***
Я кипела от злости, пока Рейнхард тащил меня в дом, но молчала. — Какого чёрта каждый раз, когда я на минуту отворачиваюсь, я нахожу тебя рядом с этим мальчишкой? — Серьёзно? Ты меня винишь? Меня похитили из дома. Силой утащили на унизительный осмотр, как какое-то животное для случки, где меня признали недостойной. И ты смеешь винить меня? — Тихо, — он шикнул и потащил меня на улицу в сад к фонтану, где нас никто не мог подслушать. — Ты бы видел, как Гиммлер на меня смотрел! — оказавшись у фонтана, я снова начала говорить, иногда срываясь на крик. — Как на насекомое! На низшее существо! Ненавижу! — Сейчас речь не об этом. Почему ты не вернулась назад вместе с сопровождением? Зачем отправилась гулять по Берлину? — А тебе стыдно? Ты меня стыдишься? Стыдишься своей русской подстилки? — Заткнись! — подлетев ко мне с безумными глазами, он схватил меня за плечи и затряс. — Заткнись! Я никогда не демонстрировал к тебе пренебрежения! Не смей так огрызаться! — Какая разница, если всё твоё окружение меня считает за мусор. Твой фюрер — расист! Он приказал мне забирать вещички и валить в СССР. — Тихо. Не упоминай фюрера! Вообще о нём не говори. У стен есть уши, глупая девчонка. Думаешь, я могу защитить тебя от всего? — Что мы будем делать? — тихо и убито спросила я, ненавидя себя за неспособность держать голос ровно. В груди было больно дышать, а в горле застрял ком. Он вздохнул, взяв себя в руки. — Ничего страшного не случилось. Я поговорю с ним завтра и смогу убедить, чтобы не лез в мои личные дела. Глаза у меня были мокрые. Заметив моё состояние, он подошёл поближе и сгрёб меня в объятия. — Всё будет хорошо. Обещаю, я смогу защитить тебя. Турция скоро падёт, и меня отправят туда наводить порядок. Там тебя никто не достанет. Я спрячу тебя. Я ему не верила. Хотелось возразить, что меня выволокли из его собственного дома, но Гейдрих ненавидел, когда кто-то оспаривал его высказывания. Его характеризовало абсолютное неприятие того, что кто-то может с ним не согласиться. Все, кто ниже по статусу, должны беспрекословно приступать к выполнению сразу после получения приказа. — Знаешь, какой завтра день? — Нет, — я старательно думала, что особенного в седьмом дне марта. — Завтра мой День Рождения. Мои мысли сразу же переключились на новую тему. Я обожала Дни Рождения. Для меня было абсолютно свято, что один день в году человек должен быть счастлив, и всё должно идти как ему или ей хочется. Даже если остальные триста шестьдесят четыре дня в году полны неудач, депрессии и одиночества, этот день должен быть идеальным. — Почему ты раньше мне не сказал? Где я теперь найду для тебя подарок? — Не надо подарков, ты и есть мой главный подарок, — он улыбнулся и поцеловал меня в висок. Фразу «Не надо подарков» я всегда воспринимала, как вызов.***
Мы лежали в наполненной горячей водой ванне. Я удобно разместилась сверху, положив голову ему на плечо. Нам было хорошо и спокойно вместе. Тишина, повисшая между нами, не была неловкой. Не было необходимости что-то говорить лишь бы заполнить молчание. — Рейнхард? — М-м-м. — Отпусти Ягера, пожалуйста. Невредимым. — Он сейчас на поезде, движущимся в сторону турецкого фронта. А ты думала, что я использую власть, чтобы избить его до полусмерти в подвале? Это низко. — Нет, я так не думала, — минута тишины. — Ты правда-правда не причинишь ему вреда? — Нет, — он тяжело вздохнул. Мне не очень верилось, что он так просто это оставит, но дальше давить было опасно. Рейнхард очень болезненно реагировал, если кто-то сомневался в его чести. Я поцеловала его в шею. Мой язык нашёл вену, и я лизнула вдоль пульсирующей линии. Как же приятно он пах можжевельником и хвоей. Его руки обхватили мои ягодицы, притягивая меня поближе. Я игриво прикусила кожу на шее. — Оставлю тебе засос. Пусть все знают, что ты мой. Он не повёлся на провокацию. Подняв голову, я поцеловала его. Как всегда, он контролировал ситуацию. Его язык скользил у меня во рту по нёбу и дёснам, сплетаясь с моим языком. Охватив его за лицо поудобней, я начала