***
Реджина проспала ещё около двадцати минут. В доме было тихо, спать бы да спать, но раскрытые конечности и плечи почувствовали холодный, морозный воздух. Она поёжилась, схватилась за одеяло, но в этот самый момент поняла, что её грудь выставлена напоказ. Подскочив, словно ошпаренная, Реджина метнула взгляд в изножье кровати, чтобы проверить, не заметила ли этого Эмма, и никого там не обнаружила. На лице Реджины проступило явное разочарование. Она осмотрелась, решив, что Эмма могла спрятаться, но в следующую секунду поняла, что находится в комнате одна. А ещё через одну осознала, как сильно стучит в висках, и почувствовала сильную горечь во рту, будто кто-то впихнул в неё остатки вчерашнего ужина. — Боже… — пробормотала она. Провела ладонями по лицу, а после, увидев на пальцах засохшую тушь, поморщилась. Пробежалась языком по зубам. Чувствовались неровности, стало быть, перед сном она их не почистила. Воспоминания обрушились яркой, но очень нежеланной вспышкой: ресторан, бар, престарелые прелести перед самым носом. Нежный разговор с Эммой под луной. Реджина снова задрожала, то ли из-за холода, то ли из-за того, что вспомнила, как ласково улыбалась ей Эмма. Стараясь игнорировать бешено бьющееся сердце и непонятное покалывание в пальцах, происхождение которого она едва ли могла объяснить даже себе, Реджина свесила ноги с кровати. Ей было чуждо похмелье, но что-то подсказывало, что душ — лучшее средство, чтобы встряхнуться. Она застелила кровать, распахнула занавески, впуская в спальню солнечный свет, а затем закрылась в ванной комнате.***
Эмма вспотела, одежда неприятно липла к телу, каждый вздох отдавался острой болью в груди, а в правом боку кололо. Она забыла, как сильно здешний воздух отличается от Манхэттенского: он намного резче и обжигает лёгкие изнутри. С каждым новым кругом вокруг острова Эмма всё острее чувствовала, как похмелье скатывается с неё ледяными каплями. Дом встретил её тишиной. На кухне налицо были все признаки присутствия отца, но в тот момент, когда Эмма пришла, чтобы наполнить бутылку водой и промочить горло, его не было. На втором этаже тоже стояла тишина. Эмма даже задалась вопросом, встала Реджина или ещё нет. Она толкнула дверь спальни и замерла. Реджины нигде не было видно. Кровать была заправлена, занавески — раскрыты, и Эмма предположила, что её начальница отправилась прогуляться. Она вроде бы из тех людей, которые до последнего отрицают похмелье, и готовы до посинения торчать на свежем воздухе, пока не выветрится хмель. Эмма включила музыку на айподе и отправилась в гардеробную. Она не без труда стянула мокрую майку, швырнула прямо на пол и стала возиться со спортивным бра. В наушниках играла любимая музыка, которая легко заглушала шум происходящего в спальне, в частности, возню начальницы. Эмма не оглядывалась на дверь ванной. Зажав айпод зубами, она пыталась избавиться от штанов и, разумеется, не слышала, как в душе перестала шуметь вода.***
Реджина вышла из кабинки в наполненную паром комнату. Повернулась, собираясь снять с крючка полотенце, оставленное утром предыдущего дня, и растерянно моргнула. Оно исчезло. — Ради всего святого… — проворчала она, оглядываясь по сторонам в поисках полотенца, которое наверняка куда-то перевесила наводившая здесь марафет Мэри-Маргарет. Проверив каждый шкафчик, она была вынуждена смириться с тем, что единственное полотенце, крошечное и махровое, предназначенное для рук, висело над раковиной. Реджина зарычала и провела ладонью по мокрым волосам. Вода стекала прямо на пол. Интересно, кто-нибудь заметит, если она вытрется пушистым ковриком? И вдруг она услышала шум. В спальне что-то уронили, а может, передвинули. — Эмма? — позвала Реджина. Шум прекратился, но ответа она так и не получила. Тогда она подошла вплотную к двери, выждала минуту и попробовала ещё раз: — Эмма? Это ты? Тишина. Реджину вновь прошиб холод. Она приоткрыла дверь на сантиметр, выглянула, почти ожидая увидеть на пороге Эмму с переброшенным через руку полотенцем и самодовольной улыбкой на лице, но в спальне никого не было. Она нахмурилась и приоткрыла дверь ещё немного.***
