POV Анна
В гробу я видела Рейнхарда. Пора отползти к своим, а потом собрав необходимые вещи, обойти линии Вермахта и начать искать Клауса. В городе мне ловить было нечего. Кэти, добрая душа, предложила мне появляться раз в день у дверей борделя, пообещав давать мне еду. Но зная что за мной следят, я не могла навлечь на нее гнев Гейдриха. Она сама не знала, что предлагала, но я-то понимала. Поэтому ни разу не пришла за едой.
Муки голода были страшными. Деньги быстро закончились и даже покупать питьевую воду стало не на что. По ночам было холодно. Через две ночи я поняла, что скоро или убью себя или свихнусь. Я прибилась к кучке бездомных живущих под мостом через реку Хуанхэ. В переводе с китайского языка её название — «Жёлтая река», что связано с обилием наносов, придающих желтоватый оттенок её водам. Именно благодаря им море, в которое впадает река, называется Жёлтым. Когда я попыталась пройти через посты ведущие на восток к линиям русских, меня завернули. Оказалось Рейнхард не поленился разослать мой фоторобот по всем постам. Теперь единственный способ был пробраться втайне. А сделать это с хвостом очень сложно. Как я не пыталась их потерять в городе, они или умудрялись удержаться или находили меня, когда я ныкалась по кустам на границе. Две неудачные попытки, Дорн потерял терпение и сказал что лично закинет меня в камеру и наваляет мне, если еще раз попробую пробраться к советской армии.
Почему-то ему я поверила. Да и Гейдрих доказал что не чурается физических наказаний, даже несмотря на наши с ним сексуальные отношения. На третий день я лежала на спине в укрытии слепленном из веток и думала о том, что сил подняться и куда-то идти что-то делать не было. Так вот как становятся бомжами. Без еды и достаточного количества воды, заканчивается энергия, а вместе с ней и и желание барахтаться. Ты просто лежишь на спине, под солнцем, как следует загораешь, начинаешь вонять и одежда загрязняется. Вуаля! Ты бомж. Легко скатиться и практически невозможно подняться назад вверх без чьей-либо помощи.
Китайцы вокруг меня приняли меня очень хорошо. Не знаю какие мысли пробегали у них в голове при виде белой девушки безвольно валяющейся у берега, но они всячески подбадривали меня, пытались угостить сигаретами, и вообще оказались хорошими людьми.
Ближе к обеду третьего дня я поняла что — пора. Пора нарушать закон. Не потопаешь не полопаешь, хотя в моей случае не побегаешь не полопаешь. Добравшись до другого конца города я стащила живую курицу гуляющую рядом с одним из дворов, а неподалеку умыкнула топор воткнутый в пень. Выбравшись подальше из города я уселась в кустах, наплевав на хвост и стала разводить костер. Курица привязанная на бечевку, раньше служившую мне ремнем ходила рядом и рыла землю в поисках червячков.
Сейчас разведу костер, отрублю башку, как-нибудь ощипаю и наемся. Жалко конечно, курица ходила вокруг меня и доверчиво заглядывала мне в глаза. Мои родители часто, в прошлом, держали разных животных с весны по осень, так что видела и как головы рубят и сама щипала над ведром с кипятком и уплетала потом за обе щеки всю зиму. Но самой рубить голову не приходилось.
— Горемыка ты моя. Жизнь несправедлива. Вот тебе хочется жить, а придется умереть чтобы я с голоду не сдохла.
Я чувствовала себя виноватой что курица погибнет просто так, ведь формально у меня был выход — вернуться к Рейнхарду. Там и еда и теплая постель и отменный секс. Только вот придется переступить через гордость, а этого я сделать не могла.
Грустными мыслями я довела себя до слез, курица бродила совсем рядом. Я сгребла маленькое теплое тельце в объятия и заплакала. Курица недовольно крутила головой, не понимая почему ей мешают копать землю. Совсем я одна на этом свете, вокруг одни дорны. Успокоившись я решила помочь ей с поиском червяков и стала одной ногой рыхлить землю. Обрадованная курица тут же налетела. Ну хоть кому-то из нас сегодня весело. За этим занятием меня и нашел Тилике.
— Анна?
— Теодор? — я радостно вскочила и кинулась к нему с курицей в одной руке. Бечевка была слишком короткой чтобы использовать ее вместо поводка.
