После конца

Какое решение он принял? Этот единственный вопрос всю ночь мучил Мэрилин, не давая даже задуматься о сне. Время её мамы нещадно подходило к концу, и школьница никак не могла повлиять на ход событий. От неё не зависело абсолютно ничего. Девушка поцеловала в лоб уснувшую в гостиной Рене и ушла в школу. Погода держалась достаточно спокойно: ни дождя, ни ветра, ни снега. Из-за облаков, казалось, даже солнце пыталось выглянуть. Это что-то вроде капли мёда в огромном озере из дегтя. Перешагнув порог школьного двора, Мэри оглядела парковку в надежде отыскать знакомый автомобиль, из которого обычно выходил Эдвард. Но нет, машины на парковке не оказалось. Оставалось надеяться на то, что сегодня Каллен решил пройтись пешком. Хорошая же погода, верно?.. Оказавшись в здании, школьница подошла к своему шкафчику и начала рыться в своих вещах, пока в отражении своего небольшого зеркала не увидела Калленов. На миг ей почудилось, что они глядели прямо на неё, но Мэрилин отбросила эту мысль, когда, обернувшись, увидела, что они разговаривают друг с другом, а вовсе не занимаются подпольной слежкой. Хотя, учитывая то, кем они являются, всякое может быть. Девушка заметила среди них новые лица — миниатюрную брюнетку и парня со светлыми кудрями до плеч. А старого лица, в котором Мэри сейчас очень нуждалась, не было. В тот момент Мэри подумала совершить кое-что невероятное — подойти прямо сейчас к Калленам и расспросить у них об Эдварде. И что, что она безумно стеснительна и ни с кем прежде первой не заговаривала? Когда речь идёт о жизни мамы, на любые подвиги пойдешь. Просто ведь нужно подойти и спросить… Ещё недолго постояв возле своего шкафчика, школьница закрыла его на замок и решительно направилась в сторону родственников Эдварда. — Привет. — заговорила девушка голосом ищущей смерти овечки, когда между ней и Калленами расстояние составляло от силы пару шагов. — А вы не знаете, придёт ли в школу сегодня Эдвард? Увидев на себе недоброжелательный взгляд Розали, Мэрилин начала жалеть о том, что заговорила с вампирами. Однако, миниатюрная брюнетка, стоявшая справа от блондинки, одной лишь своей улыбкой успокоила школьницу. Но её слова всё равно не порадовали девушку: — Думаю, что нет. Трудно предугадать его действия. Особенно сейчас. Мэри заметила, что после того, как брюнетка произнесла последнее предложение, Розали всё с той же недовольной миной ткнула её локтем. Неужели с Эдвардом что-то не так? Не связано ли это случайно с Беллой? Вот про мать уж школьница точно не решится спрашивать. Она решила уйти, тем более, что к уроку звонок прозвенел. — Хорошо, спасибо. — лишь ответила девушка Калленам и ушла по коридору напрямо. Что же теперь будет? А Мэри не знала. Она безумно устала. Устала от всего того, что навалилось на неё. Хотелось хотя бы на день перестать что-либо чувствовать, ну или хотя бы поспать. Просто элементарно поспать! Девушка приблизилась к двери кабинета английского и остановилась. На урок она опоздала, а получать очередную дозу ругательств от учительницы о том, что учеба у тебя катиться вниз по наклонной совершенно не хотелось. Мэри отошла от двери и направилась в туалет, в котором она надеялась побыть наедине и привести себя в порядок, ибо глаза уже были на мокром месте. Зайдя в уборную, девушка наткнулась на двух школьниц, хаотично пытавшихся погасить свои сигаретки о бумажку. К счастью, вскоре они вышли, оставив Мэри наедине с собой. Она, в свою очередь, подошла к зеркалу и, увидев в отражении уставшую девушку с красными от слез глазами, попыталась успокоиться, говоря про себя, что Эдвард не позволит её матери умереть. Но то, что произошло дальше, заставило Мэрилин взять себя в руки гораздо быстрее, чем попытка словесного самовнушения. В туалете внезапно, словно из неоткуда появилась та