Бойся своих желаний

POV Анна       Утром я пошла в кабинет Рейнхарда, я должна была с ним поговорить. За ночь лучше не стало, вместо покоя и четкого и прагматичного плана действия на которые я надеялась, я проснулась взведенная и готовая взорваться от любого толчка. Я понимала, что он мне ничего никогда не обещал и ничего мне не должен. В этом и была главная причина моего нежелания быть с ним. Он не делал предложения руки и сердца, никогда не признал бы меня равной себе в глазах общества. Но это уже перебор. Планировать напасть на мою страну, это я бы еще пережила. Не я первая в истории человечества влюбилась в мужчину враждебной нации. Но война, которую Гиммлер планировал устроить с Союзом была бы иной. Это было бы необычным — прибежали, победили, немного поубивали, ограбили, изнасиловали и убежали. О нет, эта война была бы — прибежали, уничтожили миллионы, поработили миллионы и остались жить сами на очищенной земле. Нет, такое просто невозможно простить. Наверное, именно так чувствовал себя Иисус столкнувшись с предательством Иуды. Меня трясло от ненависти и ярости. Причем ненавидела я всех. Служанок, попадающихся на пути, солдат, стоящих по струнке вдоль стен и его. Больше всего его. Ведь он так легко пустил в расход Гитлера. Ради меня. Или нет? Может он сделал это ради Германии, а я по глупости позволила себе думать, что ради меня. Что он вообще делал ради меня? Не убил и не пытал? Все остальное, он делал ради какой-то другой цели. Обидно было ужасно. Никогда не думала, что это возможно, так глубоко и больно ранить меня в самое сердце. Никогда не представляла, что сердечная боль может быть настолько буквальной и сильной.       Пройдя по коридору, я дошла до кабинета Рейнхарда, дверь была заперта. Но мне уже было все равно, налетев плечом, я вышибла хлипкую дверь. Сделанная из дерева, украшенная витиеватыми узорами, дверь была произведением искусства, но совершенно непригодна для того чтобы остановить кого-то кто решил войти. Дерево в районе замка раскрошилось. Осмотрев пустой, пока еще, коридор, я быстро вошла внутрь. Не знаю что я искала, наверное ничего. Наверное я просто хотела продемонстрировать какая я злая. «Смотри! Я настолько зла, что не побоялась выломать твою дверь. Я вообще теперь ничего не боюсь, ни пыток, ни допросов, ты выжег мне само сердце своим поступком.» Мне было важно чтобы он понял что на этот раз перешел черту. Он должен увидеть мою боль, иначе ее как будто нет, как будто страдания, что я испытывала не существуют в этом мире.       Вытирая злые слезы, тыльной стороной ладони и ненавидя себя за слабость, я рылась в его столе, ничего интересного. Ничего что могло бы его уничтожить или навредить. Я знала где сейф, но код чтобы открыть не знала. Нашла пять стопок купюр, и бланки разрешений на свободное перемещение по территории Рейха, если бы я умела их правильно заполнять, могла бы быть свободной как птица. Но это была реальная жизнь, а я не была фальшивомонетчицей, так что для меня эти бланки стоили меньше, чем бумага на которой они были отпечатаны. Забрав деньги, больше из вредности, вряд ли я смогу их потратить, я пошла искать его. Опять наверное напился вчера, свинья.       Добравшись до одной из гостиных, где он чаще всего любил посидеть с бокалом дорогого коньяка или поиграть на скрипке, осторожно отворив дверь, я скользнула внутрь без стука. Мужская фигура сидела в кресле, ноги были накрыты пледом. Спит? О как же я удивилась, вместо Рейнхарда, увидев сидящего в кресле обращенной к камину Гиммлера. Ставшее ненавистным мне пухловатое лицо, в круглых очках, дурацкая растительность — он безмятежно спал слегка склонив голову набок. В ушах раздался его голос говорящий что мне будет лучше на востоке в Союзе. Он оскорбил меня, а я так и не отплатила ему. Некоторые оскорбления можно смыть только кровью.       Мир застыл для меня. Это был мой определяющий момент, момент — когда я должна была показать кто я. Трусливая тварь или патриотка, готовая умереть за свою страну. Я много наделала ошибок, много погубила невинных людей, но судьба дала мне еще один, последний шанс все исправить. Судьба ведет нас туда, где мы должны оказаться в нужный час. Иногда на это уходят многие годы, даже десятилетия, но это неизбежно. Я поняла, почему я попала в прошлое.       Колебалась ли я? Ни секунды. В одно мгновение я увидела его, в следующее мои глаза уже искали в комнате орудие убийства. Ох и разозлится же Рейнхард когда увидит труп своего фюрера у себя в гостиной. Вилку в глаз? Нож для колки льда? Каким-нибудь бюстом по голове и размозжить мозги? Не было у Рейнхарда в гостиной чьих-либо бюстов, слишком уж он был высокомерен и самоуверен, чтобы признать что кто-то достоин быть для него моделью для поведения. Типичный Гейдрих.       Ступая мягко по персидскому ковру, я подошла к Гиммлеру, он еще не услышал меня, выражение лица у него было довольное и мирное, глаза закрыты. Наверное сладко дремлет и планирует вторжение на мою Родину, озлобленно подумала я. Ведь утопить миллионы людей в крови это так увлекательно. Рука сама потянулась к бокалу для шампанского. Надломив пальцем ножку я использовала ее как оружие. Она вошла в его глаз гладко, как нож в забытое на столе на пару часов сливочное масло. Слишком гладко и мягко. Фюрер подскочил, заорав, испугавшись я прыгнула назад. С ножкой наполовину в глазнице, он выглядел ужасающее. Какого черта он еще жив и голосит как недорезанная свинья? Тем временем он вытянул ее из глаза. Похоже он и не думал умирать. Я не готова была отдать жизнь за попытку убийства фюрера. За убийство — да пожалуйста! Но не за попытку. Я бросилась на него, пытаясь использовать весь свой вес чтобы сбить его с ног, надеясь задушить его. Так себе идея, если честно. Оказывается когда человек хочет жить, даже боль в глазу не мешает бороться за эту жизнь, а может даже и мотивирует. В общем я и пикнуть не успела как оказалась под ним, и душили уже меня. Ассасин из меня прямо скажем не очень получился. Его руки сомкнулись на моей шее, я почувствовала как повреждается горло под его пальцами. Странно, но страха не было, все словно происходило не со мной, отрешенно, я подумала, что нужно что-то сделать, а то умру. Но чувство было словно наблюдаю фильм со стороны.       Он наклонился ко мне поближе, крича что-то и брызгаясь мне на лицо кровавой слюной. Я не слышала и не могла разобрать, в ушах стоял колокольный звон. Выкалывать то надо было оба глаза, а не один! Исправляя ошибку, с уже мельтешащими перед глазами звездами, я из последних сил потянулась к его лицу руками и погрузила большие пальцы в глазницы. Он был ниже меня с короткими ручками и я без труда дотянулась до его лица. Бууууэ. Никогда не хочу снова испытывать таких ни с чем несравнимых ощущений.       Гиммлер отпустил мою шею и упал назад на спину, он кричал так страшно, не по-человечески. Добить его кочергой висящей у камина было милостью. От удара немец упал и затих. Встав на колени, я взглянула на свои окровавленные пальцы и меня вывернуло, сухие рвотные позывы скрутили тело, горло обожгло желудочным соком, я судорожно вытирала пальцы о ковер.       