— Боже как я рада тебя видеть. — и это была правда.
Он неловко обнял меня, я радостно зарылась лицом ему в мундир. Все, скоро этот кошмар закончится, скоро я снова буду в объятиях Клауса. Он похлопал меня по спине ободряюще.
— А это что?
— Курица.
— Я вижу что курица. А что она здесь делает?
— Я собиралась ее съесть, но теперь когда ты здесь, она автоматически перешла в разряд домашних любимцев.
Выражение его лица с комического сменилось на заботливое.
— Выглядишь ты не очень… — осторожно начал он.
— Да, я знаю. Третий день живу под открытым небом. Небольшое недопонимание с Рейнхардом. Чтоб он провалился. Но ты лучше скажи где Клаус? Он рядом?
Я с надеждой смотрела ему в глаза. Тилике отвел взор.
— Клаус рядом, но я потому к тебе и пришел. Меня попросили с тобой поговорить.
— Кто? — спросила я, уже зная ответ.
— Гейдрих. — Теодор не смотрел мне в глаза. — Анна, он очень зол.
— И что? Мы все должны плясать под его дудку? Ты пляши, тебе есть что терять, а мне как видишь кроме гордости уже нечего. Где Клаус? Отведи меня к нему, пожалуйста. — плохое предчувствие охватило меня. Теодору я никогда не нравилась, с чего это я решила что он мне помогать пришел.
— Анна, Клаус… он двинулся дальше со своей жизнью. И тебе наверное лучше не бередить старые раны.
— Как это двинулся дальше? — я возмутилась, мы конечно расстались на границе сумбурно, но я надеялась, он поймет что как только я смогу, то вернусь к нему. Он должен меня ждать, хоть всю жизнь. Ведь так поступают когда любят.
— Твоё присутствие в его жизни, ставит ее под угрозу. Для немецкого офицера путаться с неарийкой, неправильно и опасно.
— Так ты отведешь меня к нему или нет? — перебила я.
— Отведу. Но ни на что хорошее не рассчитывай.
Тилике посадил меня в свой Мерседес, припаркованный неподалеку. Он долго упрашивал меня отпустить курицу, но я отказалась.
— Ее поймают и съедят. Теперь она под моей защитой. Я не позволю ее обидеть. Она разделила со мной тяготы жизни.
— Сколько эта курица уже у тебя?
— Часа два.
— И какие такие тяготы она с тобой разделила?
— Это были очень долгие и мучительные два часа. Тебе не понять. Только тот кто оказался на самом дне жизни, может прочувствовать всю тяжесть ситуации и посочувствовать. Как например эта курица и я. Мы родственные души.
— Я очень надеюсь Клаус пошлет тебя.
— Даже не мечтай быть другом жениха на нашей свадьбе.
— Смотри чтобы эта курица не насрала мне на сидение. Заставлю слизывать.
— Ты свои сексуальные фантазии держи при себе, ок?
Остаток пути мы оба молчали.
За мостом через Хуанхэ, в километре от города расположилась армия. Танковые дивизии, занимали все свободное место и уходили за горизонт. Ряды танков, походные палатки и шатры, костры, вкусные запахи поднимавшиеся от готовящейся в котелках еде. Я кусала локти. Всё это время Клаус был ко мне так близко. Если бы я попыталась выйти из города в противоположном направлении возможно смогла бы добраться до него.
Тилике привел меня к одному из полевых штабов, и я увидела Клауса. Он выглядел также как четыре месяца назад. Загорелый, красивый и в камуфляжной форме. Рядом с ним стоял Вольф, они о чем-то весело разговаривали и иногда Клаус смеялся, показывая белые зубы. Я вздохнула, сколько воды утекло с того дня как мы познакомились, также среди танкового лагеря. Целая вечность. Я подошла к нему сзади и застыла, испугавшись. Что если я и правда ему не нужна? Зачем я сюда пришла? Просить его бросить всё и сбежать со мной куда-нибудь в далекую страну? Всегда мечтала побывать в Испании. Что я могу ему предложить? Свою компанию? С милым и в шалаше рай?
Вольф заметил меня первым, улыбка сползла с его лица. Узнал? Он кивнул Клаусу на меня. И вот я снова поймана взглядом его топазовых глаз. Как будто навели чары. Мы молча стояли и смотрели друг на друга. Я понимала, что выгляжу странно, грязная, с курицей в обнимку. Люди косились. Наконец он махнул мне следовать за ним.
