***
POV Автор Клаус сидел в приемной кабинета Гейдриха и мрачно смотрел в окно. Анна не появлялась в офисе Гейдриха, и вообще на людях, уже несколько дней. Вне сомнений он держал ее взаперти. Идиот! Зачем ты ею овладел, ведь должен был понимать что шеф СД наверняка поставил за ней слежку. Но она тоже хороша, распалила его, у него не было шансов удержаться. Клаус гнал от себя мрачные мысли, толку от них никакого. И Анне он сможет помочь только если будет мыслить спокойно и рассудительно. Что если Рейнхард ее избил? Или убил в отместку? Нет, нельзя об этом думать. Клаус отправил Рейнхарду просьбу встретиться, на что тот ответил приглашением на чашку кофе. У него не было никаких причин думать что тот согласится, но Гейдрих удивил его. Не иначе как хочет позлорадствовать. — Что сегодня обойдемся без мордобоя? — поинтересовался Рейнхард, жестом приглашая присесть. Клаус заскрежетал зубами, больше всего ему хотелось вмазать ему, но помню о том что за это может заплатить Анна, он спокойно улыбнулся и сел в кресло. — Мы оба сделали в прошлом много такого за что должно быть стыдно. Гейдрих промычал что-то соглашаясь, отметив про себя, что Ягер не сказал, что ему стыдно, лишь то, что должно быть стыдно. Ему тоже не было стыдно за неоднократные попытки убрать соперника. На его столе лежала скрипка. Глаза чуть покраснели. Он плакал? Довел себя до слез собственной игрой? Клаус всегда считал сентиментальных людей самыми жестокими и опасными. Обергруппенфюрер предложил ему кофе, сам он передвигал бумаги на столе. Клаус предложил приготовить напиток. Он немного волновался и использовал временную заминку, чтобы собраться с мыслями и придумать как начать разговор. — Благодарю. Уж не думаешь ли ты меня отравить? — Что ты, и в мыслях не было. Как ты любишь свой кофе? — спросил Ягер. — Я люблю свой кофе как своих женщин — без твоего члена внутри. Клаус усмехнулся, но долил кофе в чашку. Отличное начало. — Где Анна? — В безопасном месте. — Что так и планируешь ее держать взаперти? Расписываешься в собственном поражении? — Никакого поражения не было, она меня любит, просто есть целый ряд отягчающих ситуацию факторов, которые мешают нам быть вместе. — Так отпусти ее и пусть сама решает с кем быть. Если ты так уверен в победе, то чего бояться? — подначивал Клаус. Рейнхард сделал вид что обдумывает. — Хм, у меня уже что-то есть в моей власти. Я могу это отпустить и подождать вернётся это ко мне или нет. А могу не отпускать. — он комично изобразил руками колеблющиеся чаши весов, — А в чём смысл для меня? М-м-м, знаешь, я пожалуй воздержусь. — насмешливо закончил он. — Сам знаешь что Гиммлер не позволит тебе с ней быть. Хочешь чтобы её убрали? Она и так уже пострадала из-за тебя. Да, не смотри так удивленно, она рассказала мне про покушение. — Можно подумать ты поступил лучше. Она пришла к тебе, а ты ее отверг. Как результат она чуть не умерла от пневмонии. Глаза Клауса сверкнули злым огнем. — Это и твоих рук дело. Обменявшись выпадами, мужчины замолчали, наслаждаясь кофе. — Знаешь до того как я её встретил, я не очень хорошо относился к славянам. Скажи мне кто-нибудь, что я буду бороться за русскую, никогда бы не поверил. Я посмеялся бы этому человеку в лицо, а потом отправил в концлагерь. — Я тоже удивлен своим влечением к ней. Думаю это потому что она не такая как все. Что-то есть в ней необъяснимо отличное от всех женщин нашего мира. Как она говорит, ее мышление, ее взгляд на жизнь. Гейдрих улыбнулся, он-то знал почему Анна не такая как все. — Мне жаль, что судьба снова и снова нас сталкивает, ты мне нравишься. Нравится твоё упорство и способность как кошка приземлиться на четыре лапы, но здесь тебе нечего ловить, она моя и я ее не отдам. Так что лучше не зли меня. — Я этого так не оставлю. Она хочет быть со мной. И будет. — по-змеиному прошипел Клаус. — Она сама не знает чего хочет. Кроме того, ее желания не имеют значения. — Хотя бы дай мне слово, что не обижаешь её. — За кого ты меня принимаешь? С ней всё в порядке. Клаус встал, отсалютовал Рейнхарду и протянул ему руку. — Пусть победит достойнейший. Прищурившись обергруппенфюрер пожал ему руку.***
