***
POV Автор Клаус прикрыл глаза считая до десяти. Присутствие Гейдриха начинало его доставать. Как же противно должно быть слышать каждый день этот высокий голос, да еще и в приказном тоне. Положение усугублялось тем что камера Гейдриха располагалась между его камерой и Тилике. Он даже не мог поговорить с другом чтобы скоротать время. Невыносимый СД-шник не затыкался ни на минуту, черпая удовольствие в возможности достать Клауса. Мало того что он хвастался тем что украл Анну так еще и издевался над попыткой Клауса спасти его. Когда оберфюрер объяснил, что пришел за другом это еще больше развеселило немца. Так они и сидели, окруженные врагами и грызлись между собой. Тилике страдал от ран хоть и старательно делал вид что это ерунда. Но по гримасе боли которая иногда проскакивала у него на лице, становилось понятно что уничтожение танка не прошло для него без последствий. Возможно треснуло несколько ребер. Кроме того, всегда веселый и неунывающий, он был угрюм и подавлен, сильнее чем можно было ожидать в связи с ситуацией в которой они оказались. Клаус подозревал, что случилось что-то страшное, но не мог спросить с Рейнхардом между ними. Этот черт и так слишком много знал. Ягер совершенно не ожидал что однажды в тюрьму спустится Анна. В форме офицера советской армии и собранными волосами в пучок, она выглядела строго и притягательно одновременно. Рейнхард сел на койке и присвистнул. — О, я бы не отказался ее допросить в гестапо. — Заткнись! — прикрикнул один из солдат сторожащих их. Он был студентом педуниверситета до войны и учил немецкий. Анна застыла перед камерами, цепко их осматривая. Клаус — запыленный, но не раненый, в своей обычной камуфляжной форме, без видимых следов ранений. Гордый, невозмутимый, нордический ариец, лишь глаза выдавали бушующие эмоции и невысказанные вопросы. Тилике в одежде с засохшими пятнами крови, ему срочно была нужна медицинская помощь. Камень упал с плеч при виде кареглазого немца. Кэти места себе не находила. Рейнхард — высокая фигура в перепачканной одежде, с яркими голубыми глазами и белоснежной улыбкой на черном лице. Сразу видно его выловили в болоте. Именно выловили, из жижи. Одежда высохла и покрылась корочкой грязи. — Черт меня подери! Это и правда ты! — Откройте дверь. — приказала она, величественно подплыв к его камере. Она подскочила к нему, быстро кинула правую руку вверх, крикнув Хайль Гиммлер! На полном автомате он ответил, рефлекс был сильнее. Хайль Гиммлер! Удар под дых. Ухнув Гейдрих согнулся пополам. — Придурок! Это тебе за то что потащился на задание как простой солдафон. Ты хоть представляешь сколько людей из-за тебя погибло, сколько еще может погибнуть? Она пнула его в ногу, шипя от боли он отпрыгнул. — А это за то что закрыл меня в подвале. Извращенец долбанный! Клаус подобрался поближе к решетке, маяча за спиной девушки, на случай если Рейнхард окажется не настоящим джентльменом. Он не смог бы вмешаться, реши Гейдрих напасть на нее, но не мог не волноваться. — Вот за что я тебя люблю, за взрывной характер. Немки как айсберг, а ты вулкан бурлящий эмоциями и необдуманно действующий. — посмеиваясь сказал немец вполголоса. Рейнхард разогнулся, потирая живот. Клаус и Анна застыв, молча смотрели на него. Где-то за спиной молчал Тилике, и от него тоже веяло практически физически ощутимым шоком. Слишком поздно до него дошло что именно он только что сказал. Анна отведя глаза, вышла из камеры, обратилась к солдатам. — Вон того, буду первым допрашивать. Ведите его. — они выволокли смирного Клауса. — А этого в медпункт. — она показала пальцем на Теодора. — Не сопротивляйся, немного подлатают тебя. — обратилась