Также молча мы дошли до небольшой речки, я сильно прижимала курицу к боку, черпая силы в ее присутствии, похоже сейчас сбудутся мои самые страшные страхи. Он не спешил заключать меня в объятия.
— Клаус? Всё в порядке?
Он повернулся ко мне.
— Я был не уверен что ты появишься.
Я посмотрела на него извиняющеся.
— Мне пришлось убежать из Ордруфа, Рейнхард заявился в лагерь, но я всегда планировала вернуться к тебе.
Я отпустила наконец-то на землю долбанную курицу. Будь что будет, хочет пусть уходит. Невозможно привязать к себе живое существо на всю жизнь. Набравшись смелости шагнула вперед, заключая Клауса в объятия. Он ответил, пусть и без излишней страсти.
— Клаус? Я вернулась. Ты не рад?
Отойдя на шаг, он молчал, разглядывая меня.
— Все сложно.
— Это из-за Гейдриха? Он тебе угрожал?
— Нет, не из-за него. То есть он конечно замешан.
— Мы можем снова быть вместе. Если ты этого хочешь. Я сбежала от своих, чтобы вернуться к тебе.
Он отвернулся к реке, пошел вниз к воде. Я двинулась следом. Один из притоков Хуанхэ был грязным и непривлекательным. В отличии от той реки в Польше. Я села на задницу, наблюдая за ним.
— Не молчи. Это невыносимо. Как ты провел эти четыре месяца? Меня вот допрашивали. Хорошо не убили.
— Ты сама выбрала вернуться.
Так вот почему он злится.
— Любимый, у меня не было выбора. Рейнхард на границе…
— Я не про границу.
Тишина и только тихое журчание воды.
— Ты предала меня. Передала за моей спиной чертежи советским шпионам.
Я поднялась.
— Я не сделала ничего чтобы поставить тебя под удар. Поверь мне. Они хотели чтобы я украла карту у тебя, но я подставила Шлецера.
Он горько усмехнулся.
— И что я должен быть благодарен, что ты лишь частично меня предала, а не полностью?
— Нет конечно, но пойми…
— Я всё понимаю — его взгляд был жестким. — ты выбирала между Родиной и мной и выбрала Родину.
Он снял фуражку, провел рукой по волосам.
— Этот выбор должен был сделать я. Я, тот кому долго и упорно промывали мозги пропагандой. Забавно правда? Я, военный под присягой, прыгнул в омут с головой, а ты, гражданское лицо, сохранила трезвую голову. — он горько рассмеялся.
Я качала головой.
— Нет, я бы никогда не позволила ничему плохому с тобой случиться.
Он усмехался.
— Что ты могла сделать чтобы защитить меня? Только одно — рассказать про готовящийся саботаж. Но ты слишком любишь свою Родину. Вы русские всегда на эмоциях. Все решения у вас эмоциональные. Мы немцы предпочитаем следовать долгу. Я один раз пошел по поводу у эмоций и поплатился за это.
— Ты не понимаешь. Миллионы моих сограждан оказались бы в страшной опасности. Я обязана была. Но я тебя люблю. Я очень люблю тебя. Я же вернулась. Клаус, прости меня. Давай начнем сначала. Давай убежим вместе. Куда хочешь: в Испанию или Южную Америку. Мы не будем больше немцем и русской, а просто будем мужчиной и женщиной. Больше никакой лжи и предательств…
Он прищурился.
— А ты бы убежала на край света с мужчиной, который тебя предал?
Я замолчала. Нет, не может быть. Я не могу его так потерять. Должен быть способ заставить его увидеть ситуацию с моей точки зрения. Рассказать про будущее? Поверит ли? Не поставит ли это его под угрозу?
— Молчишь… Твоё молчание оглушает.
— А зачем что-то говорить? Ты уже сам все порешал. Собрал заседание суда, вынес вердикт, признал меня виновной. Зачем же я буду все тебе портить. — зло бросила я.
— Я лишь делаю тоже что и ты. Между тобой и Рейхом, я выбираю свою страну.
Я отошла на пару шагов. Вздохнула и сделала последнюю попытку.
