разогнали всю пьяную молодёжь. Вита так и вовсе выставили в коридор практически голым. Он тоже хорош. Надо ж до такого додуматься: затащить свою Люду, с которой он, как ни странно, до сих пор мутил, в спальню родителей Михася и начать там её сношать. Ну всё, после этого кипиша Михася в живых мы больше не увидим… Времени было только полдесятого. Разочарованный из-за преждевременного окончания вписки народ тут же направился в клуб. Мне же в очередной раз прилетело наказание за злоупотребление — начала болеть башка. На автопилоте побрёл домой — накрыло меня знатно. Чтобы немного прийти в себя, решил посидеть на лавочке и покурить, дабы и мне не нарваться на взбучку. По-любому, мать опять будет обзывать меня алкашнёй, а если Федя по-прежнему злой из-за своих слоников, может чего доброго и отхуярить. А я ведь могу и ответить — из-за Толяна и его ревности моё настроение было хуёвей некуда. Сижу, в общем, курю… И тут на тебе: подъехало такси, а из подъезда вышел Заболоцкий. Прошёл мимо, как всегда, удостоив меня только приветственным кивком — правда, его приветы мне нахер не сдались — и залез в машину. Блядь, какого хуя он тут так поздно делает? Шляется тут, понимаешь, со своей ёбаной бандурой. В десятом часу ночи… «Так, блядь, какого хера я делаю на третьем этаже?» — Коль, ты что-то… за-был… — Мир стоит в дверях и ошарашенно смотрит на меня, а я до сих пор зачем-то давлю на кнопку дверного звонка. — Не ожидал? — спрашиваю еле ворочающимся языком. — Честно говоря, да, — он с усилием отрывает мой палец от кнопки. — А я вот пьяный, — сообщаю ему по секрету и ухмыляюсь. — Я заметил, — Мир по-прежнему стоит немного напуганный, но такой хорошенький, миленький, в домашних шортиках. — Ты один? — Дебильный вопрос — будь иначе, Королева Марго уже давно бы самолично четвертовала меня. И чё это она шляется, а не, как всегда, за ребёнком следит?.. — Да, мама́ и папа́ уехали. В эти выходные в Ижевске проходит конференция музейных работников, — говорит Мир и пропускает меня. Ну или это я бесцеремонно вваливаюсь к нему? Какая разница?.. Мозг, плавающий в спиртяге, соображает хреново. — А я сейчас твоего дорогого Заболоцкого видел, — с презрением сообщаю, сложив руки на груди и внимательно глядя на Любомира. — Мы с ним разучивали новое произведение, — Мир сглатывает и опускает глаза, не выдержав моего пристального взгляда. — У нас скоро… отчётный концерт, — отчего-то виновато информирует он. — Опять концерты!.. Блядь, у тебя только одни концерты на уме!.. А как же я?! — ору какую-то херню. Мир от испуга даже делает несколько шагов назад, вжимаясь в стену, но залитого алкоголем гопника уже не остановить. Я хватаю его за руку, притягиваю к себе и… с жадностью целую. Башка ваще не варит. Программа, контролирующая «облико морале», зависает. Может, начни он сопротивляться, кусаться, царапаться, кричать, в конце концов, это остановило бы меня, но то ли он настолько сильно был напуган, то ли решил, что это только усугубит его положение, — Мир просто замер с монашеским смирением и позволил мне делать с ним всё, что я хочу. А я хотел! Хотел его до одури; хотел его всего; хотел, чтобы он принадлежал только мне; был только моим. Какой же ты дурак, Любомир Викторович Волк. Почему ты не видишь, что я люблю тебя и как сильно страдаю из-за этого?! Я люблю тебя! Люблю и ревную!!! Люблю и ненавижу за это!!! Так, наверное, могло бы думать моё сознание, но сейчас оно полностью утеряло контроль над моими действиями. Телом завладел зверь, лютый и ненасытный. Бешеный зверь, способный на всё. И он сделал это… Я припечатал Мира лицом к двери туалета, грубо стянул с него шорты и нижнее бельё, и, не переставая целовать, а скорее, просто кусать, буквально пожирая, стал пытаться грубо войти в него. Мой член стоял колом, а нежная дырочка не поддавалась. Мир что-то мычал, но не вырывался. Его податливость заводила меня ещё больше. «Обладать! Хочу обладать!» — похотливо ликовал зверь. Наконец додумался, как сломить сопротивление: смочил пальцы в своей слюне и ввёл их в девственную попку. Очко сжималось и горело. «Обладать! Хочу обладать ею!» — бесновался зверь. За пальцами последовал мой член. Мир даже с зажатым рукой ртом умудрился вскрикнуть, но это нисколько меня не отрезвило и не остановило, а лишь подвигло действовать дальше — спущенную с цепи дьявольскую тварь уже не остановить, ибо она уже почувствовала неимоверный жар и такое сжатие, что хотелось взвыть. Зверь трахал самого милого и нежного мальчишку на свете и кайфовал. А Мир не сопротивлялся. Казалось, он даже боялся дышать. Волк, почему же ты не сопротивляешься?! …Спустя какое-то время зверь кончил. А вместе с этим, мой мозг взорвался вспышкой неимоверной боли. Да, хуй бы с ней — не привыкать, только вот вместе с болью появилось осознание того, что я только что сотворил… Одними губами говорю «Прости» и сваливаю с места преступления. Бегу, сам не знаю куда, главное, как можно дальше. Я ненавижу себя!!! НЕНАВИЖУ!!! Убегаю… Несусь, насколько позволяет не до конца протрезвевший организм… Бегу, насколько хватает дыхалки… Хочу убежать от себя. Мчусь по веселящемуся в субботний вечер городу, пока тупо не падаю в весеннюю грязь… Домой я больше не вернусь — этого зверя нужно держать подальше от людей! От Мира… Подальше ото всех…