***
Утром я проснулся первым. Осторожно поднявшись так, чтобы не разбудить её, ушёл в ванную комнату. Принял душ, почистил зубы, вернулся в комнату и надел свою парадную форму. Со всеми медалями кроме Рыцарского креста. Он всё ещё висел на шее у Анны. Которая, кстати, даже не сдвинулась. Её соски заострились на холоде и манили припасть к ним губами. Выругавшись про себя, я шагнул к зеркалу. Сегодня прибывала комиссия из Берлина. Нет, проверяли не меня. Офицер во главе комиссии был давним другом моего отца и отличным детективом. Он прибыл допросить нескольких политзаключённых. Возможно, их показания помогут выйти на след ещё не пойманных. Нюх у него был как у ищейки. Несмотря на то, что состоял он в СД, пристанище моего злейшего врага Гейдриха, я его очень любил и уважал. Умный, образованный, прекрасно говорящий на нескольких языках, с острым чувством юмора. Он был частым гостем у нас дома. В детстве, когда я был мальчишкой-раздолбаем, он парой советов направил меня на верный путь. Анна заворочалась. Поднялась, села на краю кровати. Интересно, когда она заметит, что голая? Или что не одна в комнате? Или что это, чёрт подери, не её комната? — Господи… — бормотала она себе под нос. — Кажется, мне в рот насрал кот. Поднявшись, она пошаркала в сторону ванны. Я ждал. Время до приезда ещё было. Я открыл окно, чтобы проветрить комнату от перегара. Удивительно, как за один вечер русские умудрялись загадить немецкий порядок, создавшийся и поддерживавшийся годами. Через пять минут она вернулась заметно посвежевшая, но всё ещё с красными глазами. Сев на кровать, она посмотрела на меня. Глуповатыми, немного стеклянными, не осознающими глазками. Моё терпение начинало заканчиваться. Ей следовало начать извиняться сразу, как разлепила веки. — Ну? Что можешь сказать в своё оправдание? Да что тут можно было сказать? Я сам виноват, что ожидал нормального поведения от представителя дикого народа. — А что вчера было? Ничего не помню. Голова болит. У тебя есть аспирин? — я сжалился и дал ей таблетку. — Это ты мне объясни, что вчера было. Ты вломилась в мой кабинет, перерыла мои вещи, испортила одежду, выпила коньяк и съела шоколад. А ещё ты, похоже, носила мой китель. — Ничего подобного. Подойдя к ней крадущейся походкой, словно тигр, я встал так, что наши ноги соприкасались. Она сглотнула, посмотрела вниз и резко закрылась руками. Отлично, хоть поняла, что почти голая. Откуда в ней вообще эта эксгибиционистская наклонность? Так и норовит показать грудь, не думая при этом, как мне тяжело сдерживаться. — Дверь была открыта. Я, наверное, вошла, когда искала тебя. Больше ничего не помню. Всё моё хорошее расположение улетучилось моментально. Да как она смела лгать мне прямо в лицо! — Где ключ? — Какой ключ? — Который ты у меня стащила. Из кармана. Не притворяйся! — Не понимаю, о чём речь. Ах так! Ну она у меня получит. Праведный гнев овладел мною. — Ты ещё кое-что у меня стащила. — Да ничего я не стащила. И вообще мне плохо. Не видишь! Отвали! Я склонился над её лицом, она пахла мятной пастой и моим мылом. — А что моя медаль делает у тебя на шее? Ее глаза расширились, рука поднялась и нащупала Крест. Должен признаться, мне очень нравилось видеть, как она сидела почти голая с моим Рыцарским Крестом вокруг шеи, как с ошейником, с растрёпанными после ночи волосами, беззащитная и полностью в моих руках. Не хватало одной детали. Схватив её рукой за горло, я смял её губы в поцелуе. Получилось грубо. Наши зубы стукнулись, мой язык ворвался в её рот, сминая её язык. Я не давал ей вырваться, крепко держа за шею. Она трепыхнулась пару раз, но быстро ответила, прижимаясь поближе. Ей нравилось, но это совсем не входило в мои планы. Этот поцелуй был не наградой, а