***
POV Автор В это время в двух километрах от них Клаус рвал на себе волосы. В переносном смысле, конечно. Он выехал на Тигре из леса и уже наводил пушку, чтобы размазать тридцатьчетвёрку, а потом добить стоящих рядом русских, когда из танка вылезла Анна, уселась сверху с таким видом, словно она на пикнике, стала разглядывать всё вокруг. По спине пробежал холодок при мысли, что он чуть не убил её. Ещё пара секунд и всё. Эта трагедия была бы печальнее Ромео и Джульетты. Какого чёрта она вообще делала в танке? Ланда засунул её в грузовик, она должна была сейчас находится в безопасности на подпольной квартире. Не видя иного выхода, Клаус отдал приказ немецким солдатам сняться с заправки и уехать. Верно поняв, что советский танк уже ехал на бензиновых парах, он дал им возможность заправиться. Экипаж посмотрел на него с удивлением, а Гудериан требовал по радио объяснения такому странному поведению. — Слишком близко к мирному населению, а у них полный боекомплект. Если начнём с ними войну здесь, потери могут быть колоссальными. И они нужны нам живыми для допроса. — Ты никогда меня не подводил, так что я доверяю тебе и сейчас. Уверен ты знаешь, что делаешь, Ягер. Ему удалось выиграть какое-то время оторвавшись от Гейдриха, который собирал войска СС, но скоро он его догонит и или убьёт Анну по незнанию, или Клаусу придётся ему признаваться, что она там, в танке.***
POV Анна Долив бензина на заправке, мы вновь двинулись в сторону границы. Причём чем ближе мы были к ней, тем мрачнее становились ребята. Даже до меня дошло, что мы приближаемся или к спасению, или к верной смерти. Как объяснил Николай, большая часть немецких войск была переброшена к границе с Китаем и в данный момент находилась на территории Афганистана, Ирана и Ирака. Нападения со стороны СССР пока никто в Рейхе не ждал, так что территория Польши оказалась относительно свободной. Но сил укокошить нас на границе у них хватит. Танк показывал чудеса проходимости, мастерски виляя по лесу. Я поняла, что Николай был прав. Остановить нас на танке, а тем более поймать было очень сложно. Немцы искали иголку в стоге сена. Если бы мы бросили танк, нас бы давно выловили, как зайцев. И вот мы выехали к полосе крепления. Ну или почти. Первые проблемы появились ещё до того, как мы обнаружили себя. Николай выбрал место, где мы собирались прорываться. Оно было сплошь изрыто глубокими оврагами. «Немцы не будут нас там ждать», — пояснил он. Минимум техники, в основном пехота. Прорвёмся до того, как они успеют связаться по радио со своими и вызвать подмогу. Перед непосредственной зоной, которую предстояло пересечь, был глубокий овраг, съезд в который давал танку сумасшедший разгон. Однако и этой скорости не хватало для преодоления препятствия. Несколько раз Т-34 безвольно откатывался назад, и тогда Николай придумал решение: движение должно идти задним ходом. Удалось! Промаявшись всю ночь, к утру уставшие и измотанные танкисты взобрались на другой край оврага и увидели границу. Немцы копошились как муравьи. В ожидании нас они стянули и мобилизовали все силы. Чуть отдохнув, красноармейцы решили идти в атаку и прорываться. Заныкаться и отсидеться мне не удалось. По нам открыли нешуточный огонь, и один из снарядов пробил бок, ранив Серафима. Ничего страшного для жизни, но из-за раны в плечо заряжать он больше не мог. Из-за нехватки заряжающего мне пришлось быстро пройти курс танкиста. Бледный Серафим подбадривал меня, несмотря на то, что рукав весь пропитался кровью и было видно, что ему очень больно. Демьян целился, Степан Савельич вёл танк, Ивушкин командовал, а я трепеща от ужаса, заряжала орудие, еле успевая уворачиваться от