миниатюрная, миловидная брюнетка, стоявшая рядом с Розали и Эмметом. Школьница замерла на месте в ожидании чего-то. — Привет, Мэри. — начала та. — Я знаю, о чём тебе хотелось бы узнать, и я думаю, что я должна тебе это рассказать. Мэрилин напряглась и почувствовала, как участилось её сердцебиение. Она во все глаза смотрела на брюнетку, и школьница чувствовала, что та вот-вот ответит на её самый главный вопрос. — Но давай лучше поговорим об этом в другом месте, а то мне как-то не очень хочется обсуждать это в туалете. — слегка сморщив миловидное лицо произнесла миниатюрная девушка. Мэри кивнула, и она вместе с брюнеткой вышла из уборной. Дочь Беллы не спускала с неё глаз, гадая о том, что же поведает ей вампирша. То она боялась, в мыслях представляя самые худшие слова, то наоборот в нетерпении предвкушала то, как услышит хорошие новости. Брюнетка привела Мэрилин в буфет, где за одним из самых дальних столиков сидел Эдвард. Его невеселое лицо заставило школьницу заволноваться. Ладони Мэри похолодели и покрылись легким слоем пота. — Тебе не обязательно стоило приходить. Я и сама могла ей всё рассказать. — обратилась миниатюрная вампирша к Эдварду своим тоненьким голоском. — Ты лучше бы это сама себе сказала, Элис. — проговорил тот всё с тем же угрюмым лицом. Тогда школьница не стерпела и, быстро заняв место рядом с Калленом, прямо задала ему вопрос: — Что будет с моей мамой? — Она у нас. Скорее всего обдумывает, каким бы более мучительным способом убить меня. — ответил вампир, нервно усмехнувшись. Мэрилин онемела. Время словно остановилось, и лишь слова Эдварда парили в пространстве. Мама жива. Жива и будет жить… Такое ощущение сразу возникло неописуемое. Будто тёмное небо вмиг обратилось в светлое. И тогда нахлынули эмоции. Мэри кинулась обнимать Эдварда, позабыв обо всём другом. Вампир удивился такому поведению девушки. — Спасибо! Спасибо тебе большое! — от всей души благодарила Каллена школьница. — Ты не представляешь, как много ты сделал для меня! — Да, твоя мама будет жить, но вы не сможете общаться, как прежде. — подала голос Элис, слегка спустив девушку с небес. — Особенно первое время. Ей придётся жить в нашем доме, под нашим контролем. Выпустив Эдварда из своих тисков, Мэри взглянула на брюнетку и понимающе кивнула. Конечно, теперь её мама вампир, ей нужно научиться контролировать себя, а иначе она навредит бабушке и самой Мэрилин. Но это было не так важно. Главное — она жива. И только сейчас девушка вспомнила, что Эдвард упоминал о том, что Белла…обдумывает способ убить его. Но зачем? — Она догадалась, что мы общаемся с тобой. — ответил на немой вопрос школьницы вампир. Однако, его ответ в голове девушки ничего не прояснил, и она задала ещё один вопрос: — Но что плохого в этом? И тогда у Мэри невольно возникла безумная мысль, прочитав которую Эдвард не смог сдержать смеха. Школьница покраснела, а Элис, не понимавшая, в чём дело, начала выпрашивать объяснения: — Что такое? — Мэри думает, что Белла может ревновать меня к ней. — продолжая хихикать говорил Эдвард. — Ну, а мало ли! — на этот раз Мэри сама рассмеялась. Успокоившись, Каллен рассказал истинную причину негативного отношения новообращенной Беллы к нему: — На самом деле она считает, что я влез в твою жизнь и тем самым порчу её тебе. И до поры я думал, что она права. — И когда ты понял, что ошибался? — После того, как пообщался с подругой из Аляски. — Прекрасно, хорошо, но нам нужно сейчас решать более серьезные проблемы. — вторглась в идиллию двоих друзей Элис. — Да, ты права. — согласился Эдвард с сестрой и опустил голову. — Эти проблемы связаны с моей мамой? — осторожно поинтересовалась Мэрилин. — Скорее, с твоей бабушкой. — ответил Каллен. — Ей либо придётся сказать, что Белла мертва, либо…сказать правду. — Ох… — тяжело вздохнула Мэри и провела холодной