***
POV Автор Анна рискнула выглянуть в коридор. Справа раздавались выстрелы и крики на обоих языках. Слева было относительно спокойнее, но тоже стреляли. Ей было невыносимо сидеть на месте и просто ждать. В конце коридора в кромешной тьме что-то мелькнуло. Сердце ушло в пятки, стараясь слиться телом со стеной Анна замерла и вглядывалась во тьму. Русские? Клаус? Ужас охватил ее с новой силой когда она увидела знакомую высокую фигуру. Даже в темноте его невозможно не узнать — Гейдрих. По шкале от 1 до 10 насколько он зол? Светит ли ей поездка в Равенсбрюк? Или он просто лично накажет ее задницу? Упомянутая часть тела заныла вспомнив его методы наказания. За убитого друга и фюрера и сожженный дом — нет, ей точно несдобровать. Анна шмыгнула обратно в комнату. Солдаты холодно посмотрели на нее. — Капитан Ивушкин вас зовет. — она указала на дверь, — В конце коридора. Переглянувшись они пошли к двери взял оружие наперевес. Анна старательно храня невинный вид с покерфейсом отошла подальше от двери. Как только они вышли, в них почти начали стрелять. Подскочив к двери, она увидела как падает на пол сначала один, а потом и второй. Черт подери, кажется я их убила. Но жалости и вины почему-то не было. Анна словно чувствовала что от них исходит угроза ее жизни. Высунув голову в дверь, девушка встретилась глазами с Гейдрихом шагающим к ней. На его лице появилось триумфальное выражение. «Да ну на хрен.» — подумала русская и захлопнула дверь за собой, запирая замок. Справа стоял тяжеленный шкаф, уперевшись в него плечом она пихала его, стремясь забаррикадировать дверь. Получилось лишь отчасти. — Анна, сладкая, открой дверь. — его мягкий, вкрадчивый голос удивительным образом, несмотря на приглушенный тон, был четко слышен сквозь дверь. — Нет. — нахально отозвалась она, прекрасно понимая что положение хуже некуда. Если он ее сейчас сцапает, ни Клауса, ни свободы ей скорей всего уже не видать, как своих ушей. Или ее отправят в концлагерь подыхать или ей повезет, в кавычках, и он запрет ее в каком-нибудь подвале и будет развлекаться с ней как ему заблагорассудится. — Открой, хуже будет. Ты же все равно никуда не денешься. Она поняла что он прав, комната была тупиком. Глянув на машину времени, Анна с сомнением подошла поближе. Глупо было даже пытаться удрать с ее помощью, но умом Анна никогда особо не отличалась. Зато упрямства в ней было хоть отбавляй. Вот кнопки установки даты, вот Старт и Вперед. Еще какие-то сложные настройки. Может рискнуть? В этом мире ей все равно нечего ловить. Но умирать не хотелось и Анна отошла от машины с обреченностью глядя на дверь, за которой возились немцы. — Если я открою, обещаешь вести себя прилично? В ответ послышался поток брани на немецком. Пораженная Анна впервые в жизни слушала как матерится аристократичный Гейдрих. Она и не думала, что он знает подобные выражения на немецком. Она-то еще в самом начале своего попаданства, шутки ради, выучила много ругательств на немецком. Но теперь даже со своим богатым запасом и половины не поняла. — Ты мне еще условия ставить будешь? А ну быстро открывай дверь. Мы оба понимаем, что чем дольше ты тянешь, тем больше меня злишь. Ах так! Она найдет способ ему насолить. Анна бросилась к столу с научной документацией. Ему ничего не достанется! Канистра с бензином пришлась как раз кстати. Устраивать самосожжение ей не хотелось, поэтому она лишь чуть-чуть побрызгала сверху на бумаги. И подожгла. Расчет был на то что дверь откроют и ее вытащат из горящего кабинета до того как он вспыхнет. Надо и машину уничтожить, чтобы она не попала немчуре в руки. Пока она осматривала механизм, раздумывая куда полить бензином, чтобы не было взрыва от элемента питания, кто-то из немцев устал ждать и крикнув предупреждение выстрелил сквозь дверь в замок. Дверь-то теперь была заблокирована лишь шкафом, зато пуля пробила вторую канистру с бензином, опрокинув ее на пол, выливающийся бензин потек в сторону весело потрескивающего стола. Подойти к столу чтобы потушить она не могла, руки были мокрые от бензина, да и на одежду наверное попало несколько капель. «Я точно победитель премии Дарвина» — мелькнуло в голове у Анны смотрящей на быстро текущий в сторону огня бензин. Надо что-то делать, но ее парализовало от страха. Она знала как легко вспыхивает бензин. — Рейнхард беги отсюда! Сейчас здесь будет взрыв. — крикнула она. Солдаты долбились в открытую наполовину дверь, шкаф медленно отползал в сторону. Слишком медленно. Надо уносить ноги. Подбежав к машине времени, Анна вбила дату 28 мая 2019 года. Бензин уже почти дотек до открытого огня, она вскочила на платформу. В носу стоял запах бензина. Собственные руки казались пропитаны им. Она вспыхнет как спичка. Почти чувствуя языки пламени лижущие ее кожу, она истерично била по кнопкам пытаясь привести механизм в работу. Давай же! Искры электричества над головой. Это хорошо или плохо? Крики на немецком за спиной, она искренне надеялась что дверь защитит Гейдриха от взрыва бензина. Яркая белая вспышка перед глазами. Очнулась она лежащей на земле животом в луже жидкой грязи. «Ну хоть не горю и на том спасибо.» — Анна попробовала подняться, но что-то или кто-то лежал на ней, мешая подняться. Она замерла, стараясь на ощупь угадать что это упало на нее. Гладкая холодная кожа сапога касалась ее ноги. Мундир с медалями больно впивавшимися в спину. Вот черт! Чья-то рука запуталась в волосах, больно хватая ее за хвост и оттягивая голову назад. — Ау, полегче! — Чертова русская! От тебя одни проблемы. Он поднялся на ноги, таща ее за собой. Разгневанное выражение лица резко смягчилось, когда он увидел ее избитое лицо. Отпустив ее волосы, он притянул ее поближе к себе за плечо. — Кто это тебя так? — хмуро спросил он. — Тебе какая разница? Разве не собрался добавить пару синяков? За фюрера? — Я тебя никогда не бил. — зашипел он, — Уж точно не по лицу. Это один из ученых? Они заплатят за это, можешь не сомневаться. — Оглянись вокруг. Кажется ты до них уже не дотянешься. Они оба рассматривали местность вокруг. Поздний вечер, было тепло, звездное небо, проселочная дорога, поле справа и слева, небольшой лесок впереди, если бы не обстоятельства при которых они сюда попали, Анна рискнула бы назвать обстановку романтичной. — Даже не думай бежать. — предупредил он и наконец-то отпустил ее. Она и не думала. Убежать от него было невозможно. Высокий, с длинными конечностями и любовью к разным видам спорта он был в отличной форме. — Где мы? Она пожала плечами, и позволила себе мааааленькую издевательскую улыбку, хоть уже и ходила по офигенно тонкому льду. Он хмуро припечатал ее взглядом. — Пойдем сюда. — он показал направление, лицо не допускало возражений. — Почему это сюда? — в основном из упрямства спросила она. — Прислушайся, — устало ответил он, — шум дороги и