***
За день до этого POV Клаус Сначала я действительно собирался отправить её в СССР. Если у меня и были к ней какие-то чувства, то это уже в прошлом. После стычки в Берлине и последующей отправки на фронт, я увидел её истинное лицо. Коварной искусительницы без малейшего зазрения совести, использовавшей своё тело, чтобы получше устроиться. Я не намерен был становиться одной из её жертв. Один из солдат принес её вещи. Добротный холщовый рюкзак набитый тёплыми вещами, походным спальным мешком и консервами с едой. Испанскими консервами. Интересно. А мне сказала, что жила во Франции. Лгунья. Сырокопчёная колбаса. Тоже из Испании. На самом дне обнаружился синий рюкзак поменьше. Очень качественно сшитый. С декоративной маленькой металлической обезьянкой. Я стал изучать содержимое. Косметика. Куча непонятных пузырьков? Какая-то карточка с надписью Raiffeisen. Что это? Комплект кружевного нижнего белья, качественно сшитого, но не похожего на те, что носят современные женщины. Наверное, последнее веяние французской моды. Представив, как она разгуливала в нём перед Гейдрихом, я почувствовал зачатки гнева. Таблетки, названия которых я не узнавал. Ручка, блокнот. Французские духи. Пару флаконов. Я открыл один из них и вдохнул. Этикетка гласила Arlesienne. Восхитительный, неповторимый аромат. Чувственный и при этом сдержанный, неуловимый и при этом отчётливый. Как Анна. Я четко ощутил цветочные ноты розы и фиалки. На меня нахлынули воспоминания о ночи, проведённой в танке. Когда Анежка — теплая и нежная спала у меня на груди. Ах, какое было простое время. Я был наивен, храбр и рвался в бой. И Анна была Анежкой. Как всё изменилось. Всё кроме неё. Она была всё такой же мягкой и красивой. Она всё также смотрела своими тёплыми, шоколадными глазами. Спокойно, нежно и ласково. Так, что хотелось положить голову на её грудь и расслабиться. Нужно всё тщательно расследовать. Кто она, откуда, где провела этот год, куда направляется. На это могут уйти дни. Что же, приемлемая жертва на пути к истине. Придётся потерпеть её присутствие в лагере. Я вдохнул запах духов. Память опять услужливо подсунула воспоминания о солнечном луге, быстрой речке и зелёной траве, на которой мы завтракали. Дверь резко распахнулась. Тилике вошёл как к себе домой. Фуражка набекрень, воротничок расстёгнут. — Теодор, мать твою! Стучаться надо. — Зачем? Чем это ты тут занимаешься? — он увидел вещи, разложенные на столе. — Нюхаешь женское бельё? Клаус, я же тебе говорил, черепица поедет. Трахаться надо чаще. А то всё работа и работа. Нельзя так много работать, — Тилике приземлился в кожаное кресло напротив моего стола. «Господи, дай мне сил!» — думал я, уставившись на друга. — Бери пример с меня. Каждую неделю покорение новых вершин. — Ага, а потом кричишь, когда писаешь. — Это было всего один раз, — Теодор посерьёзнел. — И я обо всём позаботился. Так что там с остарбайтершей? Уже придумал причины, по которым не будешь её соблазнять? — Не твоё дело. У тебя так мало работы, что ты ходишь и лезешь в мою личную жизнь? Ты закончил тот отчет? — Да. Как я и говорил, бинокулярный телескопический прицел в Тигре лучше заменить на монокулярный. Главное достоинство этого танка — гидравлические приводы горизонтального и вертикального наведения. Это позволяет наводчику без физических усилий точно наводить пушку на цель, но есть в этом и минус — крайне медленное вращение башни. — Это понятно, — кивнул я. — Плюс такое количество начинки из проводов повышает риск возгорания всей системы. Полный рапорт относительно системы наведения мне на стол. Дополню своими замечаниями и отправлю в Берлин. Скажи солдату, чтоб привел её ко мне. Я был очень рад видеть её в своём кабинете. Какой-то звериный инстинкт внутри меня несказанно радовался тому, что она здесь на моей территории под вымышленной личностью. Гейдрих не только не знал, что она здесь, у него не было даже шанса про это пронюхать. На этот раз она никуда от меня не денется, и Гейдрих не выхватит коршуном у меня добычу. — Не буду я это убожище носить, — мне в лицо прилетел пиджак. Ого, да она не на шутку