***
POV Автор Тилике шёл по коридору, раздумывая, что делать, когда его окликнул Ланда. Подойдя вплотную, он посмотрел ему в глаза. — Клаус в беде, нужно выручать. — Я знаю, но как? Что мы можем против обергруппенфюрера? — Он не так могуществен, как хочет казаться. Он должен играть по правилам. Иначе дискредитирует себя в глазах Гиммлера и лишится власти, а мы сделаем так, чтобы по правилам он не мог выиграть. Иди за мной и слушай внимательно.***
POV Анна Дверь резко выбили, меня даже не просили её открыть. Вытащив меня за руки, потащили по коридору. В комнате уже ждал Рейнхард. В шоке я смотрела на него. Сняв китель, он стоял посреди комнаты в окровавленной рубашке, вытирая полотенцем кровь с лица. — Рейнхард? — Любишь его? — взгляд его был презрительный и бесчувственный, как у змеи. — Что? — Это простой вопрос, Анна. Просто ответь на него. Хоть раз в жизни не лги мне и просто ответь. — Я… я никогда не хотела тебе навредить. Ты же знаешь. Слёзы текли по лицу. Что теперь с нами будет? Для себя у меня запросы были невысоки, я хотела лишь безболезненной смерти. Но Клаус… Господи, что я натворила? Его же убьют из-за меня. — Да или нет? Рыдая, я кивнула. Он закрыл глаза на секунду. Потом открыл их. — Жаль. Неправильный ответ. — Ты мне тоже дорог, но ты никогда не обращался со мной как с равной! Не считался с моими желаниями, не спрашивал моего мнения. Посадил в клетку. Я не ребёнок, и не питомец. А ты… ты не способен любить! — я кричала и рыдала. — Я задыхалась рядом с тобой понимаешь? Задыхалась! Пройдя до двери, он позвал солдата. — Увести её.***
POV Рейнхард Не знаю, почему я отпустил этого мальчишку. Хотелось верить, что дело было в холодном аналитическом расчёте на то, что вся вина за это фиаско ляжет на него. Я не мог знать, чем закончится его отчаянная попытка перехвата. Если ему не удастся поймать диверсантов, он сразу же пойдёт на расстрел, а я буду не при чём. Нет, я вовсе не чувствовал к нему жалости. Все его попытки исправить ситуацию уже ничего не изменят. Анна подписала ему смертный приговор. Я хоть и попал в ту же ловушку карих глаз, не испытывал к нему чувство жалости. Мы оба пали жертвой одной и той же женщины. Разница в том, что я учусь после одной ошибки. Сколько раз штандартенфюреру Ягеру нужно удариться, чтобы поумнеть, я не знал. Меня это не заботило. Её привели ко мне. Я должен был последний раз увидеть её перед отправкой в Берлин на допрос. Она была ещё красивей, чем год назад. Постройнела, похорошела, немного загорела, на щёчках появился здоровый румянец. Плачущая и беззащитная, она едва снова не разбила панцирь, которым я себя окружил. Мне захотелось подойти к ней, обнять и сказать, что всё будет хорошо. Но не в этот раз. Я наступил на свои чувства, словно сапогом давя любые зачатки жалости. В этот раз я не могу позволить себе слабость. За мной следили и ожидали принятия беспощадных решений как шефа СД. Иначе я перестану им быть, а также существовать в целом. Её слова неприятно ранили. Я и сам не знал, любил ли её год назад, но то, что я очень хорошо с ней обращался, это факт. Я мог… должен был убить её, но не стал и вместо благодарности был предан. Если бы она вернулась ко мне, то сейчас была бы в безопасности. Теперь мои руки были связаны. Даже если бы я захотел спасти её, то не смог бы. Её должны были увезти из лагеря в Берлин для допроса и последующего уничтожения. В моих интересах было как можно скорее пустить её в расход. Пока из неё не выбили всю правду о будущем и моей роли в смерти Гитлера.***
POV Анна Солдат вывел меня из кабинета и повёл в камеру по приказу Гейдриха. Я плакала и спотыкалась. Когда мы шли по коридору в подвале, нас окликнул немецкий офицер. Солдат повернулся и отдал честь. — Штандартенфюрер Ланда… Договорить ему не дали. Офицер, оказавшийся Ландой, резко воткнул ему в шею какой-то штырь. Я взвизгнула, отпрыгивая, но он зажал мне рот рукой и потащил по коридору. — Заткнись и слушай. Ты должна исчезнуть, иначе под пытками выложишь всю правду о своих отношениях с Клаусом, и его расстреляют. На это Гейдрих и рассчитывает. Просто убить тебя я тоже не могу. Это будет выглядеть как заметание следов Клаусом. Попытка избавиться от свидетелей и улик. Да и Клаус мне этого не простит. Так что я помогу тебе бежать. Поняла? Я сейчас уберу руку, а ты не ори. Иначе перережу тебе глотку, — он убрал руку. — Зачем вы так