проезжающих машин. Замолчав на секунду она тоже это услышала, сердце ее радостно скакнуло. Очень уж шум был похож на ее мир. Они зашагали в сторону шоссе. — И зачем ты ко мне прыгнул? — Хотел вытащить тебя. Ты зачем пожар устроила? Совсем дура? — Сам дурак! — огрызнулась она. Он не счел нужным ответить, но она подозревала что он мысленно заносит себе в каталог все ее оскорбления и позже предъявит ей счет. Точнее ее заднице. — Думаешь мы перенеслись в мое время? Он пожал плечами. — Еще рано делать выводы. Ее этот ответ совсем не удовлетворил. Она обожала строить догадки, а вот он предпочитал орудовать сухими фактами. — А что если это мой мир? Не боишься? — сделала выпад она. Он посмотрел на нее спокойным холодным взором. Странно глаза Клауса при разном освещении меняли цвет и казались то темно-синими то стальными, но всегда оставались теплыми и немного шутливыми, а может у него просто лицо такое было, а вот глаза Рейнхарда всегда были одного и того же нежно голубого оттенка. Они никогда не менялись, причем это относилось не только к освещению, но и к его настроению, не важно что чувствовал их обладатель: радость, гнев, возбуждение, гордость — цвет глаз никогда не менялся. И от этого казалось что их обладатель равнодушен, безразличен и жесток. К Клаусу даже с самым жестоким его выражением лица, можно было обратиться с мольбой. Гейдрих же одними глазами давал понять — это бесполезно. Анна сглотнула ком в горле и распрямила плечи, хотя сердце ее пропустило удар. — Если кому-то здесь и нужно опасаться так это тебе, meine Liebe. Она ничего не ответила, лишь отвела глаза. Вдалеке за деревьями показалась пустая дорога. — Снимай китель. — Зачем? — Нацистская символика запрещена в моем мире. Да и просто по морде получишь от мужиков. — Почему ты думаешь мы в России? Она не нашлась что ответить. Дорога издалека казалась русской. Но дороги в принципе похожи. И действительно, с чего это она решила что оказалась у себя на Родине? — Все равно снимай, свастика запрещена во всей Европе. Ты же не хочешь загреметь в тюрьму. — упрямо настояла она. Он снял мундир и сложил его изнанкой наружу. — Удовлетворена? — Нет. — Так не надо было сбегать и артачиться, на неудовлетворенность ты со мной раньше не жаловалась. — двойной смысл его слов не остался незамеченным Анной. Вспыхнув как помидор от его инсинуаций, она зашагала к дороге. С ухмылкой он двинулся вслед за ней. Еще около получаса они шли по пустой дороге, Анна пропустила пару машин, не махнув им рукой. Во-первых, она хотела посмотреть какие номера на них. Во-вторых, она еще не придумала, что говорить водителям. Четыре машины пролетевшие мимо них в ночи не остановились, не осталось видно добрых самаритян на Руси. Гейдрих молча шел за ней, временно передав ей бразды правления. Первая же машина проехавшая мимо оказалась с российскими номерами, и Анна выдохнула с облегчением. Хоть в чем-то ей повезло. Теперь осталось найти такси и доехать до дома. О белобрысом, почти двухметровом нацисте, таращившемся за ней по пятам, она пока предпочитала не думать. Вскоре они дошли до бензоколонки. — Как я выгляжу? Его лицо перекосило, он ничего не ответил. Подвели аристократа уроки ораторского искусства. Русская чуть не выругалась. Она — избитая со страшными синяками на лице, в странной пропитанной подсохшей грязью одежде, он — в брюках с галифе и на подтяжках, в белоснежной рубашке и начищенных сапогах с подозрительным серым мундиром в руках. Чудесная парочка. Им снова повезло, на бензоколонке заправлялось такси. Подойдя к нему она договорилась, что их отвезут к ней домой. Рейнхард притихший, с интересом разглядывал всё вокруг от бензоколонки до невиданных ему прежде автомобилей. Они утряхнулись на заднее сидение. — Извините, девушка с Вами все в порядке? — Да, небольшая травма полученная во время ролевых игр. Выглядит хуже чем ощущается. Спасибо вам за переживания. Мы как раз оттуда едем, задержались, увлеклись игрой, отстали от своих. — Ролевые игры? — недоверчиво протянул выходец одной из бывших республик Союза, испуганно поглядывая на высокого арийца с непроницаемым лицом, молчавшего рядом с ней, справедливо решив, что тот может устроить ролевые игры и с ним. — А что это от вас бензином пахнет? — Помогала заправлять технику. Бронемашины, танки. — Танки? — Ага, танки. — раздраженно буркнула Анна, ее терпение подходило к концу. Грубить ее родители не учили, но будь она проклята если будет объясняться перед нанятым ею таксистом. Она попросила его отвезти их на родительскую дачу в Подмосковье. Желания объясняться с матерью с фингалами под глазами, которая вне сомнения сходит с ума от страха, да и к тому же обладает достаточно крутым нравом, чтобы вышибить Гейдриха из своей квартиры, Анна не рискнула. — А где мы находимся сейчас? — Под Волоколамском. — Понятно. Хорошо провели выходные, вот домой уставшие едем. — она подчеркнула голосом уставшие, а потом завались на плечо Рейнхарда и закрыла глаза. Остаток пути они ехали молча. Немец поблескивал на нее в темноте глазами как большой кот, потом положил руку на колено. «Территорию столбит.» — подумала Анна. Сил скидывать руку не было. На нее навалилась адская усталость. Когда таксист подвез их к даче, Анна перелезла через забор на глазах удивленного таксиста и веселящегося Гейдриха, отперла калитку, нашла спрятанные ключи от дома и расплатилась деньгами из маминой заначки с таксистом. Впустив Рейнхарда в дом, она закрыла дверь за ним на замок, и обессиленно скатилась вниз по стене. — В чем дело? Ты ранена? — он опустился на колени рядом с ней. Его руки аккуратно принялись расстегивать рубашку на ее груди. — Нет. Ты не понимаешь. — она схватила его руки своими, поймала взгляд. — Я впервые за многие годы в безопасности. Понимаешь? В безопасности. Никто и ничто мне здесь не причинит вреда. Этот мир безопасный. Она погладила рукой его щеку. — Мне так жаль тебя, ты не способен понять что значит безопасность. Вся твоя жизнь прошла в опасности. Первая мировая война, бедность, инфляция, потом политические дрязги, потом опять война. Ты просто не понимаешь какого это — быть в абсолютной безопасности. Прошедшие годы я постоянно чего-то боялась. Немцев, гестапо, НКВД, русских, войну, голод, отсутствие элементарных вещей, таких как чистая питьевая вода и теплая одежда, крыша над головой. Эти бесконечные выстрелы, взрывы, танки и самолеты над головой. Это не жизнь, а бесконечное ожидание ее конца. Я постоянно боялась, в основном, конечно тебя. — она истерично хихикнула. Он нахмурился и отстранился. Потом сел рядом с ней, прислонившись к стене. — Я и не знал что ты так к этому относишься. Я думал ты понимаешь, что вреда я тебе не причиню. Тогда в лагере под Ордруфом, я совершил самую большую ошибку в жизни. Я почти сразу же понял что сделал роковой просчет, но исправить было