***
POV Рейнхард Сегодня гораздо большему числу идиотов не повезло. Отправив вдвое больше чем обычно китайцев в концлагерь и на расстрел, я все еще кипел от гнева. Ссора с Анной придала мне заряд злой энергии и я работал продуктивнее чем обычно. Подумать только ссора. Сама идея казалась мне смешной. Разве можно поссориться с домашним любимцем или рабом? Нет, нельзя. И все же я позволил Анне уйти после того как она наговорила мне кучу всего нелестного. Наверное потому что нам обоим нужно было успокоиться и взять себя в руки. Иначе наломали бы двор. Я, как более старший и мудрый, это понимал, а она со свойственным ей юношеским максимализмом нет. Хотя мне очень хотелось арестовать Анну и закинуть в камеру, где я раз и навсегда научил бы её не раздвигать ноги перед другими мужчинами, я понимал что за мной всегда следят, и если узнают что она жива, у фюрера появится ко мне ряд неприятных вопросов. Так что выбор был либо убрать её, либо продолжить разыгрывать с мисс Энн Питерс шараду. И я уже сделал выбор. Хищная улыбка появилась на моем лице. Кто бы мог подумать что Китай окажется таким веселым местом. Назначив за ней постоянную слежку в виде трех хвостов, я приказал Дорну собрать всю информацию по ее пребыванию в Ланьчжоу. Выполняя приказ он приволок слегка избитого американца. Мужчина явно испуганный, тем не менее храбрился. — Расскажи всё с момента, как ты познакомился с Энн. — спокойно приказал я. Когда американец разглядел петлицы на моей форме храбрости у него заметно поубавилось. — Господин, я сразу как ваша великая армия вошла в город, пришел к зданию мэрии и предложил свои услуги в качестве верного друга Рейха. Подняв бровь, я взглянул на Дорна. Тот, кивнул подтверждая. Значит трусливый перебежчик и стукач. Таких я любил. Они делали мою работу гораздо легче, донося на всех и по любой мелочи. Их маленькие внимательные глазки все подмечали и доносили до внимания властей. Без таких крыс как… я глянул в досье, Чарльз, гестапо было бы гораздо менее эффективным. Впрочем я задал ему вопрос, а он на него не ответил, потратив мое время. По знаку, Дорн как следует приложил Чарльза лицом об стол. Так что у того хлынула кровь из сломанного носа. — Я не люблю повторяться. И, пожалуйста, не испачкай мне ковер. Чарльз заикаясь и захлебываясь кровью, поспешил выложить всё что знал об Анне. Сцепив руки в замок, я наклонился вперед, вперившись в него взглядом. — Нравится она тебе? — Что? Ещё один удар об стол. Никак они не научатся. Когда американец пришел в себя от боли, то поспешно ответил. — Немного. В самом начале. Но я не коммунист и не за русских. Просто девка ладная. Не мог не заметить некоторые выдающиеся достоинства. Не думаю что он имел в виду ее грудь, но прозвучало именно так. Я рассмеялся, грудь и правда была выдающаяся. Чарльз подхватил. Дорн стоял за его плечом и ждал знака снова ударить, с таким видом словно из канализационного люка высунулся еврей и спросил сколько времени. — Вернешься к прежней жизни. Будешь и дальше нам всё доносить. Никому не слова. Плюс будешь шпионить за Энн. Я хочу все знать о её перемещениях, планах, её мысли, что и про кого она говорит. Понял? — Понял герр обергруппенфюрер. — О, и Чарльз? — Да? — Если тебе дороги твои гениталии, даже не смотри на нее. Иначе отрежу и заставлю сожрать. Понял? У Рейха серьезные планы на эту особу. — Конечно, герр обергруппенфюрер.***
POV Анна Я добрела до газетного издательства. Надо найти подработку на вечер. О том чтобы попросить аванс не может быть и речи после нескольких дней отсутствия, но деньги срочно нужны. Может пойти официанткой? Всё во мне клокотало от необходимости унижаться до прислуживания, но я не в своем мире и зарабатывать в сороковых годам женщинам было сложно. Когда я пыталась найти работу переводчика, меня высмеяли и сказали что с женщиной бизнесмены работать не будут. На месте старой работы меня ждала первая неприятность. Издательство было закрыто. Стекла разбиты, внутри руины, мебель перевернута и вход обклеен лентами гласящими что закрыто по распоряжению властей и проникновение внутрь будет караться анальными пытками в гестапо. Ну что-то типа того. Мой немецкий все еще был не очень хорош. Это что получается я неделю проработала за спасибо? Расстроенная я побрела в более дорогие, но не фешенебельные кварталы.