наказанием. Я целовал её для себя. Не для неё. Я больно укусил её нижнюю губу, она застонала мне в рот. В конце концов я отпустил её. Она отшатнулась назад, упав спиной на кровать. Вот теперь образ был закончен. Недостающая деталь — распухшие ярко розовые губы, как после ночи любви. На мгновение я замер, запоминая её такой. Поставив колено между её бёдер, я залез на кровать, наклонившись над ней, дотянулся до завязки на шее и развязал ленту, державшую медаль. Она наблюдала за мной, её грудь бурно вздымалась. — За ложь и плохое поведение тебя следует наказать, — она хотела возразить, но я положил палец ей на губы. — Будешь мыть танки в гараже весь день. Вчера мы сильно испачкали их. Вот и займёшься наведением порядка. Дверь распахнулась, влетел Тилике. Как всегда без стука. Застал нас в недвусмысленной позиции. Внимательно оглядел комнату и особенно Анну, которая торопливо прикрылась. Ничего не сказал, лишь посмотрел с выражением: «Я так и знал, что ты тупой». — Они прибыли. Уже у внешних ворот. Я пошёл с ним. На входе бросил стоящему по стойке смирно унтерштурмфюреру: — Пусть она оденется и позавтракает. Потом отправь её в гараж мыть танки. К вечеру должна помыть все пять. Если не справится, ты лично пожалеешь. Разрешаю использовать дополнительную мотивацию, но ничего, что оставит перманентные следы на теле. Впереди был насыщенный событиями день.***
POV Анна Я кипела от гнева. Наскоро перекусив с раскалывающейся головой, я была приведена в гараж с пятью танками. Что-то мне подсказывало, что такую неквалифицированную примитивную работу обычно выполняли пленники лагеря, но сегодня, видимо, из-за мстительности Клауса, мне выпала честь их заменить. События вчерашнего дня и вечера медленно возвращались ко мне. Подумаешь, выпила немного его дорогого коньяка! Это не повод так меня мучать. Он мне за всё заплатит! Вчерашний день начинался хорошо. Предоставленная самой себе, узнав от одного из солдат, что штандартенфюрер уехал на полигон на весь день, я решила, что лучшего случая помыться не представится. И проскользнула к нему в кабинет. Время уже близилось к обеду, а меня ещё не кормили. Без Клауса получить привилегированную порцию хорошей еды на подносе мне не светило, а ползти в общую столовую и давиться подаваемой там едой как-то не хотелось. О, коньяк! Я в своём мире с алкоголем была не в очень хороших отношениях. Точнее я пила редко, мало и только по социальным случаям, когда поднимали тост за Новый Год, чей-то День Рождения или на свадьбе. Чтобы не портить людям настроение и не казаться скучной букой. После алкоголя меня всегда клонило в сон. Да и вкус мне не нравился от слова совсем. Лишь однажды в жизни я выпила достаточное количество чтобы напиться — Под Новый Год. Результат: я подожгла уличный фейерверк в квартире, отец смешно бежал через всю квартиру с ним в руках до ванны, а фейерверк выстреливал каждые несколько секунд. Загорелись и были безвозвратно испорчены дорогие шторы в гостиной, получил пробоину пуховик брата, висящий в прихожей, и полностью сгорела шторка в ванной. Ещё тем же вечером я поскользнулась, упала и попыталась встать, взявшись за ёлку. Она упала прямо на меня вместе со всеми игрушками и гирляндами. После того Нового Года в моей семье перестали защищать ёлку от наших кошек, потому что ни одна кошка не могла причинить такого же серьёзного ущерба, что и я. Впрочем, хватит лирических отступлений. Оглядываясь назад, я понимаю, что пробовать из чистого любопытства коньяк Ягера, возможно, было не самым мудрым решением. Это был первый коньяк в моей жизни. Оказавшись на удивление вкусным и мягким, он приятно обжёг горло, а потом согрел пустой желудок. Затем я залезла в ванну, наполнив её водой, и решила, как взрослый