Волчье Солнце

Солнечный свет еле проникает через задёрнутые шторки. Автобус мерно едет, лишь изредка пошатываясь из стороны в сторону. Слева тётя Хотару изучает прогноз погоды, а справа окно и отделяющая её от внешнего мира занавеска. — Хана-чан, тут твоя мама тебя спрашивает, — она показывает сообщение на заблокированном экране телефона, — Что сказать? — Я на экзамене в четвёртой школе, — она тут же отпивает из бутылки с колой. Лишь бы мама её прознала раньше времени. — Это типа сюрприз такой, да? Жарко, кстати, — тётя расстёгивает пальто, — Н-да, а ты знала, что маму обманывать нехорошо? — Я была с тётей Хотару, поэтому, если что, вся вина на ней. — Справедливо, — она начинает печатать в телефоне ответ сестре. В салоне душно. Пахнет потом, сладкими духами и чьим-то запоздалым завтраком. Пара открытых окон не спасали ни от духоты, ни от всего многообразия здешних запахов. Хана лишь ощущала пару прохладных, по-весеннему освежающих потоков, которые мягко прошлись по её макушке. Хотару, сидящая в шапке, не ощутила их совсем. — Кстати, Хана-чан, Янаги до сих пор не купила тебе телефон? Хана лишь фыркнула. Ответа дожидаться не пришлось. Её реакции было достаточно. — Если поступишь в Юэй, то я куплю тебе его, — она аккуратно ослабляет клетчатый галстук, — Даже окно не открыть. Хана, подай-ка мне тоже колы. Пока ещё холодная банка быстро оказывается у неё в руке. Шипение и немного пены, пролившейся на пол. Это не важно. У неё будет свой телефон. Возможно, даже с интернетом. Интернет — абсолютно другой мир, другая Япония, не ограничивающаяся лишь двумя районами Футю и одной токийской больницей. Аж ноги затряслись. А интернет-друзья, звонки, прослушивание музыки и даже собственная страница в Фейсбуке. Хана настолько изголодалась по чему-то новому и неведомому, что была готова хоть на всё, что угодно, лишь бы заиметь собственный телефон. — Спасибо, тётя Хотару. — Ау, за что спасибо-то? — она недоумённо пялится на племянницу, — Я ведь ещё тебе его даже не купила. — Да вообще за всё. Хотару хихикает, будто, это ей ничего не стоит. — Это неважно, Колючка. Я делаю всё, что посчитаю нужным, благодарить меня за это не стоит. Колючка. Насколько давно было придумано это прозвище? Сколько она себя помнит, тётка всегда её так называла. Колючка да Колючка. А она только и делает, что тётькает, да хотаркует. А ведь по фамилии она не называла её ни разу. Какая она у неё там? — Тёть, а если я буду называть тебя по фамилии? Тётя Кагаяки? — Не-не, ты меня старишь. Да и родители моих грудничков постоянно называют меня Кагаяки-сенсей, мне этого вот так хватает — она провела рукой по шее невидимую линию, — Мне жутко нравится моё имя, Хана-чан, поэтому давай не надо. Да и мало кто меня так называет. Хотару. Только родственники, да мама с папой когда-то так называли. И… — она осеклась. В голове сразу всплыла мысль — тот самый любимый навсегда. Сейчас не время об этом говорить, поэтому Ямадзаки промолчала. Как-нибудь в другой, более подходящий момент. Автобус доехал минута в минуту. Из пассажиров больше никто бы и не выдержал ещё и секунды в этой адской машине. Один из трёх автовокзалов Мусутафу был издалека узнаваем по огромной табличке и трём стеклянным куполам. Два при въезде и один над самим зданием. Самый большой в Мусутафу и один из самых огромных в стране. Больше нескольких десятков маршрутов начинались и заканчивались здесь. Больше трёх тысяч людей за день принимало это место. Постоянный патруль и приставленное специальное геройское агентство, которое занимается его охраной. Один из центров автобусных перевозок в стране в своей красе. Только вот Хана этой историей не прониклась. Вокзал как вокзал, только размерами и отличается. Выйдя из автобуса, она тут же почувствовала пронизывающий ветер. Каждый поток заставлял её съёживаться и сильнее кутаться в свою ветровку. Как бы после такой поездочки не заболеть. — Обратно поедем на тройке, — тётя была солидарна с тем, что в это пекло они больше не сядут. — Она же в четыре едет. Не думаю, что экзамен будет так долго, — даже если увидев его издалека, она отнеслась к величию автовокзала с пренебрежением, вблизи всё иначе. Как-никак, и в Мусутафу она впервые. Огромный стеклянный купол над головой завораживал своей громадностью. Он