Я сильно удивилась, когда он вдруг вскочил на ноги. А потом просто слепо заметался по комнате натыкаясь на мебель и опрокидывая предметы поменьше. Он уже не кричал только мычал от боли как животное, мне стало не по себе, лицо его было залито кровью. Признаюсь моя психика не выдержала. Я больше не могла заставить себя прикоснуться к нему, просто не могла. Я взяла каминную лопатку, набрала побольше горящих углей и бросила широким жестом в сторону окна со шторами. Потом еще и еще пока камин не оказался пуст. Ковер вспыхнул моментально, а от него и диван и кресло стоящие рядом. Огонь распространялся безумно быстро, не знаю из чего они там сделали этот чертов ковер, но он вспыхнул как будто пропитанный бензином, я едва не обожгла брови и ресницы задержавшись рядом на секунду. Не глядя на немца, я выскочила из комнаты, захлопнув за собой дверь и подперев ее стоявшим рядом стулом. Теперь нужно подумать о выживании. Ибо если умирать не обязательно ради правого дела, то я как бы жить хочу. Почему бы и нет? В голове билась мысль о том, что со мной сделает Гейдрих если поймает. Нет, мы конечно славно трахались в свое время, прям как кролики, но не думаю что его либидо перевесит его ярость от сожженных особняка и фюрера. Все-таки его не зря прозвали Пражским вешателем. И мертвый фюрер в его доме, это куча проблем для него, которые подкинула ему я. Вообще он будет чертовски занят следующие несколько недель пытаясь не быть свергнутым с верхушки власти и казненным.       Я влетела в спальню, на ходу хватая свой рюкзак из-под кровати. Времени переодеваться не было, дым стелился за мной буквально по пятам. Я схватила первую попавшуюся рубашку и штаны из гардероба и бросилась к двери. Когда я попыталась выйти в коридор, то увидела что он уже весь затянут дымом, дышать было невозможно. Он был таким едким, что даже не вдыхая я почему-то почувствовала как он разъедает легкие изнутри. О том чтобы пробежаться по коридору до винтовой лестнице не было и речи. Я просто не добежала бы.       Придется выпрыгивать в окно. Со второго этажа. Прямо в огромный куст роз. Мне было так страшно, что я не колебалась ни секунды. И боялась я не огня, а мужчину который смотрел мне в глаза, обещая что все будет хорошо, а сам планировал ужасные вещи. Прыжок и боль в щиколотке, розы больно оцарапали все тело от ног до рук. Чтобы не заорать благим матом, выбираясь из куста я закрыла рот ладонью. Шипы были просто огромные. Зачем вообще изобретать какие-либо пыточные инструменты? Можно же было просто закидывать людей в розовые кусты, пока они не сломаются. Видимо инквизиция не знала про существование роз. Но этот же куст роз смягчил падение и спас меня от перелома ног.       Ледяное спокойствие охватило меня. Я просто действовала. Позже, через пару часов, в поезде до Праги, меня будет трясти так что зубы будут стучать, но в тот момент тело и мозг слушались меня идеально. Быстро переодевшись в тени сада и накинув на плечи пальто из шкафа, я перелезла через забор на улицу. Из крыла с горящей гостиной уже поднимались клубы дыма, из окон вырывались языки пламени. Деревянный особняк, которому было как минимум пара столетий, вспыхнул как спичка. Люди бегали и кричали, раздавался вой сирен приближающихся пожарных машин. Лавируя в толпе я пошла прочь. Если повезет Рейнхард сгорит. В тот момент я искренне на это надеялась. Прихрамывая я бежала по улице прочь от Гейдриха, прочь от СД, прочь от мучительной смерти что несомненно ждала бы меня, если бы меня поймали.       Судьба ведет нас туда, куда нам суждено прийти. Сегодня я убила Гиммлера. Я спасла миллионы. Или сделала только хуже? История рассудит. Я не привыкла жалеть о сделанном, о принятых решениях, мой выбор это только мой выбор и я всегда отстаиваю его до конца. Даже если совершила ошибку. Ведь все решения, я приняла руководствуясь знаниями, которые были у меня на момент их принятия, все решения я принимала после тщательного взвешивая всех за и против. И даже если позже выяснялось, что они были неверными, какая разница? Я могла жалеть о том, что не сделала, о том что испугалась, побоялась сделать, не успела, не была достаточно умна или сообразительна или быстра. Но никогда о том, что сделала. Никогда. Все мои ошибки — это мои ошибки и я готова нести за них ответ до самой могилы.       На поезде, отдав пачку купюр проводнику, который спрятал меня от проверяющих я добралась до Праги. Почему именно сюда? Я не знала ответа на этот вопрос. Больше ехать было некуда. До Испании я бы вряд ли добралась наскоком. Были мысли подготовиться и выдвигаться туда, но путь был неблизкий и мне нужно было тщательно все продумать. Доехав до Праги я арендовала комнату в городе, платила мальчишке-соседу, чтобы ходил за продуктами и спрятавшись от всего мира так просидела три дня. Документов у меня не было, первая же проверка на улице и мне конец. Оставалось ждать пока соседи не сдадут меня или деньги не закончатся. Как назло вдруг прорезалось ранее молчавшее желание жить. Свершив свою месть над Гейдрихом я встрепенулась, и теперь мир уже не казался таким мрачным. Правда говорят лучшее лекарство от сердечных ран это месть.       На второй день, я написала прощальное письмо Клаусу. Без обратного адреса, щедро заплатив мальчишке, чтобы сходил на почту и отправил его. Пока письмо дойдет, меня здесь уже скорей всего не будет, да и Клаус не знает какое значение для меня имеет Прага, так что вряд ли догадается где именно искать. Мой голубоглазый, нежный Клаус с мальчишеской улыбкой и морщинками вокруг глаз. Как же я любила его. Больше всего на свете хотелось прижаться к его груди и ощутить удары столько дорогого мне сердца. Больше всего мне хотелось прибежать к нему и спрятаться за его широкой спиной. Но я наступила на шею собственному малодушию. Так поступают только трусы. Перекладывая ответственность и опасность на плечи другого, в надежде что он их спасет. Нет, если Гейдрих ищет меня чтобы казнить, подставлять Клауса я не могу. Да и все равно нам не быть вместе. Здесь в Германии, я никогда не буду чем-то больше чем славянским мусором, а тянуть его за собой в США, где тоже не все гладко или другую страну и прятаться там до конца дней… Нет, я не могла обречь любимого на такую жизнь. Для него так будет лучше, а меня не отпускало предчувствие чего-то страшного. Словно надо мной нависла смерть, я чувствовала это, знала, а поделать ничего не могла. Ожидание беды стало настолько невыносимым что я уже хотела, чтобы это что-то быстрее случилось. Возможно из-за этого я собралась и пошла посмотреть на место где все началось.       Четвертый день, угол где было совершено покушение на жизнь Рейнхарда, я стою неподвижно, осматривая мостовую. Никаких следов взрыва, никакой крови, как будто ничего и не было. Я часто думала что было бы, не выйдя я к перекрестку или выйдя слишком поздно. Как сложилась бы моя жизнь не встреть я его. На углу было слишком людно и испугавшись проверки, я побрела на автопилоте в переулок, где очнулась. Свернув пару раз не туда и возвратившись, я все же нашла это место. Чистый, но пустой переулок, узкий и покрытый булыжником. Сколько горя и смертей видел этот камень? Сколько веков он уже здесь лежит? Побродив по тому месту где я впервые очнулась, я разрыдалась, прижалась к стене и сползла вниз. Как же мне хотелось чтобы этот кошмар прекратился. Не хотелось умирать, но я чувствовала что удавка затягивается. Как же хотелось просто выйти из игры, нажать клавишу паузы, снова очутиться с мамой и папой и братом. В своем мире, в безопасности, где самой большой моей проблемой был недосып из-за работы. — Мамочка, я так хочу домой. Мне так страшно. Помоги мне. Ненавижу этот мир. Ненавижу людей в нем, жестоких, бессердечных людей, для которых убить так же просто как для меня дышать.       Но мама ничего не могла сделать, она еще даже не родилась. Я подумала что стала одной из них. Я убила и сделала это с чувством праведности и радостью в сердце. Они все-таки затащили меня в грязь. Я позволила им. Я ничуть не лучше их. Не знаю, сколько я так просидела, плача, прижавшись лицом к холодному камню стены, но в какой-то момент за спиной раздалось еле слышное шарканье. Я начала подниматься чтобы обернуться, придумывая как объяснить странное поведение, но нижнюю часть лица зажали тряпкой пропитанной чем-то сладким. Наверное хлороф… темнота.