Там располагались бордели. Может им нужна прачка? Но и там меня ждало разочарование. Китайские бордели были закрыты. Теперь работали немногочисленные прифронтовые бордели, а у них вакансий не было. Вернувшись к разбитому газетного издательству, я как потерянный ребенок смотрела на него. Ноги болят. Кушать хочется. В животе урчало, и становилось страшно от того что сделает профессор, когда узнает что денег придется ждать дольше. На плечо неожиданно легла рука. Оказалось это Чарльз. Выглядел он ужасно. Как будто его сбил тепловоз. Мы обнялись. Обоим досталось от немцев. Оба чудом выжили. Это сближало. — Что случилось? — Немцы добрались. Сказали пропаганда должна быть только их и закрыли. — Я так рада что ты выжил. Как тебя отпустили? — Я храбро держался. Рассказал им правду, что ничего плохого не сделал. И в конце концов их наверное впечатлила моя смелость. Меня отпустили из уважения к стойкости. Знаешь даже немцы способны признавать чужие достоинства. Честность, смелость, несгибаемая воля… Блин, как его понесло. — Чарльз, а я могу одолжить у тебя денег? Я верну честно-честно. — Конечно можешь. Он одолжил мне довольно крупную сумму денег. Фух, теперь рассчитаюсь с профессором и еще останется на еду. — Мы же друзья Энн. Правда? А друзья все друг другу рассказывают. Ты можешь на меня положиться. Я кивнула. — Если у тебя проблемы можешь со мной поделиться давил он. — Знаешь, я вообще-то ищу работу. У тебя ничего нет на примете? Я согласна на все кроме уборки туалетов и ухода за больными людьми. — Конечно есть. У меня есть знакомый китаец, у него небольшая сеть ларьков на колесах, продает лапшу. Ему как раз нужен продавец лапши. Ты со своим европейским лицом и некоторым знанием немецкого можешь встань поближе к новым господам и втюхивать им лапшу. — А ее разве не нужно готовить? — Да нет, она уже готовая. По тарелкам раскидываешь и деньги берешь. Плевая работа и платят хорошо. Звучало слишком хорошо, надеюсь это так. На радостях я чмокнула его в щеку. Он как-то изменился. В глазах было больше льда и неприязни. Но я же ничего ему не делала, так что списала это на его травмы: психологические и моральные от действий немцев. Он отвел меня к Ми Суню, владельцы нескольких стендов с лапшой. Тот очень порадовался. Сказал что немцы неохотно покупают лапшу и если я смогу их привлечь то он мне заплатит небольшой процент от выручки кроме самой зарплаты. Решили что начну я завтра. Окрыленная успехом, я понеслась к себе домой. Профессор тоже порадовался оплате, хоть и частичной. Засыпая я подумала что Чарльз даже не спросил меня как я пережила нацистский арест. Странно. Может он тактично решил не бередить рану?***
POV Рейнхард Вечером американец доложил о проведенном дне. Как я и подозревал с деньгами у Анны было туго. Узнав что он нашел ей работу в голове моей сразу же созрел дьявольский план. Одна в городе, без денег и защиты. хм, ей следовало быть более осторожной в высказываниях. Не захотела остаться со мной по-хорошему я сделаю так что она ко мне приползет на коленях. Я вызвал Тилике. Он как усердная пчелка трудился над улучшением борделя. Странно, я думал он не обрадуется подобному заданию, но он с большим рвением принялся за исполнение. Так и норовил сбежать в бордель с изменениями и улучшениями. Но шлюх не трахал. Странно. Самое время старым друзьям встретиться.***
POV Анна На следующее утро, я подскочила пораньше, помыла волосы, высушила и сделала красивую прическу из обрывков разноцветных ленточек. Изготовленная вручную ланьчжоуская лапша являлась достоянием города. Мало того что она была известна на весь Китай, Ми Сунь твердо решил подсадить на нее немцев и озолотиться. Сразу же выяснилось что руки у меня выросли из жопы. У меня никак не получалось научиться готовить лапшу. Наверное потому что я не люблю когда за мной наблюдают, а тут весь процесс изготовления лапши оказался одним большим шоу. Обещанным Чарльзом " По тарелкам раскидываешь и деньги берешь.» тут и не пахло. Пшеничное тесто растягивают в длину, разделяют, затем снова тянут круговыми движениями и повторяют этот процесс до тех пор, пока лапша не приобретет нужный диаметр и нужную длину. Этот процесс требует большого мастерства и буквально завораживает зрителей. После отваривания лапшу помещают в крепкий говяжий бульон и подают в большой миске. Прозрачный бульон с бесцветной лапшой приобретает вкус и аппетитный вид за счет добавления красного растительного масла с чили и зеленого кориандра. В городе было много маленьких закусочных, специализирующихся на ланьчжоуской лапше. Состав и объем добавляемых в бульон с лапшой ингредиентов различались от лавки, и конечно, у каждой закусочной есть собственный, сохраняемый в строжайшей тайне рецепт лапши с говядиной. Ми Суню не понравилась моя рукожопость, но Чарльз отвел его в сторону и что-то горячо доказывал. Обрывки разговора долетали до меня. «лапша… хрен. никому. нужна…посмотри на грудь. слетятся… мухи… мед.» Хм, хорошо хоть не как на говно. Ми Сунь узрел видимо истину которую маркетологам еще только предстояло понять что Sex sells. Мне выдали белую хлопковую просвечивающую рубашку и отправили на оживленный угол торговать. Рядом располагался