уже поздно, и когда я понял что ты жива, радости моей не было границ. И я тогда сказал себе, что никогда тебя больше не трону и никому не позволю обидеть. — Ты странно это демонстрировал все эти годы. — обиженно протянула она. Анна не знала о какой ошибке в Ордруфе он говорит, и желания ворошить прошлое не было. — Ты не делала мою задачу легче. — обвинил он. — Постоянно со мной спорила, сбегала, воевала, предавала. Почему ты не могла просто смириться и быть счастлива рядом со мной? Другие женщины в моей мире не обладают твоей непоседливостью и дурацкими принципами. Для них главное дом, семья, дети. Война это для мужчин. Не понимаю с чего ты решила что спасать твою страну это твоя обязанность. — В моей стране все равны и женщины сражаются наравне с мужчинами. — с вызовом сказала она. — Это позор для советских мужчин, что они не смогли оградить своих женщин от поля боя. Немцы не пускают своих женщин под пули. — он покачал головой и встал. — Нет в этом ничего благородного и выдающегося. Тебе просто советская пропаганда промыла мозги. Вот ты и рвешься умирать за идею. Поверь мне, я конечно не Геббельс, но многое понимаю в механизмах воздействия на толпу. Женщина должна сидеть дома с детьми, в безопасности. Это долг мужчины обеспечить ее всем необходимым и защитить. — За этим вы и пришли к нам? Обеспечить своих зажратых фрау всех необходимым! Ненавижу вас! — Хватит! Не будем ссориться. — он повесил китель на крючок среди другой одежды и примирительно поднял руки вверх. Она замолчала с изумлением разглядывая вешалку. Мундир дико смотрелся среди дождевиков и вытянутых свитеров в которых они работали на огороде. Ее мир никогда не будет прежним. Что ей теперь с ним делать? Выкинуть на улицу она его не могла, слишком жестоко, да и если честно не хотела. Клаус навсегда остался в прошлом, чему она была очень рада. Теперь он будет счастлив и в безопасности. Глаза защипало от слез. Анна быстро юркнула в ванную, закрыв дверь за собой. Зеркало встретило ее страшным зрелищем. Жалкая женщина, именно женщина, а не девушка смотрела на нее. Сухая усталая кожа, один глаз заплыл, губа разбита и припухла, подбородок зеленый, щеки фиолетово-красно-бордовые. Анна содрогнулась. Ее внешний мир полностью отражал боль и отчаяние царившее в душе. Она потеряла Клауса, и хотя и говорила себе что это к лучшему для него, все равно хотелось выть от боли. Плеснув холодной воды в лицо, она выровняла дыхание. Глупости это все. Ну утащила бы она его в Южную Америку, а дальше что? Бедные страны с высоким уровнем преступности. Ему пришлось бы скрываться. А гестапо не спит. А что если бы его поймали? Запытали бы в застенках или казнили как дезертира. И своих родных, он никогда бы не увидел и танковой дивизией никогда бы не командовал. Всё что он любил, осталось бы для него навсегда недоступно. Когда любят, не требуют таких жертв. Нет, все сложилось как нельзя лучше. Хотя она оплакивала жизнь, которой никогда не было суждено случиться, рядом с идеальным, благородным, нежным и верным Клаусом, часть ее радовалась тому, что она осталась с Рейнхардом. Это была бы прекрасная, наивная сказка со счастливым концом. Но ей не хотелось наивности, не хотелось быть невинной, ей хотелось прыгнуть в темный омут с головой. Омут который звали Рейнхард. Возможно встреть она сначала Клауса, сейчас она умывалась бы горькими слезами из-за его потери. Но судьба так распорядилась что Рейнхард первый проник в ее душу, и надежно там окопался. Осталось только выдрессировать его так чтобы она обращался с ней как с во всем ему равной половинкой, а не любовницей-унтерменшей, которая должна радоваться что на нее обратили внимание. Перемещение Гейдриха в ее мир конечно было незапланировано, но она что-нибудь придумает. Она всегда что-нибудь придумывала, выкрутится и в этот раз. Когда она вышла из ванной, он разглядывал многочисленные кухонные приборы. Микроволновка, тостер, кофемашина, соковыжималка. — Ты богатая? — спросил он, глянув на нее. — Нет. Обычный средний класс. В этом мире уровень жизни людей выше. — Домик у вас неплохой, хоть и из дерева. Я ездил в свое время по Союзу, люди там не так жирно жили. Вот видишь, все не так плохо. Пусть война и свершилась, но твоя страна оправилась и даже стала сильнее и богаче. — Ах ну да, спасибо. Спасибо за то, что положили в землю 20 миллионов самых смелых советских людей, чтобы мы могли оправиться и стать более развитой страной после этого. — Я не это имел в виду. Что ты все в штыки воспринимаешь? Она не ответила лишь раздраженно щелкнула кнопкой, зажигая конфорку на газовой плите. Он сразу же подскочил поближе, с интересом разглядывая ее. — Я придумала. Сейчас накормлю тебя и оставлю здесь, а сама поеду домой. Мама наверное меня с собаками и полицейскими ищет. — Ночь на дворе. Куда ты поедешь? Давай утром. — Ты видно никогда не терял детей, раз так спокойно об этом рассуждаешь. Я выезжаю сейчас, посидишь пока здесь. Сиди тихо, соседям на глаза не попадайся, у них есть телефон мамы, мигом позвонят и сдадут тебя. Переодевшись, Анна показала ему, где еда и как пользоваться плитой и телевизором, а также смесителем в ванной и пошла до ближайшей остановки. Там даже ночью дежурили таксисты. Без приключений она добралась до дома и навешала маме лапши на уши о неожиданном предложении организаторов ролевых игр, что дескать можно денег много выиграть. И как она утопила телефон и оказалась отрезанной от цивилизации, так что даже позвонить негде было. И как она стреляла из винтовки и ей прилетела отдача в лицо, потому что неправильно держала. И брата она в толпе потеряла. В общем, мама была расстроена и обижена и конечно не поверила, что отдача от винтовки так лицо дочке разукрасила. Но Анна стояла на своем и упрямо молчала. На следующий день переодевшись и собрав одежды, она сказала что поехала на работу, а сама отпросившись на работе, вернулась к Гейдриху. Тот внешне был спокоен, но бурлил изнутри. Он насмотрелся какой-то чуши по телевизору, пролистал книги по истории на чердаке и очень расстроился. — Я думал, ты не вернешься. Ты же так любишь от меня сбегать. Анна выкладывала продукты из сумки. — Это моя дача, я не могу сюда не вернуться. Голодный? Сейчас я что-нибудь приготовлю. Он поймал ее пальцами за подбородок. — Не прячь лицо от меня. Ты прекрасна даже с синяками на лице. И не сутулься. — Жополиз. — буркнула она на русском, но на сердце потеплело. Ей было очень мерзко от осознания того как она выглядит. Быстрей бы синяки сошли. На работу она точно не пойдет. Ее начальница была в ужасе что ее лучшая работница с понедельника не выйдет, но она очень любила девушку и та зарекомендовала себя как отличный сотрудник, годами работая без нареканий. Так что выслушав сбивчивую историю о том как Анна ударилась лицом и работать с vip клиентами она не