Утром он ушел до ее пробуждения, за что она была очень признательна. А потом целый день и ночь не появлялся. Через несколько часов Анна осмелела и начала искать способы сбежать. Она простучала все стены, нажала на всё на что можно нажать, в надежде найти потайной выход. Безрезультатно. Тогда она начала колупаться в замке. Опыта взлома у нее не было, но попытка не пытка. Она провозилась около часа, когда дверь неожиданно открылась и ухмыляющийся солдат СС заглянул внутрь. — Взломщик из тебя так себе. Я тут уже час жду, пока ты откроешь дверь. Завязывай, мешаешь своим шебуршанием. Она отползла на кровать, свернулась клубком и стала делать то, что у нее лучше всего получалось: мечтать о лучшей жизни, жалеть себя и прокручивать в голове события минувших лет, думая как бы она переиграла всё, если бы смогла. Смахивая слезы с глаз, девушка вспоминала более счастливые дни, когда с ней обращались как с возлюбленной, а не с нагадившим щенком, которого ткнули носом в собственное дерьмо. Flashback То что началось как очередная горячая ролевая игра быстро переросло в нечто большее. Слияние душ, звучит слишком высокопарно, но пусть будет так. Клаус в неправдоподобно чистой одежде механика, стоял прислонившись к танку и беспечно и шаловливо улыбался ей. Подходя к нему, она зарделась и опустила глаза. Никто и никогда не смотрел на нее так — ни в ее мире, ни в этом. Даже Рейнхард, разглядывал ее с собственнической властностью или даже родительской опекой, но никогда так, словно она была смыслом его жизни. Для Рейнхарда она не была первой любовью, как для Клауса. Должно быть такие взгляды, он все истратил в юности на свою жену. А теперь заматерел, ожесточился и стал более циничным. Клаус же смотрел на нее как на самое прекрасное создание в мире. Под таким взглядом она чувствовала себя птицей, способной взлететь в небо. Чувствовала себя как на вершине горы, дыша свободно и легко. Именно о такой любви они читала в детстве дамские романы, которые дали ей нереалистичные ожидания. Именно ее ждала долгие годы в своем мире. Жаль только что переживала она эту любовь посреди кровопролитной войны. И всюду были препятствия, грозившие разлучить их. Вместо заготовленных слов о ремонте машины, она спросила: — Привет красавец, покажешь мне свой танк? — те самые слова, что она так и не сказала ему при первой встречи. Из-за неуверенности в себе, из-за незнания немецкого, из-за неуместности такой беспечности в далеком 1941 году, но больше всего из-за отсутствия веры в счастливый финал. Она давно уже разочаровалась в жизни. Только в романах Ретт Батлер любит вздорную Скарлетт несмотря ни на что. Все что у нее было в ее мире, она с трудом добилась сама. И совсем не верила в подарки судьбы. Да, в этой вселенной ей однозначно было проще существовать. Не считая войны и прочих смертельных опасностей, ее свободное и уверенное поведение безусловно привлекало мужчин, привыкших к ломающимся, забитым многочисленными нельзя женщинам. Ловко вскочив на танк, он протянул ей руку, помогая забраться. Внутри танка, у одной из стен, уже лежало удобное гнездышко, которое он свил из одеял. Увидев его она приподняла одну бровь. Ему хватило воспитания и стыда покраснеть и отвести взгляд, но он тут же дерзко улыбнулся белозубой улыбкой, облокачиваясь одной рукой на танк, так что футболка задралась, обнажая его накачанный пресс. — Я смотрю ты подготовился? Очень уверен в своих силах? — поддразнила она его, расстегивая пуговицы легкого платья. Его голубые глаза следили за каждым движением. Расстегнув три она остановилась и как ни в чем ни бывало двинулась по танку. — Это кто? — Марлен Дитрих. Она бросила ревнивый взгляд на него. — Изменил бы мне с нею, если получил шанс? — Аннет, это просто фотокарточка красивой актрисы. И вообще это кто-то из экипажа повесил, а не я. Хочешь твое повешу сюда? — Нет. — она улыбнулась, представив себе офигевших курсантов, катающихся на танке с фотографией болгарской остарбайтерши на стене. Она целомудренно присела на импровизированную кровать. Похлопала рядом, приглашая его. Они встретились глазами и одновременно подумали об одном и том же. Первой их встрече, точнее ночи проведенной вместе. Анна с волнением пододвинулась к нему, прижала лицо к его груди. Сердце ускоренно забилось в груди, а на руки словно повесили тяжелые гири. Робея, она не знала как выразить все что ощущала внутри. Да и нет в языке слов способных передать это чувство. Это не просто затасканное слово любовь. Ради него она готова была жить в шалаше посреди леса, питаясь ягодами и кореньями, ради него она поймала бы пулю и отреклась от родных. Он погладил ее по голове, скинул ботинки и залез на кровать с ногами. Влюбленные удобно устроились, нежно обнимая друг друга. От ее волос исходил манящий запах, его собственного шампуня и ее кожи, и Клаус зарылся носом вдыхая приятный аромат. Как же здорово, когда есть кто-то в этом огромном мире кто любит тебя и всегда будет на твоей стороне. То что она останется ему верна, он не сомневался. Анна несмотря на свой неутомимый сексуальный аппетит, смотрела как на мужчину только на него. Сладостная близость ее мягкого теплого тела одуряла и дразнила мужчину в нем. Он поглаживал ее по бедру. Весь сценарий игры вылетел из головы, они нежно жались к друг другу, ища убежища друг в друге, от жестокого и страшного мира. Тогда они впервые занимались любовью, не просто жадно совокуплялись, а трепетно и благоговейно изучали каждый сантиметр тела, выражали свои чувства. Анна ждала от него признания в любви, но почему-то он так и не произнес столь желанных слов. Она тоже испугалась, сказала себе что еще рано, что у них вся жизнь впереди, что они еще успеют. А потом появился Ивушкин, и всё полетело к чертям. End of Flashback***