отдачи. При выстрелах танк ещё и отбрасывало назад. Когда по нам попадали, я первое время дико верещала, но после того, как невыдержавший Ивушкин выматерил меня, закрыла рот рукой. Я слышала стрекот пулемётных точек врага, и танк только успевал вертеть башней, на ходу гася фугасными снарядами укреплённые точки. Я была в шоке от того, что творилось. Разве границы должны быть до такой степени хорошо укреплены? Разве тут не должны быть одни пограничники с овчарками? Немцы, наверное, очень серьёзно относились к защите своих земель. Любят отжимать, но не любят делиться? Ивушкин впечатлил меня невероятно. Василёнок был мехводом от Бога, а Демьян метким стрелком — глазомер у него был превосходный. Одним танком без поддержки пехоты они сдерживали во много раз превосходящие силы противника. Впрочем, слово «сдерживали» не передаёт, насколько смелым и ярким был тот бой. Подавляя противника, танк гнал вперёд, приходилось много петлять и отстреливать огневые точки. Когда показалось, что мы почти прорвались, на дороге показались немецкие грузовики и бронетранспортёры. Ситуация казалась катастрофической. — Нельзя позволить им рассредоточиться, укрепиться и начать палить по нам, — крикнул Ивушкин. — Осколочным, огонь! Первый грузовик разлетелся вдребезги, ещё выстрел — запылал самый последний. Дальше для немцев начался кошмар. Заблокировав колонну, как жестяные фигурки в тире городского парка культуры и отдыха, Николай расстреливал технику врага: машины и бронетранспортёры. Немцы выпрыгнули из машин и забегали. По ним Ивушкин выпустил ещё несколько осколочных снарядов и полностью разрядил пулемёт короткими очередями. Едва управились с этой проблемой, как заметили крадущиеся по соседнему полю два немецких танка. Они пытались отрезать нас от своих, и им это получилось. Им-то не нужно было тратить время на маневры и уклонения от снарядов. По прямой они быстро оказались между нами и столь желанной свободой. Снарядов осталось всего ничего — штук пятнадцать. Ивушкину удалось подстрелить танки, но это стоило нам времени и снарядов. И тут я услышала страшный вой сирены. — Что это? Ивушкин бросил на меня взгляд, прислушиваясь. Через мгновение его глаза расширились. — Резко вправо! Степан увёл танк в сторону, и слева от нас послышались мощные взрывы. Нас немного зацепило. Я упала назад на спину, вереща. — Что это мать вашу?! — Лаптёжник! — Шарманщик! Демьян и Коля прокричали ответ одновременно, но увидели лишь моё недоуменное лицо. Не к добру они вспомнили шарманку, ох не к добру! Я сразу вспомнила Рейнхарда и его слова о том, что наши судьбы предрешены, и нам остаётся лишь играть роль, отведённую нам. — Что блять?! Ивушкин объяснил: — Юнкерс, пикирующий бомбардировщик! Штука! Штука? Демьян, добрая душа, пояснил: — Сейчас развернётся и размажет нас! — А что это воет? — Это немцы специально крепят сирены, которые при пикировании деморализуют противника. Едва не открыв в трусах кирпичный завод, услышав сирену, я вынуждена была согласиться с выводами немецких стратегов. Я поняла, что мы чуть не умерли. Нас лишь чуть-чуть зацепило и всё равно хорошо тряхнуло. Что если бы попало прямой наводкой? — Вперёд! Вон туда! К насыпи! — орал Коля, пока я прощалась с миром. — Быстро встала и заряжай! — с перекошенной мордой кричал мне Ивушкин. Мы все умрём. Я сейчас умру. Не пора ли нам валить из танка? Авось добежим? — Осколочный! Юнкерс закончил заход и вошёл в пике. Сирена снова завыла. Трясущимися руками я зарядила. В этот момент Василёнок вздыбил носовую часть танка на высокую насыпь. Длинноствольная пушка смотрела в небо, почти как зенитное орудие. Самолёт продолжал стремительно пикировать… Секунда, вторая… Самолёт