рукой по лицу. — Мне всё-таки кажется, что было бы лучше сказать, что Белла умерла. — высказала свою точку зрения Элис. — Это выглядело бы правдоподобно, да и… — Нет, нет, нет, ни в коем случае! — запротестовала школьница. — Это её просто убьет. А я…я буду знать, что мама на самом деле жива, и что бабушка страдает из-за лжи. — Эдвард, если до Вольтури дойдёт то, что наш секрет знают уже два человека, они не будут церемониться. — едва ли не шепотом проговорила миниатюрная вампирша. — Да, верно. — согласился с Элис вампир и взглянул в окно, словно пытаясь отыскать там ответ. — О чём вы? — не понимала девушка. — Что за Вольтури? — Правящий клан, который… Вампир не договорил, так как в этот момент в буфете появился директор школы, мистер Стив. Его реакция на троих учеников, прохлаждающихся в буфете во время урока была достаточно предсказуемой: — Добрый день, молодые люди, могу я узнать, что вы здесь делаете в самый разгар урока? Мэри растерялась, в отличие от Калленов, которые быстро нашли оправдание прогулу занятия: — Да, мистер Стив, конечно. У нас была проверочная работа, и мы завершили её быстрее остальных. Нам позволили уйти раньше. — абсолютно спокойным и уверенным голосом врал Эдвард. — Что ж, хорошо. — в тоне мистера Стива слышалось разочарование. Он явно желал наказать детей, но не вышло. Директор пробыл в буфете, поедая еду, поэтому более Каллены вместе с Мэри не смогли обсуждать проблему с Рене и обращением Беллы. Приходилось изображать нечто вроде обычной школьной беседы, в ходе которой Мэрилин ближе познакомилась с Элис и, с её рассказов, с Джаспером. *** Царившая в доме Калленов утренняя напряженная атмосфера, имевшая место быть благодаря новорожденной Белле, потихоньку сходила на нет. Всё дело в том, что утром у новообращенной вампирши случилось нечто вроде срыва: она крушила всё вокруг, пытаясь напасть на тех, кто находился в доме. Но сейчас, казалось, Белла малость успокоилась, потому что из комнаты, которую она занимала на данный момент, не исходило ни единого звука. Карлайл был рад тому, что решил сегодня остаться дома, потому что оставлять Эсми с неконтролировавшей себя вампиршей было бы очень опасно. Однако, это также имело и свои недостатки. Он не мог контролировать больницу, контролировать посетителей, которые хотели бы навестить Беллу. Речь шла, конечно же, о Рене. И хотя Карлайл предупредил мед. персонал о том, что нельзя пускать миссис Дуаер в больницу, его голову не переставали посещать тревожные мысли о том, что кто-нибудь может проговориться. — С тобой всё хорошо? — поинтересовалась Эсми, заметив напряжение на лице супруга. — Да, я просто думал о больнице и о том, не ослушается ли кто-нибудь из подчиненных моего приказа касательно посещений миссис Дуаер. — Разве такого прекрасного главврача можно ослушаться? — спросила миссис Каллен, игриво улыбнувшись. Карлайл улыбнулся в ответ и обнял жену за талию, а затем сказал: — Нужно бы поговорить с Беллой об Эдварде. Эсми выпустила мужа из объятий и, нахмурившись, посмотрела ему в глаза. — Ты не думаешь, что заговаривать с ней сейчас о нём опасно? — заметила она. — Может, лучше дождаться возвращения Джаспера? — Дар Джаспера действует как простое успокоительное. Он оказывает влияние на эмоции, а не на чувства. Белла сможет по-настоящему принять то, что Эдвард с Мэри близки только сама. Не вмешивая в это силы Джаспера. — Что ж, поступай как знаешь. — не стала спорить Эсми. Карлайл нежно провёл ладонью по щеке жены и сразу направился к Белле. Из комнаты, в которой новорожденная проводила своё время, доносилась лишь тишина, поэтому доктор Каллен был уверен в том, что сейчас вполне возможно расчитывать на нормальный разговор. Тем более, что будучи человеком Изабелла являлась достаточно умной персоной, а такие люди вполне могут справиться со