На следующий день пришел Рейнхард. Это еще понедельник или уже вторник? Без окон следить за временем было сложно. Она спала и ела, даже книг не было. Глаза Анны испуганно расширились. Он внимательно оглядел её, отчего её затопило смущение. Задница все еще ныла после последнего его визита. — И где ты был? — Скучала? — На безрыбье и рак рыба. — Не уверен, что эта пословица здесь уместна. Но я польщен, что ты скучала. — он наклонился за поцелуем. — Отстань. — пробормотала она, не отодвигаясь назад. Он последовал за ней, осторожно обхватив ладонью щеку, смело целуя ее и несмотря на стойкое нежелание, она все же ответила его умелым ласкам. — У меня было много работы, но теперь я весь твой. Начнем? — Нет! — Хаха шучу, на самом деле у тебя выбора нет. — он сгреб её в охапку и понес в ванную. Подогнав её к одной из стен, он приковал ее руки к потолку. Она поняла что оказалась в непосредственной близости к странным шлангам. «Господи, надеюсь это не то что я подумала.» — подумала девушка. — Я сама могу помыться. — он ей не ответил. Она заерзала и попыталась поймать его взгляд. — Мне очень жаль что так получилось с Клаусом. Наверное я скучала по тебе вот и сорвалась. Понимаешь… — она готова была сказать и сделать что угодно лишь бы он выпустил ее из проклятого подземелья, дав шанс сбежать. — Не стоит извиняться. Я лучше послушаю, как ты умоляешь. Рейнхард улыбнулся, а у Анны кровь застыла в венах. В его голубых глазах блестел бесовский огонек, и что-то внутри девушки сломалось — Так это уже перебор! Я не подряжалась быть игрушкой в твоих больных фантазиях. Немедленно освободи меня! — Тише. Задергавшись Анна попробовала пнуть его. Он успел отскочить. Рейнхард подошел сзади, его пальцы вцепились в ее бедра. — Прямо как норовистая кобылка. Еще раз так сделаешь и пожалеешь. — он собрал ее волосы в хвост и оттянул назад. Его зубы прикусили ее ухо. Анна упустила момент, когда он снял одежду, теперь его внушительный член упирался ей в ягодицы. Взяв один из шлангов, он начал мыть её, умудряясь направлять струю на самые чувствительные участки. Одновременно левой рукой он растирал ее тело мыльной губкой. Решив что она достаточно чистая, он смыл всю пену и обошел ее по кругу, любуясь своей работой. Она стояла на цыпочках, из-за тянувших к потолку цепей. — Какая же ты красивая. — протянув руку, он погладил сосок, мгновенно отреагировавший на прикосновение, сморщившись в упругий бутон. Повесив на стену душ, он взял другой шланг и включил воду. Тот бил струей. Сильной струей. Русская инстинктивно отодвинулась подальше. Ее глаза расширились от испуга. — Только не говори мне что никогда не удовлетворяла себя в душе. Конечно она это делала и много раз, но тогда она контролировала ситуацию, а не обиженный на нее псих с наклонностями массового убийцы. Гейдрих пристегнул обе ноги цепями, вмонтированными в пол. Боже, что за маньяк здесь всё продумал до мелочей? Теперь она не могла сдвинуть ноги, да и отодвинуться могла лишь на небольшое расстояние. Он отступил на шаг назад, и вот это водяное копье вонзилось прямо в её лоно. Соски набухли, дыхание перехватило, в голове начали путаться мысли. Мощная струя била прямо по самым чувствительным местам и от нее не было спасения. Она выгнула позвоночник, стремясь отодвинуться, но он, с преувеличенно скучающим выражение лица, подвинул шланг. — От меня нет спасения. — сказал он ей тоном учителя, они оба понимали, что он имел в виду не конкретный момент со шлангом, а всю ситуацию в целом. — Я всё равно убегу. — пообещала она, мятежно глядя на него. — Оберфюрер не бросит ради тебя свою жизнь. Куда ты от меня убежишь, глупая? Мои агенты повсюду, я тебя из-под земли достану, даже на другом конце света. — парировал он. Физиономия у него довольная, словно он уже победил, хотя они только недавно начали серьезное противостояние. «Вечно немцы спешат праздновать победу.» — мрачно подумала девушка. Желание оставить за собой последнее слово, толкнуло ее необдуманно сказать: — Тогда я убегу в свой мир, там ты меня не достанешь. — вот, довольно подумала она, пусть теперь переживает, что угроза реальна. Но его реакция поразила ее. Его взгляд стал задумчивым, он внимательно разглядывал ее, словно взвешивая что-то в уме. — Ты ведь не знаешь ничего о том как попала сюда, как же собираешься убежать назад? Уж не надеешься ли на помощь Клауса? Так подождите. А он что, знает как она попала в этот мир? Судя по его тону, он что-то недоговаривал. Что-то в том, как он это сказал, вынуждает ее