находился на высоте пятого этажа и покрывал всё здание вокзала. Снизу было видно лишь идеально чистое стекло и пасмурное утреннее небо. Через тяжёлые облака еле пробивались солнечные лучи. А ведь где-то рядом с Токио было ещё солнечно. — А мы не до четырёх, а до десяти вечера. Как раз успеем всё осмотреть и прогуляться. Да? — тётя расплылась в улыбке, — Только чтобы Янаги не прознала, угу? Нет-нет-нет. Это не правильно. И вообще не в её духе. Торговые центры, шоппинг, туризм и всё вот это, что Кагаяки собиралась сделать сегодня — максимально её не привлекало. Она изначально не была согласна на то, чтобы тётя вообще поехала с ней, ведь она заранее знала во что это выльется. Да и чужие деньги тратить не хотелось. Она уже оплатила и взнос за экзамен, и проезд, и даже прикупила ей новую одежду по такому случаю. На улице всё так же серо и пасмурно. Вокзал был единственным, что напоминало о том, что Мусутафу стал чуть ли не вторым Токио. Находился он в одном из пригородов, поэтому окружение даже слишком сильно смахивало на Футю. Такие же унылые пятиэтажки. Надо торопиться, а-то время уже знатно поджимает. Тётя в спешке заказывает такси, которое, к счастью, подъезжает минуты за три. — До Юэй? — уточняет водитель. — Да. Лишь когда водитель выглянул из окна машины, Ямадзаки приметила очень сильную мутационную причуду. Бедно-голубая кожа, плавники вместо ушей и немигающие круглые чёрные глаза, у которых даже белков не было видно. И забавная гавайская рубашка в красно-белый цветочек. — Садитесь. Хотару тут же запрыгивает на переднее сиденье. Ямадзаки остаётся лишь расположиться на задних местах. Довольно мягко. На машине она не ездила года три, если не больше. Такси для неё было непозволительной роскошью, а собственная машина — и подавно. Да и, кажется, у матери даже прав водительских нет. — Детское кресло нужно? — он обращается к тёте. — Нет, спасибо. Хотару прыснула от смеха, а Хане оставалось лишь недовольным взглядом буравить зеркало заднего вида. В этот раз ей было вообще не до смеха. Затонированные задние окна не позволяли в полной мере насладиться видами Мусутафу. Мир был для неё как на тех самых молочно-коричневых выцвевших фотографиях времён Дикого Запада. Вестерновский фильтр и новые постройки, типичные для Японии их времени, создавали странную, но, в то же время, забавную картину. Будто кто-то из далёкого будущего изобрёл машину времени, и, проносясь сквозь эпохи, лишь на минутку заглянул в их время, которое для него было не так-то и далеко от времён Золотой Лихорадки, хотя их отделяло полтора века Множество людей с самыми разнообразными мутационными и не особо причудами проскальзывали размытыми силуэтами на городских улицах. Такого количества людей с этим типом причуды она не встречала ещё нигде. Даже в Токио. Мусутафу по умолчанию оставался столицей причуд. Множество удобств для людей с самыми разнообразными ограничениями из-за суперспособности. Размер — не проблема, как и маленький, так и большой. Особенный климат из-за мутированной кожи или черты какого-то животного? Тоже не проблема, всё будет обустроено. Районы со специальными условиями были раскиданы по всем уголкам Мусутафу и не ограничивались одной лишь его территорией. Пригородные районы были заселены до предела. До какого-то момента Ямадзаки была совершенно спокойна. Не зря же сегодня так много успокоительных с утра. Как бы не начать трип ловить во время экзамена. Но даже через пелену, частично отрывающую её от внешнего мира, проникает тревога. Постукивание пальцем по сиденью, трясущиеся коленки и обильно потоотделение. Опять придётся менять таблетки. Эти уже не помогают. Ямадзаки вздыхает всей грудью. Запах старой кожи и пыли, ничего более. Не помогает. — С вас две тысячи триста йен, — слышится с водительского сиденья. Тихо шуршат купюры и звенят монетки в кошельке у копошащейся тёти. Она до сих пор не переносит кредитные карты? Йонг Сонхву. Почему-то она резко вспомнилась. Или он? Это вообще женское или мужское имя? С чего бы она сразу подумала о девушке? И даже в голове её представила. Студентка с высоким хвостом, очками в квадратной оправе и в потрёпанной водолазке. На руках тяжёлые книжки, а за спиной рюкзак. Н-да, теперь Ямадзаки со всей уверенностью могла сказать, что окончательно