рискуете, помогая ему? — Не твоё дело. Сейчас ты залезешь в этот грузовик с одеждой, оставшейся от заключённых, и зароешься поглубже. Я дал распоряжение, чтобы его пропустили, несмотря на оцепление. В лесу грузовик притормозит — это будет знаком. Когда услышишь свист, выпрыгнешь из него. Тебя встретит мой человек, который поможет спрятаться и пересидеть, пока буря не уляжется. Ему можно доверять, — я кивнула в ответ. — А Клаус? Я без него не пойду. — За него есть кому биться. Ты уже достаточно вреда причинила. — Обещаете, что сможете защитить его? Я лучше умру, чем брошу его. — Если ты останешься, защитить его у меня не выйдет, — ругаясь, мужчина начал пихать меня в грузовик. — Подождите, в кармане кителя Ягера есть ответное письмо коменданту лагеря из военной разведки. Он написал на Клауса донос. Не знаю, поможет вам это или нет, но знайте, что он враг. Я передала диверсантам карту с тоннелями, ведущими в Йонашталь, из его сейфа. Он кивнул. Поняв, что делать нечего и остаётся только верить в лучшее, я зарылась в грязную одежду. Грузовик тронулся. Мы немного проехали и затормозили. Я рискнула выглянуть. Мы выехали из внутреннего двора и ждали в небольшой пробке, скопившейся на выезде из внешних ворот. Что если грузовик обыщут? Пока я думала над ситуацией, то увидела, как в гараж прошёл Николай Ивушкин, прихрамывая. Какого чёрта? Грузовики на выезде обыскивали. Значит и мой обыщут? Вообще у меня не было причин доверять Ланде. А что если это подстава? Не выдержав нервного напряжения, я выпрыгнула из машины и побежала в гараж. — Николай? — Анна?! Ш-ш-ш. Тихо. Иди сюда. — Что ты здесь делаешь? Он был не один. Рядом с ним стояли трое мужчин в одежде заключённых. Колоритный усатый мужчина в кепке и два голубоглазых молодых мужчины, в одном из которых, я сразу признала охотника. Было что-то неуловимо схожее между Клаусом, Баском и этим человеком, что выделяло их из толпы. Может быть, обманчиво расслабленные позы в которых они стояли, может, цепкий, хищный взгляд привыкший выглядывать добычу. — Это Василёнок Степан Савельевич, наш мехвод. А это Волчков Демьян и Серафим. Я давно уже решил, что после завершения своей миссии вытащу их отсюда. Фрицы не имеют права их тут держать, — его глаза горели злым, праведным огнём, но немного успокоившись, он продолжил. — Степана Савельевича схватили вместе с прототипами танков во время перегона с завода в Москву. — А я пограничник, — влез парень помоложе. — Заметил подозрительную активность у немчуры, полез посмотреть. По башке тюкнули, и очнулся уже здесь, — Серафим улыбался, рассказывая, словно он получил от бабушки по заднице за то, что воровал яблоки, а не попал в концлагерь. Несмотря на ужас места, он выглядел добрым и очень милым. Я улыбнулась ему, сразу почувствовав хорошего человека. Третий мужчина молчал, неприязненно разглядывая меня. Николай, заметивший паузу, пояснил. — Волчку не повезло. Приехал проведать в Польшу родных, когда началась война. Его бы выпустили в СССР, но он встрял за еврейскую семью, которую даже не знал. Не смог молча смотреть, как их убивают. — Глупо, — зло бросил Волчок. — Их всё равно пристрелили, а меня отправили сюда. И вовсе не из жалости, а чтоб подыхал помедленнее. — Не мели ерунды. Всё ты правильно сделал. А эти суки ещё своё получат. — Коля, как ты здесь? Что случилось? Мне ответил Василёнок: — Обложили як волков. Придётся прорываться на танке. На танке? Они с ума сошли? Николай хмуро ответил мне: — Приходится импровизировать. Будем уходить сейчас все вместе. Из всей команды выжил только я. Они были подготовлены. Они не знали, когда и где мы начнём действовать, но в целом были готовы к нашему появлению. Хорошо, что мы так сумбурно начали действовать, ещё пару дней, и нас бы просто повязали. — Перехитрила сама себя немчура, — посмеялся Василёнок. — Ребятам пришлось сложить головы, чтобы дать мне время уйти. Мы украли чертежи ядерного оружия и скопировали чертежи системы наведения. До них не сразу дойдёт зачем мы приходили на самом деле. Чертежи системы наведения ещё у меня. Анна, мы будем прорываться. Сейчас, здесь. На этом танке, — он кивнул головой на стоящий у стены советский танк, который уже восстановили после последних испытаний. — А ещё у нас почти полный боекомплект снарядов, — влез Василёнок. — Вон фрицы раздобыли. Хотели, видимо, в деле на них посмотреть, ну, так мы покажем. Верно, командир? — Ивушкин