она к нему по-немецки. Анна ушла так и не взглянув больше на Гейдриха. Он обменялся взглядами с Тилике. — Она всегда как кошка приземляется на четыре лапы. — горько, в сердцах бросил он. Примолкший мужчина сел на койку. Больше не было едких шуточек и язвительных комментариев. Тилике, к счастью, тоже молчал, за что Рейнхард был ему горячо благодарен. Мыслями он был далеко отсюда вспоминая давний разговор. Flashback Анна с Рейнхардом лежали в его постели, в Чехословакии, еще в самом начале ее пути. Она еще не привыкла к нему и чувствовала себя не то что некомфортно, а откровенно боялась его. Но секс был великолепен. Этого у него было не отнять. Одна ее нога была перекинута через его бедро. Он рисовал круги на ее голой спине. Подняв глаза она разглядывала его лицо. Красивый мужчина, сразу видно с безукоризненной родословной. Почувствовав ее взгляд он посмотрел вниз на нее, с легкой улыбкой. — Вы немцы такие отличные от нас. — прошептала она. — Я ни слова не понимаю из вашей речи. Ей было страшно и одиноко в этом незнакомом мире. Окруженная людьми, которые ее не понимали и оттого видели в ней или врага или существо не совсем дотягивавшее до человека. Это была только ее проблемой, что она не говорила на их языке, не знала их обычаев и порядков. Они были в своей среде. Это ей нужно было приложить усилия чтобы понравится, чтобы ее приняли. Иначе смерть, концлагерь, мучения. — А я немного знаю русский язык. — сказал он. — Но совсем немного. Учил его давно на флоте. Он прочистил горло и сказал: — Ты очень красивая девушка. — на ломанном русском, сильно растягивая букву У. Они оба рассмеялись. — Неужели совсем не говоришь по-немецки? Почему только по-английски? Англия и США географически дальше от твоей страны чем Германия. Анна пожала плечами. — Не знаю. В школах у нас учат в основном английский. Может потому что Германия уже не играет такой важной роли на мировой арене, а может потому что еще свежа боль от вашего вероломного нападения на нас. Никто не хочет слышать немецкую речь раздающуюся на русской земле. В России практически нет семьи в которой кто-нибудь из прадедов или дедов не погиб защищая Родину. Он помрачнел. — А ты? Твоя семья кого-нибудь потеряла в войне? — Прадед погиб под Минском, где-то там у него могила, но я никогда не была. Теперь уже и не найду наверное, только если архивы подниму. А второй прадед прошел через концлагерь, три раза бежал по его собственным словам. Его ловили, возвращали назад. После войны его сослали на Дальний Восток, не верили что он не предатель, служивший нацистам. Бог его знает, где там правда теперь. Хорошо хоть не расстреляли. Мы были очень счастливы на Востоке, там прошло моё счастливое детство. Она прижалась потеснее к нему. — Страшная у вас страна. — Это у нас страшная? — она неверяще рассмеялась. — Странно слышать это от тебя. Ты же прекрасно знаешь что вы творите на своих и захваченных землях. Ты этим руководишь. — А что такого плохого мы творим? — хитро спросил он, она не заметив, проглотила наживку. — Убиваете евреев. — У них был шанс покинуть страну и прилегающие к ней территории. После стольких лет притеснений только безумцы не уехали. — А что если это их страна? Рейнхард пожал плечами. — Мы немцы с этим не согласны. Анна недовольно сморщилась. — Хорошо, а другие народы живущие на своих исконных территориях? По какому праву вы их притесняете? Чехи, поляки? — А что они невинные? Думаешь они в свое время никого не притесняли? Жизнь не справедлива и все народы кого-то теснили или уничтожали забирая себе земли. Вы русские много земель забрали у китайцев, особенно на твоём родном Дальнем Востоке. — Хорошо, допустим