своим рассудком при обращении. Наверное. Карлайл постучал в дверь и открыл её. Белла сидела на кровати, посреди комнаты, вещи в которой были разбросаны во все стороны. В левом углу лежали осколки любимой вазы Элис. — Здравствуй, Белла. — начал Карлайл спокойным тоном и закрыл за собой дверь. — Мне хотелось бы поговорить с тобой. Новообращенная оценивающе осмотрела лицо старшего Каллена и сказала: — Кажется, я догадываюсь, о чём именно пойдёт разговор. Вампир опустил голову, думая над тем, какие слова лучше было бы подобрать, и выдал следующее: — Ты же знала Эдварда ближе, чем кто-либо. Белла, тяжело вздохнув, встала с кровати и направилась к окну. Остановившись, она скрестила руки у груди и ответила: — Да, знала. И ни к чему хорошему это не привело! Я много страдала и потратила свою юность, страдая из-за него! Боже, зачем я говорю это вам?.. — Ты думаешь, что Эдвард навредит Мэри? Новорожденная оказалась в затруднительном положении. Доктор Каллен невольно давил на неё, говоря на тему, которую ей не хотелось обсуждать. Конечно же она не считала Эдварда вредоносным существом самим по себе, но то, что он несёт за собой, а также то, как он влияет на Мэри, очень беспокоило Беллу. — Ты знаешь, что он не тронет человека. — продолжал защищать своего приемного сына Карлайл. — Ко всему прочему, он привязан к Мэрилин, а он никогда не причинит боль дорогим ему людям. — Привязан? — опешив, переспросила Белла, хотя на самом деле она всё прекрасно расслышала. Вампирша впала в оцепенение, в то время как Карлайл пожалел о том, что упомянул об этом. Он попытался смягчить сказанное им ранее, подав всё в ином окрасе: — Они много общаются, да. Но мисс Свон поняла всё так, как это бы сделала любая другая на её месте. Тем более, учитывая рассказы её дочери о её «невероятном знакомом из школы», только особо невнимательный не заметил бы, что она влюблена. Она влюблена. Её Мэри… Влюблена в Эдварда. В голове Беллы это прозвучало, как приговор. Вампирша опустила на пол свой беспомощный взгляд и заговорила: — Я так боялась, что она повторит мою судьбу. И вот, она проживает именно её. Даже парня того же самого выбрала. — Я знаю, чего ты боишься. — с уверенностью сказал доктор Каллен. — И могу уверить тебя, что с тех времен Эдвард пересмотрел свои взгляды, и он не станет причинять твоей дочери боль, которую когда-то пришлось испытать тебе. — Посмотрим. — задумчиво произнесла та. — Он и тебе не желал ничего плохого. Эдвард очень любил тебя, и… — Карлайл, вы не могли бы оставить меня? — прервала его Белла. — Вы хотите, чтобы я не испытывала неприязни к нему? Этого вы хотите? Так не волнуйтесь, я не отношусь к нему плохо. — Прости. Я понимаю. Оставляю тебя одну. С этими словами доктор Каллен покинул комнату, а Белла осталась наедине со своими мыслями, которые с трудом поддавались упорядочиванию. Она вновь вспомнила вчерашнюю ночь, в разгар которой она напала на Эдварда. Напала из-за всех страданий, приподнесенных им сначала юной Белле, а сейчас вот уже взрослой. Он словно некое проклятие, чума, преследующая её. Но виноват ли он на самом деле? Единственное, что можно утверждать точно, так это то, что изменить уже ничего невозможно. Жизнь слишком сложна, чтобы иметь лишь одну сторону. Мэри стала частью большой тайны, и ей нужно будет научиться эту тайну хранить и жить с ней. *** Тем временем Мэрилин, вернувшаяся со школы домой, обнаружила Рене, которая взволнованно наводила круги по гостиной и вслух жаловалась на то, что сегодня ей запретили навестить Беллу: — Как же они посмели меня не пустить…а вдруг…вдруг с ней случилось нечто ещё более ужасное… Девушка, сняв с себя верхнюю одежду, подошла к своей бабушке и, стараясь не выдать себя, произнесла достаточно банальные для подобной ситуации слова: — Всё будет хорошо. Мы должны верить в