подумать, что как минимум какая-то информация у него есть на этот счет. — Ты знаешь как я сюда попала? Давай рассказывай. Поняв что она блефовала, он расслабился и вернулся к сладкой пытке. От наслаждения она начала постанывать. Вода била и била ее нежную розочку. Терпеть не было сил. Анна пыталась вырваться из-под струи, но он преследовал ее с упорством гончей. Она была слишком гордой, чтобы просить о снисхождении, да и вряд ли это помогло бы. Скорее наоборот, доставило бы ему больше удовольствия. Она злобно посмотрела на немца. Глядя ей в глаза, он медленно начал подходить ближе, от сокращения длины струи, увеличивалась сила с которой напор бил по ее клитору. Она не в силах больше молча терпеть, стонала, кричала и извивалась в цепях, и мстительное садистское удовольствие в его глазах сменилось вожделением. Его свободная рука ласкала ее живот, бедра, гладила поясницу и ключицу. Он предложил ей палец и она взяла его в рот, посасывая. Чем быстрее он начнет ее трахать, тем быстрее выключит этот чертов напор. Он улыбнулся, правильно интерпретировав ее временную покорность. Особенно болезненно ущипнул сосок и Анна выгнулась назад, стремясь уйти от жестокой руки. От возбуждения, её грудь казалось набухла и ныла, желая чтобы ее приласкали. Она закрыла глаза, откинула голову назад и, уже не стесняясь, начала громко стонать. Вода почти довела ее до исступления. Она почувствовала член, который терся о ее бедро. Услышала его животный стон и ощутила горячее вязкое семя, растекающееся по животу и вниз по ногам. Вид ее извивающегося тела довел его до развязки. И опять вода, одна вода. Она больше не могла. Ее била дрожь. И она кончила. Перед глазами взорвались звезды, а в спину словно ударил электрический заряд. Она взлетела куда-то высоко, ноги стали ватными и больше не держали вес тела, а вода всё билась и билась о нежную плоть. Она безвольно повисла на цепях содрогаясь и прошептала: — Пожалуйста, хватит… Милостиво он перевел струю воды на ее живот и ноги, смывая следы своего наслаждения. Потом повесил шланг на стену и освободил ее. Уставшая, она позволила ему донести себя до постели и уложить. Клитор сладко пульсировал, она довольно свернулась клубком, убаюкиваемая последними волнами наслаждения. Когда он вернулся к кровати с ворохом полотенец, чтобы высушить ее волосы, она уже почти провалилась в сон. Отдаленно она почувствовала как он аккуратно вытирает ее волосы, но сон победил ее. Когда она проснулась, его уже не было. Лишь еще влажная постель и синяки на запястьях напоминали о прошлой ночи.***
Его не было уже очень долго и Анна начала бояться. Судя по ощущениям четыре-пять дней. Она не сразу догадалась, что дни можно считать по трехразовым приемам пищи, которую ей приносили. Столь долгое отсутствие ничего хорошего не сулило. Либо она ему надоела, либо с ним что-то случилось. Она надеялась, что он просто заработался. К счастью, ей все еще приносили еду, но охраняющие ее солдаты СС не разговаривали с ней, как и служанки приносящие подносы. Выйти из этой комнаты с ворохом одежды не получится. Гейдрих учился на своих ошибках, ее охраняли лучше чем Гиммлера. с регулярными обысками комнаты и хаотичными проверками, когда они врывались внутрь и смотрели чем она занимается. В один прекрасный день в коридоре раздался шум борьбы и об дверь кого-то неслабо приложили. От удара она даже содрогнулась, хоть и выстояла. Завернувшись в простыню, Анна испуганно спряталась под кроватью. Что происходит? Китайцы восстали и убивают немцев — было первой и самой страшной мыслью. Ей тоже тогда не поздоровится. Всем белым не поздоровится. Дверь отперли ключом и пара ног обутых в немецкие военные сапоги прошла по комнате и остановилась у кровати. Она закрыла рот рукой, все страшные сцены из фильмов ужасов, которые она когда-либо смотрела и где герои прятались под кроватью промелькнули разом у нее перед глазами. — Анна? Это был Клаус. С детским радостным писком, она вылетела из-под кровати и запрыгнула на него, обхватив шею руками, а бедра оплела ногами. Он ответил на ее поцелуй, сильно прижимая к себе. Эйфория охватила их обоих, кружа голову. — Господи, любимая я так боялся за тебя. Так боялся. — шептал он покрывая любимое лицо поцелуями. Она плакала от счастья и облегчения. — Клаус прости мне так жаль, так жаль… — Ш-ш-ш, тише родная, тебе не за что извиняться. Я не должен был тебя отпускать. Он опустил ее на ноги. — Ты в порядке? — он вытер пальцем слезы с ее щек. — Он мучил тебя? Сделал тебе больно? — Немного. — она отвела глаз со стыдом вспоминая Рейнхарда и то что она завернута в простыню. — Мы уходим, одевайся. — У меня нет одежды. — Больной ублюдок. — прошипел Клаус, с ненавистью оглядывая комнату. Анна не могла заставить себя встретиться с ним взглядом. Как это все должно быть грязно