Волчье Солнце

Придя домой после школы, Ямадзаки обнаружила кучку своих вещей у входа в квартиру. Пакет с её немногочисленной одеждой, полупустая аптечка, рюкзак с уходовыми вещами и учебниками. Хана предполагает сразу несколько вариантов. Но, скорее всего, их выселили из квартиры за неуплату. Хозяин сказал, что в следующий раз без предупреждения вытурит их, ведь прощать их долг в несколько месяцев он не намерен. Но Ямадзаки казалось, что буквально недавно мать приносила домой квитанции. Она пытается вставить ключ в замочную скважину. Он даже не проворачивается. Неужто и замки уже сменили? Ямадзаки не остаётся ничего другого, кроме как позвонить на домашний телефон. Может, кто-нибудь да ответит. В ответ только протяжные гудки. Телефон скоро сядет. Уже вечереет. Кажется, ей стоит поскорее пойти к Хотару. С некоторого момента она даже перестала ощущать какое-либо присутствие матери в своей жизни. А последние дня четыре её и вовсе не было дома. Оставила только записку о том, что уехала в командировку. Хотару разводила руками. Хана тем более. Но ей казалось, что уехала она надолго, учитывая, что большая часть её вещей из шкафа пропала. В доме будто не осталось ничего, что напоминало бы о ней. Ямадзаки взяла в охапку вещи, нацепила рюкзак и села автобус до района, в котором жила тётя. На проезд, к счастью, у неё немного оставалось. Хотару наливала племяннице чай, параллельно возмущаясь безответственности сестры.  — За квартиру не заплатила, ребёнка на меня повесила и теперь ещё уехала куда-то. Странно это все — Для меня тем более, — Хана опять развела руками, — Я была удивлена её реакцией на поступление в Юэй. Она даже истерику не закатила. Хотару умолчала. Да, конечно, истерики не было только для Ханы… «…— Ты понимаешь, что она мне сказала? Я теперь обо всем буду в последнюю очередь узнавать? Почему?.. — сдавленным голосом прошептала Янаги, — Опять, да, конечно, всё произойдёт за моей спиной. — В тот раз все было совсем по-другому, не утрируй, — Хотару осеклась, — Прости. Ты же знаешь, я до сих пор стараюсь загладить свою вину. — Поэтому ты и решила отобрать у меня дочь? Ты так пытаешься загладить свою вину? — в уголках глаз скапливалась влага. — Я хотя бы пытаюсь сделать что-то для неё. — Ты думаешь, я не пытаюсь? Я же только ради неё тут корячусь! А в ответ что я получаю, а? Хотару то, Хотару сё, ой, тётя купила мне телефон, о, она такая классная, о, она помогла мне поступить в Юэй, на который у её мамочки нет ни гроша, конечно. Попытайся выставить меня плохой, у тебя отлично получается. Янаги была из того типа женщин, которые выглядели намного моложе своих сверстниц. Но сейчас на её лице отпечаталось клеймо старости. Морщины в уголках глаз, пожелтевшие белки с лопнувшими капиллярами, трещина на переднем зубе. Но это не отнимало какой-то простой женской красоты, которой Янаги была наделена по умолчанию. Хотару считала, что ей всего лишь повезло. В отличие от неё, сделавшей всё своими руками. Искуственно сделанные губы, нарощенные ресницы, приятная фигура, над которой та изнемогала в спортзале, интересный стиль, собственная квартира — наличие всего этого все равно не помогло догнать Янаги. Хотару никогда не станет лучшее неё. — Тогда проблема наверное не во мне? — А, ты к этому клонишь? Конечно, да, я ужасная мать, ужасная и никчёмная. Давай, вот ты, попробуй сразу в трёх местах работать и успевать воспитывать её. Тебе то удобно, сразу пришла на готовенького ребёнка, выставила маму плохой и стала её лучшей подружкой. — Хорошо. Если ты так считаешь, то это твоё дело. Но за всё то время, что она рядом со мной, она становится счастливее, чем за всю жизнь с тобой. — Тебе легко говорить. Ты не тряслась над каждой упаковкой лекарств, тебя не пыталась убить собственная дочь. Даже не смотря на это, я её люблю, но не могу дать того, что ты. Я не могу выдавливать из себя фальшивую улыбку. Я не могу купить ей то, чего она хочет. Я не могу сказать ей о том, какая она хорошая дочь. Мне хочется, чтобы она знала об этом без моих слов. Я правда люблю её, но не могу. Не могу уже заставить думать её так. Я ужасна, Хотару. И без твоих слов об этом знала. — Я тебя понимаю и… — Нет, ты не понимаешь. Ты никогда не поймёшь меня! Глаза её налились влагой. Это не то, о чём она должна говорить. — Само вырвалось, не обижайся уж, — Янаги потупила взгляд в пол, — Ты права. Нет, правда, я сейчас не издеваюсь над тобой, Хане действительно с тобой лучше. Наверное, стоило тебе доверить её тебе с самого начала. Я не понимаю свою дочь. Иногда кажется, что мне лучше будет уйти. — Сбегаешь? — Да, а ещё на жалость давлю. Прямо как Окаму. Может быть, я его даже начала понимать. — Уезжай. — Правда? — Да, потому что твое нытье меня уже достало. Ты такая жалкая, Янаги. Я могу тебе только посочувствовать и послать к черту. Нет, посочувствовать даже не могу. — Не слишком ли ты груба ко мне, сестра? — на лице Янаги расплывается довольная улыбка, — Ну, не стоит из-за меня уж так себя накручивать. — Мне больше всего жалко только Хану. — Так забирай её. — Только уедь отсюда хотя бы на пару месяцев. Ей определённо следует от тебя отдохнуть. — С радостью. Я в тур к своей мамочке. Не дождусь ткнуть ей в нос своим дипломом и пропиской. — Надеюсь, ты там останешься подольше. — Я посмотрю, как ты сможешь усмотреть за Ханой. Очень жду свою дочку максимально довольной, сытой и чистенько одетой к моему приезду. — А еще она наконец-то узнает, что такое забота. — Именно так, именно так, сестра…»