война с целью захвата территорий это нормально. Но то как вы ведете войны это ужасно. Не обязательно убивать невинных и не сопротивляющихся гражданских. Вы монстры. Я не понимаю как вас земля носит. Гейдрих вздохнул словно имел дело с ребенком. — Война всегда ужасна. Во время войн всегда грабили, убивали, насиловали. — У вас предвзятое отношение к народам. Особенно славянским. Вы греете французов, зато безжалостно сжигаете славян в сараях. Ну то есть в моем мире вы так делали. Хотя в этом мире полякам тоже уже досталось от вас. Он расхохотался. — Мы не греем французов. Просто они сдались. Они ценят свои жизни и качество этих жизней и не очень-то стремятся умирать ради идеи. Выбирая между жизнью под чьей-то пятой и героической смертью за свободу, большая часть французов выбрали жизнь. Но поверь мне, вспышки сопротивления есть по всей территории Франции. Храбрые, гордые люди борются за свою свободу и их наказывают так же жестоко как и поляков, а также людей им помогающих. Просто таких случаев меньше. Что касается поляков, то они показали себя дикими животными. Потому мы и обращаемся с ними как со скотом. В самом начале войны они ужасно обходились с немецким населением проживающим на польских территориях. В первую неделю войны польские солдаты и гражданские арестовали от десяти до пятнадцати тысяч этнических немцев под предлогом саботажа и погнали их на восток. В дороге на них нападали поляки, в том числе так называемые мирные жители. Больше шести тысяч погибло в первые же дни. Из-за ужасных условий марша или в массовых расстрелах польскими солдатами. Мы отплатили им той же кровавой монетой после победы. Нет в этом мире невинных, Анна, запомни это. Есть только представители твоей стаи и чужих стай. И если твою стаю разорвут то и тебе не поздоровится. Анна молчала, сил хватало только на то чтобы не разрыдаться от обиды. — В начале я принял тебя за не очень патриотичного человека. Когда ты мне все без пыток рассказала, но теперь глядя на твои горящие непримиримой злостью глаза начинаю сомневаться, правильно ли я тебя оценил. Возможно ты верна своей Родине больше чем я предполагал. Холодок пробежал по ее спине. Если он сочтет ее угрозой то пустит в расход. Дура, ее язык точно ее к погибели приведет. — А я? Кто я для тебя? Представитель чужой стаи? Тогда какого черта мы тут лежим как сладкая парочка? — Победителю всегда достаются трофеи. Ты мой трофей. А трофеи не разговаривают. — он потянул ее на себя, целуя. Она подчинилась, садясь на него в позу наездницы. Он на удивление нежно ласкал ее, доведя на оргазма. — Ты меня не любишь. — прошептала она по-русски ему в плечо. — Ты не представитель моей стаи, но не обязательно делать себя моим врагом. Выбор перед тобой. — Я хочу любви. — Я тебя никогда не полюблю, но обещаю заботится о тебе, если ты не предашь меня. Если предашь то пожалеешь что не умерла в первые же дни нашего знакомства. — Я хочу любви. — упрямо шептала она. Веки наливались свинцом, она проваливалась в сон. — Я заставлю тебя любить меня, когда-нибудь… Он лишь насмешливо улыбался в ответ. — Я уже любил свою жену, а потом понял что ничто не вечно в этом мире, особенно любовь. Чувства выветриваются очень быстро. Ты несомненно достойна любви, но я не могу тебе ее дать. Даже если бы и хотел. End of Flashback Рейнхард смотрел туда куда ушли голубки и думал о том что чувства подкрались незаметно для него. Будь он проклят если позволит им сбежать. Они явно спелись и нужно что-то делать чтобы не остаться одному, с членом в одной руке и махающим им другой рукой на прощание. Разделяй и властвуй. Нестареющая классика. Гейдрих мрачно улыбнулся, уж он-то сможет справится с двумя молодыми идиотами.***