выглядит. Стены увешанные секс игрушками и она с распущенными волосами и в простыне. — Клаус, он не успел…он не очень много меня насиловал. Он только сзади один раз. А потом он куда-то пропал. — голос ее надломился. О произошедшем в душе и сексе в кровати, сразу после церемонии награждения, она не могла заставить себя признаться. — Не оправдывайся, — он поднял ее за подбородок. — Тебе нечего стыдиться. Я убью этого сукиного сына если попадается. Она охватила его руку, держащую подбородок, своей и он нахмурился, увидев на ее запястье уже пожелтевший синяк. Взяв ее за руку он потянул ее в коридор. Там валялись четыре избитых солдата СС. — Ты один их уделал? — поразилась она. С улыбкой он вытащил из кармана кастет и показал ей, потом принялся стягивать одежду с одного из солдат. Она быстро оделась, слишком большие штаны поддерживались подтяжками, а куртку она подвязала поясом. — Каков план? — спросила она. — Гейдриха сбили четыре дня назад, во время одного из его ежедневных вылетов над территорией где еще идут бои. Долетался. — с мрачным удовлетворением сказал Клаус. — Пока его ищут мы уже уедем далеко на запад. — На запад? — Да, рванем к Берлину. Это единственный выход. Прорываться через линию фронта растянувшуюся через весь Китай и Индию, мы не можем. До океана нам тут не добраться. Ехать через Иран и Ирак тоже опасно, нас убьют еще не усмиренные инсургенты. На севере СССР, остается только запад. Я подделал для тебя документы, будем абсолютно спокойно проходить все проверки. Я подал рапорт на возвращение в Берлин, и его удовлетворили, а ты моя любовница. Официальную погоню он отправить за нами не сможет. Ты ведь мертва, как думает Гиммлер. Так что главное, не дать себя догнать его головорезам до Европы, а там мы затеряемся. — Клаус ты от всего откажешься? — растерянно спросила она. — А как же повышение? Твое наследство? Кто унаследует замок и все деньги твоей семьи? И ты же так долго ко всему шел? Ты уверен? Я не хочу чтобы через пять лет, питаясь дошираком, где-нибудь на берегу Аргентины ты меня возненавидел. — Я сделаю вид что не слышал этого. — он обиженно смотрел на нее ледяными глазами. Она вздохнула. — Если ты все обдумал и принял взвешенное решение, я рада. Прости что усомнилась в тебе. — она притянула его к себе для поцелуя, после извиняющеся ткнулась в щеку, как кошка. — Ладно, все хорошо. — он смягчился. — А что с Гейдрихом? Думаешь он погиб? — ее сердце защемило при мысли, что он мог разбиться. Все-таки несмотря на все ужасные вещи что он сделал, она за многое была ему благодарна. Он не убил и не пытал ее, и она насмотрелась на достаточное количество ужасов в концлагерях, чтобы не понимать какой благородный и редкий жест, он тогда совершил, пощадив ее. Ее даже не допрашивали с пристрастием. — Нет, он пережил падение, даже успел послать закодированное сообщение с координатами, прежде чем ему пришлось уничтожить радиоприемник чтобы китайская и советская армии не запеленговали его. Его спасут. — уверенно заявил Клаус, казалось его глаза пытаются заглянуть ей в душу. — Уж не жалеешь ли ты его? Анна не знала как ответить ему. Вряд ли честное признание, что она боится за жизнь его злейшего врага придется ему по душе. Но и лгать она ему не хотела. — Я не желаю ему зла. Клаус, пожалуйста, пойми. Я люблю тебя и никогда не предам, но я не могу не жалеть его. Мы через многое прошли. — Я понимаю. Это меня бесит. Но я понимаю. У тебя доброе сердце, и будь ты другой, я бы не влюбился в тебя. Но сейчас нам нужно уходить. Пошли. Она кивнула. Анна и сама понимала, что не может ничего сделать чтобы спасти Гейдриха, да и по идее, не должна, учитывая как они расстались. Ей оставалось лишь надеяться что сил Вермахта и СС будет достаточно, чтобы вовремя вытащить его с территории врага. — А твои друзья? Родные? Что они подумают? — Я рассказал правду Вольфу. Он не одобрил тебя, но понял меня. Я уверен когда-нибудь мы снова увидимся. А Теодору и родным я написал письма. Тилике письмо передаст человек через пару дней после нашего отъезда. Слишком рискованно говорить ему правду в лицо. Он может и не смириться с потерей друга. Она промолчала. Не зря Тилике видимо ее недолюбливал, как чувствовал, что она отнимет у него друга. На машине Клауса они домчались до штаб-квартиры. Он оставил ее ждать, пока сам пошел последний раз отметиться перед своим «официальным» отъездом в Берлин. Все должно выглядеть естественно, объяснил он. Он провел последние два дня неотрывно лично следя за Дорном, который в конце концов вывел его к тайному убежищу Гейдриха, когда приехал проверить, что пленница на месте и никуда не делась. Даже в отсутствие большой белой акулы, маленький акуленок выполнял свои обязанности на отлично, зная что большая акула вернется и потребует с него отчета. Грязный, запыленный Ягер, сразу