может, дала ей отгул на неделю. Ей даже не урежут зарплату. Хоть Анна и настаивала, та ничего не хотела слышать, лишь попросив ее через неделю вернуться в строй и беречься. Ей очень повезло с начальством, и это был уже не первый раз когда она это поняла. После того как они пообедали, Гейдрих стал лезть к ней с ласками и у нее не хватило силы воли оттолкнуть его. Неделя пролетела как в волшебном тумане. Анна натирала лицо бадягой, стараясь чтобы синяки быстрее сошли и заказывала в интернет-магазинах тональные крема с доставкой на дом, готовясь замазывать лицо. Гейдрих осваивался в новом мире. Они или ссорились из-за всего на свете или занимались злым сексом. В понедельник она вышла на работу, а вечером уже бежала домой сломя голову. Гейдрих позвонил ей сообщив что соседи все-таки настучали матери. И там приехала с разборками. Мама справедливо почувствовавшая что-то нехорошее в немце требовала объяснений, которых у Анны не было. После туманных ответов и не получив вразумительных доводов почему взрослый сорокалетний мужчина живет тайно на шее ее дочери, она выкинула его из дома. Гейдрих стоически молчал и сверху вниз смотрел с некоторой толикой превосходства на маленькую, хрупкую, темноволосую женщину, вопящую чтобы он выметался прочь и оставил ее дочь в покое, пока она не позвала полицию. — Так вот в кого ты пошла характером. Сильная женщина, очень сильная. — одобрил он. Собрав побольше дядиной одежды для Рейнхарда, который был тем еще тряпичником и регулярно отдавал почти новые вещи ее брату, Анна собрала свои пожитки и ушла вместе с немцем. Такого ее мама явно не ожидала. Несмотря на то что хлопнуть дверью, Анне очень понравилось, она понимала что они оба в заднице. Денег у нее накоплено в обрез, хватит месяца на два аренды квартирки в Москве, и еще на доширак немного останется. Так что найдя облупленную халупу на последней станции метро и устроившись спать на матрасе из икеи на полу, Анна смотрела в потолок и молилась только о том, чтобы в квартире не оказалось клопов. Им и так повезло что их впусти без страхового депозита и взяв деньги только за один месяц аренды. — Мда, дыра та еще. — пробормотал Гейдрих, лежащий рядом с ней. Ее немного пугало то с какой пассивностью, он позволил ей руководить. Конечно динамика их отношений неизбежно поменялась, но теперь она чувствовала, что отвечает не только за себя, но и за него. Препятствия стоящие перед ней пугали девушку, хоть она и храбрилась. Она не спрашивала его, что он планирует делать дальше, великодушно дав ему полгода, чтобы акклиматизироваться в новом мире. — Впрочем с милым рай и в шалаше. Должен признать это немного романтично. — сказал он и полез к ней, запуская руку под футболку. — Мне завтра на работу рано. Нам нужны деньги, я теперь буду много работать. Конечно, он думал что их ситуация романтична. Это же не он платил за все, с ужасом глядя как в приходящих на восстановленный номер смсках сумма тает на глазах. О том что придется униженно ползти назад к родителям, если у нее не получится продержаться в одиночку, Анна старалась не думать. — Я быстро. — пообещал он. — Скорострел хренов. — пробормотала она по-русски. — Что? — Ничего. Делай давай свое дело и дай мне заснуть. Он возился под одеялом. От его теплых прикосновений тело разогревалось и спать хотелось все меньше. А ей нужно выспаться. Шутка ли — просидеть на работе двенадцать часов работая с цифрами, да еще и улыбаясь денежным мешкам, ожидающим что им будут лизать задницы, ведь они много платят. Через месяц он начал выбираться на люди. И даже зарабатывать деньги. Со свободным знанием нескольких языков, он без труда нашел себе работу репетитора. Деньги хлынули как рекой. Странно, казалось бы их ситуация должна была улучшиться, но становилось только хуже. Между ними было много недосказанности. Много обид и причин затаить зло. Она хотела услышать от него покаяния, признания что нацизм это плохо, что он сожалеет о том что делал, сожалеет о том как обращался с ней и другими людьми, о том что его страна натворила и в ее и в его мире. Но он был не из тех кто легко ломается. Ее бесило, что он по-прежнему пытался обращаться с ней как с покорной женщиной, которая во всем должна подчиняться мужчине. Ей казалось, он ничему не научился, не понял ни своих ошибок, ни ошибок немецкой нации. Через пару месяцев, он стал меньше работать репетитором, но денег меньше не становилось. Он где-то пропадал подолгу. Анна пыталась понять чем он занимает, но он лишь отшучивался и говорил ей не забивать глупостями свою голову. — Скоро мы хорошо заживем. — обещал он. Однажды она спросила его думает ли он о том, что есть способ вернуться в его мир. Гейдрих ответил, что они и здесь неплохо устроятся. — А ты бы хотел? Хотел бы вернуться в свой мир? Снова занять полагающуюся тебе должность? Ты был бы фюрером сейчас. Он зло глянул на нее: — А ты сбежала бы с Клаусом? — Ты обманул меня. Твоя страна планировала вероломное нападение на Союз. Ты знал и молчал! — не осталась в долгу она. — А что я должен был сделать? Рассказать тебе, чтобы ты устроила истерику и подставила свою жизнь под удар? Заявить во всеуслышание, что я против внешней политики Рейха? Что я мог сделать? Ты думаешь, я долго оставался бы на своем посту, если перестал бы уничтожать евреев и прочих неугодных в концлагерях? — Черт, да ты настоящая жертва обстоятельств! — она сделала издевательский вид, что вытирает слезы. — Ты думаешь я об этом мечтал в детстве? Думаешь этим я хотел заниматься и войти в историю? Как убийца женщин и детей? — горько спросил он. — У тебя был выбор, и ты его сделал. — упрямо твердила она. — Ты еще ребенок, не понимающий что люди вокруг тебя не всесильны. Ты делала что хотела, от твоих поступков гибли люди, ты сама чуть не погибла несколько раз. Но тебя удивляет, что остальные вокруг тебя не настолько безрассудны! — Что же ты тогда лезешь ко мне с таким упрямством? Оставил бы меня в покое и нашел себе кого-нибудь поумнее. — Не знаю. — глухо сказал он. — Я сам много думал, почему меня тянет к тебе снова и снова. Видит Бог, ты доставила мне много бед и неприятностей. И подчиняясь инстинкту самосохранения, я должен был тебя оставить позади еще в самом начале. Голос разума твердил мне что ты не приведешь меня ни к чему хорошему, но я упорно лез к тебе как мотылек на огонь. Она обиженно молчала. Опять валит всю вину на нее.***
Еще два месяца пролетели очень быстро. Он пропадал на работе все больше и больше времени. Стал одеваться все лучше и лучше. Приходил домой в дорогих костюмах, пахнущий изысканным мужским парфюмом. Она пошутила, что она стал проститутом, но он лишь посмеялся с ней вместе и ушел от ответа. Тогда она решила проследить за ним. Подобные финансовые взлеты в 2019 году у человека в чужой стране без должного знания языка были как минимум странными, как максимум подозрительными. Она пасла его до загородной резиденции, окруженной высоким кованным забором по которому вились виноградные лозы и розы. Перебравшись через забор, Анна не заметила видеокамеры. Во дворе было припарковано много автомобилей с немецкими номерами, в том числе и несколько машин с дипломатическими номерами. — Что, черт возьми, он здесь делает? — вслух спросила она вслух, пока кралась ко входу.***