это. — Верить. — безрадостно повторила пожилая женщина. — Вера не дает никакого толка. — А ты попробуй. — еле сдержав улыбку проговорила Мэри. — От самонагнетания толка тоже мало. Школьница сгорала от желания рассказать Рене о том, что повода переживать больше нет, что Белла жива и здорова. Но она удержалась от соблазна. Одно дело — сообщить о её выздоровлении как человека, а другое — о приобретении новой жизни, как вампира. Ближе к вечеру, после того, как Мэрилин напоила бабушку успокоительным, она впервые за последние несколько недель решила приняться за учёбу. Но, к сожалению, навязчивые мысли о матери, о её новой сущности, а также о её пребывании в доме Калленов не давали девушке сконцентрироваться на занятиях. Внутри неё зарождалось нечто непонятное. Что теперь будет между Эдвардом и её матерью? У первого явно остались чувства, а у Беллы? Вдруг они снова будут вместе? Это не то, что представить, об этом даже подумать было трудно. Мать Мэрилин и её одноклассник, друг, парень, к которому она сама питала чувства. Девушка вспомнила ту фотографию, на которой была запечатлена нежно глядевшая на Эдварда Белла. Учащенное сердцебиение и дыхание на этот раз уже физически мешали школьнице думать об учебе, поэтому она вышла из своей комнаты и пошла на кухню. Выпив по стакану травяного чая, Мэри взглянула в окно. Тихий зимний вечер. Покрытые снегом деревья красиво выделялись во тьме. Только жаль, что очень холодно. Никогда не любила девушка холод. Как и её мать. Вернувшись в свою комнату, школьница заметила в ней изменения. Среди учебного беспорядка, устроенного ею на кровати, она заметила аккуратно свернутый в трубочку лист бумаги. Нахмурившись от недоумения, Мэри потянулась к листку и, развернув, ознакомилась с его содержимым: Поздравляю с выздоровлением твоей мамы! А ты очень привлекательна, когда читаешь книги. Ничего больше написано на бумаге не было. Волнение сжало душу в свои цепкие руки, постепенно обращаясь в страх. Этого только не хватало. Кто-то знал, что Белла… Мэрилин зажмурила глаза, а когда открыла вновь, в её памяти возник образ странного парня из больницы, который как раз и натолкнул её на мысль, что мать нужно обратить в вампира. Он и сам являлся одним из них. Эта записка и это преследование совершенно не радовали девушку. Зачем вообще этот вампир преследует её и интересуется деталями её жизни? Прикусив губу, Мэри нервно усмехнулась. Глупый вопрос. Зачем ещё вампиру преследовать её? По коже девушки прошелся холодок. Да потому что на неё завели охоту. А ночь сейчас тихая, рядом — абсолютно никого. Сердце забилось, подобно огненному мотору. Школьница ещё никогда не чувствовала себя такой беспомощной и беззащитной. Подобно живой статуе, она, не разбирая беспорядка, легла под одеяло, не зная, доживет ли она до утра. *** Исполняющий на фортепиано нежную мелодию Эдвард совершенно не подозревал, что происходило с Мэри и какие страхи тревожили её душу. Находясь в одной из просторных комнат своего дома, он нажимал на клавиши и думал о том, что творится в глубинах его сердца. Таких бурных чувств он давно не испытывал. В один момент в комнате наступила тишина. Оторвав пальцы от клавиш, вампир повернул голову в сторону дверного проема, где стояла та, которая последней ночью желала свернуть ему шею. — Красивая музыка. — произнесла Белла тоном, выдававший то, что пришла она к Каллену явно не за тем, чтобы говорить комплименты. — Спасибо. — кратко ответил тот, не решаясь улыбнуться. — Могу я войти? Услышав этот вопрос, услышав голос, которым новоявленная вампирша задавала его, Эдвард на миг заметил в Белле ту юную, невинную и робкую овечку, спотыкавшуюся обо всё, что попадется у неё на пути. Это примечание выбило вампира из колеи и заставило задержаться с ответом, который он всё-таки дал ей: — Да, конечно, проходи. Но