после отъезда Дорна начал действовать, как заправский Рэмбо отметелив всех попавшихся на его пути солдат из личного охранного отряда Гейдриха. Он скромно пересказывал спасение, но ее богатое воображение дорисовало подробности. Теперь Клаус должен был переодеться, взять чемодан, попрощаться с начальством и вместе они помчались бы к железнодорожной станции, находящейся на приличном расстоянии от Ланьчжоу. Сидя в машине и стараясь не привлекать внимания, Анна от волнения грызла ногти. Давно она так не переживала. Если все пройдет хорошо она никогда больше не увидит Гейдриха и потеряет шанс вернуться в свой мир. Но зато проживет счастливую жизнь с Клаусом. Девушка мечтательно улыбалась думая как они заведут детишек и состарятся вместе. А если что-то пойдет не так? Она ведь может потерять Клауса. Что если с ним что-то случится? Она этого не переживет. Тревожные мысли прервал стук в стекло. Подпрыгнув, Анна увидела Кэти. Распахнув дверь, она выскочила наружу. Девушки горячо обнялись. — Боже, я так рада тебя видеть. — Кэти зарыдала. — В чем дело? Ты чего? — не поняла Анна. — Эй, эй я здесь, все в порядке. — Ничего не в порядке! Я совершила ужасающую ошибку. Затащив Кэти в машину, чтобы не привлекать внимания, она попыталась успокоить девушку. Та, захлебываясь слезами, рассказала историю от которой Анне захотелось выть самой. Все же ничто хорошее в этой жизни так просто не дается и хрен она будет просто счастлива с Клаусом.***
Пока Анна сидела в секс подземелье с саднящей задницей, Кэти защищала свою собственную от посягательств Тилике. Упрямый котяра утроил усилия по завоеванию девушки. Он по сути превратил ее в личную служанку. Не выполняя никакой работы кроме того что он ей приказывал, девушка проводила дни гладя его рубашки и форму, а вечерами делала ему массаж, помогала мыться, учить конспекты, служила публикой для отработки речей. Одним словом они проводили много времени вместе. И пока Тилике щеголял перед ней в чем мать родила, надеясь что она не устоит перед его двадцать сантиметровым очарованием… — Стоп. — перебила Анна. — Двадцать сантиметров? Да не может быть. — Я конечно с линейкой не мерила, но не меньше. Вот такооой. Длина как у меня ладонь от кончиков пальцев до запястья, даже больше наверное. — Кэти показала пятерню. Анна зависла, разглядывая собственную ладонь и вспоминая Клауса. Хм, где бы метр раздобыть? — Заткнись и слушай меня дальше, не перебивая. — Ладно. — буркнула она. Так вот, пока Тилике дурачился, Кэти внутренне кипела от горечи и обиды, что жизнь так несправедливо с ней обошлась. Она влюбилась в него, хотела счастья, семейной жизни, детей. А жизнь все это у нее отняла. Им не суждено было быть вместе. Поэтому когда к ней подошел человек, представившийся советским агентом и предложил сотрудничество в обмен на безопасную и обеспеченную жизнь в Союзе, она не колебалась ни секунду. — Я не хотела ему навредить! Правда не хотела. Поверь мне. — снова рыдала Кэти. — Если я и хотела с кем-то сквитаться так это с Гейдрихом. Эта тварь разрушила мою жизнь. Как же я могла не схватиться за шанс отомстить ему? Анна пораженно молчала, не зная что сказать. Следующие несколько пару дней, Кэти лазила по документам Тилике, когда он был в душе. Ничего интересного она там не находила, он был не дурак, чтобы оставлять важные документы без присмотра. Чтобы выслужиться перед Советами, ей должно было очень повезти. И повезло. По-крайней мере так ей показалось в самом начале. Когда Гейдрих разбился на самолете, штаб-квартира превратилась в муравейник. Она тогда конечно еще не знала в чем дело, но все были на ушах. Немцы бегали как будто им в жопу засунули петарды и подожгли. Тилике в том числе. Он не позвал Кэти к себе в тот вечер. Был чем-то очень возбужден и взволнован. Кэти же, понимая, что у нее мало времени впечатлить разведку Союза, проскользнула в его комнату. Он мылся в ванной, а на столе лежала папка с грифом Секретно. Она рискнула прочитать и была на седьмом небе от счастья, узнав что падаль разбился. Впрочем счастье быстро закончилось, он выжил и даже передал зашифрованные координаты. Они-то и были в этом досье. Они были еще в закодированном виде, но там же в папке лежал и шифр. Просто переписав символы, Кэти едва успела спрятать бумажку в лифчик, как он появился из ванной комнаты. Недовольный он отчитал ее за то, что вошла в комнату без разрешение, на что она промямлила что не знала, что является нежеланным гостем в его спальне. Обиженно задрав подбородок она хотела выйти вон. Тилике остановил ее. Он попытался загладить грубость, сказав что очень устал и занят и сейчас неудачный момент. Он отправил ее к себе, пообещав что позже они обязательно поговорят. — Я сразу же передала сообщение агенту, он был поражен. Нет, он уже знал что Гейдрих разбился, но у