свихнулась. — Выходим, Хана-чан. Да, пора. Она аккуратно ступает подошвой ботинка на грязный асфальт. Слякоть, противная весенняя слякоть, которая липнет к ботинками, одежде, машинам и всему вокруг. Казалось, что сейчас она превратиться в огромную грязно-коричневую противную склизкую дрянь, которая поглотит людей и высотные здания вокруг. — Удачи вам на поступлении, — булькнул на прощание водитель. Значит, успела всё-таки тётя его заболтать. Даже счёт неправильно выставил. Зная Хотару, она оплатила все согласно тарифу, поэтому переживать водителю об этом не придётся. Удачи на поступлении? А чем она поможет? Попадутся лёгкие задания? Возьмут без экзаменов? По дороге ей встретится модельное агентство, которое возьмёт Хану к себе, не взирая на абсолютно немодельные данные? Может, она не пройдёт, но неожиданным образом на экзамене появится её отец в белых одеяниях и даст какое-то важное наставление? Что водитель подразумевал под удачей? О нет. Ямадзаки явно переборщила. Даже сейчас в голову лезет что-то очень странное и далёкое от окружающего мира. Надо срочно проблеваться, её начал преследовать бред. Стоит просто освободить голову от лишних мыслей. Вдох-выдох. Кажется, всё в норме. — Хана-чан, что с тобой? Ты несобранная, — тётя разглядывает себя в зеркале пудреницы, пытаясь найти на личике несуществующие изъяны. Как же Ямадзаки завидовала её светлому, с розоватыми щёчками и носиком, лицу. Даже можно разглядеть веснушки. — Не выспалась, может быть. Или день пасмурный. — Точно всё в порядке? — Да. Голова не прекращает жужжать от огромного количества абсолютно бесполезных мыслей и идей. Может, она открыла в себя поток глубочайшего познания? И сейчас поглощает его без остатка? Остановились они явно не у Юэй. Какое-то многоэтажное здание. Чувствовался колорит мегаполиса. После серых пятиэтажек Футю, обрисованных кривыми граффити, это здание было будто из другого мира. Похожее на огромнейший конгресс-холл с множеством маленьких окон. Надписи или какого-то опознавательного знака не было. Лишь светло-серые стены, окна и две огромные двери на входе. — Какое-то геройское агентство, вроде, — пояснила Хотару засмотревшейся на здание Хане, — Тут даже их несколько. Знаю из работающих здесь Шершня. — Не слышала о таком, — Хана демонстративно зевает. Она уже смирилась с экскурсией по Мусутафу, но она не должна была касаться героев. Сложно ли что-то найти не связанное с героями в столице причуд? Ну, вообще-то, да — Это и понятно. Она на побегушках у одной большой шишки, мало кто про неё знает. Тетя ждала, когда Ямадзаки спросит её, какая же такая шишка, но племянница лишь резко разворачивается на низком каблуке ботинок и идёт, предположительно, в сторону Юэй. Здание виднелось издалека и выглядело грандиознее даже этого офиса. Будто четыре огромные колонны, сделанные из зеркал, отражают небо во всей его красе. Сегодня здание было хмуро-серого цвета, как бы напоминая окружающим о бренности бытия. Не самое лучшее сравнение, особенно для дня поступления. — Хана-чан, — Хотару окликает племянницу, — Удачи и… Как закончишь, позвони мне. Время поджимало, поэтому она ускорила шаг и тут же начала запыхаться. Тротуар из плиток начал плыть и чёткие линии затряслись. Побочные эффекты от лекарств и физической нагрузки идеально дополняли друг друга. На улице появлялось всё больше школьников. Состоящая практически вся из офисных зданий с огромными панорамными окнами, улица, на удивление, ожила. По ранее пустынным тротуарам задвигались люди, стал слышен смех и непринуждённые разговоры. Она быстро оценила большинство школьников. Те двое в гакуранах — из обычной муниципальной школы, а те — из частной. Были и ученики частных школ, которых Хана признала благодаря нашивкам по левую сторону груди. Средняя Частная Варукиру, Женское Училище Нимфу, Специальная Школа Предподготовки Героев в Чибе и много других вычурных названий. Гакураны, сэйфуку, классическая европейская форма, даже кто-то пришёл в геройском костюме, скрывавшемся под тёплой курткой. Хотя, это лишь предположение. Она-то и нашивки прочитывала, подходя почти вплотную к ученикам, что тут говорить о костюмах. Может издалека и казалось, что улица состоит полностью из высотных зданий, при приближении к Юэй, в округе появлялось