разозлилась. А где благодарность за спасённую жизнь? Я рискую жизнью, не уничтожив пойманного на секретном военном объекте потенциального шпиона, а она ещё и кидается вещами? — А ну прекрати! А то пожалеешь! Она лишь издевательски рассмеялась в ответ. Сейчас поймаю её, и она у меня получит… Она оказалась на удивление юркой, убегая от меня вокруг стола так, что он постоянно был между нами. После двух кругов я осознал, что веду себя неподобающе полковнику. Взяв себя в руки, я объяснил ей, как ей следует себя вести и почему она никуда не поедет в ближайшее время. Она была шокирована. «Да, дорогая, теперь ты в моих руках и дальше играть мы будем по моим правилам». Она начала ругаться, перешла на личности. Признаюсь, я тоже вспылил. Отправил её спать без ужина, пригрозив мытьём туалетов. Пусть русская дикарка научится себя вести. Ночью мне снилось, что я гоняюсь по залитому лунным светом лугу за кареглазой девушкой. Каждый раз, когда я почти ловил её за руку, она резко меняла направление, в последний момент избегая быть пойманной. В воздухе висел сладкий запах клевера, свежескошенной травы и роз с фиалками. Незнакомка смеялась издевательски, но не неприятно, дразня меня, распаляя желание всё-таки её поймать. Я остро чувствовал, что из темноты за нами наблюдали жёлтые глаза коршуна. Утро принесло с собой легкое чувство вины и тревоги. Неизвестно, что ещё она учудит, если её спровоцировать. Русские не славились ни своей логичностью, ни предсказуемостью, ни здравомыслием. Я, как джентльмен и настоящий мужчина, естественно сделал первый шаг к примирению. Кажется, она была под сильным впечатлением от моего благородства. Навыки отличного дипломата помогли мне наладить с ней контакт. Даже не хотела покидать мою компанию и идти завтракать в общую столовую, но увы, нужно соблюдать видимость пойманной остарбайтерши и офицера СС. Довольный я провёл время до обеда за составлением отчетов. Я услышал шум из-за двери. Тилике вошёл в комнату, притащив Анну за шкирку. На левой скуле у неё наливался отёк от удара, а в руке была длинная прядь чьих-то волос. — Подралась с надсмотрщицей. Она уволилась. Как бы. — В смысле как бы? — Официально она и не числилась на работе в лагере. Женщин-пленных у нас нет. Соответственно и надсмотрщицы нам не нужны. Супруга одного из охранников. Мне кажется, ей просто нравилось тут э-э-э… работать. Сказала, больше к нам не пойдёт, если примерно не накажем её, — Теодор потряс Анну, как котенка. — У меня есть права! — Водительские? — с издёвкой спросил Тилике. Она посмотрела на него и начала материть. На русском. Чёрт! Пора заткнуть её, пока до Теодора не дошло, что он ещё и слова по-болгарски от неё не услышал. — Молчать! — рявкнул я. — Никогда бы не подумал, что кошачья драка может быть настолько непривлекательной, — Тилике улыбнулся. — Наказать, по-хорошему, надо. Пол лагеря видело, как они сцепились. Она орала, что пустит эту жирную свинью на шашлык, и пыталась проткнуть Хельгу шваброй. — Оставь её и иди, — говорю ему, чувствуя, как заиграли желваки на лице. Тилике вышел за дверь. Судя по улыбке, его не слабо забавляла эта ситуация. Я вскочил на ноги. — Ещё полдень не наступил, а ты уже привлекла к себе внимание! Что я тебе говорил про соблюдение конспирации? — Не буду я мыть туалеты. Я лучше сдохну. — Это легко устроить. Она подошла ко мне очень близко, я утонул в её карих глазах. Глядя на меня проникновенно, она подняла ладонь и положила мне на грудь. Тепло её тела жгло даже сквозь мундир. — А ты не хочешь услышать мою версию? Я всего лишь жертва. Эта уродливая фрау с самого начала ко мне плохо отнеслась. Она просто завидует моей красоте. Ты согласен? — Нет. — Ты не согласен, что я красивая? — она надула губки обиженно. Ладонь скользнула выше, добралась до моей изуродованной шрамами щеки. Её пальчики провели по линиям шрамов. Она словно зачарованная разглядывала мои шрамы. Мои глаза были прикованы к её розовым губам. Я так и не поцеловал её тогда в сорок первом году. Невзначай она высунула язычок и облизнула губы. Мы застыли на минуту, разглядывая друг друга. Я очнулся