Гейдрих сидел в кресле обсуждая планы на ближайший год. Очень многое нужно было сделать. Мюллер и Майер перечисляли меры, и он или кивал или качал головой. Этого было достаточно чтобы дать зеленый ход или навсегда зарубить инициативу на корню. Его авторитет был непререкаемым. Один из телохранителей вошел с Анной на руках. Девушка была без сознания. Он подскочил на ноги. — Перелезла через забор и пыталась проникнуть в дом. Вырубили транквилизатором. Через пару часов очнется. Вызвать полицию? — Нет. — недовольно сказал Гейдрих, принимая девушку в свои руки. — Я сам разберусь. Анна в своем репертуаре. Не сидится ей на месте спокойно. — Господа, я вынужден откланяться. — Проблемы со слабым полом? — с улыбкой спросил один из них, тут же сдувшись под ледяным взглядом Гейдриха. Добравшись до их с Анной квартирки, от отпустил водителя, аккуратно донес ее до дивана и накрыл пледом. Сняв пиджак и налив себе кофе, он уселся в кресло напротив дивана и стал ждать. Она очнулась часа через два. Голова сильно болела и было чувство дезориентированности. — Рейнхард? Что случилось? — Тебя вырубили дротиком, считай легко отделалась. Она села на диване, держась за голову. — Кто они? — Вопросы здесь задаю я. Зачем следила за мной? — Я хотела знать куда ты отлучаешься. Что это за дом, что ты там делаешь? Он скрестил пальцы перед собой, жест который Анна знала означала чувство превосходства над собеседником. — Мои политические собратья по партии. — Что? — в шоке переспросила она. — Какие еще братья по партии? Ты рехнулся? Нацистов больше не существует. — Конечно не существует. — он поморщился. — Мы не нацисты, мы вполне миролюбивая, полностью законная политическая партия Германии. Наши партия новичок на политической арене, но с амбициями. Скоро будем избираться в Бундестаг. Анна почувствовала, что земля уходит у нее из-под ног. — Я не поняла, как это находясь в России ты участвуешь в судьба Германии? — Ммм, я собирался поднять этот вопрос с тобой. Мы переезжаем в Германию. Может оно и к лучшему, что ты такая нетерпеливая, теперь можно ускорить переезд. Я уже получил документы на тебя. Вид на жительство, право на въезд. Осталось собрать чемоданы. — он оглядел их маленькую квартирку с улыбкой, — Думаю много времени на это не уйдет. — Нет, так нельзя. Как ты мог получить документы на меня, без моего ведома? Это просто невозможно. — С нужными связями в высших кругах и не такое возможно. Она смотрела на него с отвисшей челюстью. Шестеренки в ее голове медленно крутились. Он явно действовал незаконно, а значит влез опять куда-то в нехорошую компанию. Опять лезет в политику. — Я сыта по горло политикой. Да и ты тоже, по-крайней мере я так думала. Но видимо ошибалась. — Анна, не обижайся, я собирался тебе сказать, просто хотел сделать сюрприз. — Ты меня не слышишь. Дело не в том что ты держал все в тайне, хотя это тоже плохо. Дело в том что ты лезешь в политику, а я не хочу чтобы наши жизни опять были в опасности. — Да какая опасность? Германия цивилизованная страна. Я же не в мафию влез. Не глупи, лучше собирай вещи. Я пока закажу билеты на самолет. — он попытался погладить ее по голове, но он отпрыгнула от него подальше, вскочив с дивана. — Нет! Выбирай или я или политика. — Анна, не смей ставить мне ультиматумы. — его голос упал на одну октаву и превратился в угрожающий шепот, а глаза загорелись опасным огнем. Впервые за все время что прошло с момента их скачка в этот мир, она увидела прежнего Гейдриха. Жесткого, властного обергруппенфюрера, ломающего жизни с вежливой улыбкой на лице. Ей стало страшно. Она позволила себя убаюкать ложному чувству безопасности. Забыла что лев всегда остается львом, даже если и решает временно не отгрызать тебе башку. — Выбирай сейчас. — прошептала она, севшим от страха голосом. Не убьет же он ее? Хотя мог, она понимала, что мог. Если он сделал ей вид на жительство в одной из самых цивилизованных и защищенных стран мира, обойдя все законы и правопорядок то и избавиться от тела для него не составит труда. Он выругался и шагнул к ней. — Ты что опять меня боишься? Я же сказал, что не причиню тебе вред. — Мне нет, а всем остальным людям вокруг? Это ты можешь обещать? Что от твоих действий никто не пострадает? Его молчание было оглушительным. — Очень жаль, что ты такая не гибкая. — он стал собирать вещи, а так как собирать было не много, закончил он быстро. Она молча смотрела за его действиями и только когда он уже в коридоре, наконец смогла перешагнуть через гордость и позвать его. — Не уходи. Рейнхард остановился, не поворачиваясь, сказал: — Я не могу так жить. Маленькая конура, работа репетитором до конца дней, вечное безденежье. Это унизительно для мужчины. Я не привык так жить. Даже в детстве, когда семья переживала не лучшие времена, мы жили богаче. Он повернулся и посмотрел на нее. — Пойми я аристократ, я привык к определенному уровню жизни. А после, я успел привыкнуть и к власти. Я командовал высшими чинами Германского Рейха, меня боялись абсолютно все. Даже Гитлер и Гиммлер. Я управлял шпионской сетью насчитывающей миллионы. Вот этого всего — он обвел квартиру рукой, — Этого всего просто недостаточно. Я так не могу жить. Не проси меня. — Но это мой мир. Ты хочешь сказать, что тебе недостаточно меня. — Пойдем со мной? Прошу тебя, пошли со мной. Она покачала головой и отвернулась, чтобы он не видел слез. Некоторое время он еще стоял и молчал, а потом тихо вышел закрыв за собой дверь. Она сразу же подскочила к двери, надеясь что он одумается и вернется. Она стояла у двери: минуту, вторую, третью. Он все не возвращался. Когда она поняла, что он уже не вернется, то села на пол и разрыдалась. Разрыдалась как никогда в жизни. Рваные всхлипы доносились из груди, она жалобно стонала, горячие слезы ручьем текли по лицу. Она даже не пыталась быть тихой, впервые в жизни ее не заботило что подумают люди, услышат ли соседи, она полностью отдалась во власть боли. Она так много потеряла в этой жизни, так много перенесла за последние годы, что имела право. Она осталась одна. Она все потеряла. Это был конец. Больше ни Клауса, ни Гейдриха у нее не было. Прорыдав пару часов, она хотела заснуть в коридоре, но решила что это будет уж слишком драматично и дотащила себя до постели. Утром зазвенел будильник и она пошла на работу. Она, как ни в чем не бывало, улыбалась, шутила с коллегами, выполняла свои должностные