сосать его язык. Он глухо застонал. Его руки скользили по моей пояснице, поглаживая. Оторвавшись, чтобы хватануть воздуха, я встретилась с его глазами. Он был возбуждён, зрачки расширены. Моя рука скользнула между нами, пальцы обхватили его ствол. Он откинул голову назад. Я моментально прильнула обратно к горлу, кусая и целуя шею и плечо. Другая моя рука легла ему на грудь. Он был таким возбуждающе твёрдым, стальные мышцы под ладонью сводили с ума. Скользя вверх и вниз по его члену, я подумала, что на ощупь он как горячий шёлк. Ощущение власти над ним пьянило. Второй по могуществу в Рейхе человек в данный момент безвольной куклой лежал подо мной. Не в силах больше терпеть, он вернулся ко мне и начал пытаться раздвинуть мои колени и устроить меня поудобнее сверху. Размеры ванны этого не позволяли. Чертыхаясь, он расплёскивал воду. Я взяла его за руку и, не отводя глаз, взяла средний палец в рот. Он замер, как олень в фарах машины. Мне стоило большого труда не испортить всё, рассмеявшись. Продолжая посасывать его пальцы, я, не останавливаясь, гладила его член. — Всё хватит. Поворачивайся. Он ловко перевернул меня на спину. Теперь изгибы моего тела идеально подходили к его, как кусочки пазла. Его член, горячий и твердый, я чувствовала между ягодиц. — Любишь нарываться? — хрипло спросил он. Его левая рука сжала мою грудь, а правая легла по-хозяйски на лобок. Он никуда не спешил, лаская мою грудь. Я заелозила по нему. Откинув голову назад, попыталась дотянуться до его губ, он поцеловал меня куда-то в щеку, больше заинтересованный тем, что его руки изучали внизу. Длинные, аристократические пальцы скрипача скользнули в меня. Я застонала. — Ты, как утончённый музыкальный инструмент. Давай посмотрим, какую мелодию я смогу на тебе сыграть. Он овладел мною одним движением, с привычной легкостью. Я прикрыла глаза, наслаждаясь ощущением наполненности. Легко приподнимая мои бедра, он насаживал меня на себя, я лишь безвольно лежала, без точки опоры для ног. Мы поменялись местами. Теперь он был в выигрышной позиции, но я как всегда сжимала его внутренними мышцами, стремясь подарить наслаждение, а не только получить. Скоро его дыхание стало рваным и горячим. Каждый раз, когда я приближалась к краю пропасти, его пальцы, умело ласкавшие меня, останавливались, не давая мне рухнуть в удовольствие. Так он дразнил меня несколько раз, пока я не взмолилась. Он тихо рассмеялся и пальцами довёл меня до оргазма. Всё ещё твёрдый и горячий, он выскользнул из меня. Мы выбрались из ванны, я на подкашивающихся ногах. Он подхватил меня и понёс к постели. Оказавшись на кровати, во мне словно открылось второе дыхание. — Я хочу быть сверху. Он редко позволял мне руководить процессом. Доминирование было так же естественно для него, как дышать. Я мечтала о том, что однажды раздобуду наручники, во сне прикую его к кровати и буду делать с ним всё, что захочу, всю ночь. И будь, что будет утром. Сегодня он был в уступчивом расположении духа. Вытянувшись на постели, он насмешливо смерил меня взглядом, словно говоря, что я ему не ровня. Ещё бы, набрался опыта с проститутками, а теперь лежит, щурится на меня с чувством собственного превосходства. Твёрдо вознамерившись стереть наглую ухмылку с его лица, я забралась на него, усевшись ему на ноги. И стала думать, что дальше. Собственно только одна мысль пришла в голову. Никогда прежде не хотела этого сделать с другими мужчинами, но сейчас, сидя сверху на нём, поняла, что не прочь поэкспериментировать. Проложив дорожку поцелуев от ключицы до паха, я посмотрела на него, как я надеялась дерзко и многообещающе. Он всё ещё улыбался, наблюдая за мной. Нежно взяв его в руку, я уставилась на него, не зная, что делать дальше. По моей заминке до него дошло, что я неопытна. — Оближи головку. Я послушно высунула язык, чувствуя себя глупо и одновременно развратно, лизнула его, внутренне содрогаясь от греховности происходящего. Он был горячий и гладкий. Я облизнула головку, затем провела язычком по всему стволу и взяла его в