***
POV Тилике Отчитавшись перед Гейдрихом, я пошел в бордель. Самое время начать штурмовать неприступную крепость по имени Кэти. Я долго думал как лучше ее соблазнить. Девушка из хорошей семьи, порядочная и неиспорченная. У меня бы ушла уйма цветов и стихов, а самое ужасное времени, реши я использовать традиционные способы. Я человек занятой, поэтому просто купил ювелирное украшение. Одна единственная белая жемчужина висящая на тонкой золотой цепочки. Украшение было дорогим и одновременно элегантным. Когда Кэти разденется, а я не сомневался, что это случится, по моим подсчетам, она ляжет как раз в ложбинку между грудей. Перед тем как возвращаться в часть и смотреть получилось ли у Вольфа растормошить Клауса, мне нужно набраться энергии и терпения. Насвистывая веселую мелодию я вошел в бордель. — Где Кэти? — Третий этаж моет, герр Тилике. У выхода покачиваясь стоял унтер офицер. — Эй ты куда? Уже отстрелялся? — Так точно, гауптштурмфюрер. — Пошли со мной, поможешь в расследовании.***
POV Автор Кэти чувствовала как сзади подошел кто-то. Опять кто-то из клиентов лезет. В борделе было правило, не трогать прислугу, но некоторые любители экстрима или просто вдрызг пьяные предпринимали попытки. К счастью, Кэти и до борделя была не из робкого десятка. То что она выглядела намного аппетитнее остальной прислуги, обеспечивало ей повышенное внимание со стороны таких любителей испытать удачу. Если трезвый — вежливый отказ, если пьяный — бегство или полотенцем по морде. В зависимости от степени опьянения и настроения. Чьи-то теплые руки легли на ее бедра. Девушка стояла над столом, собирая грязную посуду. Развернувшись она увидела одного из клиентов. Милый паренек, никогда не доставлявший ей неприятностей прежде. Странно, она думала он тихоня, а оказывается в тихом омуте черти водятся. Офицер и сам выглядел почему-то не в своей тарелке. Кэти выдохнула, в этот раз повезло, разберется она с ним легко. — Привет, красавица. — Как изобретательно. Парень прочистил горло: — А вы работаете в борделе? — Конечно. — Нет, я имел в виду… — парень вздохнул, собираясь с храбростью.- Я имел в виду как прости…простит… как… вы продаетесь? — Нет. На этом бы и закончили, но офицер почему-то не уходил хоть и было видно что ему очень хочется. — А может для меня сделаете исключение? — Нет. Бедняга глянул в сторону двери и неуверенно протянул руку к ней. — Я настаиваю. Она уже собиралась залепить ему грязной тряпкой как вошел тот офицер с пробирающими до нутра карими глазами. — Смирно! — на-немецком. Несостоявшийся покупатель вытянулся. — Что здесь происходит? — рявкнул Тилике. — Простите господин офицер, уже ухожу. — Вон в казарму, я позже с тобой разберусь. — Schatzi * надеюсь он тебя не напугал? Негодяй. — Теодор склонился к девушке, убирая выбившийся из-под чепчика волос. Выглядел он восхитительно сегодня. Вспомнив о том, что нужно держаться от него подальше, она рванула прочь, бормоча что-то про уборку. — Постой, ты не рада меня видеть? — упорный немец шел вслед за ней. — Я всегда рада видеть своих друзей. Э нет, подумал немец, во френдзону меня не нужно совать. Он ловко схватил ее за руку, так что и не больно и не грубо, но цели достиг. Она остановилась. — У меня для тебя кое-что есть. — он выжидательно смотрел на нее. Именно в этот момент прежние его завоевания начинали прыгать на месте радостно улыбаясь и хлопая в ладоши, им же намекнули на подарок. Кэти стояла с каменным лицом. Он вытащил бархатную коробочку, протянул ей. Нахмурившись, девушка все же приняла подарок и открыла. На ее лице расплылось изумление. — Когда я увидел это украшение, то подумал о твоей восхитительной коже. — он провел рукой по ее ключице. Девушка почувствовала как подкашиваются ноги. Впервые в жизни она имела дело с мужчиной. Настоящим мужчиной, не мальчиком, не парнем. Высокий, выбритый, пахнущий натуральной кожей, дорогим, но не приторным парфюмом и порохом. Широкие, мускулистые плечи не мог спрятать даже мундир. Все его тело свидетельствовало о постоянных физических нагрузках. Справа на мундире висели награды. Жетон с танком, жетон с винтовкой. Наверняка за какие-то заслуги в бою. И этот чертов Железный Крест, который мечтают получить все немецкие солдаты. За храбрость. До того момента как Гейдрих влетел в аудиторию и перевернул ее жизнь, таких как Теодор она не встречала. Ее тихая, размеренная жизнь состояла из подружек, учебы и робких комплиментов от худосочных