какой-то полицейский участок. Туда сюда сновали гестаповцы. Мне была выдана крытая тележка на колесиках с небольшой печью на дровах которая поддерживала бульон кипящим и большая кастрюля с тестом. Я почти сразу же пожалела что позволила втянуть себя в это. Слишком сложно, слишком на виду, я чувствовала себя не в своей тарелке и все валилось из рук. Немцы как назло заинтересовались то ли лапшой то ли мной, но отбоя от покупателей у меня не было. Кривыми пальцами я мотала лапшу, роняя им на сапоги и недоваривала или переваривала в бульоне. Не будь я девушкой меня бы точно пробили. Но немецкие солдаты весело смеялись, шутили и подбадривали меня. Я отвечала на много вопросов о том кто я и откуда. Денежки потихоньку капали, хоть они и не спешили есть купленные кулинарные шедевры и возможно к концу дня я научилась бы готовить эту проклятую лапшу. Но подъехал черный автомобиль, из него вылез немецкий офицер и пошел ко мне. Это был Юрген Дорн. Только теперь он перестал шифроваться и на рукаве у него была нашивка SD. Один из подопечных Гейдриха. — Опять нарушаете закон мисс Энн? — Вовсе нет. — А разрешение у вас есть на торговлю? — У меня нет, но у моего начальника есть. Вот к нему и катитесь. Его глаза опасно сузились. — В смысле езжайте на машине герр Хорн. Кхм мой немецкий… иногда делаю ошибки, ферштейн? — Дорн. — Ja!, ja! * — Как хорошо, что ваш начальник уже здесь. — Где это? — я огляделась, китайца нигде не было. Дорн вытащил избитого китайца из багажника. Тот выглядел испуганным и жалким. — Мы уже объяснили ему, что просто так нанимать кого попало торговать, он не смеет. Нужно разрешение гестапо. Немало желающих могут попытаться отравить немецких солдат. Так что сдайте заработанные деньги и вы уволены. — он улыбнулся. — Какие деньги? Ничего я не заработала. Только начала. Китаец протестующе забулькал. Надо же как быстро они подучивают чужой язык когда видят возможность подзаработать. Если Гейдрих решил использовать грязные приемчики то и я не буду в белых перчатках драться. — Вы же не будете против если я вас обыщу? — Конечно буду. Мамку свою иди обыщи. — сказала я и припустила бежать. Фриц так офигел от моего внезапного бегства, что даже не пустился за мной вдогонку. Через десять кварталов, я поняла, что за мной не гонятся. Уже после побега пришла в голову мысль, что этот Дорн знает где я живу. Домой я рискнула прийти глубоким вечером. Долго разглядывала темные окна. Казалось всё нормально. Внутри меня ждал сюрприз в виде разбушевавшегося профессора. Оказывается гестапо все-таки нанесло ему визит. И штурмбаннфюрер Дорн доходчиво объяснил, что если он меня не выгонит на улицу, тот его убьет. Глядя на избитого старика, мне стало его жалко. Но и обидно. Он гнал меня на улицу. Ночь, похолодало, накрапывал дождик. Я в тонкой белой рубашке и слишком больших штанах Рейнхарда, подвязанных бечевкой и с закатанными штанинами. И пошла я куда глаза глядят. Ту ночь я кое-как переночевала на скамейке у речушки в парке. Глаз не сомкнула, все боялась что меня схватят и утащат в сексуальное рабство. Замерзла я до одури. Согревалась мыслями о мести. Утром заболело горло и нос заложило. На следующий день я тихонько прокралась в одну из кондитерских и нанялась туда посудомойкой. Зарплата мизерная, но я была уверена, что никто не видел как я туда проникла. И мне предоставили спальное место на кухне у печи. На деньги заработанные на лапше, я купила еды и теплый свитер. Мне нужно было где-то пересидеть шторм под названием Гейдрих. Полдня я мыла посуду, наслаждаясь теплой мыльной водой после холодной мокрой ночи в парке. Посреди дня я услышала грохот и шум разбиваемой посуды. С нехорошими предчувствиями я выглянула в зал. Так и есть. Дорн крушил кондитерскую, используя одного из китайцев в качестве дубинки. Убежала я через заднюю дверь, перемахнув через двухметровый забор как африканский атлет. Но мне позволили уйти. Теперь я поняла какую игру затеял Рейнхард. Но ему не победить. Той ночью я шиканула и спала в хостеле. Тепло и сухо. Но денег практически не осталось. Разозленная не на шутку и морально придавленная преследованием своего мстительного любовника я устроилась в бордель. Может быть я немного намекнула что согласна в будущем работать там в качестве проститутки, а может и не намекала. Мадам надеялась я осмотрюсь, осмелею и раздвину ноги. Я надеялась лишь успеть пожрать, помыться и постираться, прежде чем Дорн вновь меня найдет и выкинет на улицу. Обычно проститутки просятся в бордель, но тут наоборот, девушек не хватало и мадам была в отчаянии. Из-за специфики страны и жесткой политики Гейдриха европейских женщин катастрофически не хватало для всех немцев. Так или иначе теперь я работала в борделе и это был треш. * — ja! да.