всё больше и больше пространства, которое занимали деревья, когда-то покрытые роскошной короной сочно-зелёных листьев. Сейчас же уродливые голые ветки придавали, и без того жуткому, из-за огромных размеров, зданию Юэй, особого антуража. Громадное здание, которое состояло лишь из панорамных окон. В остальные времена года здесь всё, наверное, утопает в зелени. Высокая ограда простирается вдоль дороги на метров триста, если не больше. Закрытая территория Юэй. Высокий бетонный забор, на котором, скорее всего, стоит не один барьер. Не хватало ещё колючей проволки и было бы идеально. Унылые деревья, высокий забор, не иначе, это тюрьма. Хана бы хихикнула сейчас и от упавшего куска хлеба, поэтому это сравнение показалось ей очень остроумным. «Вступительные экзамены в старшую школу Юэй» — гласила запись за плакате, заботливо размещённой перед входом во внутренний двор. Кто-то за спиной перешёптывался и хихикал. Ямадзаки всей душой надеялась, что она в очередной раз не стала причиной такого смешка. Она пытается прислушаться, но слышит лишь хохот. Ворота были открыты, на удивление. Да это и воротами сложно назвать. Эта железная арка, чуть выше самого забора, высота которого была метра три, видимо, и была единственным входом. Внутренний двор выглядел прилично. Не особо много деревьев, изредка, небольшими пятнами, росли вечнозелёные породы, но зато покрытие дорожек радовало. Кажется, недавно сделали. Статуи непонятного содержания и ещё несколько точно таких арок, как ворота, только эти были сделаны из какого-то светлого камня. Архитектура здешних мест приводила Хану, может и в немой, но восторг. Настоящий большой город. Хоть это и был не самый лучший район в Мусутафу, но здесь находилась Юэй, поэтому инфраструктура тут явно не хромает. Вот он, город её мечты. Даже множество людей её не отпугивает. Сейчас она не растерялась в толпе лишь потому, что была отвлечена разглядыванием местных построек. Резкий приступ головной боли вернул её в реальность. Сейчас конец японской зимы в средней полосе. На улице не особо холодно, но прелесть приходящей весны в пронизывающих ветрах, слякоти и приближающегося цветения, из-за которого аллергики невольно морщатся. — Приветствуем поступающих, — на ступеньках стояло несколько учеников Юэй, судя по форме, один из которых оглашал, — По всем вопросам обращайтесь к нам. Волонтёры или кураторы, наверное. Слишком позитивные для третьегодок. Наверное, второй год. Два парня и три девушки, ничем особо не выделяющиеся. Не геройский факультет, скорее всего. — Первогодки сюда, — протянул сонный парень. Круги под глазами, мятая рубашка и растрёпанные длинные волосы, а в руках табличка, которая дублировала сказанное им. И на двери тоже красовалась цифра один. Ну, чтобы все уж точно поняли. Рядом были точно такие же двери, только с цифрой два и три. Ямадзаки не знала, что проводится набор и на второй, и на третий год. На сайте об этом не было практически никакой информации, а Хамада даже не заикнулась об этом. — Ты думаешь, что Полночь реально будет твоим классруком? — какие-то парни за её спиной громко разговаривали. — Конечно, Шун, — он рассмеялся, — Со мной там не только Полночь будет, ещё одноклассницы. Говорят, у девочек в Юэй сиськи чёткие, особенно у третьегодок. Ямадзаки попыталась войти в режим, в котором её принимают за парня. Благо, она не надела школьную форму, а то бы отсутствием чётеньких сисек отпугнула бы потенциальных поступающих. Ей хотелось поскорее прошмыгнуть в проход, но туда чудом можно было влезть вдвоём, а если бы ещё и третий попытался… Но подгоняемая толпой, ей пришлось вплотную прижиматься к тем товарищам, которые занимались оценкой груди третьегодок. Прошмыгнув в проход, она постаралась как можно скорее занять очередь к регистрационной стойке. Стойка факультета общего образования так и была подписана. За ней стоял пожилой мужчина, предположительно, куратор. Всё бы ничего, но его выделяли огромные по сравнению с нормальным человеком, уши. Он забавно махал ими взад-вперёд при малейшем движении. Не обратить на это внимание было бы невозможно. Интересно, удобно ли ему с такой причудой? — Ямадзаки Хана, Футю, — бробубнила себе под нос она, но куратор, видимо, все прекрасно расслышал. Он с первого раза все заполнил, даже