У Эммы, наконец-то, получилось раздеться. Забросив грязные вещи в корзину для белья, она потянулась, чтобы распустить собранные в конский хвост волосы. Увидев, с какой лёгкостью непослушные золотистые кудри рассыпались по плечам, Эмма поморщилась своему отражению. Она смахивала на диснеевскую принцессу, пусть обнажённую и с айподом в зубах. Выплюнув устройство в раскрытую ладонь, она после коротких раздумий решила, что ей всё равно принимать душ, и вытерла его о плечо. И потом, она была здесь совершенно одна. Впервые за выходные получила передышку. Грех не насладиться единением с собой, как бы вульгарно это не выглядело со стороны. С гремящей в наушниках музыкой Эмма повернулась к двери.***
Реджина продолжала топтаться на пороге ванной комнаты и оглядываться в поисках полотенца. Безуспешно. В спальне царил самый настоящий беспорядок, в котором, к сожалению, были виноваты в равной степени они обе. Заявившись поздно ночью, ни она сама, ни, тем более, Эмма не потрудились убрать свою одежду, что теперь кучками валялась по полу. В гардеробной, предположила Реджина, должны быть запасные полотенца. До гардеробной было рукой подать, и были все шансы, что она сможет преодолеть расстояние раньше, чем Мэри-Маргарет без стука ворвётся в спальню. Реджина глубоко вздохнула и приготовилась бежать.***
До гардеробной оставалось два шага, когда буквально из ниоткуда выросла женская фигура. Светловолосая, в наушниках, и как осознала Реджина, налетев на неё, тоже обнажённая. Их тела столкнулись всего на секунду, но этого хватило, чтобы Реджина почувствовала, как грудь — холодная донельзя — прижимается к её собственной. В наступившей тишине грохот упавшего на пол айпода показался ей громом среди ясного неба. В тот же миг на неё обрушилась реальность происходящего. Точно сквозь пелену Реджина услышала собственный вскрик ужаса. За пять несчастных шагов вода на её коже, наверное, превратилась в клей. Она была будто приклеена к Эмме, и когда ноги предательски подкосились, они обе рухнули на пол. — Реджина! — завизжала Эмма, приземлившись на неё сверху и стараясь отвести глаза. — Ёбтвоюмать! Что ты творишь?! — Почему ты голая? — Реджина попыталась отползти, но мокрые руки скользили по не менее мокрому полу. Она с грохотом откинулась назад. Эмма, не удержав равновесие, полетела следом и снова упёрлась грудью ей в грудь. Пунцовая от смущения, она всеми силами старалась не смотреть на распластанную под ней начальницу. — Почему ты мокрая?! Тело Реджины горело против её воли, а Эмма, несмотря на отчаянные попытки высвободиться, отчётливо осознавала, что её клитор начал пульсировать. Она отшатнулась, с глухим стуком приложилась бедром о пол, но уже в следующий миг вскочила на ноги и стала лихорадочно озираться в поисках места, куда бы спрятаться. — Эмма! — Реджина нырнула за ближайшее кресло. — Что ты здесь вообще делаешь?! — Я была… — Эмма сделала круг по комнате, пока не заметила сиротливо валявшуюся на полу рубашку. Но все прелести она не поможет скрыть, Эмма это сразу смекнула, поэтому отчаянно попыталась прикрыться ею, держа её в вытянутых руках перед собой. — Ходила на пробежку. Я не знала, что ты здесь. Ты пряталась? — Ни хрена я не пряталась! — рявкнула