Советов не было зацепок, где именно произошло приземление, а тут я ему такой подарок дала в руки. Сказал мне чтобы я пробралась к линиям Красной Армии и представилась, что меня там уже будут ждать и отправят в СССР в безопасное место. Пообещал, что они отомстят Гейдриху за всё зло что он мне и другим причинил, что они отправят команду на перехват и теперь у немцев нет шанса спасти своего обергруппенфюрера, какую бы многочисленную группу они не отправили на спасение. После этого он быстро исчез. Больше его в штаб-квартире я не видела. — Кэти снова прослезилась. Анна с ужасом думала о том что Гейдриха схватят и скорей всего будут допрашивать. О методах НКВД она знала немного, кроме того что в ее мире немецкие офицеры кусали ампулы с ядом предпочитая смерть страшным пыткам, а потом повешению. Ей было легко укатить в закат с Клаусом, зная, что у Рейнхарда хотя бы есть шанс выжить. Гейдрих солдат, воин, смелый и не боящийся смерти, он сам выбрал свою судьбу, сам выбрал рисковать жизнью совершая вылеты, хоть мог и отсиживаться в штабе. Он играл с судьбой и если бы проиграл, Анна смогла бы это пережить. Но ситуация изменилась. Теперь шанса у него не было. Теперь это уже не честный поединок с судьбой, ставка в котором жизнь. По его следу шла советская армия, наверняка отправят лучших из лучших. Сдаться ли он живым, увидев что за ним пришли отнюдь не немцы? Или убьет себя? Его затравят как дикого зверя. В груди было пусто, холодно и глухо. Как будто ее ударили кулаком, пробив насквозь дыру, в которую теперь задувал ледяной ветер. Она бессильна что-либо сделать. Он возможно еще жив, но для нее уже мертв. Она уже его потеряла и никогда не увидит. И вот когда ей показалось, что хуже ситуация уже не станет, Кэти доказала что не стоит торопиться с выводами. — На следующий день он уехал. — от слез ее лицо стало красным и некрасивым. — Кто уехал? — безэмоционально спросила Анна, глядя в спинку заднего сиденья. Сейчас вернется Клаус и они уедут и она должна улыбаться и делать вид, что счастлива, иначе он не простит ей таких страданий по Рейнхарду. Она будет улыбаться, а в груди ноющая боль будет сводить ее с ума и мешать дышать. — Тилике. Тилике уехал. — Кэти рыдала. — Да хватит рыдать. Объясни нормально куда он уехал? Сделав героическую попытку справиться с икотой, Кэти ответила: — Тилике уехал вчера вечером спасать Гейдриха. Ягера нигде не было уже два дня. А Тилике самый опытный командир. Он взял несколько танков и уехал. Поэтому ему и дали координаты, чтобы он возглавил спасательную операцию. Понимаешь? Я не успела его остановить. Он поехал прямо навстречу ловушке. Советская армия их уничтожит. Скопление их войск там гораздо больше немецких. Господи, да там немцев вообще нет. Гейдрих вылетел на разведывательную миссию, понимаешь? Его сбили то ли китайцы, то ли советская армия. Кэти снова разрыдалась. А Анна подумала, что пиздец никогда не приходит один. — Кроме тебя, он единственный кто отнесся ко мне по-человечески. Он заботился обо мне. Не давал в обиду, а я убила его. Он умрет из-за меня. Я пришла сюда в поисках Ягера, а увидела тебя, мне больше не к кому обратиться. Я знаю что они друзья, может быть если я расскажу правду, еще не поздно его спасти? — она с надеждой заглядывала Анне в глаза. Клаус вернулся. Его кулак неожиданно постучал в окно. Пальцем он поманил Анну наружу. — Все в порядке? — нервно спросила Анна, выбравшись из машины. — Относительно. Тилике поехал спасать Рейнхарда. — Это меняет наши планы? — осторожно уточнила девушка. — Нет. Может у него получится, может нет, не имеет значения. — А ты не боишься за друга? Он посмотрел на нее как на глупую. — Аннет, мы на войне, Тилике может умереть в любую минуту, я не могу держать его за руку всю жизнь. Все будет нормально. Он отличный командир, опытный и умный. Возможно ему даже удастся найти твоего Рейнхарда. Если нет, то он достаточно матерый солдат, чтобы уйти с территории противника не попавшись. — А если его уже ждут? Если у противника преимущество во всем, начиная с численности, осведомленности и знания местности и заканчивая знанием точных координат с которых нужно начинать поиски? — Их не ждут. Круг лиц знающих о падении Гейдриха ограничен, еще меньше знают о том где он упал, и лишь единицы знают о выдвинувшейся спасательной миссии. — Клаус нахмурился, ему не нравилась эта попытка Анны оттянуть их отъезд. Неужели она жалеет что выбрала его? Может передумала и хочет остаться с Гейдрихом? Она сглотнула. — Тебе нужно кое-что услышать. — она открыла дверь машины, приглашая Кэти выйти. — Что она там делает? Ты понимаешь в какой мы опасной ситуации? Если кто-то узнает, что я собираюсь дезертировать и нас схватят — нас обоих казнят. Я же сказал тебе не привлекать внимания. — шипел Клаус на ухо Анне. Кэти от страха даже перестала плакать. Со льдом его синих глаз мог соперничать лишь кусок льда в его груди. Она очень боялась этого немецкого офицера. О его безжалостности и эффективности на поле боя ходили легенды. Да, он практически не убивал мирных жителей, не командовал карательными отрядами и не отправлял в концлагеря неугодных. Но если вы оказывались в числе армии его противника на поле боя, шансы выжить были минимальные. Его талант командира вкупе со способностью не поддаваться никаким эмоциям и абсолютная смелость — приводили к тому что враг уничтожался почти поголовно. — Рассказывай. — прошептала ей Анна.***