в сторону Эдварда Белла сделала лишь пару шагов, словно боясь подойти к нему ближе. — Я хотела извиниться за своё вчерашнее поведение. — проговорила мисс Свон, стараясь держать себя в руках. Своё удивление вампир тут же скрыл. Он совершенно не был готов к тому, что Белла будет извиняться. — Тебе не за что просить прощения. Бархатистый баритон Каллена невольно смягчился и теперь звучал как нечто самое прекрасное, что только можно услышать в жизни. Белле стало ещё труднее. Она почувствовала, как её ноги становятся ватными. — А ты остался всё таким же благородным. — нервно скривив губы в усмешке, сказала новообращенная. — Это не благородство. — ответил Каллен на этот раз более твёрдым тоном. — Ты была права, ты напала на монстра, который влез в жизнь твоей дочери. Вампирша слушала Эдварда и понимала, что прежней у него осталась не только внешность, но и душа. Искать во всём свою вину — это было так на него похоже. Она вновь воспроизвела в голове вчерашнюю ночь, когда она так яростно бросилась на Каллена. Как же такое могло произойти? Почему они не поговорили и не обсудили проблему? Ах да, у новообращенных вампиров обсуждать проблему принято кулаками. — Понимаешь, дело даже не в том, что Мэри общается с вампирами. — голос Беллы стал тихим. — Я просто хотела, чтобы она прожила счастливую, спокойную и нормальную жизнь. Я не хотела, чтобы она переживала мою… …судьбу. Не договорив это слово, новорожденная замолкла. Нет, она не станет рассказывать о душевных страданиях своей юности тому, кто к этим страданиям имел прямое отношение. Она не будет показывать ему свою слабость. Однако, Эдварду это не помешало понять, что именно имела в виду Белла. Она не хотела, чтобы кто-то бросал её дочь также, как и он когда-то бросил её. Вампир промолчал, не найдя подходящих слов для ответа. Он смотрел на единственное в мире существо, чьи мысли он был не в силах прочитать и понимал, что она единственная, кто может сломать его и возыметь над ним власть. Тем временем Белла продолжила: — Я надеюсь, что ты не обидешь её и не причинишь ей боль. «…и не причинишь ей боль». Намёк был настолько очевиден, что его едва ли можно было назвать намеком. — Ты не против нашей с Мэрилин дружбы? — был вынужден спросить Эдвард, ибо проникновение в разум новорожденной как и всегда оставалось ему недоступным. — Нет, если мои надежды будут оправданы. — Я постараюсь не разочаровать тебя. На этот раз. Белле стало не по себе. Особенно от последнего предложения. Она попятилась назад. — Что ж, я пойду. — опустив взгляд на пол, проговорила вампирша и направилась к двери. Провожая её глазами, Эдвард осознал, что не хочет, чтобы она уходила. Он еле удержался от того, чтобы не остановить её. Но вдруг, подобно какому-то чуду, она остановилась сама и, обернувшись, подошла к нему. Каллен был взволнован и удивлен и с нетерпением ждал того, что она скажет. — Я хотела предложить тебе кое-что. — сказала она в серьёзном тоне. — Слушаю. — Давай забудем всё, что между нами было и начнём всё заново. Как друзья. — неуверенно и с волнением в голосе говорила Белла. Выражение лица Эдварда оставалось неизменным. Лишь его глаза выдавали то, что происходило с ним в тот момент. В них погасло нечто детское, наивное и романтичное. Он будто только что понял, какая огромная пропасть разделяла его и новообращенную. Имя этой пропасти — время. Оно меняет всё вокруг, особенно людей, и Белла не стала исключением. Ну конечно же эти двадцать четыре года давно развеяли горевшуюю когда-то в её сердце любовь к нему! Вот только вампиры не так легко устроены и потому, «пламя» Эдварда не утихало. — Хорошо. — ответил Каллен. — Будь по-твоему. — Спасибо. — произнесла та, скривив губы в неком подобии улыбки. И вампирша тут же ушла, оставив Эдварда одного с фортепиано, на котором он продолжил играть.