Клаус прижал ее к шершавой каменной стене. Его руки вытянули рубашку из юбки и добрались до оголенного животика. Холодные пальцы скользнули вверх к груди. Она затрепетала от странного восторга и смущения. — Клаус… — Тише у нас мало времени. — И его губы покрыли цепочкой поцелуев ее горло, прежде чем накрыть ее губы. — Знаю и мне нужно много тебе рассказать. — Успеешь. Она сдалась, под его руками ее тело ощущалось как разогретый воск. Она могла лишь подчиняться и покорно принимать все то удовольствие что он ей дарил. А мужчина не медлил, стянув вниз трусики, вклинился между ее ног, поднимая ее. Она обхватила его бедра, с опасением поглядывая вниз. Он уже не первый раз демонстрировал чудеса физической формы без труда держа ее на весу. Но каждый раз она ждала что он уронит ее. От его одежды пахло дымом и гарью. Жадно он овладел ею, его член и язык действовали в тандеме. Заполняя ее, скользя внутри. Ей было приятно, но она не была достаточно подготовлена чтобы достичь удовольствия. Впрочем она радовалась просто от того что любимый мужчина наслаждался. Сжимая его в объятиях, она благодарила Богов за то что он жив и здоров. Молча он уткнулся ей в шеи и толкался в ее тело пока не излился. — Клаус. — прошептала она поглаживая его голову. Он поднял голову, довольный и радостный. Позволив одной ее ноге встать на пол, отвел в сторону другую. Его рука добралась до ее гладковыбритого холмика. — Никогда не понимал зачем ты бреешь там. — жарко прошептал он. Теплая ладонь лежала прямо на лобке согревая ее. — Так лучше. — ее зрачки расширились от возбуждения, превращая ее глаза в черные колодцы. — Как маленькая девочка. Это ненормально. — Зато на ощупь приятно. Как будто покормил с ладони лошадку. Они оба захихикали. — Тише. Нас услышат. Один палец быстро нашел пуговку, сразу же принимаясь ее массировать. Анна была такая горячая и влажная после их соития. Она выгнулась, подалась вперед, налегая на его руку. Ее пальцы вцепились в его плечи притягивая его ближе. Когда она уже прикрыла глаза, готовясь увидеть звезды перед собой, он резко остановился. — Не так быстро. Она недовольно заворчала, Клаус оттащил ее к столу. Подсадил на него, задрал юбку и отступил на шаг разглядывая ее. Покраснев, она буркнула. — Ты еще фотографию сделай, так на дольше хватит. — А что ты позволишь, когда я доберусь до фотоаппарата? — поддразнил он Затем опустил перед ней на корточки, он потянул ее вперед, так что она сползла со стола и висела на самом краю. Поцеловал ее в живот, высунул язык, лизнув ей бок. Она задрожала как лист на ветру. Его палец поглаживал место соединения бедра и таза. Чертовски приятно. Страх того что в любой момент их поймают держал в напряжении. Мурашки бегали по всему ее телу. Он потерся лицом о ее живот, грубая щетина оцарапала нежную кожу. Анна громко застонала, он потерся еще сильнее показывая что это не было случайностью. Прижимаясь к ней щекой сполз вниз. Не в силах больше держать свой вес она откинулась назад на стол. Глядя в потолок подумала что они вообще-то страшно грешат в доме Божьем. И тут же потеряла всякие связные мысли потому он накинулся на ее складочки как умирающий с голоду человек. Ей пришлось закрыть рот рукой, чтобы не созвать своими стонами пол лагеря на представление. Клаус сводил ее с ума своими пальцами скользящими так глубоко внутри нее. Его небритое лицо щекотало ей внутреннюю часть бедер, а руки властно мяли ее ягодицы. — Какая же у тебя гладкая кожа. — шептал мужчина поглаживая ее. Ей казалось, что она сейчас разлетится на мельчайшие осколки, и когда это произошло, она закрыла глаза и увидела звездное