***

POV Неизвестный       Девушка медленно приходила в себя. Мне было ее жалко. Фритц собирался убить девчонку, за все те неприятности, что она нам доставила. Когда мы нашли ее в переулке бедняжка плакала. Ее милое кукольное личико казалось таким спокойным, после того как она заснула под действием хлороформа, но на щеках еще долго сохли дорожки слез, а веки были красными. Мне стало очень ее жалко, бедняжка не просила, чтобы ее зашвыривали в этот мир, видно было что ей и самой тут пришлось не по душе. Она открыла глаза, движения ее были заторможены. — Господи, как болит голова. — прохрипела она, с испугом оглядываясь по сторонам, — что вам от меня надо? Кто вы? Фритц услышавший ее голос, вернулся в комнату, с неприязнью разглядывая ее. — Очнулась? Хорошо. — и уже обращаясь не ко мне сказал, — Давай готовь машину. — Извините, зачем вы меня схватили? Я никому ничего не сделала, пожалуйста, отпустите меня. Пожалуйста. — на глаза девушки навернулись слезы, мне защемило сердце. Не подписывался я на это. Одно дело спасать свою страну и родных которых любишь, а другое убивать беззащитную девушку, которая по ошибке оказалась втянута. — Заткнись, а то пожалеешь. — жестко сказал Фритц и она замолчала, верно поняв что лучше его не злить.       Я начал готовить механизм приводящий машину в действие. Загрузил элемент питания, перепроверил на всякий случай координаты ранее внес Фритц. Он никогда мне не доверял и всегда сам выполнял требующую аккуратности и точности работу. Я не обижался, понимал как много это все значит для него. Через пару минут машина была готова, знакомый треск электричества пробегающего по корпусу огромного круга и быстро нагревающийся воздух возле двигателя. Мы так и не смогли придумать как охлаждать такую махину, впрочем это было не главное, машина работала всего несколько секунд, а потом портал закрывался. — Это что машина времени? — спросила пораженная девушка. Никто ей не ответил. Умная девочка, впрочем меня это не удивило. Любой человек выросший в современном мире догадался бы что перед ним машина времени. Ну явно не томограф. Круг из проводов и металла напоминающий портал им и являлся, приведенная в действие машина со множеством проводов запускала огромное напряжение по этому кругу создавая внутри дыру, позволяющую перемещаться во времени. Изначально у машины не было кольцо из проводов и металла ограничивающего дыру во времени, но после того как в портал провалилась, случайно вот эта девушка, пришлось спешно придумывать ограничитель. Машина была результатом работ многих ученых на протяжении последних двух веков, последним из которых был Фритц. Я был его протеже. Он смог наконец-то совершить научный прорыв, стабилизировав портал. Машина работала, не идеально, но работала. Необходим был предмет за который можно было зацепиться во временной линии, что-то типа якоря, если этот якорь отсутствовал, путешественник во времени пролетел бы мимо времени в которое хотел попасть. Кроме того машина отправляла сквозь время, но не компенсировала движение Земли вокруг Солнца и вокруг своей оси. Фритц, смог нивелировать и этот недостаток, первые экспериментальные овцы отправленные сквозь портал, оказывались в открытом космосе, а теперь машина лишь выкидывала на достаточном отдалении от точки входа в портал, но по-крайней мере на планете и не высоко в воздухе. В одном из первых опытов, я упал на землю с высоты 3 этажей и сломал обе ноги. Энергия необходимая для работы такой машины была колоссальной и найти такой элемент питания было не просто, особенно не привлекая внимания правительства, поэтому разработка машины растянулась на многие годы.       Фритц отстегнул наручник приковывавший девушка к стулу и повел ее в сторону портала. Мы все втроем должны были пройти сквозь портал, а там он зарезал бы ее. Анна, именно так ее звали, должна была умереть в своем времени и мире, иначе изменения внесенные ею стали бы постоянными.       Оказавшаяся рядом с порталом, казавшаяся спокойной русская, вдруг вырвалась из рук Фритца и хотя ее собственные были скованы перед ней, умудрилась подскочить поближе и пару раз сильно пнуть ногой прямо в центр машины. Фритц закричал от ярости и отбросил ее в сторону как куклу, но ущерб уже был нанесен. Машина заискрилась и выключилась. Я в шоке смотрел на нее, думая сколько времени уйдет, чтобы почить и вообще получится ли у нас, это был вспомогательный портал, который мы построили в этом мире и времени чтобы иметь возможность вернуться к себе, у нас ушло много времени чтобы перенести нужные детали в этот мир. Аналогов некоторых из них в этом мире просто еще не изобрели и заменить их было невозможно. Раньше только один из нас путешествовал, а второй всегда оставался в нашем мире рядом с главным порталом, чтобы иметь возможность вернуть второго, но построив вспомогательный мы осмелели, кроме того в одиночку орудовать на территории Германского Рейха было опасно, и чтобы выловить девчонку и вернуть в наш мир мы принялись за дело вдвоем. Теперь она поставила нас в очень опасное положение. Искореженный металл корпуса скрывал, скорей всего, сломанные платы. — Сука! Проклятая сука! — с ревом Фритц накинулся на девушку, нанеся ей три удара кулаком прямо в лицо, она не сопротивлялась, слабо пытаясь закрыть лицо скованными руками, я подскочил к нему, пораженный и оттолкнул его. Да, я понимаю, он зол, но это уже слишком, мама не учила меня бить женщин. Девчонка затихла, возможно потеряв сознание. — Успокойся!       С безумными глазами он смотрел на меня, на мгновение мне показалось, он кинется и на меня, но он провел рукой по волосам и пошел из комнаты бросив через плечо: — Посмотри что с машиной.       Пока я снимал металлический корпус, он вернулся, толкая перед собой одну из больших клеток, в которых мы раньше держали подопытных животных. Бесцеремонно подняв девушку, он затолкал ее внутрь и запер дверь, повесив амбарный замок. Она осталась лежать на полу клетки, не подавая признаков жизни. До вечера мы провозились с машиной и она ни разу так и не двинулась. Когда мы расходились уставшие, я сказал что покормлю ее, но Фритц был против. — Она нужна нам лишь живой, не обязательно в добром здравии. Грудная клетка поднимается, значит она жива. — Откуда в тебе столько жестокость? — поразился я.       Он смерил меня тяжелым взглядом, я знал, что он злится больше на себя, чем на нее, что не предвидел ее отчаянной попытки, отсрочить то, что мы для нее приготовили. Не говоря ни слова он вышел из комнаты. Победив таким образом в бою, я стал делать что мог чтобы улучшить условия в которых ей предстояло прожить некоторое количество времени. Первым делом притащил ей одеяло, питьевой воды и немного хлеба. А так же поставил ведро и накрыл сверху газетой на случай, если она захочет в туалет. Девушка все еще не приходила в себя. Понадеявшись что ей станет лучше за ночь, я вышел, выключив свет.