не переспросив. Ямадзаки звучно вздохнула. Это… Такое странное чувство. Что тебя слышат с первого раза. — Сто тридцать шестая аудитория, пожалуйста, — кивнул куратор в сторону левого крыла, где и находился кабинет. Внутреннее убранство Юэй так же не разочаровывало. Особенно Ямадзаки полюбились огромные панорамные окна, вид из которых выходил на ещё не расцветшую зелёную рощицу, которая растянулась на всю возвышенность. Школа, больше похожая на офис в каком-нибудь геройском агентстве, где трудится огромный рой сотрудников, к геройству не относящиеся вообще. Собственно, этими сотрудниками и являлись факультеты общего образования и некоторые направления факультета управления Ямадзаки настороженно продолжала движение по указателям, развешанным на каждой доске объявлений. Коридоры казались однообразным лабиринтом, в котором сменялись лишь номера аудиторий и растерянные ученики, которым приходилось обращаться к раскиданным по всей школе волонтёрам. Даже не найдя аудиторию, она бы никогда не обратилась к ним. Уж больно её смущает дружелюбный отклик, от которого ей становится страшно. Да и она вроде даже краем глаза видела этот кабинет… — Ты уже третий раз здесь проходишь. Тебе помочь найти кабинет? — левее от неё, прямо вплотную, материализовался насущный волонтёр. Что? Стоп. Хана тут же отпрыгивает. — Ты нормальный вообще? — тут же вырывается у неё. Ученик со странным хохолком и мультяшным лицом. Это причуда так исказила его лицо? Тогда Ямадзаки искренне бы ему посочувствовала, если бы сама не была... Нет, хватит. Ей стоит поменьше обесценивать чужие проблемы, сравнивая их со своими. — Прости, если напугал, — он виновато улыбнулся. Хотя, весь спектр его эмоции состоит, наверное, из одних улыбок. Грустно улыбнулся, виновато улыбнулся, радостно улыбнулся, — Я Мирио Тогата, 1В класс, геройский факультет. Отлично, а зачем ей эта информация? Хорошо, пусть он найдёт ей кабинет и отстанет. — Понятно, спасибо. — Почему ты такая грустная? Я просто хотел тебе помочь. — Понятно, спасибо вам большое, — Хана безучастно отвечала Мирио Тогате из 1В класса геройского факультета. Даже ничего не забыла — Так почему ты такая грустная? — У меня лицо расслабленное, всё в порядке, То-га-та, — по слогам произнесла она, вплотную приблизившись к лицу второгодки. Тот даже не шелохнулся. А вот Ямадзаки уже через секунду отвернулась. Она строит из себя уверенного ученика, но ей все равно не подавить своё истинное социофобное нутро. В коридорах опустело. Лишь пара таких же беспечных студентов, как Хана, моталось по коридорам. Да и единственным волонтёром оставался лишь этот назойливый второгодка. — Тогата-сан, это вы? — с другого конца коридора послышался запыхающийся голос. Женский или сломавшийся мальчишеский подростковый голосок? Под шумок решила выскользнуть и Ямадзаки. Тем более, что за поворотом она расслышала призыв для поступающих на факультет общего образования, который лениво кто-то зачитывал. Хана решила благополучно забыть о Тогате, пусть тот разбирается со своими знакомыми. — Основой экзамен для образования... — Какого образования, Року-чан? Основной экзамен для поступающих на факультет общего образования в этом кабинете, — звонкий голос огласил на весь коридор. Так бы сразу. Из класса несло цветами. Когда-то Ямадзаки удавалось побывать в огромном ботаническом саду в Сайтаме. Растения особо ей не запомнились, но запах. Этот запах пыльцы, смешивающийся с ароматами растущих там цветов и свежевырытой земли. Не хватало прозрачного купола и зимнего Солнца, которое в коридор проникало только через несколько панорамных окон. Пустой бланк пугал Ямадзаки как никогда. Всё по стандарту — код в ячейки, черновик, ручка, ластик и погрызанный простой карандаш. Пока не раздали листы с заданиями, Хана приняла ещё одну пилюлю, но та была не из рецепта. Сидящый рядом парень посмотрел с глазами, полными сочувствия. Наверное, думает, что она переволновалась и закидывается успокоительным. Ну, вообще, так и есть.  Ямадзаки не поднимала голову от листков, сосредоточившись на заданиях. Их дали общим комплексом из трёх частей. Базовая математика, японский и часть, состоящая из заданий по естественным наукам.  