небо. И наслаждение медленно растекалось по телу, словно теплое вино, пока она не пришла в себя и не отдышалась. Он поднялся, вытер лицо платком и пристроился между ее ног. Его член уже был тверд и готов к бою. Девушка поежилась, холодный воздух и поверхности стола холодили кожу. — Значит, ты настолько похотлив? — фальшиво возмутилась она. Без слов он зарылся глубоко в нее. Ей ничего не оставалось как снова расслабится и получать удовольствие. Когда они закончили он деловито привел в порядок свою одежду. Обессиленная она лежала на столе, с задницей все еще свисающей с края и думала о том как классно было бы сейчас заснуть. Он галантно начал приводить и ее одежду в порядок. — Теперь можешь говорить что хотела. Она встала пригладила волосы, встретилась с ним взглядом и сказала с присущим ей тактом: — Я из будущего.***
Он относительно спокойно воспринял ее рассказ. Ей даже показалось что он ей не поверил. Выслушав он лишь сказал что ему нужно время, чтобы все обдумать. Понимая, она отвела его назад в камеру. Солдаты стояли только в коридоре и у дверей на улицу. В самой большой комнате с тремя камерами их не было. Видимо сопровождают Тилике в медпункт, догадалась девушка. Она подумала что нужно его проведать. Вдруг дело хуже чем кажется. Или сообщить Кэти чтобы она его проведала, но под каким предлогом? Рейнхард прижался к прутьям решетки. — Рядом в деревеньке под названием Юй АйХуа живет семья Квай. Так вот, они английские шпионы. Они поселились под видом беженцев, но на самом деле граждане Великобритании, их сюда на парашютах скинули чтобы шпионить. Мы их не брали, наблюдали, перехватывали информацию, которую они считали достаточно важной чтобы отправить домой. Сдай их своему командующему офицеру. Если ты вернешься без полезной информации больше тебя к нам не пустят. Она кивнула, с благодарностью глядя на него. Союз не дружил с Великобританией, англичане также плохо относились к захвату территорий Советами как к расширению Рейха. Хотя до объявления войны дело не дошло. Черчилль не мог себе позволить воевать одновременно и с Рейхом и с СССР. Клаус ревниво подошел поближе, приобнял одной рукой и жадно поцеловал её. Все время его глаза не отрывались от наблюдающего за ними обергруппенфюрера. Девушка сдержала порыв смущения и раздражения. Мужчины прямо как мальчишки себя вели. Неужели не понимают что сейчас не время выяснять отношения и метить территорию? Клаус победно ухмыляясь прошел к койке сел, заложил руки за спиной, откинулся на прутья. Рейнхард наблюдал прищуренными глазами. Анна ощутила страх, нельзя его так злить. Она-то знала на что он способен. — Я вернусь завтра, хорошо? — уходя она подошла к решетке и примирительно пожала ему плечо. Он опустил глаза на ее руку и кивнул. Что-то в нем было от обиженного мальчишки. Боль в глазах. Неужели понял что они не только разговаривали? Анна напомнила себе что она теперь с Клаусом, а Рейнхарда был шанс и он его упустил. — Завтра. — согласился он. — Я добьюсь чтобы вам дали помыться. И чистую одежду.***
Полина Шевчук раздраженно собирала использованные медицинские инструменты. Ей только что пришло письмо от ее теперь уже бывшего жениха. Он воевал где-то на побережье Желтого моря с японцами. Он очень извинялся, и утверждал что это не ее вина, а его, но им нужно расстаться. Нашел себе небось китаянку или японку или какую-нибудь полевую жену и трахает ее в свое удовольствие. Слёзы обиды жгли глаза. Она в армию пошла только из-за него. Можно сказать рисковала жизнью. Прошла ускоренные курсы медсестер, а он вот так вот с ней обошелся. Она не знала, что теперь делать со своей жизнью, но знала точно что должна отомстить. Иначе