студентиков, посещающих тот же университет что и она. Ни один из них не вызывал в ней такую бурю эмоций, и не от одного из них не исходила такая властная аура. Его темные глаза обещали сотворить с ней что-то греховное. Невинная, она не знала конкретно что, но чувствовала где-то между ног приятную тягу, и знала что ей понравится. Не может не понравится, она посмотрела на его темные, загорелые руки, с большими длинными пальцами. Темные волосы начинались у белоснежной манжеты рубашки, выглядывающей из-под рукава мундира. А грудь у него волосатая? Тряхнув головой, Кэти напомнила себе что у девушки в ее мире, мало способов хорошо устроиться. И порченный товар никому не нужен. Так что собрав волю в кулак она приготовилась отказаться от подарка. — Я думал о том, как хотел бы покрыть твоё тело поцелуями. — он клонился к ней с победной полуулыбкой. Все женщины одинаковы. — Гауптштурмфюрер, мы же договорились что вы прекратите. Он выглядел расстроенным. — И подарок ваш я принять не могу. Зачем уборщице в борделе украшения? Будь вы моим другом, вы бы вытащили меня отсюда. Но вам нужно только одно. Мы оба знаем что. Объясняю еще раз, я девушка из приличной семьи и спать буду только с мужем. Даже несмотря на то, что вы мне нравитесь. Так что пока на этом пальце не появится ваше кольцо можете даже не надеется. И так как вы обманули меня сказав, что хотите моей дружбы, а на самом деле просто подбираетесь ко мне поближе, нашей дружбе конец. Мотнув незримым хвостом она ушла, сунув ему футляр назад в руки. Чувствуя себя кретином, Тилике остался стоять посреди ресторана. «Эй, я ей нравлюсь.» — подумал он. Это главное, что он уяснил из полученного разноса. Он может быть был бы и рад жениться на ней, но у него уже была жена и две милые любимые дочки. Перед поступлением в армию, он женился на девушке из хорошей аристократической семьи. Гертруда стала ему отличной женой. Хранила очаг, воспитывала детей, регулярно писала письма. Не изменяла, несмотря на то, что он большую часть времени проводил воюя, из-за затянувшихся немецких кампаний. Каждый раз приезжая домой он старался сделать ей ребенка, чтобы хоть как-то компенсировать своё отсутствие рядом. Тилике очень стыдился своих измен, но ничего поделать не мог. Слишком уж падок он был на слабый пол. Засунув футляр в карман он побрел к выходу. Совесть говорила ему оставить Кэти в покое, он и правда не мог предложить ей ничего кроме интрижки. Офицер жался у выхода. — Из тебя сексуальный домогатель как из меня еврей. Мог бы ее хоть потискать, чтобы как следует напугать. — сказал Теодор. Унтер офицер покраснел и забормотал извинения. Старший махнул рукой. Мечтательно уставился на голубое небо. — Ничего страшного. Знаешь почему все стремятся одолеть Эверест? Он потряс головой. — Потому что это сложно. Если бы Эверест был легко доступен, его вершина была бы утыкана флажками. Думаешь я бы лез на неё в этом случае? — Эверест? — Да Эверест. Я еще водружу свой флаг ей на лицо. Бедный офицер уже не пытался поддерживать беседу, окончательно потеряв нить разговора, он лишь надеялся выпутаться из этой истории с наименьшими потерями. — Ты еще здесь? Иди уже. Марш в часть. Парень убежал. Теодор смотрел на небо и думал. Ему предстояло сложное решение.***
POV Анна Дорн высадил меня у какого-то парка, рядом с домами богатых китайцев, большую часть из которых, теперь занимали расквартированные немцы. Покрутившись возле домов и вдоволь напившись воды у какой-то сердобольной китаянки, я поползла назад к лачугам на берегу реки. Голова болела и меня немного морозило. Даже голод отступил, не было сил ни на что. Сегодня отосплюсь, а завтра уже буду прорываться из города. Спрячусь в каком-нибудь военном грузовике и так выеду. Путь до Чехословакии неблизкий и я даже начинать придумывать как туда добраться без денег не хотела. Слишком страшно. Решив что утро вечера мудренее я свернулась клубком в своей норе и сама не заметила как заснула.***