обязанности, общалась с клиентами, и ни одна живая душа в офисе, не догадалась в тот день, какая опустошающая боль царила у нее внутри. Месяцы медленно потянулись. Закончилось лето, наступила осень, потом зима. Анна пересматривала Сумерки и плакала вместе с героиней. Особенно над той сценой где Белла в кататоническом состоянии оплакивает разрыв с Эдвардом. Как она ее теперь понимала. А ведь в свое время смеялась над глупой героиней и думала что это бред так убиваться по мужчине. Ее тоже бросил мужчина. Сцена казавшая верхом идиотизма, теперь била по самым болезненным струнам, ее еще не залечившей раны души. Ей несколько раз предлагали повышение на работе, но нужно было бы перейти на пятидневную рабочую неделю. А заставить себя так много притворяться, что все в порядке, она не могла. Потом предложили заниматься выбиванием долгов, но на такую работу, она ни за какие деньги не согласилась бы. У нее и так было хоть отбавляй негатива в жизни. Она отрабатывала свои часы и уползала в свою конуру, как побитая собака. Возвращаться домой к родителям тоже не хотелось, даже несмотря на нежелание отдавать тридцать тысяч в месяц чужому человеку. Зато никто не видел ее поникшей и сдавшейся. Подруги на работе удивлялись, что она больше не хочет с ними никуда ходить, но Анна пока удачно врала списывая апатию на усталость, занятость и авитаминоз. Уговаривающей вернуться домой маме, Анна лгала что у нее все хорошо, и она радуется жизни в одиночестве. Вечеринки, посиделки с подружками, повышение на работе. На словах у Анны все было отлично. Так прошло полгода. Анна помнила этот холодный декабрьский день, она как обычно ехала на работу и увидела биллборд с рекламой немецкой избирательной кампании, висящий напротив бизнес-центра с немецкими офисами. Располагающее к себе лицо Рейнхарда Гейдриха смотрело на нее сверху вниз. Он все-таки добился своего. Стал депутатом от какого-то там федерального округа и теперь метил еще выше. Тристан Гейдрих гласила надпись под его фотографией. «Даже не удосужился поменять имя!» — возмутилась Анна. Впрочем кто в своем уме поверил бы, что это тот самый Рейнхард Гейдрих погибший в 1942 году? Скорей всего выставляет себя правнуком нарубившего дров прадеда. С этого момента он попадался ей повсюду и постоянно. Проклятый ютуб рекомендовал ролики с его интервью, проклятый яндекс показывал новости с его именем в заголовках. Гейдрих там, Гейдрих сям. Гейдрих финансировал открытие новой больницы, Гейдрих не принял флирт Иванки Трамп, Гейдрих пообещал очистить Германию от нелегальных беженцев. Ее коллеги вовсю обсуждали его у кофемашины. Сравнивали с молодым Путиным и охали и ахали называя самым красивым политиком из ныне живущих. Анна закатывала глаза и думала реально ли в 2020 году поднять Германию на Третью мировую войну? Если и реально и кому-то по силам, то только ему. Постепенно она немного пришла в себя, постриглась, покрасила волосы в свой любимый цвет красного дерева, стала покупать и носить более откровенные вещи. Пусть не думает что ее жизнь закончилась с его уходом.***
Их встреча произошла 1 января 2020 года. Понурая Анна тащилась на работу. Она не работала 1 января 2019 года значит по-честному теперь была ее очередь. Люди болеют круглый год, невзирая на праздники, а иногда и даже чаще по праздникам. Новый Год, точнее 1 января, Анна не любила проводить на работе. Избитые русскими туристы, сломанные носы, проломленные черепушки, перегар. кровь на одежде и явное разочарование Россией, которое можно было увидеть на их лицах. Ну, а хули вы поперлись в ирландский паб ночью 31 декабря? Общение с туристической полицией. Кишечная непроходимость у русских пациентов, слишком увлекшихся чревоугодием, экстренные операции. И бодание со страховками и составление смет на лечение. Да, у Анны были все причины не любить 1 января. Она как раз думала насколько ей не повезет в эту смену, как откуда-то слева вылетел лимузин и едва не обдав ее кашицей их мокрого снега и грязи, поехал параллельно с ней по узкому переулку. Испугавшись такого резкого маневра, она уже открыла рот чтобы обматерить придурков в салоне, как затемненное стекло опустилось и на нее посмотрела физиономия Гейдриха. — Думала я забыл о тебе? — он нехорошо улыбался. — Ты… это… чего забыл-то? Ну просто шедевр ораторского искусства. Осталось только подбочениться как волк из мультфильма Жил был Пёс. Впрочем это не имело значения. Ей было все равно что он о ней думает. Ей наплевать на его мнение. «Ага, наплевать.» — ехидно сказал внутренний голос. — Соскучился по тебе. — А я вот совсем по тебе не скучала. — высокомерно задрав нос, она пошла по переулку. «Что ты делаешь, дура?» — бился в истерике внутренний голос. «Ты же хочешь его, давай быстрей прыгай в машину и снимай трусы, пока он не укатил от тебя к Иванке» Лимузин поехал рядом с ней. — Знаешь я много думал и осознал одну вещь. Твое мнение не имеет значения, meine Liebe. Садись в машину. — Что? Это как еще понимать? — возмутилась она. Он поднял руку с наручниками, так чтобы она видела. — По-хорошему или по-плохому ты будешь моей. По-хорошему значит что у тебя останется относительная свобода перемещения и ты будешь принимать некоторые решения, естественно с моего одобрения. По-плохому — ты окажешься прикованной к моей кровати и знаешь… — он облизнул губы и жадно оглядел ее с ног до головы, — возможно по-плохому понравится мне даже больше чем по-хорошему. Смысл его ультиматума был предельно ясен. Анна уставилась на него злыми глазами. — Да как ты смеешь мне такое говорить! Да я… — Что ты? — перебил он, — Прошу закончи предложение. Умоляю. Мне очень интересно что ты сделаешь, что ты вообще можешь сделать. Она поняла, что он прав. Что она может сделать? Пойти в полицию? Вот когда убьют тогда и приходите? Или пройдет три дня тогда и будем искать? Представив заплаканную маму, обивающую пороги отделений, пока она сидит где-то в Германии, прикованная к батарее с его членом во рту, Анна поняла что надо завязывать с выпендрежем. То что он вполне способен привести свои угрозы в исполнение, она уже убедилась на собственной шкуре. Она подошла к машине с таким видом словно она победила в их словесной баталии. С ухмылкой, он открыл ей дверь и отодвинулся уступая место. Когда она села и захлопнула дверь, то услышала щелчок дверного замка. — Значит так, давай кое-что проясним, раз и навсегда. Ты не можешь мне приказывать. Ты больше не обергруппенфюрер, и здесь не нацистская Германия. Ты вообще больше никто… эй, ты что делаешь? — Раздеваюсь. Пожалуйста, продолжай, ты очень интересные вещи рассказываешь. — саркастично отозвался он, расстегивая рубашку, затем ширинку. — Не буду я с тобой спать! — Спать с тобой и я не собираюсь. — его глаза весело поблескивали, он явно наслаждался издевательством над загнанной мышкой. Покраснев