неумолимо приближался к нашему танку. Когда казалось, что уже ничто не спасет нас от прямого попадания вот-вот сброшенной серии мощных бомб, грянул пушечный выстрел. Танк вздрогнул и немного сполз вниз. Юнкерс взорвался, и его бесформенные куски, покружившись в воздухе, рухнули на землю. Ребята заорали радостно. — Ну ты даёшь, командир, — с акцентом поразился Василёнок. Лежа на полу, я с ним согласилась. В военном деле я не разбиралась, но такое не каждый день увидишь. — Да я сам охуел, — сказал Коля. Василёнок рванул вперёд, но проехали мы недалеко. Где-то сзади прогремел ужасный взрыв. Танк остановился. Дикая боль в ушах, я катаюсь по полу, думая о том, что на мне живого места не осталось — всё тело покрыто синяками от ударов об танк. В этот день помотало меня по танку знатно. Сквозь пелену понимаю, что по нам попали. Дезориентированная, с ужасом думаю, что хоть я и не ранена, но сил встать и лезть наружу нет. Хотя, возможно, это потому, что дыма и огня пока не было. Мотивации недостаточно. Коля что-то кричал — я видела по губам, но не слышала. Он схватил чертежи из нагрудного кармана, запихнул мне в рубашку и вытолкнул меня в люк в полу. Места между танком и землёй было очень мало. Странно, в фильмах всегда показывали, что там трое могли сидеть и в картишки перекидываться, но в реальности меня сразу охватила клаустрофобия. Места было совсем мало. Я лежала на земле, пытаясь прийти в себя. Что делать? Куда бежать? Или ползти? В какой стороне СССР? Из-под танка ни черта не видно. Вижу в двух метрах от танка воронку в земле и ползу туда. Не то чтобы я понимала, что делала и какой-то план был в голове. Просто подумала, что не зря же меня Коля из танка турнул. Значит там небезопасно. Может, в углублении в земле безопасней. Я заползла внутрь, свернулась в позу эмбриона и сказала себе, что больше никуда не полезу и голову высовывать не стану. Этот ужас невозможно описать словами. Это нужно прочувствовать на своей шкуре. Когда ты лежишь и любое движение может привести к смерти, а если останешься на месте, то тоже не факт, что выживешь. Сейчас бросят ко мне гранату или из артиллерии какой-нибудь жахнут. Нет, я просто полежу тут, пока всё не закончится.***
POV Ивушкин В ста метрах по направлению к нам плавно двигался по изрытой снарядами земле «Тигр». Ягер. Я не видел его, но чувствовал, что он там внутри. Не знаю, как я понял, что это он, но сердце сжал тот же страх, что я испытывал, когда он гнался за мной и ребятами по лесу, пытаясь вернуть чертежи. Тогда мне пришлось бросить всех, чтобы ускользнуть. Точнее, они предложили мне взять чертежи и уходить, чтобы все жертвы того дня были не напрасны. Боль от потери жгла меня изнутри. Это был мой шанс, поквитаться с ним. Он целился по гусенице сзади, но не попал, мы всё ещё были на ходу. А такая была возможность уничтожить нас одним ударом. Целиться нужно лучше. Шансов победить в схватке с Тигром было мало. Я вытолкнул Анну в люк в полу и крикнул ей, чтобы ползла к нашим, благо, там недалеко осталось. Хоть кто-то должен добраться и передать чертежи. А мы пока отвлечём немцев. Серафим, перемотав плечо, сумел вернуться на место заряжающего. Через боль он поднимал тяжёлые снаряды. Что-то мне подсказывало, что этот бой будет последним в моей жизни. Как же горько погибать, когда ты так близко к цели, так близко к свободе и жизни. Тигр ехал вперёд неумолимо сокращая расстояние между нами и время отведённое нам, но почему-то не стрелял.***