так и будет всю жизнь вспоминать как ее пнули вон, как какую-нибудь собачонку. Нет, только месть могла избавить от мерзкого послевкусия. Поматросил и бросил. Она ему еще покажет какой он дурак что ее потерял. В дверь постучали. Она открыла ее, все еще глубоко в мыслях. Вытерла руки о белый фартук. — Да? — задавая вопрос она подняла взор и встретилась глазами с пронизывающими почти черными глазами ее посетителя. Она задохнулась, пораженная, схватилась руками за грудь, глаза ее расширились. Мужчина перед ней был так красив что дух захватывало. Дерзкой самоуверенной красотой. Он прошел в комнату словно король оглядывающий заново отстроенные хоромы. За его спиной стояли два раздраженных солдатика с нескрываемой неприязнью смотрящими на офицера. Судя по вычурным погонам и дорогой форме, он был очень высокого звания в немецкой армии. «Батюшки, какую птицу к нам занесло» — думала Полина разглядывая погоны, петлицы и многочисленные нашивки с немецкими словами. Интересно как они переводились? Самый большой засранец? Тилике осмотрел варварский медпункт в котором не было элементарных предметов оказание первой медицинской помощи. «Дикая страна.» — подумал он. Дикий народ эти русские. И отсталый. Единственным плюсом комнаты была красивая молоденькая медсестричка. Кстати о ней, она так и застыла рядом с дверью, словно ее приклеили к полу. Нет, он конечно знал, что Бог послал его на землю в качестве подарка женщинам, но такой откровенной и милой реакции, он еще не встречал. Это его даже немного смутило. Она не знала что сказать, слова застревали на языке. Полина учила в школе немецкий, и потом в институте старалась не забыть, но сейчас все знания вылетели из головы. Усмехаясь он почесал шею, ища чтобы такое сказать. Проглотил комок в горле и сказал с легким поклоном. — Фройляйн. Поклон вызвал острую боль в его груди и он еле сдержался чтобы не выругаться. Полина очнулась. — Идите. — приказала она солдатам. — Нет, мы должны проследить, чтобы он не бежал. — Как он убежит? Тут даже окон нет. Тогда ждите его снаружи за дверью. Не позволю следить грязными сапогами по моей чистой операционной. Переглянувшись солдаты вышли, один из них напоследок пригрозил сломать шею немцу если тот причинит вред девушке. — Мне нужно раздеться? Вы меня осмотрите? — нагло спросил он, демонстративно расстегивая верхнюю пуговицу. Он окончил предложение с широкой улыбкой, дразня ее. — Нахальный ублюдок. — подумала девушка. Теодор раздевал ее глазами. Она смотрела на его белоснежные зубы и чувственные губы и думала о том что им можно найти лучшее применение чем пустая болтовня. — Раздевайся. — ее голос прозвучал в тишине кабинета особенно звонко и отчетливо. Полина каким-то чудом вспомнила как произнести это по-немецки. Мужчина застыл удивленный. — Быстро! Немец очнулся и принялся стягивать одежду все еще глядя ей в глаза. Сперва неуверенно, но с каждым предметом гардероба уверенность и наглость возвращались в его глаза и движения. Когда он предстал перед ней абсолютно голый она была приятно удивлена. Подойдя к нему провела ладонью по грудной мышце, отметила широкие плечи. Кожа его была горячая и гладкая. Черные волосы покрывали грудь и руки, вниз убегала соблазнительная курчавая дорожка сужающаяся к паху. Узкие треугольные бедра, длинные мускулистые ноги. Даже в пока еще не возбужденном состоянии его член был внушительного размера. С вызовом Теодор смотрел на русскую. Офицер правда не думал что она отдастся ему. С какой стати ему бы так повезет? Но когда она дерзко обхватила его шею рукой и притянула к себе для долгожданного поцелуя, он понял, что он реально настолько везучий. Их губы слились