***

POV Анна       Наконец-то они ушли. Открыв глаза, я привыкала к темноте. Придя в себя пару часов назад, я тихо лежала на спине, проглатывала кровь и старалась не сосредотачиваться на боли от которой ныло лицо. Теперь же оставшись одна, я поднялась и прислонилась спиной к решеткам, осторожно потрогав лицо руками, с облегчением не нашла никаких раскроенных ран, зубы вроде тоже на месте, и не шатаются. Раньше у меня были сомнения смогу ли я победить мужчину в драке, теперь эти сомнения были развеяны. И справа и слева лицо опухло, слева глаз опух и почти полностью закрылся от гематомы, на внутренней поверхности щеки были раны, которые сильно кровоточили, от ударов плоть рассекло о мои собственные зубы.       Дотянувшись до бутылки с водой я выпила почти всю. Я больше не хотела ощущать вкус железа во рту. Вкус избитой беспомощной жертвы. Ненависть к ублюдку, сделавшему это со мной разгорелась с новой силой. Если я доберусь до него, сука будет подыхать очень медленно.       Их короткая перепалка, дала мне понять, что оставлять меня в живых, в любом случае они не станут. Терять мне было нечего. Можно конечно вскрыть себе вены, чтобы избежать мучительной смерти в руках своих похитителей, но умирать не забрав их с собой, не хотелось. Прокручивая в голове как я буду резать их на маленькие кусочки я заснула.       Проснулась я довольно поздно, оба мужчины возились с машиной времени. Тот что избил меня даже весело насвистывал, похоже дело дрянь и урон не такой уж серьезный, а это значит, что мое время утекает как песок сквозь пальцы. Мужчина помоложе, тот что был пожалостливее, снова принес мне хлеба, но увидев что я еще не съела и вчерашний, застыл с куском в руке. Я не могла жевать разбитым ртом. — Воды. Пожалуйста, побольше воды.       Просветлев он понял почему я не ем и вернулся с тремя бутылками воды. Поблагодарив его, я улыбнулась через силу. В середине дня Фритц вышел, и я решила хоть что-то делать, чтобы выбраться из смертельного капкана. — Мне очень жаль что так получилось с машиной, но вы не оставили мне выбора.       Паренек глянул на меня и продолжил паять микросхему. — Как там мое лицо? Совсем плохо? Или еще возьмут замуж? — с юмором висельника спросила я. — Заживет. — подбодрил парень. — Думаешь успеет? В могилу меня положите красивой? — важно было пробудить в нем вину, но не перегибать палку, чтобы ему не стало все равно. Если переборщу, он озлобится и заткнет голос совести.       Он посмотрел на меня виновато. — Я поговорю с Фритцем. — Он тебя не послушает. Ты же знаешь что не послушает. Мне конец. — жестко перебила я.       Он промолчал в ответ. Некоторое время, никто из нас не говорил. — Ты не такой как он. Ты лучше, я сразу это увидела. Ты не хочешь творить зло, но зачем-то это делаешь. Зачем? — Мы должны. Мы служим великой цели. К сожалению, приходится жертвовать. — Да, особенно если не собой. А как я вписываюсь в эту великую цель? Хоть объясни за что я умру, пожалуйста. Мне так будет легче умереть…       Он покачал головой, потом все-таки сжалился. — Сложно объяснить. — А ты попробуй, хотя бы простыми словами.       И он рассказал. Они хотели изменить историю. Сделать так чтобы нацистская Германия победила в Великой Отечественной войне. Уже много столетий существовал орден занимающийся разными оккультными и не очень науками. В средневековье призывали дьявола, потом стали изучать возможность путешествия во времени, биологическое и химическое оружие, пытались изобрести разные крутые штуки, которые помогли бы им захватить мир быстро и легко. Искали клады и разные граали. Короче сходили с ума, каждый по-своему. Расцвет ордена пришелся на период правления нацистов. Гиммлер прознал про орден, подверженный спиритизму и прочей дичи, он стал всячески им помогать, даже ввел многие порядки присущие тайным сектам в свой СС. Члены СС принимали присягу, служили ордену до смерти, носили кольца как знак отличия, не знали жалости ни к кому, в том числе к предателям, посмевшим решить что могут выйти из ордена. Не все конечно допускались в круг избранных, но чем выше был офицер тем больше была вероятность, что ему предложат поиграть в тайный культ. Члены ордена во всем друг другу помогали, купались в деньгах, так что по большей части никто и не хотел прекращать членство. В общем, страшная была организация, члены которой творили ужасные вещи безнаказанно. Но они совершили ошибку, выползли на свет из своих нор, вместо того чтобы творить свои мерзкие делишки секретно, как раньше. Стали носить свою форму открыто, так что когда война была проиграна их всех и передавили. Большую часть за преступления против человечества повесили, часть убежала и спряталась. Орден почти вымер. Папку Фритца тоже позорно вздернули, за опыты над беспомощными узниками концлагерей. Он был тем еще доктором, стремящимся вылечить болезни арийцев, проводя чудовищные опыты над советскими военнопленными и угнаным мирным населением. Только Фритц это не так видел. Сын бывшего нацистского преступника, которого приговорили и повесили сразу после войны, он запомнил отца любящим и добрым. Для него, он не сделал ничего плохого. И всю свою жизнь одаренный ребенок, посвятил попытке не просто отомстить за отца, но спасти его, вернуть честь украденную у него подлым приговором и восстановить доброе имя отца. Фритц был одарен в математике, обладал отличной почти эйдетической памятью, легко учил языки. Богатый старт в жизнь дал ребенку хорошее образование. Дети не отвечают за грехи родителей, и он не ответил за деяния своего отца. Фритц прожил всю жизнь убежденным нацистом. Организация жены убитого в 1942 году обергруппенфюрера Гейдриха, Лины Гейдрих оказала его семье поддержку и после смерти отца мальчика. Эта организация оказывала юридическую и финансовую поддержку бывшим и не очень нацистам после войны. Еще была организация дочки Гиммлера Гудрун Гиммлер, тоже убежденной нацистской