POV Клаус Я целился в гусеницу, пытаясь остановить уходящий на территорию СССР Т-34, но промахнулся. Удар пришёлся куда-то сзади — едва не полыхнули канистры. Больше стрелять я не рискнул. Пока Анна в танке — нельзя. Сквозь оптический прицел я увидел, как она выползла из-за под танка и уползла в воронку. Я молился, чтобы у неё хватило ума и выдержки просто отлежаться в воронке, пока всё не закончится. «Я иду, Аннет. Держись, просто держись», — охваченный желанием поскорее закончить бой, пока она не схлопотала пулю, я дал команду ехать вперёд и начал целиться. Но за это время русские уже успели отогнать танк, спрятавшись за один из сожжённых ранее PZ. Думая лишь о безопасности Анны, я позволил себе увлечься.***
POV Ивушкин Воспользовавшись заминкой Ягера, не добившего нас, когда была возможность, мы спрятались за сожжённый немецкий танк. Теперь наш танк стоял левым бортом к нему. Решение у меня сложилось мгновенно. — Степан Савельевич, заведи мотор и не глуши его, подпускаем «Тигр» поближе, выскакиваем из-за танка и на счёт «четыре», не дожидаясь моей команды, сдавай назад. Так мы и сделали. Выскочили из-за танка, я прямо на ходу выстрелил бронебойным в лоб «Тигру», а мехвод сразу врубил заднюю передачу и спрятал машину в укрытие. На всё про всё — несколько секунд. Стрельба с ходу в лоб тяжёлого танка — шанс на успех минимальнейший! Однако, «Тигр» загорелся. Вылетев из-за танка, мы рванули к границе. Совсем немного осталось. И совсем не заметили появившегося из ниоткуда «Фердинанда». Я не успел выстрелить первым. «Фердинанд» нас опередил.***
POV Анна Грохот выстрелов привлёк моё внимание. Подняв голову, я увидела как Т-34 выбил сначала Тигр, а потом сам был уничтожен каким-то неизвестным мне танком. Выглядел он ужасающе. Огромный, тяжёлый. Сколько он весил? А Тигр был знаком. Клаус. Он на все свои танки лепил имя Дитрих. Надо спросить при случае, что это значит. Вскочив, я побежала к полыхающему Тигру. В голове билась только одна мысль: «Лишь бы успеть. Лишь бы он ещё был жив». Я буквально взлетела на танк, рывком откинула крышку люка. Из танка валил едкий дым. Глаза жгло, дышать было невозможно. Но я услышала его. Где-то там внизу он издавал звуки. Задержав дыхание, я вслепую залезла наполовину в танк и начала на ощупь искать его рукой, пытаясь ухватить. Если не найду за пять секунд, полезу в танк полностью. — Клаус! — Я здесь! — его рука схватила меня. Он с трудом выбрался из танка, надрывно кашляя. Я была в ужасе, помня о том, что люди часто умирали даже не получив ожоги, но надышавшись дымом. — Клаус! Боже, — я покрывала поцелуями его лицо, пытаясь стащить его с танка. — Нет! Слезай с танка, мне ещё нужно… — не договорив, он полез к другому люку доставать свой экипаж. Обрадованная тем, что он жив, я не стала мешать и вспомнила, что в общем-то мне всё ещё нужно сваливать. Незаметно для Ягера спрыгнув с танка, я побежала к горящей тридцатьчетвёрке. Да уж, устроили тут спринт. Туда-сюда. Спиной чувствуя, как за мной наблюдали, я надеялась, что хоть какое-то врождённое уважение к женщинам не даст пальнуть по мне. Забравшись на Т-34, я помогла Ивушкину выбраться. Он был контужен, но жив. Вдвоём мы вытащили Серафима. Демьян и мехвод выбрались сами. Мы с Колей потащили Серафима к границе. Всего каких-то жалких несколько метров и забор из колючей проволоки. Неужели всё так закончится? Так близко и так далеко. Я глянула через плечо и обомлела. Рейнхард. Я лишь чуть-чуть опередила громадину, уничтожившую Т-34. Выбравшийся из неё, он стоял рядом и смотрел на меня. Просто смотрел. Угрожающе! Не к месту вспомнив Спанч Боба, я истерично захихикала. Не успеем. Солдаты СС догнали нас и кинули мордами в землю. Было особенно горько от того, что именно он догнал и остановил меня. Ну почему он, а не кто-то другой? Подойдя ко мне, он рывком поднял меня. Размахнувшись, я