Однострочники

Genesis (происхождение) Ичиго|Хичиго (AU по отношению к получению финальной Гетсуги). Его зовут никто. То есть, имени у него вообще нет. Это человек не может жить без имени, а он – он, правда, еще не до конца знает, кто же он – может прожить и без глупого набора звуков. Но когда приходит другой – тоже «он», но все в нем наоборот – у него, того, который до сих пор был «никто», появляется имя – Ненависть. Ярость. Боль. Это все настолько привычно, что складывается лишь в один-единственный порыв – Убивать! У него не выходит в первый раз. Не получается во второй. Третий визит он отмалчивается, сходя с ума от желания разнести все к чертям, но молчит, молчит, молчит… Потому что - пискни, и ты исчезнешь, а исчезнуть и снова окунуться в такую же безымянную, как и он сам бездну - это еще хуже. А в четвертый раз тот, который «все наоборот», приходит безоружным, трясет рыжей головой, окровавленными руками водит по лицу и просит у старика, которого, кажется, зовут Зангетцу, помощи. Безымянный бледной белой молью проскальзывает ближе, стараясь подсмотреть эту очень любопытную картинку и вдруг – как некстати! – к его персональной ненависти, звериной ярости и стремлению сомкнуть зубы на горле рыжего примешивается что-то еще. И он помнит это чувство – оно окружало его с самого рождения – отчаяние. Сейчас оно затягивает его, безымянного, в водоворот и дает ему имя – сила и гнев. Оно облекает ярость в форму невероятного существа в маске пустого, с бело-мраморной кожей и клочьями рыжины на запястьях, но без зияющей пустоты в груди. Он не помнит ничего из тех событий, только опаляющий жар силы – совсем не такой, как под маской холлоу, а другой, поселившийся где-то под кожей. Когда рыжий, тот, который Король, приходит еще раз, он, до сих пор не имеющий имени, вспоминает это восхитительное ощущение силы, и по жилам, обычно содрогавшимся от ненависти, пробегает дрожь предвкушения. Но рыжий, оказывается, пришел не за этим. Он идет прямо к нему, и занпакто растворяется в его руке. Он подходит на расстояние трех шагов и говорит. - Спасибо. - Король благодарит?! – дергается вверх белесая бровь, и на губах появляется оскал. - У меня есть имя, - говорит рыжий с легкой досадой. - А у меня – нет, - оскал становится еще шире. - Тогда пусть будет… - Король смотрит куда-то в сторону. – Хичиго… Тот, который только что получил имя, молчит и смотрит на рыжего. - Ты сошел с ума? – выдавливает он сипло. - Нет, - мотает головой Ичиго – теперь, наконец, можно вспомнить, как его зовут. - Значит, решил убиться, - глухо констатирует пустой. - Нет… я хочу… - Или убить меня, - добавляет удрученно белобрысый. - Нет, подожди! – возмущенно перебивает рыжий. – Я просто хотел спросить – как ты здесь появился? И Хичиго думает. - И кто надоумил его спрашивать у пустого о процессе рождения? - И кто надоумил его дать пустому имя? - И кто надоумил его сказать пустому «спасибо»? - Пожалуйста, Хичиго, расскажи, - видно, что слова просьбы даются Королю с трудом. – Я хочу знать, как это… Потому что умирать – это очень больно, - Ичиго на миг замолкает и говорит: - И я больше не хочу умирать. И Хичиго думает. - Ты на верном пути, Король. Если не хочешь умирать – придется рождаться вновь и вновь. Пока ты не станешь таким, как я. Но вслух он говорит. - Рождаться и умирать – это как вещь шиворот навыворот – одинаково больно. И Ичиго задумчиво кивает, а после вдруг быстро подходит, вскидывает руку и кладет на грудь пустому, заставив того вздрогнуть от прикосновения. - Тогда – до нового рождения, - говорит Король, и с его ладони слетает ослепительное серо. Hope (надежда) Когда Ичиго говорит Рукии, тогда еще совершенно незнакомой шинигами - "проткни меня этим чертовым мечом!", все, что им движет - безумная, на грани срыва, надежда. Когда Ичиго ступает в раскрытые врата Гарганты, идя спасать уже теперь хорошо знакомую Рукию, в его сердце тоже хранится искра этой же сумасшедшей надежды. Когда он мчится со всех ног освобождать Иноэ, когда вступает в битву над Каракурой, когда сливает свои силы с Зангетцу и персональным пустым, чтобы после их потерять, но победить, в его крови - рядом с отчаянием, азартом схватки и затаенной яростью - бешено пульсирует надежда. Возможно, - думает Ичиго, уже напрочь лишенный сил, но так и не свыкшийся с привычной жизнью школьника, - находить в себе силы надеяться и есть моя сила. Glasses (очки) Когда Ишиду спрашивают, что самое важное в его жизни, он краснеет слегка, потому что чуть было не сказал "этот идиот Куросаки", но после начинает размышлять. Лук и сила квинси - это призвание, верно, но на жизненную важность не тянет. Его вышивка и рукоделие, конечно замечательные хобби, но иногда и они не скрашивают свободное время. Так он раздумывает над многими важными в его жизни вещами, и, замечтавшись, впечатывается лбом в одного из прохожих, рассеянно бредущих навстречу. Очки в тонкой оправе падают оземь, драматично разбиваясь стеклянными брызгами. Именно тогда Ишида понимает, что они и есть самое важное в его жизни, потому что идти домой ему придется почти на ощупь.