в единое целое, его язык проник ей в рот исследуя. Полина была сладкая на вкус. Чай с медом. Он довольно углубил поцелуй прижимаясь поближе. Звук ее тихих стонов вибрирующих в его горле разжег огонь в его чреслах. Теодор был не из тех мужчин что привыкли не поддаваться своим плотским желаниям. Прервав поцелуй, он приказал. — Раздевайся. Ее глаза расширились, на секунду было непонятно подчинится она или передумает, испугается, может даже позовет солдат. Он задержал дыхание с надеждой. Когда ее пальчики начали расстегивать одежду он расслабился. Скоро она стояла перед ним такая же обнаженная как и он. Красивая, с розовыми сосками и аккуратным золотистым кустиком между бедер. Родись она в Германии, мужчины выстроились бы в очередь чтобы сделать ей предложение руки и сердца. А сейчас он просто завалит ее на стол и жарко поимеет. От такой мысли стало горячо в паху. Он шагнул к ней обхватывая ее лицо руками. Он притянул ее к себе, наслаждаясь ощущением женского тела прижатого к нему. Черт, как же хорошо что его не размазало тогда по земле кровавой кашицей. Нет ничего в жизни лучше женского тела, даже дорогой алкоголь и сигареты не могли сравниться. Он начал напирать на нее, вынуждая пятиться спиной. Неожиданно она наткнулась на письменный стол, охнула. Их зубы стукнулись и он прервал поцелуй. — Не ударилась? Вместо ответа, она снова притянула его к себе. Прижала свои губы к его, жадно целуя, прикусывая нижнюю губу, покрывая щеку нежными поцелуями, пока не добралась до уха, соблазнительно прошептала. — Возьми меня. Усмехнувшись он развернул ее спиной. Прикусил плечо, сильнее чем она его. Небритое лицо больно царапало плечо, но ей нравилось. Девушка выгнула спину, невольно прижимаясь к его паху. С нежеланием он оторвался от тепла ее шеи. — Я не в настроении для нежностей. — Я тоже. Полина практически почувствовала его улыбку и выкатила глаза. Ее голос с хрипотцой подливал масла в огонь его желания. Он поласкал член рукой, сделав несколько движений вверх-вниз по стволу. Обычно если он не был полностью готов к началу полового акта, девушки опускались на колени и ласкали его ртом, доводя до готовности. По своему желанию или иногда нет. В зависимости от обстоятельств. Но сейчас рисковать взбесить русскую такой просьбой он не рискнул. Еще прекратит всё или хуже, позовет солдатов которые с огромным удовольствие доломают уже ноющие ребра голому эсэсовцу. Опустившись на холодный стол девушка прикрыла глаза когда кожа соприкоснулась с ледяной поверхностью. В крепости было холодно и гуляли сквозняки. Полине не терпелось почувствовать его кожу на своём теле. Соблазнительно выгнув спину, она протянула руку назад и похлопала рукой по своему бедру, словно приглашая домашнего любимца запрыгнуть на кровать. От такого бесстыжего приглашения он просто не мог отказаться. После долгого воздержания его член жаждал быть погруженным по яйца в нежную плоть. Он сжал ее аппетитные ягодицы руками, извлекая из них обоих страстный стон. Ему не оставалось ничего другого как раздавить ее своим телом, навалившись сверху, прижимая ее к столу. Теодор толкнулся внутрь жаркой и тесной пещерки, девушка под ним зарычала как тигрица. Охнув, он почувствовал как тесно и влажно внутри нее. От паха распространялась сладкая истома. Она царапала ногтями стол и жарко дышала. Он толкнулся пару раз и она закусила ладонь до крови чтобы сдержать стон. Теодор мысленно перебирал в голове все неприятные вещи, стремясь не кончить раньше времени. Честь всех немецких мужчин лежала на его плечах в тот момент и он не ударит в грязь лицом. Он испортит ее для всех последующих мужчин. Никто не сможет сравнится с ним в