твари, она кстати до сих пор коптила воздух, помогая бывшим соратникам отца избегать справедливого суда. Фритц ни в чем никогда не нуждался. По крайней мере материально, а каменное сердце в груди невозможно заменить на нормальное, просто купив его. Заполучив доступ к разработкам ученых Третьего Рейха, он с маниакальностью человека сражающегося за то во что верит, положил всю жизнь на алтарь попыток найти способ изменить мир и спасти отца. И у него это получилось. В 2019 году когда я гуляла по танковому музею, он со своим помощником расположился в подвале под площадкой с танками, под предлогом измерения танков для анналов истории и прочей лабуду. Руководство музея было не против арендовать чокнутому ученому подвал в обмен на крупные суммы мимо кассы, ясен пень воровать танки он не станет, а что с ними сделается? Это же танки! А он искал немецкий танк который дал бы ему возможность зацепиться во времени в нужный момент и перенестись туда чтобы изменить ход истории. Но технология была сырая, ученые сами толком не знали еще что делают, под моими ногами открылся портал и я ухнула в него. Мне еще повезло, могла так ухнуть, что жопа вылетела бы в одной галактике, а верхняя часть туловища в другой. Когда они увидели что случилось, хотели поймать меня и все исправить, но выкрасть из-под носа обергруппенфюрера оказалось не так-то просто. Они были в ярости, что я начала менять ход истории в угоду Советскому Союзу, смерть Гитлера казалось бы должна была навредить Рейху, но получилось наоборот. Выживший в этой вселенной Гейдрих, оказался не промах и вдвоем с Гиммлером они развернули такую деятельность, что Фритцу и его протеже оставалось лишь усесться поудобнее и наблюдать с радостью. Потом жена Гейдриха пыталась меня убить, я исчезла на год и они вздохнули с облегчением. Ведь их некоторое время все устраивало, Германия победоносно шагала по миру подминая все новые страны. И все бы ничего, но Союз заполучивший секрет ядерного оружия на несколько лет раньше чем должен был, их напрягал. До тех пор пока эта страна не уничтожена, они не чувствовали что Рейх в безопасности. А потом снова появилась я и они поняли что все-таки придется от меня избавляться. Ситуация накалилась, вот-вот должна была начаться грандиозная война между нашими странами и их опять все не устраивало, и они уже почти подобрались ко мне в концлагере, но я сбежала в СССР, затерялась и они не знали где я. А потом я наконец-то выплыла на свет и они ждали когда же я выберусь из-под внимательного ока рейхсфюрера. Я очень им помогла, убежав от Гейдриха. Фритц был просто в бешенстве что «славянская сука» угробила уже второго фюрера. Только вернув меня в мою вселенную они могли отменить все что я наворотила в этой вселенной и попробовать снова. — То есть вы вернете меня домой и убьете? И тогда история вернется на круги свои? — Да, это сложно объяснить человеку не знакомому с наукой, но если ты исчезнешь то твое влияние на мир в этом времени исчезнет вместе с тобой. Мы все просчитали на бумаге. — Ах ну если на бумаге то тогда конечно, моя жизнь будет потрачена не зря, — мой голос сочился сарказмом, — Не понимаю, разве изменения которые я внесла в мир не должны уже быть перманентными, не важно умру я здесь или в своем мире? А если я просто вернусь в свой мир и не умру там сразу же, а проживу долгую жизнь и только потом умру то что?       Он не нашелся что ответить. — Откуда вы вообще знаете что случится? Вы что, кого-то уже убивали? — Нет, конечно, — возмутился он, — мы не убийцы. Мы проводили опыты с животными. — Какие такие опыты с животными? — Вносили изменения, потом отправляли животное назад и смотрели что получилось. Мир оставался прежним. — Что за бред! Как животное может внести изменение? Это же животное! — Ну мы немного помогали животному, но результат опыта все равно достоверен и мы не сомневаемся… — Вы собираетесь убить меня и даже не знаете что будет! Вы вообще ни черта не знаете! Твой друг просто хочет убить меня, потому что он больной расист-ублюдок, а ты просто стоишь и смотришь, ничего не делая чтобы этому помешать, да ты хуже него!       Я расплакалась, закрыв лицо руками. То были не настоящие слезы, я лишь пыталась вбить клин между мужчинами. — Не плачь, я постараюсь его отговорить. Но после того как Гиммлер погиб во огне, он стал еще злее. Он уверен что ты как-то причастна к пожару. И злится. — Я не виновата. — тут же нашлась я, — Я лишь воспользовалась моментом удрать, пока все тушили пожар.       Видно было что он не очень поверил мне. Интересно, значит Гиммлер все-таки умер, а меня в этом не обвинили. По-крайней мере, вслух и на всю Германию. Возможно пока не поймает меня, Рейнхард решил не рисковать признаваясь всем, что его любовница убила их вождя. — Спасибо, большое за помощь. Даже если у тебя и не получится, для меня очень важно то что ты стараешься. Я растрогана. — Тебе что-то нужно еще? Еще одно одеяло? — Нет, спасибо. Может крышку от ведра. Газету я планирую использовать в других целях. — смущаясь сказала я. Он понял и быстро ушел, вернувшись с металлической крышкой для ведра.       Благодарна улыбнувшись, я еще пару раз шмыгнула носом и как можно более жалостливо свернулась на одеяле. Сильно стараться мне не приходилось, с моим разбитым лицом я выглядела просто ужасно, парень непроизвольно морщился каждый раз, когда смотрел на меня. Я старалась не думать о лице, если выберусь живой до свадьбы заживет. Уходя он выключил свет. Комната снова погрузилась во тьму. Меня уже одолевал голод и я аккуратно пососала мякоть хлеба, размягчая ее во рту и проглатывая. Вдруг мне в голову пришла мысль о том что у ведра была ручка. Обычное металлическое ведро с обычной металлической ручкой при ходьбе больно врезавшейся в руку. Подскочив с одеяла я кинулась к ведру. Так и есть. Ручка была на месте. Придется повозиться, чтобы ее отсоединить от ведра, но теперь шанс был.