рот, робко посасывая. Рейнхард глубоко вздохнул. — Обхвати рукой у основания, — я послушно выполняла. — Другой рукой возьми и массируй яички, — краснея, я повиновалась. — Оттяни кожу назад, открой головку. Отлично, а теперь поработай языком. М-м-м. Он поощрительно поглаживал меня по голове, как кошку. Я некстати подняла глаза, и мы встретились взглядом. Его властный взгляд резанул по моим оголённым нервам. Реальность того, что я тут делаю, дошла до меня. Я споткнулась, почти замирая с его членом во рту. — Экспериментируй. Пробуй разные движения: круговые, поглаживающие, посасывай. «Назвался груздем — полезай в кузов», — подумала я. Лаская головку его члена, я ощутила первые капельки спермы, выступившие на конце. Слизнув, увлечённо заглотнула его член и начала двигаться, стараясь с каждым разом заглатывать глубже. Ощущение власти над ним начинало кружить голову. Его голос резко вернул меня к реальности. — Больше слюны. Какая, блин, ещё власть? Он, наверное, сейчас уснёт от скуки. Толстый и длинный, он не умещался полностью, но я и не стремилась к подобным подвигам. Его пальцы запутались в моих волосах, он держал меня за голову, направляя и иногда контролируя процесс. — Издавай больше звуков. Причмокивай. Тут я едва не провалилась сквозь пол от стыда. Я, как истинная леди, старалась наоборот производить как можно меньше звуков, а он такое просит! Он почувствовал моё несогласие. Погладил по волосам. — Мужчинам это нравится. Смелее. Собравшись с духом, я делала, как он просил, но глаза зажмурила, чтобы не видеть творящегося разврата. Если бы ещё можно было закрыть уши, чтобы не слышать! — Отлично. Ты быстро учишься, — он смотрел на меня, я же наоборот смотрела куда угодно, только не на его лицо. — Анна? — я всё же посмотрела на него. — Стони. Что? Я едва не показала ему средний палец, но сдержалась. — Мужчинам нравится, когда женщина наслаждается минетом. Я должен видеть, как тебе приятно. И слышать. Ты даже не смотришь на меня. Издавай звуки. Понятное дело, с членом во рту тяжеловато говорить восхищенные комплименты, но помни, что звуков никто не отменял. Они возбуждают. Признав его правоту, я стала тихонько постанывать. Начинаю понимать, почему женщины не любят делать минет. Если так каждый раз нужно пахать, то понятное дело. Стонать, чмокать, яйца гладить, а гимн Германии мне не пропукать? — Хорошо. Не надо просто держаться рукой за член. Я — не спасательный круг, двигай верх-вниз. Если не можешь заглотнуть достаточно далеко, конечно. Я посмотрела на него, стараясь передать взглядом всё негодование, и нежно задвигала рукой. От совокупности всех этих действий он тоже не оставался безразличен. Кожа его начинала поблескивать от пота, он слегка приоткрыл рот и дышал прерывисто. Осознание того, что я чего-то добиваюсь, мотивировало. — А теперь попробуй втянуть щёки и создать вакуум внутри. На этот раз я даже не удивилась и не разозлилась, лишь стала делать, как он просил. Ну подожди, вот научусь всему этому, и мы посмотрим, кто кого будет умолять остановиться. Он дёрнулся и пробормотал что-то сквозь стиснутые зубы на немецком. Я получала истинный кайф от процесса, чувствуя себя желанной и сексуальной. Обводя языком каждую венку и втягивая его губами, я опомнилась, только когда он запустил пальцы мне в волосы, отрывая меня от занятия. — Для первого раза достаточно. — Научишь меня ездить верхом? — вскарабкавшись вверх, я оседлала его. — Нехорошая девчонка, — он ухмыльнулся. Его рука шлёпнула меня по попе, в отместку я ноготками несильно впилась ему в большую грудную мышцу, чуть выше сердца. Следующие несколько минут мы, слившись в единое целое, неторопливо скользили, прижавшись к другу, пока оба не достигли удовольствия. Если не задумываться над тем, что я на птичьих правах существую в этом мире, в доме этого мужчины, даже в его постели я не имею права находиться, так как у него жена; если не принимать всё это во внимание — то жизнь налаживалась. Я глянула на часы, стрелка перевалила за полночь. — Рейнхард. — Да? — С Днём Рождения.