— Я очень сожалею, что подставила тебя. Представляю как тебе было больно. Если ты позволишь, я всю жизнь проведу, заглаживая свою вину. Больше я ничего не могу тебе предложить. Не могу ничего сделать. Сделанного не воротишь. Могу лишь предложить свои извинения и протянуть руку. Если все еще любишь, то простишь. — я посмотрела ему в глаза.
Он покачал головой. В груди защемило. Я кивнула.
— Понимаю. Тогда иди. — я отвернулась. Слезы душили. Я стояла на берегу реки, беззвучно плача и все надеялась, что он подойдет сзади, обнимет или положит руки на плечи. Не знаю сколько я так простояла. Очень долго, потому что пока я не повернулась еще была надежда что он там, за моей спиной. Когда я рискнула, то увидела что он ушел. Мягкая земля и трава заглушили звук удаляющихся шагов.
Всё правильно сделал. С самого момента попадания в этот мир, я только и делаю, что несу всем вред, умышленный и нет. Я села на берег. Вот правильно люди говорят, что благими намерениями выложена дорога в ад. Глядя на протекающую грязную воду, я думала о том, что если и был когда-либо в моей жизни подходящий момент утопиться то это сейчас. Я даже не плакала. До меня еще не дошло, что случилось. Я знала что позже, когда я буду лежать ночью в кровати, в темноте, вся тяжесть ситуации, наконец-то дойдет до меня и я вдоволь наплачусь, но сейчас я сидела с абсолютно спокойным видом на берегу реки. Как будто моя жизнь, только что не была спущена под откос голубоглазым красавцем. Прости меня Клаус. Я надеялась, что он быстро оправится и проживет счастливую жизнь. Он этого заслуживал.
Я потеряла обоих дорогих мне мужчин. Хотя, потеряла ли? Были ли они когда-либо моими? Ведь то что я с ним спала не делало их моими. Я сама себя обманула, выдумала любовь. Любовь и секс разные вещи.
Клауса я не винила. Когда я помогала Ивушкину, то думала только о России и своей вине, что вмешалась в ход истории. Я совсем не задумывалась, как он воспримет если узнает. Потому что он не должен был узнать. Вообще никогда. Все должно было хорошо закончиться. Я как глупый и не разбирающийся в шпионаже и военном деле человек наивно верила в лучшее. А по факту это было предательство любимого человека. Меня даже не волновало его мнение. Я подумала, что поступи любимый со мной так, я бы тоже обиделась. Некого винить кроме самой себя.
Рейнхард тоже отнесся ко мне лучше чем обязан был. Не пытал, не убил. Он же шеф спецслужб. Я сама виновата, что влезла в постель к замужнему мужчине. Когда-то презирала таких баб, но сама не заметила как стала разлучницей. Я же была счастлива рядом с ним, а когда счастлив, не думаешь, что где-то плачет брошенная женщина. Как же я сама не заметила, как превратилась в такого человека? Сидя на берегу реки, до меня дошло впервые в жизни, что я возможно вовсе не протагонист своей жизни. На антагониста я конечно не тянула, так на вторых ролях, гордиться особо нечем. Я всегда думала, что я правильная и всё делаю хорошо. Но теперь начала сомневаться в том хороший ли я человек. Странное озарение. Странно осознавать, что так и не стал тем кем планировал в детстве. Я всегда думала, что вот вырасту и стану творить добро. Спасать бездомных животных, помогать людям вокруг, устроюсь на полезную работу, буду волонтером, буду беречь природу. А по факту ничего этого так и не сделала. Всегда находились какие-то отмазки. Отсутствие машины, головная боль, много работы, отсутствие напарника с кем можно творить добро, мало денег, хоть зарплата и росла. Некоторые люди и с небольшой зарплатой умудряются подкармливать бездомных животных у подъезда, а я только планировала. Пока другие действовали, я все ждала удобного момента, а годы шли. И мне потребовалась рухнуть аж в самый низ, чтобы осознать что я так себе человек. Может быть я не счастлива потому что не заслуживаю счастья? Я ведь верю в карму. Возможно сам факт существования не делает меня достойной счастья? Надо что-то делать. Что-то менять. Прежде всего внутри себя, а там я неминуемо повлияю на мир вокруг. Хочешь сделать мир лучше, начни с себя.
Короче я всё профукала. Что теперь? Жить одной в этом враждебном мире? Люди чувствуют, что я другая. Не только немцы и народы находящиеся под их контролем. Даже в СССР, я была белой вороной. Соседи в Москве, словно животные, чувствовали что я другая. Слишком резкая, дерзкая, своевольная, открытая. Привыкшая делать и говорить что хочу. При коммунистах так нельзя.