***

POV Клаус       Уже прошло пару дней с моего возвращения с фронта, а вестей об Анне все не было. Мы с Рейнхардом снова поругались, чуть не дошло до драки, но Теодор вовремя нас растащил. Гейдрих обвинял меня в том, что я ее спрятал. Я же злился что этот придурок уже который раз не может защитить ее. Она опять где-то там, одна, без защиты, в жестоком, полном насильников и убийц мире. А все потому что он нажрался и упустил момент когда она убежала. Причем еще и убила Гиммлера перед побегом. Правду об этом знал очень ограниченный круг людей. Официальная версия была такой — фюрер остановился дома у своего давнего друга и подчиненного, начался пожар и Гиммлер погиб, задохнувшись в дыму. Гейдрих и сам чуть не погиб, бегая по дому в поисках Анны. Его солдаты вытащили его упирающегося из дома. Позже при обыске в саду нашли одежду Анны с пятнами крови, тело фюрера сильно обгорело, но на черепе сохранились следы удара каким-то предметом. Не нужно было быть гением, чтобы понять кто его бил перед смертью.       Люди Гейдриха прочесывали весь Германский Рейх, сам он метался как тигр в клетке. Теодор, который умудрился каким-то образом приблизится к нему и даже заслужить немного расположения, передавал мне любую информацию связанную с Анной. Но пока поиски не давали результата.       Сегодня пришло письмо от Анны. Без обратного адресата, но с марками пражской почты. Прага? Что ей там делать? В письме было налито много романтичных и драматичных соплей про вечную любовь, про то как она не хочет мне навредить и потому уходит навсегда, нам не суждено быть вместе, она будет меня любить всегда, но не может… блаблабла… «Клянусь Богом, когда найду эту идиотку, места на ее заднице нетронутого не оставлю.» — подумал я. Вот что бывает, когда девушки начитаются дурацких литературных произведений. Мусор в голове. Ничего, доберусь до нее и вышибу всю дурь из головы. Будет перемещаться строго между спальней, детской и возможно кухней. Никакой библиотеки и тем более выходов в свет. Идиотка! Все во мне бурлило от гнева. Гнева вызванного страхом ее потерять. Я старался даже не думать что будет если я ее никогда больше не увижу. Что если она погибнет? Что если она в опасности прямо сейчас? Я гнал от себя страшные мысли, а сам задействовал все ресурсы, нанял несколько лучших частных детективов, потребовал всех должников, которым я когда-либо оказывал услуги, вернуть вернуть долг собирая информацию, все знакомые офицеры во всех кругах армии, от люфтваффе до СС и панцерваффе, подключились к поискам. Пока ничего. У Гейдриха дела шли получше. Теодор сказал, что Анну видели по дороге на железнодорожный вокзал. Хоть что-то, но оттуда она могла отправиться куда угодно. И вот пришло это письмо и я понял куда нужно выдвигаться.       Теодор, которому я дал прочитать письмо, тяжело вздохнул и посмотрел на меня. — Значит Прага. Не хочу пугать тебя, но письмо какое-то истеричное что ли. С нотками отчаяния. И слабый налет суицидального, упаднического настроения. Мда, умеешь ты выбирать девушек. Кажется у нее неуравновешенное психологическое состояние. Что неудивительно, прошедшие месяцы для всех нас были тяжелыми. Концлагерь, потом допросы в НКВД, потом фронт, взрывы, выстрелы, смерть, лагерь в монастыре, бойня. Все это тяжело перенести, даже взрослому крепкому мужчине, не говоря уже о хрупкой девушке. Кажется она ломается под тяжестью всего, что с ней случилось. — Тилике снял фуражку, нервно проводя по волосам. POV Тилике       Он так устал. Он никому в этом не признавался, но он так смертельно устал. Этой войне не видно было конца и края. Им обещали быструю победу. И победа была быстрой, но они сразу же нападали на другое государство и так снова и снова. Он устал, от бесконечных дорог, от вечной борьбы со страхом, от постоянных боев, от необходимости убивать снова и снова. Он устал видеть как свет тухнет в глазах его врагов, еще совсем молодых мужчин. И в голове билась мысль что кто-то, когда-нибудь вот также погасит свет и в его глазах. Он устал и хотел домой. Они уже достаточно отомстили Европе за унижение Германии в Первой мировой войне, напомнили всем что такое немецкая нация и почему с ней не нужно связываться. Может хватит? Он просто хотел вернуться домой. POV Клаус — Я знаю, нужно срочно ее найти. Но почему Прага? Она не говорила что у нее там есть родные? — я осекся. Теодору я так и не рассказал о будущем, я и сам не очень-то верил в эту историю. То есть, я конечно понимал, что Гейдрих не врет, но принять это отказывался. Слишком безумная идея. Даже если она и из будущего, какая разница? Вернуться туда она не может, это все была лирика, которая никак не влияла на нашу с ней жизнь в настоящем. Как солдат и прагматик до мозга костей я не привык распылятся на маловажные мелочи. Те кто много мечтают и думают про «Если бы…» на поле боя долго не живут. И уж тем более не дослуживаются до звания оберфюрера. — Клаус, тебе это не понравится, но нужно подключить Гейдриха. — Исключено. — отрезал я. — Клаус, подумай! Приедешь ты в Прагу, а дальше что? Ты танкист, у тебя нет власти над уголовной полицией и гестапо. Что будешь делать? Бегать по улицам и клеить объявления на столбы?       Я вынужден был признать что он прав. — К тому же Рейнхард может что-то знать о том почему именно Прага. — давил Теодор. — Хорошо, пошли к этому черту с рогами. Только быстрее, пока я не передумал.