как мак, она оглядела салон лимузина. Роскошь поражала. Водитель был огорожен от них глухой стенкой и в данный момент это был скорее минус чем плюс, хоть она и сомневалась, что он пришел бы ей на помощь. Закончив раздеваться, он протянул к ней руки и игнорируя слабое сопротивление, втащил себе на колени. Шоколадные ее глаза чуть заметно расширились. Она замерла, как какое-то дикое существо, внезапно обнаруженное в своем укрытии. Руки немца скользнули по талии девушки и привлекли к себе. — Прекрати! — Не сопротивляйся! Ты так прекрасна сегодня, meine Liebe. — Лжец! Я выгляжу как сарделька в этом красном пуховике. — Сарделька это колбаска, да? Немцы любят колбаски. — улыбнулся он, стягивая ее водолазку через голову. Его пальцы сразу же стянули резинку с ее волос, распуская их по плечам. Он одобрительно посмотрел на дорогое сексуальное бюстье, которое она недавно купила и теперь носила. Под юбкой прятались трусики из комплекта. Ярко красный, кружевной с шелком он разительно отличался от невинных белых кружевных трусиков и бюстгальтеров, которые она обычно предпочитала. Самочка в ней радовалась что самец одобрил. Оттянув в сторону трусики, он скользнул пальцем во влажную пещерку. — Ты этого хочешь, зачем противиться самой себе? Зачем отказывать себе в удовольствии? От него сногсшибательно пахло смесью цитрусовых и кедра. Посмотрев на манящий чувственный рот, она застонав уткнулась лбом ему в плечо, вдыхая полной грудью. Его волосы, местами еще были влажные, кожа гладко выбритая и приятная на ощупь. Анна потерлась щекой о него. Как же она соскучилась по физической близости. Как тяжело ей было эти месяцы, одной в пустой квартире в холодной кровати. Чувствуя что побеждает, он усилил натиск. Очень тщательно, ни на секунду не отрываясь от своего занятия, он исследовал нежные складки ее кожи, ощупывал пальцем гладкие лепестки, его пальцы пропитались ее эссенцией. Он требовал ее ответа, реакции. Пальцы Анны забрались в его волосы, стали перебирать их, из ее груди вырвался тихий, протяжный стон. Длинными ногтями она непроизвольно впилась в его кожу и, только через несколько секунд осознав это, разжала пальцы. Она навалилась на его ладонь, бесстыже подставляя себя. Он продолжил свои изощренные ласки. Гейдрих притянул ее ближе, и в его глазах загорелся голодный синий огонь. Его ненасытные губы требовательно приникли к ее рту. Его опытный язык протолкнулся между ее зубов, скользнул по нёбу, отчего у нее пробежали мурашки удовольствия по спине, прошелся по деснам, снова погрузился в теплую глубину. Исследовав ее рот, он перешел к шее, упоенно шепча что-то неразборчивое, покрывая ее поцелуями, везде где мог дотянуться. Его пальцы продолжали скользить в ее складочках, попеременно то терзая горошинку, то проникая глубоко внутрь пещеры. Доведенная до неистовства Анна, изогнулась умоляя взять ее. Довольно улыбаясь, он тянул время наказывая ее. — Думаешь мне стоит тобой овладеть? Она кивнула просяще заглядывая ему в лицо. — А может нет? Может мне стоит тебя выкинуть из машины на улицу? Раз я такой нехороший, а ты такая невинная. Может мне не стоит пачкать тебя своими злодейскими руками. Она заскулила, ее глаза расширились от страха. Приникнув к нему, она впилась ему в губы поцелуем, крепко обхватывая за плечи, чтобы он не мог отодрать ее от себя, даже если бы попытался. Потом положила голову ему на плечо, гладя бицепсы его руки. Рейнхард сжалился над ней, да и его выдержка тоже потихоньку вылетала в трубу, член мужчины напрягся в предвкушении наслаждения. Представив себе сколько удовольствия его ждет, он содрогнулась от пронзившего его возбуждения. Как восхитительно пахнут ее волосы! Нежно большим пальцем он погладил сосок и услышал ее судорожный вздох. Не желая больше сдерживаться, он развел ее ноги пошире, устраивая ее колени по обе стороны от своих бедер, потянул ее вниз. Упершись руками в сиденье, он рывком поднял свой корпус и одним мощным движением бедер глубоко проник в нее, полностью овладев. Она в свою очередь гладко съехала вниз по его гордо стоявшему фаллосу. Анна была так возбуждена, что ее природная смазка в избытке потекла вниз по его стволу, не поместившемуся в нее, увлажняя его мошонку. От этого он едва не потерял голову и последние остатки самоконтроля. К счастью, в этой позиции от него мало что зависело. Двигаться должна была наездница. И она начала, поймав свой собственный ритм, гонясь лишь за своим удовольствием, она опускалась и поднималась как ей было угодно. Нахлынувшее на нее наслаждение было острым и неистовым, их дыхание перемешалось, их пальцы переплелись. — Да, давай. — прошептал он, глядя на прекрасную наездницу. Он откинулся спиной на сиденье и ему открывался восхитительный вид женщины наслаждающейся совокуплением. Ее груди колыхались в такт ее движений, как завороженный он смотрел на ее сморщившиеся и заострившиеся соски. Его пальцы сами собой потянулись к этим бутонам и он осторожно втянул один из них в рот. Она откинула голову назад и жадно задышала. Ощущение его губ на коже было ни на что не похоже. Весь мир за окном машины перестал существовать. Была только она и он. — Опускайся ниже. Не жалей себя. — приказал он. Подождав пару толчков и не дождавшись выполнения, он взялся за ее бедра и силой стянул ее вниз, до самого основания члена. Анна гортанно застонала. Он проник насколько далеко в нее, она и не знала что там внутри у нее так глубоко. — Так-то лучше. — прохрипел он, позволяя ей подняться, но каждый раз неизменно натягивая ее на член до упора. Ее тело с радостью приняло это новое глубокое проникновение, задрожав от напряжения и удовольствия. Анна почувствовала, что сходит с ума от накатывающих на нее волн, от закручивающего в тугие канаты мышцы наслаждения, от огня жгущего низ живота. От такого острого чувства можно потерять рассудок? Ее движения стали более рваными, она сбивалась с ритма. Она как могла сдавила его плоть. Потребность отплатить ему за удовольствие удовольствием захватила все ее естество. Каждую клеточку ее тела. Она снова и снова сжимала его член, только не учла что от этого и ее собственные ощущения станут острее, подрезано вскрикнув, она неожиданно для себе перелетела через край бездны и рухнула в теплое море состоящее из непроизвольных судорог, сжимающихся пальцев ног и нечленораздельного мычания. Он застонал от мучительного наслаждения и излился горячим фонтаном глубоко внутри ее лона. Ухватившись за его мускулистые плечи, она приняла его семя в себя. В момент наивысшего блаженства они слились в единое целое и вместе спустились с пика, прижавшись к друг другу и не разъединяясь. Упав ему на грудь, она какое-то время просто лежала, прижимаясь к нему и ощущая прикосновение гладкой теплой кожи, вдыхая запах его бальзама после бритья, дорогого парфюма, кожаного салона, чистого пота и прислушиваясь к глухим ударам его сердца. — Тигрица, — проговорил он осипшим от возбуждения голосом.***