Вторую часть она сделала плохо. По крайней мере, хуже, чем могла. Ей резко стало плохо и даже пришлось выйти в уборную. За ней обеспокоенно понёсся один из волонтёров, но через пару минут она уже вышла со свежей головой. Просто волнение, ничего сверхъестественного.  Третья часть была сносной. Со временем, надоели все предметы. Кроме математики. Потому что математику она ненавидела всей душой. Особенно в старшей школе. Но Хана хоть была уверена, что её она напишет хорошо. Но ведь пока это была лишь базовая. Можно ещё попробовать сдать экзамен на химическое отделение факультета обеспечения, если она сдаст физику с математикой за полтора часа, что, в принципе, реально. Времени было дано предостаточно. Ямадзаки наконец-то оторвалась от листка. Свет лампы ударил в глаза. В отражении стола она увидела свой расплывшийся силуэт. Два зелёных пятна и одно большое бурое. Какой отвратный цвет волос. Вот бы в чёрный перекраситься.  Перед ней так же скучающе сидела девушка, накручивая прядь на палец. Какая прекрасная осанка. У Ямадзаки невольно пошли ассоциации с Хамадой, которой, почему-то, не было видно. Странно, конечно.  Кто-то тоже закончил выполнять экзамен, а остальные быстро строили что-то на листках. Какой-то парень постоянно требовал листы. Гуманитарий, определённо. Или воду льёт во второй части. Он нервно поглядывал на часы, на листок, постоянно грыз ручку. Заметив на себе взгляд Ханы, он поморщился и принялся что-то быстро писать на листке.  Мысленно Ямадзаки пожелала ему не успеть дописать экзамен. Этот презрительный взгляд её насторожил. Раз уж люди такие агрессивные, она перешла на любование цветами, коих в классе были много. Хотя те быстро наскучили, она ещё раз мимолётно взглянула на того парня. И глубоко в душе позлорадствовала.  На губах, пальцах, листке и парте растекались чернила. Вот и погрыз ручку. Всё листы с его работой были перепачканы. Это, конечно, всё очень плохо, да и радоваться нечему, но что-то тёплое расплылось в душе у Ханы. Насколько же она злопамятная, что её так задел один косой взгляд в её сторону? Это не здорово.  Не дожидаясь конца экзамена, она сдала бланки. Больше этого она всё равно не знает.  Потянувшись в коридоре, ей ничего не оставалось кроме того, как пойти в неизвестном направлении. До экзамена по профильной математике и физике оставалось ещё около часа. Бетонные коридоры привели её в небольшую зону отдыха. Расставлена она была мебелью в оранжево-зеленой палитре, что немного скрашивало унылость этого места.  Хана устроилась на одном из кресел. Рядом, на диванчике, сидели две поступающие и щебетали о чём-то. Именно щебетали, как две утренние птички. Такие обычно во всяких дорамах и сериалах встречаются, за ними бегают толпы парней, а они всем виновато отказывают.  Они что-то увлечённо обсуждали. Кажется, вступительные. По их комментариям она поняла, что обе они метят на геройский факультет. Наверное, и причуды у них соответствующие Ямадзаки не стала зацикливаться на них, просто расслабившись. Она поступит в Юэй и, возможно, станет такой же щебечущей птичкой. Поменяв обстановку, она надеется на превращение гадкого утёнка в лебедя, не прикладывая никаких усилий. Конечно же ничего и не должно меняться.  Просидев на кресле ещё немного, повспоминав материал, Хана решилась пойти на поиски аудитории. Лучше прийти пораньше, чем опоздать.  Только спросить не у кого.  Номер кабинета ей не сообщили, а искать путь к регистрационным стойкам — дело гиблое.  Но тут, к счастью, она завидела девушку, которая, кажется, тоже сдавала физику. В очереди она стояла через несколько человек от неё, поэтому Ямадзаки отчётливо услышала все предметы, которые та будет сдавать. Кажется, у неё было простужено горло.  Хана покорно последовала за ней. Широкие плечи, на которые была накинута кожаная куртка и копна розовых волос, собранных в слабый пучок. И те были явно ухоженные. Густые, пышные, даже, кажется, без особой укладки. Ещё и девушка была высокая. Держаться за розоволосой дылдой, отлично. Тут резко Хана остановилась. Слишком много всего.  