человек, посидеть в ванной с тумблером коньяка. Лицо было горячим, в ушах был странный звон, но я ещё не осознавала, что пьянею. Когда я выбралась из остывшей ванны, то уже была прилично подшофе. Дальше была стирка моих вещей. Я осталась голая, поэтому залезла к нему в шкаф, нашла рубашку. Надела. Временно. Ещё немного коньяка. Я же была голодная. Живот урчал. Нашла плитки шоколада. Дорогие, качественные, из Бельгии. Он же не заметит пропажу одной, да? Ещё коньяка, теперь ведь есть чем закусить. В одном из шкафов обнаружился его китель. Чёрт, у него такой классный китель. Вообще у немцев была классная форма во времена Второй Мировой войны. Этот, как его, Хьюго Босс, постарался на славу, хренов антисемит. Ещё коньячку. Отполировать шоколадом. Дальше я плохо помню, что было, но это всё равно не повод ссылать меня в грёбаный гараж на пытки. Ещё этот мудак, которого он приставил ко мне, орал и не давал отдохнуть. Даже когда меня вырвало в одно из вёдер моим завтраком. К обеду я вся испачкалась мазутой и готова была умереть, но мудаку было по фигу. Он лишь орал «Schneller!»** и «Arbeiten, das faule Schwein!»*** А ещё он где-то раздобыл что-то типа розг и хлестал меня ими по икрам, если я двигалась, по его мнению, недостаточно быстро. Боль была адская. Я смешно прыгала между танков, пытаясь не попасть под удары, но мне было совсем не смешно. Клаус у меня за это заплатит. Ближе к вечеру я закончила с мытьём. Плюнув на пол мне под ноги, офицер показал в сторону главного корпуса и ушёл. Кое-как помывшись из брандспойта, я пошла было уже в сторону главного корпуса. В гараже никого кроме меня и двух солдат уже не было. Тихо подобравшись к ним поближе, я стала прислушиваться к разговору. — Ты уже помыл машину штандартенфюрера? — Да, помыл. Видишь блестит. — Красивая. Вот это я понимаю мощная лошадка. И дорогая. — Да, штандартенфюрер на других и не ездит. Любит нос задрать повыше. Смеясь, солдаты ушли, а я мысленно с ними согласилась. Штандартенфюреру и вправду нужно дать по носу, чтоб не думал о себе, как о пупе Земли. В голове созрел дьявольский план. Через десять минут я выскользнула из гаража и незаметно добежала до главного корпуса.***
POV Клаус Штандартенфюрер Ганс Ланда, мой наставник, покровитель и, если я смел так сказать, хороший друг шёл рядом со мной. Солнце уже закатывалось. Проведя день в допросах пленных лагеря, он предложил выехать в близлежащий город Ордруф и провести вечер в компании прекрасных дам и дорогого алкоголя. — Клаус, мальчик мой, я так горжусь тобой. Посмотри, чего ты достиг и так быстро! Ты один из самых молодых штандартенфюреров. — Ты так говоришь, словно я дослужился до этого звания в Вермахте. Ты же знаешь, что в Ваффен СС гораздо проще подняться по служебной лестнице. — Не принижай своих заслуг. Ты много работал и заслужил почести своим трудом. Ты уже думал о семье? — А что о ней думать? — Клаус, тебе пора найти жену, завести детей. — Ага и посадить дерево. Нет, спасибо. Любой день для меня может стать последним. Я солдат, а солдаты часто не возвращаются с войны. Не хочу оставлять жену и детей выживать одних в этом мире. — И что теперь? Никогда не жениться и умереть в одиночестве? Жизнь опасная штука. Тебя в любой момент может сбить машина, когда ты пойдёшь за хлебом. Нельзя так к этому относится. У меня есть на примете отличная девушка. Красивая, покладистая, с отличной родословной, молодая. Семья у неё влиятельная. Лучше партию тебе сложно будет найти. С ней будет легко — характер золотой. — Дядя Ганс, пожалуйста. Я слышу эти речи от мамы каждый раз, как приезжаю её проведать. Хоть вы не начинайте. — Хорошо, давай сменим тему. Как только я закончу с поимкой диссидентов, придётся вернуться в Берлин. Гейдрих