Куда мне теперь? Вернуться в Пиренеи? Но дело было даже не в том где жить, а в чувстве одиночества. Я никому в этом мире не была нужна. Страшное осознание, лишает сил дальше жить. В моем мире у меня всегда были члены семьи, которые любили меня. А здесь я сирота.
Устав сидеть на берегу, я решила, что надо как-то возвращаться в свой мир. В этом была вся я. Столкнувшись с препятствиями, никогда не боролась, а просто убегала. Начинала жизнь с чистого листа. Новый город, новый дом, новая работа, новые «друзья». Сколько я уже всего сменила?
Может это малодушие, а может инстинкт самосохранения. Не люблю биться об стену. Да, пора домой в 2019. Я ведь так ни разу и не пробовала разобраться, что случилось в тот день. Как я перенеслась сюда в этот мир. Проблема в том что у меня не было ни малейшей зацепки с чего начинать расследование. Что же придется ехать в Чехословакию и изучать тот переулок. Опрошу людей, может кто-нибудь что-нибудь видел или слышал все эти годы назад.
Я встала, стряхнула травинки. Курица бродила рядом.
— Ну что милая, давай прощаться? Спасибо, что морально поддержала, хоть ты и могла бы поменьше крутить башкой. И прости, что хотела тебя съесть.
Я развязала бечевку, сняв её с лапки курицы, обвязала вокруг пояса, привязав за шнурки ботинки. Всегда хотела попробовать сплавиться по реке. Без всего: без лодки, без круга, просто плыть и плыть вперед, по-собачьи. Брассом и кролем я тоже умею плавать, но недолго, быстро устаю. А вот по-собачьи могу часами плавать, еще на спине люблю полежать на воде. Каждый день, летом, в детстве, я проводила на реках Зея и Амур. Плавала часами, пока губы не начинали синеть и мама с руганью не отправляла отца за мной. Вот и посмотрим как далеко я доплыву. Главное на середину, там где течение не лезть. Тогда точно не утону, устану — вылезу на берег. Цвет воды конечно не внушал радости, но ничего не поделаешь.
Внизу по течению как раз находился город. Возвращаться к мужчинам после моего унизительного любовного фиаско совсем не хотелось. Сама доплыву до него. Чтобы избежать еще раз встречаться с Клаусом и Теодором, я готова была в огонь войти, не то что в мутную реку.
Вода была приятной, идеальной температуры — не слишком холодная, но освежающая. Я поплыла вниз по течению. Минут через тридцать поняла что за счет сберегающего энергию собачьего плавания двигалась я очень медленно. Течение было не быстрое, ветер практически отсутствовал. Отлично, зато не утону.
Еще минут через двадцать, в голову пришла шальная мысль про крокодилов и змей. Их же тут нет, правда? Да нет, нету их тута. На очко начало сжиматься от страха. Мутная вода не позволяла ничего разглядеть даже в полуметре от себя. Если крокодилы все-таки есть, то сожрут меня неожиданно это точно. Теперь я плыла и боролась с паническим желание вылезти из воды. «Узбагойся Аня, прорвемся» как любила поговаривать моя коллега, когда на работе начинался аврал. Не ссы, все нормально будет. А еще писать в воде опасно, в мочеточник какая-нибудь хрень залезет. Так стоп, хватит.
Скоро я выплыла из сравнительно небольшого притока и оказалась в самой Желтой реке. А тут течение было ого-го. Меня подхватило и понесло так что я испугалась. Хорошо захлестывающих с головой волн не было, но все равно я чувствовала мощь реки, которая требовала к себе уважения и жалась поближе к берегу. Проблема в том, что это не всегда было возможно, кое-где были какие-то деревья, ветки, корни, стоящие в воде, которые я оплывала по широкому кругу, так на всякий случай.
В конце концов я начала выдыхаться и решила что пора завязывать. Как назло долго не было нормального места где можно было бы вылезти на берег. Какие-то камыши, через которые не пробраться, деревья по верхушку в воде и крутые подтопленные берега. Так что когда место, подходящее для швартовки на берег, наконец появилось, я вылезла запыхавшаяся и мысленно благодарящая Бога что меня пронесло. Пока я лежала на земле на животе и жадно дышала, раздался звук тормозящей машины, хлопок двери и топот нескольких пар ног. У меня перед лицом возникли немецкие начищенные сапоги.