Реджина, запоздало догадавшись, что кресло, за которым она устроилась, мало чем ей помогает. Метнувшись к кровати, она юркнула под одеяло. — Я была в душе. — Только не в кровать! — пронзительно завизжала Эмма. — Ты намочишь простыни, Реджина. Боже ж ты мой. — Для тебя это действительно сейчас самое важное? — Конечно! — Ты всё ещё голая! — прошипела Реджина. Несмотря на то, что рубашка скрывала значительную часть тела, она всё равно кое-что да видела. Пот на плечах, изгиб груди, загорелые мышцы… Реджина даже смогла разглядеть, что там всё аккуратно выбрито, и её сердце снова заколотилось, что вовсе не было связано ни с шоком, ни с смущением, ни с тем фактом, что отчаянно захотелось узнать, каково это, если бы она прижалась к её бедру. Эмма залилась густым румянцем и, развернувшись, метнулась обратно в гардеробную. Реджина старалась не смотреть ей вслед, но не преуспела в этом. Эммина задница не была похожа на персик, но выглядела очень даже упругой. Реджине пришлось признаться себе в том, что влажность простыней никоим образом не связана с тем фактом, что она только что вышла из душа. Спрятавшись в гардеробной, Эмма скомкала рубашку и зарылась в неё горящим лицом. Бля, бля, бля… — Что ты там выискивала? — не унималась Реджина. Она откинулась на подушки, чтобы смотреть в потолок, а не на место преступления. — Я звала тебя три раза. — Я тебя не слышала! Я… — Типичная ты! — не дала ей договорить Реджина. Она была огорчена, сердита и взволнована намного сильнее, чем следовало бы. — Почему ты не можешь хранить одежду как все нормальные люди? — Спросила женщина, которая носилась по спальне не только голая, но и мокрая! — Мне бы не пришлось, если бы твоя мамочка, будь она проклята, не убрала полотенце из ванной! — Не смей обвинять в этом мою мать! — парировала Эмма. — И ты ещё в кровати?! Ты намочишь простыни! — А ты обмажешь потом шкаф! — не осталась в долгу Реджина и села на кровати. Но как только она сделала это, её сердце пропустило удар. В гардеробной было сраное зеркало, и Эмма стояла прямо напротив него. Реджина прекрасно видела её отражение. Каждый изгиб, каждый сантиметр обнажённой кожи. Она невольно приоткрыла рот. Мысленно молила себя отвернуться, не смотреть, но не могла отвести глаз от розовых сосков, подтянутого живота и бритого лобка. Голос её застрял где-то в районе миндалин. А Эмма, сжимавшая скомканную рубашку, смущённо зажмурилась и прислонилась к стене. Она, похоже, не подозревала, что за ней наблюдает пара внимательных глаз, которые с каждой секундой всё больше и больше округляются. — Слушай, — сказала Эмма, впрочем, Реджина едва расслышала её. — Просто оденься и всё. Я выйду, когда ты закончишь. Реджина кашлянула. — Эмма. — Я могу бросить тебе полотенце. — Эмма… — Не вздумай рассказывать об этом моей матери. Не то я тебя убью. — Но… я… — Ты можешь не затягивать? — Эмма повернула голову. Она по-прежнему не замечала ошеломляющее отражение в зеркале напротив. — Хоть раз сделай то, что тебе говорят. Последние слова подействовали на Реджину отрезвляюще, и она взвизгнула: — Я вижу твои соски, идиотина! Мгновение Эмма выглядела растерянной. Потом вспомнила про зеркало и в панике перехватила взгляд Реджины. Тёмные волосы были мокрыми и растрёпанными, а щёки пунцовыми. Она сидела на кровати, простыня едва прикрывала грудь, а по плечам всё ещё скатывались капельки воды. Эмма открыла рот, чувствуя отчасти унижение, отчасти что-то ещё, чему при всём желании пока не могла подобрать определение. А затем развернулась и пулей метнулась через всю комнату. Добравшись до ванной комнаты от силы за пару секунд, она хлопнула дверью с такой силой, что задребезжали рамки с фотографиями.