кивнул. — Это наш единственный шанс. Вся территория вокруг взята в кольцо, и оно сжимается. Но они не ждут, что мы захватим танк. Мы возьмём их врасплох. — А чем вам вон тот немецкий танк не нравится? — спросила я. — Клаус говорил, он быстрее наших советских танков. — Наш танк может преодолеть по шоссе четыреста километров без дозаправки, потому что жрёт меньше, а Тигр только триста километров. Нет, поедем на родной машине. Если сломается, сможем сами починить, — Коля любовно погладил танк. — А заправиться сможем в пути? — По-хорошему нужен дизель, который в Германии мы хрен найдём, но двигатель всеядный. — Иными словами, если прижмёт, найдём любую бочку с горючкой и зальём, — улыбнулся Василёнок. — Я с вами. Меня вычислили и уже собирались убивать. Так что больше мне здесь ловить нечего. — Залезай в танк, — Ивушкин подсадил меня. — А как же Ярцева? Неужели мы её оставим? — Чертежи важнее. Мы обязаны доставить их домой. Уверен, с Аней всё будет хорошо. Как только всё успокоится, она сбежит, или я за ней вернусь позже. Холодно Коленька, очень холодно. Я-то думала у него большая любовь с польской девочкой, но спасение СССР и правда было важнее одной девушки. Да и не мне строить из себя моральный компас и указывать людям на их поведение, так что я молча полезла в танк. Вскоре мы уже устроились внутри танка. Серафим даже показал мне, как заряжать оружие. Добрая душа. Всячески старался заболтать меня и отвлечь от плохих мыслей. Я искренне надеялась, что эти знания мне не пригодятся. С ужасом осматривая танк изнутри, я представила себе, что будет, если в него попадёт снаряд. Я буду гореть живьём внутри… Успею ли вылезти? Будут ли силы толкнуть головой люк? А что если меня ранит, но не смертельно? Я буду лежать и смотреть, как огонь подбирается всё ближе и начинает медленно сжигать меня? Задохнусь ли я от дыма раньше, чем умру от огня? Господи, надо завязывать с такими мыслями. Вот когда буду гореть, тогда и подумаю об этом. Поору немного и умру. Все мы умираем рано или поздно.***
POV Клаус Я загнал их в пяти километрах от выхода из тоннеля под Йонашталем. Они храбро сражались, и не один не дал схватить себя живым. Отлично обученная диверсионная группа без каких-либо опознавательных знаков на одежде. После тщательного досмотра личных вещей мы не нашли ничего, что могло бы указать на национальности диверсантов. Я готов был биться об заклад, что это были русские. Только у русских была достаточно развитая, мощная, агентурная сеть в Европе, чтобы провернуть подобное без нашего ведома. Да и то, как они самоотверженно сражались, не жалея жизней, говорило о том, что это не американцы или британцы. Нет, те, как правило, сражались культурно, сдавались в плен, видя, что победа невозможна. Они ценили свои жизни, хотели вернуться к близким. Славяне же как дикие, озлобленные звери клацали челюстью, даже видя, что удавка уже затянулась на шее. С ними невозможно договориться, можно только уничтожить или не лезть на их территорию. На трупе последнего из солдат были найдены чертежи ядерной ракеты, которые они выкрали. Я вздохнул с облегчением. Хоть что-то сегодня пошло хорошо. Я вернулся в лагерь с чертежами, готовясь к схватке с Гейдрихом. От исхода зависела не только моя жизнь, но и жизнь Анны. Мы как раз подъезжали к лагерным воротам, когда, сметая их, оттуда вылетел советский танк. С отвисшей челюстью я наблюдал как танк скрылся в лесу. Немецкие солдаты кидали вслед танку противопехотные гранаты. Не очень метко, но даже если бы и попали, то всё равно не пробили бы броню. Такой танк могли взять только связанные вместе три противопехотные гранаты. Дебилы, сидящие в тылу и охраняющие слабых и безоружных пленных, этого не знали. Для подобных знаний нужно было побывать в реальном бою. С изумлением я увидел, что особо упоротые даже пробовали стрелять из автоматов вслед танку. «Долбанные русские, как они украли мой танк?» Вбежав в штаб, я на ходу начал решать новую проблему. — Развернуть чрезвычайный штаб. Доложить о потерях. Доложить ситуацию в управление округа. Отдел Ia. Поднять по тревоге артиллерию и противотанковые подразделения. — Так точно! — отреагировал один из офицеров, пока другой раскатывал на столе карту местности. — Перекрыть магистрали в радиусе пятидесяти километров. «Только этого мне сейчас не хватало», — я склонился над картой. — Я вас достану, иваны.