— Я никак не пойму, ты пыталась утопиться или сбежать?
Дорн. Справедливо опасаясь, что он может пнуть меня прямо в хлебальник, я откатилась подальше.
— Ни то и не другое. Я совместила путешествие назад в город с мытьем. Так как ты и твой начальник, весьма эффективно перекрыли мне любую возможность заработать деньги на баню.
Он поморщился.
— Не думаю, что после такого купания ты стала чище.
Его предложенную руку я не приняла, сев самостоятельно. По его знаку солдаты скрылись. Он остался стоять рядом.
— Что воссоединение с любовником прошло не так как ты себе это представляла?
— Интересно ты так себе представлял свою карьеру в детстве? Слежение, избиение, террор одиноких девушек. Ты ради этого учился, получал образование? Поступал в Ваффен СС? Гордишься собой?
Он смерил меня равнодушным взглядом.
— Я сотрудник СД. И выполняю любой приказ герра Гейдриха. Без обсуждения. Он очень умный человек и для всех его приказов есть веские причины.
— Вы как девчонки прям. Шушукаетесь, распространяя сплетни. Иначе как бы ты знал, что Ягер мой любовник.
— Я устал пререкаться. Пошли.
— Никуда я не пойду с тобой.
— Я подвезу тебя до города.
— Я сама доплыву. Сейчас отдохну и доплыву.
— Я думал, ты топишься. Внизу по течению на мосту собрались солдаты с сетями, чтобы тебя вылавливать. — с юмором сказал он. Это был первый раз, когда он показал положительную эмоцию.
— Я не собираюсь топиться. Уходи. Запретить тебе следовать за мной в машине я не могу, но никуда с тобой не поеду.
— Энн, в воду я тебя больше не пущу. Не хватало еще чтобы ты утонула. Герр Гейдрих меня на ремни пустит. Так что вставай и пошли.
Я вскочила с горящими глазами.
— По-хорошему не пойду!
— Тогда в багажнике поедешь. — спокойно ответил он и сделал шаг вперед.
Черт, ехать в багажнике мне не хотелось. Пришлось уступить.
***
POV Тилике
Клаус вернулся с разговора раздавленный. Из него словно выпили всю радость и оптимизм. Не говоря ни слова, он залез в танк. Стал возиться там, гремя инструментами. Я знал, что это у него такая защитная реакция, когда он был расстроен, потерян или испытывал сильную моральную боль. Танк уже был в идеальном состоянии и ничего докручивать там было не нужно.
Вольф похоже тоже это знал. Обеспокоенно он мялся у танка.
— Я её узнал. Это Анежка. Откуда она здесь? Почему Клаус вернулся без лица после разговора с ней?
— Все плохо. — объяснил я. «Если бы ты только знал насколько плохо, Вольф» подумал я. После прорыва русских в СССР, Клаус был сам не свой. Существовал как в тумане. Его так сплющило, что кажется даже Гейдрих ему посочувствовал. Не стал и дальше его валить. Оставил в покое. А шеф СД был очень мстительным, значит увиденные им страдания Ягера очень его впечатлили. Двоим мужчинам пришлось не раз повторить свои показания за время расследования инцидента на границе. Они даже немного притерлись. То есть пить в кабаке вместе они вряд ли будут, но по-крайней мере Клаус уже не кидался с кулаками на Гейдриха, а тот не отправлял проводить тайные обыске в кабинете Ягера.
Сколько я не старался, у меня так и не получилось его растрясти, только появление Хайна в его жизни, смогло вернуть свет в его глаза. Свет который буквально за несколько минут этой девке удалось опять погасить. Да она хуже чумы.
Подойдя поближе к Вольфу, я быстро вкратце пересказал то что знал. Его глаза округлялись все больше, когда он слушал, как его друг был на волосок от смерти много раз.
Вооружившись знаниями, он полез в танк, разговаривать с Клаусом. Я трусливо переложил эту тяжелую ношу на него. Втайне надеясь, что его знаний струн души Ягера будет достаточно чтобы приободрить его. Не было у меня сил видеть своего друга таким. А что если и у меня не получится его успокоить?
Вместо этого я решил отвезти Анну назад в город и отчитаться перед Гейдрихом. Он ожидал меня.