постели. Полине было больно. Он был слишком большой и ладонь болела. Ей пришлось себя укусить чтобы не выдать их стонами. У кабинета стояли солдаты. Несмотря на микроразрывы и потертости внутри нее, ей нравилось что она делала. Нравилось как он бесцеремонно берет ее. С каждым сильным толчком он словно выбивал из нее боль предательства, обиду, чувство унижения. Это была не только месть, но и способ встрепенуться и почувствовать себя желанной женщиной. Его большие руки мяли ее груди, играя с сосками. В какой-то момент, немец понял что хочет смотреть ей в глаза. Хочет увидеть как эта гордая русская рассыпается под ним на мелкие кусочки. Но главное он хотел чтобы она смотрела ему в глаза. Пусть видит кто ее берет. Какой смысл в покорении крепости если никто не видит твоего триумфа? Выйдя из нее, он перевернул ее на спину. Когда он разводил ее ноги, она умудрилась зацепиться одной за него, притягивая к себе. Прямо к разгоряченному естеству. Он снова вошел на всю длину. Шипя от боли и удовольствия, она процарапала ему грудь ногтями сверху вниз. Они были слишком тупыми, чтобы повредить кожу, но все равно было больно. Он упал на нее сверху, молясь чтобы хлипкий стол выдержал их вес. Освободив ее волосы из пучка он зарылся в них. Они пахли медом и дурманящими сознание сладкими травами. А может это она вскружила ему голову. Мир вокруг них словно остановился, она прижималась к нему как будто они проживали последний день на земле. Ее руки гладили его везде где могли дотянуться. Обводили старые шрамы, а ее зубы добавили парочку новых на его плечах, прокусив кожу когда он особенно болезненно толкнулся внутри нее. Теодор нашел ее клитор и умело массировал большим пальцем. Одновременно он сменил угол входа в ее тело отклонившись назад, теперь его фаллос при каждом погружении терся о стенку ее влагалища доставлял неописуемое удовольствие. «Нужно запомнить эту позу» — мелькнуло в голове у Полины. Не прошло и нескольких минут как она содрогнулась от налетевшего оргазма. Дыхание перехватило, мешала необходимость быть тихой, от удовольствия хотелось выть. Молча она билась в судорогах под довольно наблюдающим немцем. Он и сам уже был близок к развязке. — Не в меня. — немного отдышавшись прошипела девушка, видя по его вздувшимся на шее венам что он уже на грани. Теплый ствол мощно пульсировал внутри нее. Выскользнув из нее, он намеренно излился на ее складочки, наслаждаясь видом семени стекающего по розовым блестящим лепесткам. «Как глазированный пончик в моей любимой пекарне на Фридрихштрассе» — подумал Тилике. Девушка выкатила глаза на такую наглость, едва сдержавшись, чтобы не влепить ему пощечину. Наклонившись над ней немец прошептал. — Ты прекрасна. По его глазам она видела что он искренен. И вся боль предательства ушла из нее, и больше никогда не вернулась. Она словно разом забыла лицо и имя своего бывшего жениха. У нее была вся жизнь перед глазами и она проживет ее счастливо. Встав, девушка быстро оделась. Поправила выбившиеся волосы. Теодор оделся так скоро как позволяли ребра. — Как тебя зовут? — Тебе незачем знать. Полина пошла к выходу. — Постой, а кто будет меня лечить? — немец остался стоять с глупым видом у стола. «Как будто мной только что попользовались.» — подумал он. — Понятия не имею. Я не доктор. — бросила через плечо уходящая девушка. На выходе она сказала солдатам что позовет врача осмотреть немца. — А ты тогда что там делала все это время? — рискнул спросить один из них. Он был недоволен что его заставили ждать так долго, а дело все еще не сделано. Теперь еще и врача ждать. Полина смерила его взглядом и ответила. — Проводила первичную санитарную обработку.