настаивает. Хочет, чтобы я максимально перекрыл его обязанности шефа СД. Гиммлер требует его в Берлин, хочет назначить рейхсфюрером. Нация с одним фюрером и без рейхсфюрера — странно это всё. Гиммлер тянет, но его терпение не бесконечно. — Какого чёрта этот ублюдок артачится? Я думал, он любит власть. — Не выражайся. Ты из благополучной семьи. Какая кошка между вами пробежала? Ты так и не рассказал мне. Знаешь, мне стоило большого труда сгладить углы с Рейнхардом. — Простите, дядя. И за грубость и за неудобства, которые я вам доставил. — Очень опасно злить его. Он невероятный человек. Множество достоинств и способностей, но при полном отсутствии каких-либо моральных устоев. Крайне опасное сочетание. Как результат: вся жизнь его представляет из себя непрерывную цепь убийств людей, которых он невзлюбил, соперников в борьбе за власть, людей, находившихся к нему в оппозиции, а также тех, кому он не доверял. Жизнь человека в глазах Рейнхарда не представляет никакой ценности. Если кто-то встаёт на его пути к власти, то оказывается приговорён. — Мне кажется или я слышу нотки восхищения в вашем голосе, дядя? — Клаус глянул на Ланду, и тот тихо рассмеялся. — Да есть немного. Слышал выражение «Убей одного человека — и ты станешь убийцей. Убей миллионы — и станешь завоевателем»? Это про Рейнхарда. Победителей не судят, Клаус, ведь именно они пишут историю. Обычный человек никогда не достиг бы всего, что достиг он. На подобное способен только человек, обладающий незаурядным интеллектом и способностью переступать через людей. «Интересно как они расстались? — Ягер молчал, думая об Анне. — Кто был инициатором разрыва — он или она? Надо спросить». — Недаром фюрер называл Рейнхарда Гейдриха человеком с железным сердцем, — Ланда тем временем продолжал. — Я бы не хотел, чтобы ты оказался в числе его врагов. — Всё уже в прошлом. Конфликт исчерпан. — Надеюсь. Возвращаясь к вопросу о том, почему он не едет в Берлин. Гейдрих понимает, что как только окажется в Берлине в ранге рейхсфюрера, ему уже не вырваться за его пределы. Поводок окажется очень коротким. Рейнхард любит власть, но ещё больше его тяготит быть закрытым в кабинете, как тигр в клетке. Раньше он совершал боевые вылеты как стрелок-радист на бомбардировщике в ходе кампаний против Франции и Норвегии, а теперь опять взялся за старое, но уже в Турции, в качестве пилота штурмовика. — Может мне повезёт, и он разобьётся. Мужчины дошли до гаража. Клаус испытал моментальное чувство стыда вспомнив утро. Зря он отправил Анну мыть танки. Он сам испытывал в жизни ужасное похмелье пару раз. Но она опять вывела его из себя. Каждый раз он обещал себе, что будет сдержанней, но она находила новые способы достать его. В этот раз солгала, что не брала ключ, хотя он видел по хитрющим глазкам, что она врата. Ягер вздохнул. Нужно будет с ней помириться. Водитель всё не подавал машину. — Что за заминка? — рявкнул Ягер. Он не любил медлительность в подчинённых. Сам он всё делал быстро, слаженно, как часы, без заминок и ошибок и ожидал того же от других. Два солдата водителя испуганно шептались внутри гаража. Услышав окрик, они подпрыгнули, бросили приветствие и вытянулись, но никто ничего не говорил. — Я спрашиваю, в чём дело? Ганс привлеченный шумом проскользнул в гараж. — Штандартенфюрер, тут э-э-э… машина не на ходу. Устав ждать внятный ответ, Ягер обошёл машину по кругу. Ланда последовал за ним. Оба мужчины в шоке замерли. На чёрном Мерседесе Ланды сбоку белой краской было написано «Schwanzlutscher».**** __________ *Scheiße — дословно переводится как «дерьмо», но немцами используется на манер нашего «блять». **Schneller — побыстрее. ***Arbeiten, das faule Schwein — Работать, ленивая свинья! ****Schwanzlutscher — Членосос.