Анны у реки не оказалось, паника охватила меня, при виде брошенной курицы, как ни в чем не бывало роющей землю.
— Где твоя тупая хозяйка?
Курица не отвечала. Схватив её, я добежал до лагеря и узнал по радиосвязи, что девчонка уплыла вниз по течению. Ее хвост увязался за ней на машине. А меня ждал неприятный разговор с Рейнхардом.
***
POV Вольф
Клаус раздраженно возился с зарядным устройством.
— Ягер? Ты в порядке? Что-то на тебе лица нет.
— Все в порядке. Дай побыть одному.
Вместо этого я уселся на сидение.
— Вечно у тебя проблемы с прекрасным полом. Помнишь как в школе ты влюбился в ту старшеклассницу? А потом был мордобой с ее ухажером за школой. А ты ей даже не нравился. — я рассмеялся вспоминая мучения Клауса. Куча девчонок всегда увивалась за ним, но он умудрялся выбирать или неподходящих или тех кто его в упор не замечал.
Клаус ничего не сказал.
— Я не бросил тебя тогда и сейчас не стану. Расскажи что случилось. Как минимум станет легче.
Бросив со всей силы инструмент на пол, он глянул на меня.
— Нечего рассказывать. Она мне нравилась. Я даже стал задумываться о том, что она моя единственная. Ну знаешь… предназначена мне судьбой. Но в итоге она предала меня, передав информацию Советам. Я-то думал что могу ей доверять.
— А я она клялась в верности?
— Нет, но…
— Ты ее давно знал?
— Нет.
— И она русская?
— Да.
— Подставила тебя значит. Хорошо, что об этом не узнали. А то погиб бы. Вот сука.
— Она старалась так чтобы меня по касательной зацепило только. — защитил он ее.
— Все равно не дело. Ты вместе, пара, даже о совместной жизни задумываетесь, а она такое вытворяет. Так в чем дело? Предала она тебя, поедем в город напьемся и забудешь о ней? Не стоит она твоих переживаний.
— Предложение я ей не делал. Мы вообще мало разговаривали. Наша с ней близость была скорее духовной. И телесной. Знаешь когда встречаешь кого-то и понимаешь что тебе с ним хорошо и ты счастлив и готов прожить всю жизнь с этим человеком.
Я вздохнул тяжело.
— Так чего она приходила?
— Извинялась. Сказала защищала свой народ.
— А ты не принял.
— Нет конечно. Знаешь как говорят, обмани меня раз — позор тебе, обмани меня дважды — позор уже мне.
Я кивнул.
— В пекло ее. Найдем тебе хорошую девушку, жениться пора. А пока пойдем напьемся.
Он кивнул.
— Да, только пойду найду ее и отправлю с Тилике назад. Расстанемся по-хорошему.
— Сама доберётся. — хитро сощурив глаза сказал я.
— Нет, так некрасиво. — сказал Ягер, вылезая из танка и понесся назад к реке.
Дело запущеннее, чем показалось на первый взгляд, подумал я, глядя как он несется прочь.
***
POV Клаус
Когда я услышал за спиной как кто-то спускается в танк, на мгновение решил что это Анна. Но повернувшись увидел Вольфа и вспомнил, что в этот раз у нее нет причин идти ко мне. Рейхсмарок я ей не оставлял, это была не Польша, а будущее переливалось мрачными красками. Польша, как давно это было. А ведь я сидел тогда на границе с СССР и готовился на танке захватывать советскую землю. Небольшой укол совести кольнул меня. У нее были причины не доверять мне, когда речь шла о сложных отношениях между нашими странами. Возможно поэтому она не пришла ко мне поделиться готовящимся похищением чертежей. До меня дошло что она выглядела она не важно. Анна сказала что убежала от своих, а что если ей нужна материальная помощь? Я все еще был зол и не намерен прощать ее, но оставить в беде не мог.
Я побежал к берегу, нужно найти ее и пристроить в безопасное место. Не знаю, что на меня нашло. Наверное хорошее воспитание требовало, чтобы я позаботился о ней перед тем как отпустить. Анны на берегу уже не было. Тилике сказал что она отправилась в город
другим способом. Каким он отказался говорить. У его сапог разгуливала курица. Чертыхаясь я хотел потрясти его за грудки, но Вольф остановил меня, а Теодор быстро куда-то слинял.