POV Рейнхард Чертовы русские с их генетически врожденной неспособностью уступить. Нет, бы сдаться и жить при новых хозяевах тепло и безопасно. Как французы например. Но русские рвались на свободу, можно подумать у них получалось построить хорошую жизнь себе на этой свободе. Голодные, нищие, переживающие постоянные тяготы и неприятности придуманные их собственной властью, но зато гордые и свободные. Я скривил презрительно губы. В этом и измеряется варварство. Не в способности выжить во время набега или победить в войне, а в способности отстроить мощную, развитую и экономически сильную цивилизацию в мирное время. Русские позорно проваливались в этой миссии на протяжении многих столетий, несмотря на наличие огромных территорий и всех нужных ресурсов. Я приехал на берег реки с намерением забрать Анну. Или она примет оливковую ветвь или я ее силой уволоку. Дорн очень обрадовался, что скоро ему не нужно будет за ней следить. Когда мне показали где она лежит, я поразился. Слепленные из веток и листвы шалаши, повсюду больные и голодные китайцы. Анна лежала в одной из таких хижин, на боку, спиной к выходу. Двери не было. Строение едва закрывало от ветра и солнца, а если начнется ливень все промокнет мгновенно. — Энн? Она не обращала внимания. Прикрыв нос платком, я не хотел лезть за нею внутрь. Мне кажется я увидел пару блох, но точно не мог быть уверен. — Анна, черт подери! Я не в настроение играть. Выйди поговорим. Она лежала даже не шелохнулась. В молчанку играть захотела. Я втиснулся внутрь, тронул ее за плечо, переворачивая на спину. Она спала. Хотя рот был немного приоткрыт и дышала она через него. С нехорошим предчувствием я положил руку ей на лоб. Горячий, у нее была высокая температура. Потормошив ее я так и не смог ее разбудить. Со страхом в сердце, я вытащил ее из хижины. Нужно было срочно показать ее доктору, и молиться чтобы крепкий, молодой организм справился с болезнью.***
POV Анна Я проснулась через неопределенное количество времени, снова в спальне Рейнхарда, в его шикарной кровати. Кто-то помыл меня и уложил в постель. Я сильно закашлялась, легкие болели. Голова при движении тоже отдавала болью. Никогда прежде ни с чем подобным не сталкивалась. Я не на шутку испугалась. Так и до пневмонии можно докатиться. На прикроватной тумбочке стояли пузырьки с таблетками и графин с водой. Мой злейший враг, вошел в спальню. В простой, но дорогой рубашке, и бежевых брюках, он присел на кровать. — Пить хочешь? — Дай подняться, я не хочу здесь находиться. — Ты серьезно заболела. Тебе нужно вылечиться. Пневмония это… — Рейнхард, я бы пыталась уползти от тебя, даже если бы мне оторвало взрывом все конечности, оставив только голову и спину. Как гусеница. — Твоё чувство юмора всегда меня забавляло. Я начала пытаться встать. Он упихал меня назад. Я с удивлением обнаружила, что при движении голова начинает кружиться и тело очень слабое. Позволила уложить себя назад. — Пить хочешь? Пить очень хотелось. Рот пересох. Я упрямо молчала. Со вздохом он налил стакан воды и предложил мне. Пришлось позволить ему поить меня. — Как я сюда попала? Ничего не помню. — Я забрал тебя из лагеря. Ты была без сознания. Тебя лихорадило. Я помолчала. Посмотрела на него. Он смотрел на меня. — Я устал. Устал с тобой бороться. Перемирие? — он улыбнулся. Я повернулась на бок избегая ответа и его взгляда. — Ничего не решилось. Мы там же где и начинали. — Раньше тебя все устраивало. До нападения. Я подумала о времени проведённом вместе. — Это когда ты предохранялся за нас двоих? Он поморщился. — Я начал еще до тебя. Чтобы не наплодить ублюдков с кем попало. Он уселся поудобнее. — Ты так сильно хочешь ребенка? — Раньше не хотела, теперь не знаю. Но зато знаю, что если захочу, с тобой не вариант. Я лежала на боку, смотрела в пространство перед собой. — Я хочу домой. К себе. В свой мир. Он нахмурился. — Твоего мира может уже и не существует. И как ты вернешься? Нет, здесь со мной тебе безопаснее. — он погладил меня по бедру через одеяло. — У меня нет будущего в этом мире. — Не говори ерунды, женщины в этом мире неплохо устраиваются и без таких влиятельных покровителей как я. Всё у тебя будет хорошо. Я могу позаботиться о тебе лучше чем Ягер. — Нам все равно не дадут быть вместе. — Я умею добиваться своего. — выражение лица у него стало жесткое и упрямое. — Я тоже. — пригрозила я. — и к тому же Гиммлер не позволит. — Я с ним поговорю. — Это не поможет. Ты не изменишь его мнение о расовой политике. Он наклонился к моему уху. Совсем-совсем близко и прошептал. — Тогда он умрет. Как Гитлер. Если в комнате были записывающие устройства, они бы ни за что не уловили это. Я с удивлением глянула на него. — Ты сделаешь это ради меня? Он снова прошептал: — Никто не может запретить мне делать то, что я хочу. Я вздохнула. Похотливый, аморальный и ненасытный Рейнхард терял свойственное ему хладнокровие и рациональность, когда речь заходила о