Тяжесть в животе, подкашивающиеся ноги, множество голосов, петляющая дорога, объяснения куратора, розоволосая… Голова болит. Перед глазами только розовое пятно. Если бы можно было сейчас оказаться в абсолютной тишине — у Ханы бы взорвалась голова. Шум внешний перекрывает шум внутренний. Раньше его не было. Лишь резкие приступы головной боли. Опять все плывёт. Ямадзаки судорожно нащупывает таблетки в кармане, но их нет. Она не могла их выронить. Они же лежали прямо здесь, в боковом кармане рюкзака. А те, что она приняла на экзамене, против этого не действенны вообще. Только не Хотару, пожалуйста. Она могла догадываться об этом, но никогда бы так не поступила. Но тётя единственная, кто мог это сделать.  — Пожалуйста, — она из последних сил тянет розоволосую за косуху, — Помогите. Ничего не подозревающая девушка лишь мерно попивала купленный в автомате кофе. — Я чуть не ошпарился, — выдал грубый голос. Парень?  Он тут же оставил пластиковый стаканчик где-то у автомата, аккуратно придерживая Хану под руку. Розоволосый наклонился, чтобы сравняться ростом с Ямадзаки, которая чуть ли не падала ему под ноги. А дальше… Темнота. Лишь какие-то незначительные отрывки мелькают перед глазами.  — Эй? Резкий свет заставил прищуриться, перед глазами до сих пор плыло. В воздухе несло освежителем воздуха. Цитрус.  — Ты как? Эй, ты ведь Ямадзаки? Говорить можешь?  Она попыталась подняться, но её тут же подхватил какой-то мужчина. Странный, небритый и будто не спавший так недели две. Кто он вообще такой?  Подхватив её одной рукой, второй он разговаривал с кем-то по телефону.  — Как скоро подойдёт медик? Нет, не Исцеляющая Девочка, тут всё не настолько серьёзно. Нет, никаких телесных повреждений. Первая помощь была оказана, но в ней не было острой необходимости. Голос на том конце трубки начал рьяно возмущаться. Предположительно, куратор, уложил её на кресло. Ямадзаки не сразу поняла, где находится. Первые мысли были о больнице, но толпа школьников вокруг неё, которых пытались отгонять волонтёры, сразу развеяла мысли об этом. Пока лучше особо не думать о таком.  — Нет, я один свободен. Каяма с Хансом сейчас подготовливают площадку для второго потока, — он тяжело вздохнул, почёсывая подбородок, — Мальчик нашёл меня первым. Нет, воздействия причуды на неё не обнаружено. Это поступающая на факультет общего образования. Её куратор пока не может подойти.  Всё это время Хана просто слушала, закрыв глаза. Она не выносила такого количества любопытных взглядов на себе. Почему-то студенты находили что-то интересное в её беспомощности.  — Понял.  Рядом с Ямадзаки ещё кто-то стоял. Его она приметил только сейчас. Это вроде был он. Да, тот самый парень, который и помог ей. Надо будет его отблагодарить. А сейчас ей хочется снова закинуть таблетки и ни о чём не переживать, лёжа дома на своём любимом футоне.  — Советую всем уйти, пока мне не пришлось вас разгонять, — спокойно произнёс куратор, одаривая всех сонным, но таким устрашающим взглядом.  На удивление, у всех резко появились дела и вокруг Ханы осталась пара волонтёров, куратор и тот розоволосый парень.  Точно. Надо будет купить ему кофе.  — Спасибо вам большое, — Ямадзаки кое-как приподнялась с кресла, тихо простонав от боли, — Можно телефон, пожалуйста? Я хочу позвонить тёте.  — Мы уже сообщили об этом твоему опекуну, — отозвался один из второгодок, стоявший поодаль от остальных, — Она была не в восторге.  — Да кто тут рад был бы… Слава Всемогущему, что Ямадзаки не стала указывать в графе представителя Янаги. Тогда было бы ещё хуже. А о поступлении Ханы в Юэй она узнает чуть позже. Ну, когда документы уже примут и скажут вердикт. А если не примут — то четвёртая школа с радостью распахнёт для неё свои двери.  По словам куротатора, Хотару, услышав такую неприятную весть, немедля выехала из очередного торгового центра. Оставалось только дождаться. Как же давно она не ловила приступы в общественном месте, это ведь очень страшно на самом деле. Статистика не была такой удручающей, но сегодняшний день опять её подкосил.  — Последний экзамен и домой. Так, — парень мягко похлопал своего друга по плечу, — Погнали, а то не успеем.  Не успеем? Так, главное не смотреть на часы. Ямадзаки, все в порядке. Всё отлично. Она опоздала на физику. Осознание этого факта пришло как удар битой по затылку. Такой же болезненный, неожиданный и вводящий в глубокий ступор. То есть, больше полугода занятий, хоть и не особо упорных, она никаким образом не попадает в физмат. Пусть она хоть лопнет. Помимо обычных поступающих, есть ещё и резервники, те самые детишки богатеньких пап и бездарные отпрыски учёных с Ай-острова. Конечно во время экзамена на резервные места примут их. Юэй хоть и элитная школа, но всегда найдутся люди, недовольные своей зарплатой.  — Позвольте мне написать экзамен по художественной культуре, мне уже лучше, — ей уже нечего терять. На любой факультет, на любое направление, главное чтобы хоть как-то удержаться здесь.  — Дождись медперсонал. Не хочу, чтобы какой-то ученик увидел тебя лежащей в коридоре, отвечаю за тебя пока я, — куратор, кажется, был раздражен. Или это его повседневная манера общения.  — Айзава-сан, я провожу её — отозвался розоволосый, откуда-то знающий его имя, — Мне как раз туда же.  — Я только что сказал, что несу ответственность и не могу как-то подвергать риску здоровье ученика, — ладно, сейчас он действительно начинает раздражаться.  Хана, не будь тряпкой, скажи хоть что-то в свою защиту. Почему за тебя постоянно отдуваютсч остальные? Сделай хоть что-то.  — Сенсей, — она встала с кресла, сразу же поклонившись, — Пожалуйста, это единственный оставшийся экзамен, который я могу написать, и если… — она начала запинаться и заикаться. Тряпка, скажи хоть что-то, — Если я не напишу его, то моей жизни придёт конец.  Ей показалось это достаточно убедительным аргументом для того, чтобы Айзава сжалился и дал добро.  — Я больше повторять не буду, — он, конечно, начал колебаться, но все ещё стоял на своём.  — Айзава-сенсей, не будьте таким занудой…  «Шота, не будь таким занудой! — он, смеясь, толкает друга в плечо»  Сказал бы это кто-то другой, то его лицо бы сейчас встретилось с полом. — Вы ведь знаете, что мне можно доверять? — их отношения определённо не ученик-учитель. Судя по всему, они родственники.  — Если что-то случится — то ты за все будешь отвечать и…  — По рукам, Айзава-сан, — куратор даже договорить не успел, как парень уже направился в сторону коридора, — Пойдём.  Кое-как встав, Хана поплелась за ним. Он конечно схватил её под руку, чтобы она особо не напрягалась, но то, что её какой-то парень держит под ручку смущало её ещё сильнее.  — Мне лучше, спасибо, не надо.  Розоволосый понимающе отпрял в сторону.  — Слушай, не хочу показаться грубым, но что это за болезнь такая? Я теперь ответственен за тебя, наверное, я могу знать?  Хана замялась. Как сказать то об этом? Опять соврать, как и обычно.  — Скажем так, последствия одного не очень приятного события. Не люблю говорить об этом, — Ямадзаки скорчила такое лицо, будто действительно вспомнила что-то до жути неприятное и болезненное. Театр одного актёра. Или цирк одного клоуна.  — Извини.  — Да ничего, — не найдя других слов, она лишь пробубнила, — Я Ямадзаки Хана.  Она чувствовала какую-то приятную ауру, исходящую от него. Он веял добротой и пониманием, которого она, кажется, не чувствовала так давно ни от кого. И её опутывало спокойствие, которого она так давно не чувствовала.  — Зови меня просто Сакаи, — парень улыбнулся, посмотрев вниз, на Хану.  Он был далеко не андрогинной внешности, как ей показалось на первых порах. Ярко выраженные скулы и узкие глаза, небольшой шрам на лбу. Это было первое, что бросалось в глаза. Довольно приятная внешность, не такая замусоленная, как у бывших одноклассников Ханы. Нос картошкой, стрижка либо под тройку или под горшок, третьего не дано. Спущенные штаны, растёгнутый гакуран и грубая манера общения. На самом деле, тесно с парнями Ямадзаки не общалась никогда. Она всегда была далека от их увлечений и предпочтений, да и Хана сама их никогда не привлекала, как тот, с кем можно помусолить про героев или про что они там ещё обычно разговаривают. Да и в качестве девушки она никогда им не нравилась. Никто её не оскорблял напрямую за внешность, но иногда до неё доходило, что её считают самой страшной девочкой в классе, пацанкой или просто уродиной. Наверное, это была главная причина, почему она остерегалась их, ведь она бы не выдержала насмешек в свой адрес ещё и от них.  — Спасибо вам, Сакаи-сан.  Тот опять улыбнулся и пошёл куда-то дальше по коридору, оставив Ямадзаки у кабинета, где вот-вот должен был начаться экзамен.  — Да пустяк. Удачи с экзаменом, Ямадзаки-сан, — сказал он напоследок.  — И тебе тоже. Но он ведь тоже должен был писать физику...