***

POV Автор       Центр Берлина был оцеплен. Войска СС были стянуты со всего Рейха. У Гейдриха были все основания боятся государственного переворота. Некоторым военным хватало смелости в открытую обвинить его в убийстве фюрера, с целью захватить власть. Только это пока удерживало его от открытого провозглашения себя преемников погибшего Гиммлера. Выглядело все довольно подозрительно. Фюрер умер неожиданно у него дома, в пожара удачно уничтожившем все улики. Вермахт, никогда не любивший Гейдриха, с его Айнзацгруппами, мог в любую минуту подняться против него. Как результат потенциальный будущий фюрер выглядел как измученный загнанный старый волк, с темными кругами под глазами, пергаментной кожей и нехарактерно заросшей щетиной. — Что вам? — устало спросил он, — Пришел для еще одной потасовки?       Клаус недобро прищурился, меряя его взглядом сверху вниз. Он выглядел дерзко и властно, в удивительно идущей ему форме оберфюрера. С армейской выправкой и боевыми шрамами на лице, с Рыцарским крестом на шее, он казался идеалом арийского воина. — Нет, у нас есть информация. — миролюбиво начал Тилике и подпихнул локтем Клауса.       Гейдрих прищуренными глазами наблюдал, как нехотя, Ягер достает письмо из кармана. — От Анны.       Выхватил письмо он жадно прочитал его. Руки его дрожали от возбуждения. — Значит жива. — выдохнул он с облегчением. И тут же снова собрался, выпрямившись и нацепил непроницаемую маску на лицо. Он словно скинул часть груза, висевшем на нем, когда они вошли в кабинет. Клаус поразился как человек который так откровенно любит женщину может снова и снова совершать такие непростительные ошибки в общении с ней? Что за мусор у него в голове? Это арийская пропаганда так его зомбировала или аристократическое воспитание дает о себе знать? Уму непостижимо. У Клауса не было таких проблем, да он немного заколебался на мгновение, за что ему было очень стыдно, хоть Анна и не знала об этом, но это была лишь минутная слабость, теперь и всегда, он готов был бежать с ней на край света и гори все синим пламенем за ним. Ему достаточно было знать что его семья и друзья в безопасности, а сам он не пропадет. И не нужны ему ни танковые дивизии, ни звание, ни это чертов крест. Он пошел в армию чтобы прокормить семью. Близкие, родные люди всегда были для него на первом месте. А не почести и регалии приходящие с повышением по службе. — О том что она в Праге я уже знаю. Несколько дней подряд гестапо допрашивает машинистов и проводников всех поездов находящихся или проезжающих через Берлин в день когда ее видели направляющейся к вокзалу. Мои парни знают толк в этом деле. Один нервничающих проводник привлек их внимание. Они быстро узнали, что он помог ей доехать до Праги, спрятал ее у себя в купе, при проверке документов, она отстегнула ему круглую сумму. — Значит письмо бесполезно? — разочарованно спросил Ягер. — Нет, не бесполезно. Это. — он поднял письмо в руке, — поможет нам найти район, где она живет или того кто доставил письмо на почту. Письмо сузит круг поиска. — Я выезжаю в Прагу. Подумал ты можешь быть полезен в поисках Анны.       Гейдрих кивнул: — Да, есть у меня одна идея куда она могла поехать. — загадочно сказал он. — Так ты поможешь?       Рейнхард долго разглядывал письмо в руке, словно змею. — Такие нежные признания в любви. Мне она такого не говорила. — ядовито сказал он. — Но я не выносил ей смертный приговор в концлагере. — Я должен был. Моя семья была под ударом. — Та самая семья что пырнула ее ножом и скинула в реку? — холодно поинтересовался Клаус. — Ты ничего не знаешь. — Ошибаешься, она мне все рассказала. Про тебя, про ваши больные отношения. Ты не заслуживаешь ее. — Господа хватит! — вмешался Тилике, — давайте сначала найдем девушку, а потом вы будете из-за нее грызться?       Клаус выдохнул, беря себя в руки. — Так ты поможешь или нет? — кисло спросил он. — Помогу. — Едешь с нами? — Я не могу, сейчас неудачный момент. Мне нужно остаться в Берлине и удержать страну от развала. — Потому что только это тебя и волнует — власть.       Гейдрих тяжело вздохнул, разглядывая Клауса и думая стоит ли ему по морде съездить. В конце концов, решив что не стоит, он сел за стол и начал писать. — Я дам тебе полномочия в Праге, будешь моим заместителем. Все силы полиции переходят под твой контроль на время поисков Анны, но при условии что ты привезешь ее в Берлин. Я хочу с ней поговорить и решить все. — закончив писать он встал, протянул бумагу Тилике. — Поставишь на ней печати у секретаря. — и обратился к Клаусу: — Так у меня есть твое слово? — Да. — Ягер пожал протянутую руку. Он все еще не мог поверить, что Рейнхард не едет вместе с ним.

***

POV Анна       Вытащив ручку, я выпрямила ее и начала возится с замком. Не знаю сколько времени прошло, руки налились свинцом и не хотели больше двигаться, я не знала ничего про то как взламывать замки. В какой-то момент, я вспомнила что вроде должно быть две части для удачного взлома. Одной что-то нужно зажать, а второй крутить, пока не раздастся щелчок. Знать бы еще на ощупь, как это все ощущается. Той ночью я так и не смогла открыть дверь. Утром спрятала оба обломка ручки в лифчик и дрожала от страха что мужчина захочет вытащить ведро и увидит что ручки нет.       Весь день они возились с машиной, Фритц кидал на меня недобрые взгляды, от которых сердце уходило в пятки. Убьет меня и глазом не моргнет. Когда он вышел, я спросила у молодого парня где мы. Он сказал где-то в промышленной зоне, вокруг нас были склады со всякой всячиной. Ученые арендовали один из них и обустроили лабораторию. - Не пытайся сбежать, это бесполезно. Из клетки ты не выберешься, а даже если и сможешь то далеко не уйдешь.       Поднявшись он подошел вплотную к клетке и протянул руку. Я непонимающе посмотрела на ладонь, потом на его лицо. — Отдай мне. — Что? — Ручку от ведра.       Надежда убежать разбилась вдребезги. Я молча отдала ему обломки ручки, он повернулся и вышел выключив свет за собой. Теперь он мне будет меньше доверять и сочувствовать. Я легла на бок, потрогала опухшее лицо и расплакалась уже по-настоящему. Уже скоро они починят машину и вернутся в мой мир. Никогда бы не подумала что всеми силами буду не желать вернуться домой. Так, Аня, успокойся. Тебе нечего терять, жизнь они и так у тебя заберут, а это значит, что как только дверь этой клетки отворится, ты будешь биться как львица. В ход пойдет все и зубы и руки, которые я кстати могу сцепить в замок и ударить со всей силы. И лягаться буду. Чтобы потренироваться, я вытащила ногу из-под одеяла и лягнула воздух. Получилось слабо, таким ударом ничего не добьешься. Я лягнула сильнее, представляя как ломаю этим тварям коленные чашечки. От сильных рывков клетка вдруг сдвинулась, проехав пару сантиметров. Я ощутила это в темноте. Колесики! Клетка на колесиках! Подскочив на колени, я принялась вспоминать в каком направлении дверь через которую они выходили.