влепила ему пощёчину. — Никогда тебя за это не прощу! Он влепил пощёчину мне в ответ. Гендерное равенство, мать его. Не знала, что Третий Рейх так далеко ушёл в вопросах феминизма. Но русских женщин не так просто запугать. Я попробовала снова замахнуться. Перехватив мою руку, он потащил меня к танку, бросив через плечо приказ солдатам: — Пристрелить их, обыскать трупы, всё подозрительное мне! — Нет! Ну пожалуйста! Гейдрих дай им уйти! — он тащил меня не обращая внимания. — Пожалуйста! — я заплакала. — Пожалуйста, я сделаю всё, что угодно. — Ты и так сделаешь, — мрачно пообещал мне. — Я тебя не прощу, если убьёшь их, — я зарывалась пятками в землю. Он тащил меня всё дальше от границы, от спасения. Меня и чертежи. Он презрительно усмехнулся. Посмотрел через плечо на меня и вдруг бросился сверху, сбивая с ног. Мы полетели в овраг. Он сверху. Я снизу. Грохнул взрыв. Нас засыпало землёй. Не слабо офигев, я лежала придавленная им к земле. Рейнхард был без сознания. Скользнув рукой по его спине, я увидела, что пальцы испачканы в его крови. Всё заканчивалось также, как и начиналось — со взрыва, осколков и спасённой жизни. Только теперь он спас меня. Через некоторое время —секунды или минуты, сложно сказать — я потеряла всякое ощущение времени. Коля слез вниз, неделикатно скинув с меня Рейнхарда. Потащил меня наверх. Я мотала головой, пытаясь прийти в себя. При падении я больно ударилась. Моё тело достигло своего предела. Я чувствовала, что ещё один болезненный толчок, падение или удар и я просто умру. Лягу и умру. — Что случилось? — Наши выстрелили по немцам, не особо разобравшись, что тут и свои есть живые. Подняв глаза, я увидела, как, наконец, подходит долгожданная подмога. Мы победили. Несколько Т-34 свалили проволочный забор и выехали на немецкую территорию. Привлечённые выстрелами, увидев горящий Т-34, они не могли не вмешаться. Пригорело у наших от того, что немцы себе позволяют. Рейнхард пришёл в себя и глухо застонал на дне оврага. — Иди. Я добью его и догоню. — Нет, не надо, — я схватила его за рукав. — Да ты спятила. Он только что хотел нас укокошить. — Но не убил же. Коля, пожалуйста, не надо. Он мне жизнь спас, толкнув в овраг, закрыл от осколков. — Нет, я обязан. — Николай, я помогла тебе, — я крепко держала его, не давая вырвать руку. — И теперь прошу, ради меня не тронь его. Если обергруппенфюрер погибнет в стычке на границе, Гиммлер может использовать это как повод напасть. И к тому же, ты не такой человек, чтобы добить беспомощного, раненого врага. Я сразу поняла по его лицу, что победила. Не горел он желанием убивать раненого. Николай кивнул с досадой и вылез из воронки. Я наклонилась над Рейнхардом и с удивлением обнаружила, что он лежал с приоткрытыми глазами, глядя на меня. Присев, я провела рукой по его лицу. — Как ты? Очень больно? — он попытался что-то сказать, но раны были слишком серьёзными. — Помощь уже идёт. Только не умирай, — я наклонилась и поцеловала его в губы на прощание. Он прикрыл глаза и потерял сознание. Я надеялась, что с ним всё будет хорошо. Выбравшись из воронки, я увидела, что Клаус вытащил свой экипаж из танка и теперь смотрел в нашу сторону. На лице застыло нечто среднее между желанием бежать ко мне и пониманием, что в данный момент мне в СССР будет безопаснее. Хотя, кто знает, что дальше судьба мне уготовила. Советские солдаты подбежали к нам, с недоверием оглядывая меня. Николай назвал имя и звание. Мы перешли через границу, тридцатьчетвёрки зацепили буксировочными тросами наш подбитый танк и тоже откатились назад, оставляя на немецкой стороне поле, изрытое снарядами и усеянное трупами. Впереди меня ждала неизвестность.