первым. Перехватив её руку убрал от лица. — Анна, ты не можешь меня так трогать. — Почему? Трясёшься за свою невинность? — Ты сама прекрасно знаешь, почему нет, — я смерил её взглядом. — Нет, не знаю, просвяти меня, — она опять тянулась ко мне. — Хватит. Кто-нибудь может войти. — Хорошо. Она на удивление быстро отодвинулась. Что это вообще было? У неё биполярное расстройство? — Я бы не хотела возвращаться в камеру. Может, где-нибудь есть свободный чулан для моей скромной персоны? Всё ещё сбитый с толку её физической близостью и чувствуя фантомные тёплые пальцы на щеке я кивнул. — Подыщем тебе что-нибудь. Подожди за дверью. Просияв, она подошла ко мне, поднялась на цыпочках и нежно поцеловала в щёку со шрамами. Могла бы поцеловать в другую, но выбрала эту. Затаив дыхание, я наблюдал за ней. Грациозно покачивая бедрами, она ушла, а я позвал Тилике. — Теодор, найди ей комнату в главном корпусе, желательно на одном этаже с моим кабинетом. — Я не понял, — он вытаращил глаза. — Ты должен был её наказать, а не наградить номером люкс по меркам лагеря. — Да, всё под контролем, — я поморщился. — Я знаю, что делаю. — Подкаблучник. — Теодор. — Она даже ещё не переспала с тобой… — Теодор! Найди ей комнату. Тилике, покачав головой, вышел. Я сел за стол. Вовсе я не под каблуком. Теодор — типичный холостяк, для которого все мужчины, которые не меняют женщин как перчатки, автоматически переходят в разряд подкаблучников. Это у него проблемы, а не у меня. Например, страх эмоциональной близости. Остаток дня я провёл за работой над бумагами. Странно, я не смог нигде найти ключ от двери кабинета. Готов поклясться, что клал его в карман кителя. Но его нигде нет. Должно быть, посеял на улице. Хм, что же возьму копию. На сегодня я уже наобщался с Анной вдоволь, так что отдал приказ одному из солдат отнести ей ужин в комнату и ни под каким предлогом не выпускать сегодня наружу. Всё во мне было натянуто как струна. После горячего душа я лег спать рано. Завтра предстояли очередные полевые испытания. Необходимо было проверить проходимость Тигра в разных условиях.***
POV Тилике Я вышел из кабинета Клауса. Не то, чтобы я сильно волновался. Ситуация конечно была паршивой. Какая-то непонятная девушка непонятно как оказалась на полигоне во время секретных испытаний и вместо того, чтобы пустить ей пулю в голову, Ягер притащил её к себе в корпус и играет с ней в «дом». Он вообще как-то ненормально отреагировал на неё. Стал каким-то заведённым, резким, эмоционально нестабильным. И эта безумная просьба поместить её в главном корпусе? Даже переводчики остарбайтеры жили в бараках. Пусть в особых бараках, но бараках, вынесенных за территорию главного корпуса. Я покачал головой. Вот что бывает, когда долго воздерживаешься. Сперма бьёт в мозг, и способность логически мыслить пропадает. Сначала я был не против того, чтобы он с ней замутил, даже поощрял, но она оказалась тёмной лошадкой. Не знала своего места, скандалила, позволяла себе слишком многое. Ягер же, обычно такой спокойный и сдержанный, вёл себя странно. За дверью ждала она. Прислонившись спиной к стене с видом шахматиста, только что удачно сыгравшего партию, стреляла глазками по сторонам. Хитрюга. Ничего, я смогу защитить своего друга. Я подошёл к ней, встал, молча разглядывая её, словно под микроскопом. Она неплохо владела собой, но после затянувшегося молчания немного занервничала. Так-то она была, конечно, смазливой. Хоть и не на мой вкус. Фигура — песочные часы. Мягкая, округлая, чуть полнее, чем мне нравятся. Я предпочитал девушек похудее, тонких и звонких. Так, чтобы и талию пальцами двух рук можно было окольцевать и под себя легко подмять. С изящными бёдрами и хрупкими запястьями, которые я мог обхватить одной рукой. Воздушных, покладистых и с волосами цвета пшеницы. Как эта новая переводчица. Ярцева. Вот кого я бы не отказался завалить на письменном столе. А не эта черноокая нахалка, которая явно не знает своё место. Нахмурившись я подошёл вплотную. Она заметно испугалась, но упрямо задрала подбородок. — Если от тебя будут проблемы, я лично сделаю так, чтобы