***

POV Клаус       Мы были в Праге уже целый день. Долгий кажущийся вечностью день. Почему-то меня не отпускало чувство, что Анна не просто сидит где-то в квартире и прячется от нас с Гейдрихом. Я не мог это объяснить, но сердце ныло от страха и повинуясь инстинкту, я не спал уже двадцать шесть часов. И Теодор вместе со мной. Он был движущей силой нашей команды по поискам Анны. Взял на себя контроль над полицией, он показал себя во всей красе. Тилике всегда был отличным танкистом, но гестаповец из него почему-то получался лучше. В такие моменты, садист спрятанный глубоко внутри него словно выбирался наружу. Как охотник с горящими азартом глазами, он загонял добычу, брал целые кварталы и дома в окружение, арестовывал, подвергал допросам, но самое страшное он видел людей насквозь. Словно ищейку чувствующую кровь и страх, его было очень сложно обмануть. Таким его боялся даже я, его непроницаемые, равнодушные черные глаза не знали жалости. Обычно веселый и улыбчивый, он с абсолютно спокойным лицом, мог отпиливать кому-то палец приговаривая, что остановится если тот расколется. Да, в такие минуты он меня пугал. Но сейчас этот демон был мне нужен. И потому я с надеждой наблюдал как Тилике погрузил Прагу в ужас своими облавами и допросами. Камеры оказались забиты арестованными. Другой на его месте утонул бы в показаниях и ложных свидетелях, но не Теодор. Он словно знал что ищет или кого. И нашел. Сначала мальчишку доставившего письмо, потом квартиру где Анна снимала комнату. Потом вытряс душу из людей живущих вокруг, пока они вдруг не вспомнили как видели ее идущей к месту где покушались на Гейдриха. То место кстати было оцеплено 24 часа в сутки. Рейнхард предупредил нас, сказав что она может туда прийти. Потом был допрос людей вокруг перекрестка, кто-то сказал что видел грустную девушку плачущую в переулке. Кто-то видел как двое мужчин несли девушку в машину с красным крестом. Они были одеты в белые халаты, на лицах маски. Казалось мы зашли в тупик, но теперь по-крайней мере, знали что ее похитители притворялись врачами. Я был в ужасе. Ее все-таки похитили. мои самые страшные опасения обретали вполне реальные очертания. Она в опасности! По городу объявили план перехват, всех врачей трясли, все медицинские машины обыскивались, госпитали и больницы поставили с ног на уши.       Тилике догадался что кроме врачей в белых халатах ходят еще и ученые и приказал обыскать все места где они могли купить что-то для опытов, все лаборатории, все кафедры университетов. Начались тяжелые дни для любого кто имел малейшее отношение к науке в Праге. Я чувствовал, что мы на правильном пути, но слишком медленно. Ее похитители могут занервничать и убить ее. Это сжимающееся кольцо вокруг города, не могло не напрячь их.       Я стоял над картой города, когда дверь распахнулась и в комнату неожиданно вошел Гейдрих. Моя челюсть упала на стол. — Какого черта ты вдруг нарисовался? У тебя же более важные дела в Берлине. — Тоже рад тебя видеть. Выглядишь отвратительно. — Попробуй не спать 26 часов.       Тот хмыкнул в ответ. — Я тут подумал, что Рейх никуда не денется, а вот симпатичная, но глупая головка Анны может слететь с плеч. Кажется, я знаю, кто ее схватил и дело дрянь. — Кто? Ну же, не томи!       Усевшись на стол боком Гейдрих рассказал мне о двух ученых из будущего. — Я уже несколько лет охочусь на этих утырков. Это из-за них Анна оказалась здесь. Два фанатика нацистского режима, в 1941 году хотели работать на Рейх, но быстро поняли что если дадут себя взять, то будут работать на наших условиях и так как им прикажут. Их начали давить рассказать все о перемещении во времени, но один из них оказался умнее и понял что если все расскажет фактически станет нам больше не нужен. Вовремя сбежали, с тех пор я никак не могу их прижать, из-за постоянных скачков во времени. То тут, то там всплывали данные об ученых, интересующихся разными редкими материалами, в основном элементами питания. Недавно чуть не попались при попытке наложить свои ручонки на радиоактивные материалы. — Понятно. И как мы будем их искать?       Гейдрих широко улыбнулся. — У меня есть их портреты. Во-первых, они не смогут свободно перемещаться по городу. А во-вторых, никогда не надо недооценивать человеческую жадность. — У тебя есть досье на них? — Да. Кое-какая информация есть. — Хочу ознакомиться. Врага нужно знать, чтобы победить. — Хорошо, не вижу вреда.       Через три часа, вся Прага была увешана ориентировками с фотографиями ученых, полицейские имели на руках копии и досматривали всех мужчин, заставляя снять головные уборы и поднять лица к свету. За любую информацию приведшую к их задержанию Гейдрих объявил беспрецедентную награду в пять миллионов рейхсмарок. Огромные деньги.

***

POV Анна       На следующее утро, мужчины о чем-то громко спорили, я почти не могла различить слов, но судя по всему настроение у них было так себе. Что-то о невозможности найти детали в оцепленном городе. Влетев в лабораторию, Фритц осмотрел меня с такой ненавистью, что я, почти атеистка, все же начала молиться. — В чем дело? — рискнула спросить я. — Заткнись!       Хорошо, заткнусь, но и ты заткнешься. Навечно, если у меня получится добраться до твоей вонючей шкуры. Схватив микросхему, Фритца покинул комнату. Паренек, имя которого, я все еще не знала, посмотрел вслед выбежавшему коллеге и тяжело вздохнув, ответил: — Они ищут тебя. Очень активно. — Кто они? — Клаус Ягер, а теперь еще и сам исполняющий обязанности фюрера Гейдрих приехал. Обещал стереть Прагу с лица земли, если ты не найдешься живой. — Он может. — не без злорадства, улыбнулась я. Так-так похоже обстановка меняется и теперь охотники медленно, но верно превращаются в добычу. Впрочем этим обмудкам, должно быть наплевать на пражан, и и если их план выгорит все это уже не случится. — На вашем месте, я бы просто отпустила меня. От вас сразу же отстанут. Оцепление с города снимут, вы сможете выскользнуть. — Нам не нужно бежать из города, мы починим портал и уйдем в будущее. — А если не почините? Не успеете? У вас все детали есть на замену? Лучше бы вам сейчас не выходить на улицу. Впрочем здесь тоже небезопасно. Кто вам сдал этот склад в аренду? Как скоро они поймут, что вы те кого ищут? Скоро сюда придут из гестапо. Это неизбежно. — я поднялась, обхватив прутья решетки. — Послушай, просто помоги мне бежать. Я не дам тебя в обиду. Клянусь жизнью родных. Ты ничего плохого мне не сделал, это не ты меня избил, а Фритц. Помоги мне, чтобы я могла помочь тебе.       Мне казалось я почти достучалась до него, но тут Фритц позвал его и он испуганно метнулся прочь от меня, словно я могла обидеть его из клетки.       Я обессиленно упала назад. Мои мужчины делали всё, что могли чтобы спасти меня. На сердце стало тепло и я наполнилась решимостью. Они борются за меня и я тоже не сдамся. Я обязательно выживу.

***

POV Автор — Странно что я сам до этого не додумался, хмыкнул Гейдрих, он изучающе посмотрел на Клауса стоящего перед ним с пугающе безразличным лицом. — А ты можешь быть страшным, когда хочешь. Жаль что твой талант, так редко проявляется. Что же, давай устроим для них концерт.       Клаус кивнул. — Ты их ненавидишь так сильно? Этих мужчин посмевших украсть Анну? Готов убить невинных людей? Клаус прикрыл на секунду глаза, думая над ответом. Он никогда не наводил пистолет на невинных, никогда не угрожал убить кого-то чтобы вынудить сдаться. Мог ли он? Был ли способен на это? Долго думать не пришлось. Увы, ответ лежал на самой поверхности. Да, он был способен на такое. Если ситуация была достаточно отчаянной. Если от этого зависела жизнь его близких или безопасность его страны, он смог бы, легко. — Я солдат, для меня не важны эмоции. Это лишь битва, которую нужно выиграть, а для этого нужно сохранять холодный рассудок и сердце.       Отдав честь, Ягер пошел прочь. Вскоре было объявлено, что на главной площади Праги казнят человека совершившего предательство Великого Германского Рейха. Оберштурмбаннфюрер Отто Фритц и вся его семья, включая родственников со стороны жены, будут казнены утром следующего дня, если Анну не освободят до того времени.