Они лежали вытянувшись на сиденье, он сверху на ней, она перебирала пальцами его волосы и мечтательно смотрела перед собой. — Мне страшно. — Чего ты боишься? — Тебя. Того что ты можешь натворить в этом мире. — Ничего я не буду творить. Так, просто немного поправлю расстановку сил на политической арене. Германии пора перестать быть собачкой Штатов. Я обещаю тебе, что не пойду войной на Россию. Это Гитлер и Гиммлер хотели воевать с Союзом. Я не повторю их ошибок. — Всех их ошибок или только некоторых? — О чем ты? — Об аннексии Судетской области. О захвате Богемии и Моравии. Об Австро-Венгрии. О Данциге. О Польше и Франции. Пообещай мне, что не будешь перекраивать карту Европы. — Я не могу этого обещать. Это исконно немецкие земли и их нужно вернуть. — жестко сказал он, поднимаясь с нее. — Ну вот начинается. Ты втянешь мир в войну. — Как плохо ты обо мне думаешь. Война это примитивный механизм воздействия. Я надеялся ты более высокого мнения о моих интеллектуальных способностях. — Я не хочу быть соучастницей твоих схем и интриг. Рейнхард схватил ее за руку. — У тебя нет выбора, meine Liebe. Ты единственная, кто может удержать меня в узде. Останься в моей жизни. Будь сдерживающей силой. Силой созидания. Без тебя я погибну. — хитрый манипулятор, он знал какие слова подобрать чтобы убедить ее. — Иди к черту. — она скинула его руку. — Не груби, это невоспитанно. — Знаешь что еще невоспитанно? Организовывать концлагеря, но тебя это не останавливало! — Или ты прекратишь кричать и начнешь вести себя как воспитанная и достойная жена немецкого политика или я засуну тебе в рот кляп, пока не научишься себя вести. — Жена? Подожди, это ты мне сейчас предложение что ли сделал? — Нет, предложение это когда у женщины есть выбор. А я тебя просто поставил в известность. Мы поженимся через неделю и потом ты родишь мне детей. Это уже решенный вопрос. Как ни странно с этим ей спорить не захотелось. Им еще многое предстояло обсудить, но позже, сейчас она притянула его к себе за шею и глубоко поцеловала. Когда она разорвала поцелуй и свернулась у него в объятиях, он прижал ее крепче к груди. — Куда мы так долго едем? — Никуда. Водитель гоняет машину по кругу. Я приказал. Она покраснела подумав, что тот наверняка догадается, чем они занимаются в салоне. — Рейнхард, если мы поженимся и будем жить вместе, мы должны действовать заодно. Между нами не должно быть лжи и недосказанности. Только так наш брак будет крепким и счастливым. Мы должны во всем друг друга поддерживать. Он согласно хмыкнул, гладя ее плечо. Если избавиться от этого красивого, властного мужчины ей не суждено и он всегда будет присутствовать в ее жизни, она сделает все возможное, чтобы они были полноправными партнерами. Она укротит его. Теперь у нее впереди много лет. А это значило что пора менять тактику и вести себя хитрее. — Я серьезно, у русских есть поговорка. Муж и жена одна сатана. Ты согласен быть моим напарником по преступлениям? — она поймала его взгляд, изогнувшись так чтобы видеть его лицо. Он долго смотрел на нее, словно взвешивая достойна ли она доверия. Секунды до того как он кивнул, показались ей вечностью. — Я тоже торжественно клянусь, что никогда больше тебя не подведу. И я знаю что иногда вела себя глупо, но клянусь я не дура, просто позволяла эмоциям и патриотизму иногда брать верх. Тот мир, твой мир — он казался таким нереальным, понимаешь? Словно все было понарошку. — Понимаю. Иногда я так же думаю об этом мире. Все вокруг кажется таким нереальным. — Я помогу тебе обжиться здесь, mein Lieber. Они немного помолчали, каждый думал о своем. Она о том как будет объясняться с матерью, он об избирательной кампании. — Кстати, как ты умудрился взлететь так высоко, так быстро? Он снял перстень с пальца и протянул ей. На вид обычное элегантное и дорогое кольцо с черным камнем в центре, внутри имело замысловатую гравировку. Череп, немецкий крест, какие-то руны. Кровь Анны застыла в венах. Она понимала, что Орден СС уходит многовековыми корнями в историю и вряд ли прекратил бы свое существование с крахом Рейха, но одно дело подозревать и совсем другое, увидеть своими глазами доказательство этому. Что теперь делать? Отступать уже поздно, оставалось лишь надеяться что ее власти над ним хватит чтобы вытащить его из-под плохого влияния. Со временем…***
Послесловие Ох, немного задержала я главы, потому что хотелось в финал впихнуть всего и побольше. Да и что уж говорить, немного грустно было прощаться с героями. Не знаю, напишу ли когда-нибудь продолжение, если придут в голову идеи, обязательно облеку их в текст и добавлю. Но пока идей нет, по-крайней мере не на полноценные моменты из жизни героев. Нужно немного отдохнуть. Часто заставляла себя из-под палки писать продолжение ради читателей, не люблю долго ждать и очень расстраиваюсь если бросают на середине работу. Так что кое-где пострадало возможно качество, простите за это, мои дорогие. Когда писала два разных финала, пришло осознание того что я исчерпала реалистичные варианты того как героиня может переходить от одного мужчины к другому, сохраняя при этом накал страстей. Так что вовремя я закруглилась, иначе было бы хуже. Как когда сериалы растягивают любовные треугольники на 6 сезонов и зрителям становится просто пофигу с кем героиня останется. В планах работа над ошибками, надеюсь найти время перепроверить текст, может кое-что переписать. Я многое для себя узнала пока писала, впервые в жизни встала на место автора. Теперь понимаю что если нет уже готовых продуманных до деталей идей, то автору приходится выбирать или писать через силу не жертвуя при этом скоростью появления новых глав, но при этом страдает сюжет, или тупо сидеть по несколько недель на попе, надеясь что вдохновение вернется. Несмотря на то, что я выжала из этой истории все что могла и хотела, по вселенной Т-34 да и просто Великой Отечественной войны крутится много идей в голове, так что как минимум пара драбблов думаю со временем появится, но не скоро, нужно многое додумать. Огромное спасибо, всем кто читал и оставлял отзывы, вы даже не представляете как тепло на душе когда видишь что кому-то понравилось твое творчество. Спасибо всем кто жамкал на кнопку Нравится. При отсутствии отзывов, постоянно растущее количество лайков единственная возможность увидеть, что людям нужна моя писанина. Очень стимулирует не бросать. Также фанатки Тилике не волнуйтесь, я устала писать только главную сюжетную линию, к Тилике и его «девушкам» это не относится, теперь освободившись я смогу отдать должное нашему котяре. В голове много идей которые хочу написать. И не только связанные с сексом)) Максимум через неделю выложу продолжение его приключений с Полиной и Кэти.