ты исчезла. Поняла? В её глазах горел злой огонь, но вслух она медово, слишком ласково протянула, балансируя на тонкой грани между подобострастием и издёвкой: — Как скажете, герр… — Гауптштурмфюрер Тилике. — От меня не будет проблем, вот увидите, гауптштурмфюрер, — на её лице читалось обещание обратного. — Иди за мной. На этаже была небольшая комната, заваленная книгами, изъятыми у многочисленных этнических немцев, имевших глупость выступить против нацистов, которых арестовали и отправили в лагерь. Интеллигенция, оппозиция, образованные люди, считающие, что нацисты толкали Германский Рейх к пропасти. Они не стали молчать и выступали против НСДАП. Было большой ошибкой считать, что у партии Гитлера не было противников внутри Рейха. Оппозиция в ранние годы была многочисленна, но они все пали жертвами Гиммлера и его цепного пса Гейдриха. Шантаж, подставные дела, сфабрикованные обвинения в гомосексуальности, неожиданно открывшиеся подробности прошлого родных, родственные связи с евреями — Гейдрих уничтожил или сослал всех несогласных с режимом. Многие из них думали, что их немецкой происхождение обеспечивает им определённую степень защиты, что они едут на курорт и что у них будет время читать. На деле с ними обходились не лучше, чем с пленными из оккупированных стран. Многие умирали от тяжелейшего труда в первые четыре месяца. — Это будет твоей комнатой. Скоро принесут кровать. — С матрасом, одеялом и постельным бельём, — не моргнув глазом сказала девушка. «Да, ей палец в рот не клади», — пока я обдумывал ответ, она добавила: — Клаус против не будет. — Не Клаус, а штандартенфюрер! — рявкнул я. Она опустила голову, притворяясь виноватой. Ох, и хлебнём мы с ней проблем. Оставив её дожидаться кровать, я ушёл. — Никуда из комнаты не выходить! POV Анна Мне выделили маленькую конуру, заваленную книгами. Скоро два солдата притащили металлическую кровать со скрипучей металлической сеткой. Также мне дали чистое бельё и одеяло. Так что ночью трястись от холода не придётся. Выпросив у солдат тазик с водой и пару тряпок, я провела оставшееся время до ужина, убираясь в комнате. Вытерев слой пыли с книг и помыв пол и окно, я уставшая и запылённая, быстро поужинала принесённой на подносе едой, и без задних ног свалилась на незаправленную кровать. Завернувшись в одеяло, я отрубилась прямо в одежде. Последней моей мыслью было сожаление, что Клаус так и не позвал меня к себе на ужин. Может, оно и к лучшему, я слишком грязная.***
Утром меня разбудил один из солдат, поставив поднос с завтраком. Я сразу старалась наладить контакт, улыбаясь и благодаря. Лишние враги мне не нужны. Я уже получила один раз сквозную вентиляцию в бок. На ломанном немецком я напросилась в душ. И вот здесь всё полетело коту под хвост. Оказалось, что все высшие офицеры имеют в своих комнатах ванные комнаты. Средний офицерский состав имел одну общую душевую, в которой постоянно ошивался кто-то из мужчин. Рабочий день у них был ненормированный, и они пользовались любой возможностью привести себя в порядок, пока их командиры в них не нуждались. Мне досталась общая душевая, расположенная вне главного корпуса. Для остарбайтеров и прочих неудачников, стоящих буквально на одну ступень выше пленных. Одного взгляда внутрь мне хватило, чтобы понять, что там я мыться не буду. Представив свои изъеденными жёлтым грибком ноги, я сбежала оттуда. Ситуация и правда была отчаянная. От грязи и пыли я уже начинала чесаться, а офицеры и не думали свалить из душевой даже на полчаса. Да я и не рискнула бы туда влезть. Не хватало ещё быть пойманной голой в душе кучкой эсэсовцев. Меня предоставили самой себе. Так что выход оставался только один. Ванная Клауса, который куда-то свалил на весь день, даже не позаботившись о моём комфорте. Мудак, что ещё скажешь тут! К счастью, вчера я стащила у него из кармана ключ от кабинета. Он взял мои вещички, а я — ключ от его кабинета, всё по-честному. На случай, если представится удобная возможность свалить. Помоюсь у него, постираю вещички и тихонько выскользну прочь, он даже и не узнает, что я была у него в комнате.