плотских удовольствиях. Он залез на кровать, устроился сзади, приобняв меня. Я была не в состоянии куда-то идти, но и сдаваться не хотела. Зачем я вообще с ним поссорилась? Нужно было молчать, сдался мне этот ребенок. Я же никогда не хотела стать матерью. Просто сам факт меня раздраконил. Ах да, еще же его жена добавила повода поссориться. Теперь отступать уже поздно. Гордость требовала гнуть свою линию до конца. Хотя может управительница борделя была права, может стоить пока притвориться покорной? Заодно и заработаю денег на путешествие в Чехословакию. — Хватит меня лапать. — пробурчала я. — не буду я твоей любовницей больше. Придется довольствоваться арийками. Его слова тогда о моей национальности и том что мы всегда будем врагами, больно ранили меня. — Предлагаю тебе компромисс. Останешься здесь, будешь работать на меня. Я тебя и пальцем не трону. — он поднял руки вверх, словно демонстрируя что и правда не тронет. — А может ты просто меня отпустишь? — спросила я зевая, меня клонило в сон. — Так не принято, мужчины в этом мире заботятся о женщинах. У меня есть кодекс поведения. В комнату вошел доктор. Если вид Рейнхарда в моей постели его смутил, он ничем это не выдал. Он поставил рядом с кроватью металлическую штуковину, на которой болтался прозрачный пакет с лекарством. Прицепил к руке капельницу, я с удивлением обнаружила, что у меня в вене катетер, он был такой мягкий, что не причинял боли и я даже не почувствовала его раньше. Лекарство стало капать. Доктор что-то сказал Рейнхарду на немецком и вышел. — Поболеешь дней пять, потом найдем тебе занятие. — Какое занятие? — Ты же китайский знаешь? Вот и будешь переводить. Я вздохнула, нужно сначала выздороветь, а потом дальше свой норов показывать. — Хочу отдельную комнату. — Хорошо. Какой-то он уступчивый, не иначе усыпляет мою бдительность. Я прижалась к нему, от него исходило приятное тепло. Через пару минут, мы оба провалились в сон. Той ночью, я спала в его кровати с его рукой перекинутой через меня. А на следующее утро меня перевели в соседнюю комнату, она была тоже очень красивой и с дорогой мебелью. Пять дней я болела, меня пичкали капельницами и таблетками. Рейнхард даже не приходил. В самом начале он сказал, что очень занят, и больше не появлялся. Но я подозревала, что он наказывает меня за отказ быть его любовницей. Ближе к выздоровлению мне сшили много красивой одежды, для выхода на работу. Жизнь вновь превратилась в сказку. Вкусная еда, красивые платья и туфли. Служанки делали мне прически и маникюр. Днем я вспоминала азы немецкого языка. Только мысли о Клаусе всё ещё причиняли мне боль. Если с Рейнхардом все было более менее понятно и наладилось, то мысли о потере голубоглазого танкиста бередили мне сердечные раны и не давали смотреть в будущее со спокойствием и радостью. Ночью я поливала подушку слезами, думая о нём. И вот настал день когда доктор сказал, что я достаточно окрепла, чтобы выбраться из комнаты. Это было воскресенье. В понедельник на работу. Переводчик, секретарь, девочка на побегушках — я даже не представляла какой будет моя работа с таким начальником как Гейдрих. Я не сомневалась, что Рейнхард тащил меня в офис лишь для того чтобы иметь возможность соблазнить. Но я не поддамся! Пусть даже и не мечтает. Больше я не буду безропотной и безвольной любовницей. Те времена прошли безвозвратно. Сидит небось сейчас у себя в кровати в одиночестве и скучает по мне. Одевшись, я решила найти его и спросить про завтрашний день. Добравшись до его комнаты, без стука проскользнула внутрь. Уже был поздний вечер. Время ужина давно прошло. В его спальне было темно и окна зашторены. А с кровати доносились звуки секса. Когда мои глаза привыкли к темноте, я увидела три тела сплетенные вместе. Одна девушка сидела верхом на его бедрах, а вторая на корточках возле ждала своей очереди, его пальцы ласкали его. Постанывая от удовольствия, девушка бесстыдно налегала ему на руку. Вот черт! Это просто возмутительно, вместо того чтобы мучиться без меня он быстренько подсуетился. И самое главное я даже не имела права ему высказать своё неудовольствием. Он заметил меня замершей у двери. Улыбнулся как Мефистофель, мотнул головой, приглашая присоединиться. А не многовато ли будет? Гордо задрав подбородок, я выплыла из комнаты. Надо усыпить его бдительность, раздобыть денег и бежать в Чехословакию. * — Schatzi — ласковое прозвище в немецком языке. Маленькое сокровище.