Клаус со всей силы впечатал ее спиной в капот. Его рука обвилась вокруг ее шеи, девушка отчаянно билась, но вырваться из этой железной хватки у нее не было шансов. — Клаус! Клаус прекрати, ты ее убьешь! — Она это заслужила. — Пожалуйста, прекрати. — Анна вцепилась ему в пальцы, пытаясь разжать. — Она же пришла к нам и призналась. Могла бы промолчать! Могла убежать к Советам. Прекрати, немедленно! Глаза Кэти выкатились из орбит, она хватала воздух ртом. Выругавшись, он с отвращением откинул девушку от себя. — Если он умрет, я буду отрезать от тебя плоть маленькими кусочками. — глухо пообещал он. — Боже! Не слушай его, он просто зол. — Анна сгребла Кэти в объятия, прижимая к своей большой груди словно ребенка. — Тише, тише не плачь. Ну ты доволен? Смотри до чего ты ее довел. Клаус передернул плечами. — Что делать будем? — А что тут сделаешь? Я собираю ударную группу и срочно выдвигаюсь за Теодором. Может еще не поздно. Тебе придется подождать меня. — Возьми меня с собой. — Исключено. Это слишком опасно. — Но оставлять меня одну здесь тоже опасно. Дорн может попытаться вернуть меня. — попыталась она взять его хитростью. — Я спрячу тебя в доме в центре города. Никто не знает что он мой. Никто не будет тебя там искать. Он подошел поближе, обхватил ее лицо руками. — Аннет, это очень важно. Пообещай мне что не будешь творить глупостей. Я не могу спасать Тилике, если буду бояться за твою жизнь. Пообещай, что дождешься меня тихо и не высовывая носа. В прямом смысле, даже лицо в окно не высовывай. Я вернусь через несколько дней с Тилике. — А если не вернешься? Как я могу сидеть на заднице, зная что ты рискуешь жизнью в этот момент? — Любимая верь в меня. Я вернусь. Обещаю. Все будет хорошо. Он довез девушек до дома. Проведя их внутрь, быстро показал где оружие, на всякий случай, и как закрывать дверь на замок изнутри. Он очень спешил. Каждая минута на счету. Она притянула его к себе. Поцелуй вышел сладкий как мед с привкусом отчаяния. «Господи, хоть бы это был не последний раз в жизни когда я его обнимаю.» — подумала она. — Вот сумка с деньгами, придержи ее пока я не вернусь, это нам на путешествие до Берлина. И не плачь, это плохая примета у вас русских. — улыбнулся он, его руки прижимали ее к себе с такой силой что было больно, но она не жаловалась. Он нежно убрал прядь волос за ушко, запоминая ее лицо в памяти. Если он будет умирать в ближайшие несколько дней, то последние его мысли должны быть о ней. — Я не плачу. — и она правда сдерживала слезы, хоть на это и уходило все ее самообладание. Глаза жгло, но она боялась плакать. — Иди. — прошипела она. Бросив на нее последний взгляд и постаравшись улыбкой передать всю ту уверенность в будущем, что он и сам не ощущал, он быстро сел в машину и поехал к танковому полигону. Оставшись с Кэти, Анна разрыдалась. Она просто не могла сдерживаться больше. Ее не покидало чувство того, что она прощалась с ним навсегда. Глядя на опустевшую улицу, по которой только проехал до угла и скрылся из виду его Мерседес, она неожиданно поняла что все ее естество противилось простому ожиданию. Не в ее привычке было ждать как карты лягут. Она не верила в смирении. Возможно это было ошибкой, свойственной лишь русским женщинам, но она последует за своим мужчиной. Пусть другие ждут мужей с войны, глядя за горизонт. Она прыгнет в окоп вместе с ним, если потребуется. Их судьба будет общей. Умрут или выживут. Стоило ей принять это решение как тупая боль в груди отступила, она вновь почувствовала легкость, лишний раз убеждаясь что правильно поступила. Своей интуиции нужно верить. — Кэти я за ним. — Но… — Никаких но. Я за ним. Я должна. Понимаешь? Должна. Кэти еле хрипела из-за сдавленного Клаусом горла. Но ей удалось выдавить из себя. — Я с тобой. — Не думаю что это хорошая идея. Мне еще нужно придумать как увязаться за выступающей танковой группой так чтобы Клаус меня не увидел и не отправил назад. — Я с тобой. Ты мой друг и я должна. — упрямо хрипела Кэти. Анна посмотрела ей в глаза. — Хорошо, но эта поездочка может закончиться нашей смертью. Ты понимаешь? Кэти кивнула. Она не испугалась Китая, Гейдриха, борделя и немцев, не испугается и русских с китайцами.