***
Мистер Голд предоставил Реджине целых пять минут, чтобы она могла переодеться в уборной. Они, конечно, заскочили в особняк, но её хватило только на то, чтобы покидать вещи в чемодан. У неё даже мысли такой не возникло — переодеться. В голове мелькали всякие образы, да такие неприглядные, что слёзы напрашивались на глаза. Раньше ей было плевать, когда на неё смотрели с разочарованием. По крайней мере, во взрослой жизни она такого за собой не припоминала. Но взгляды родителей Эммы, как если бы она собственноручно разрушила им жизнь, ударили её в самое сердце. И когда Реджина увидела себя в зеркале, взъерошенную после поездки на катере, с размазанным макияжем, она поняла, что всей душой ненавидит себя. Дорого бы она дала за возможность отмотать время назад, чтобы не затевать всей этой шарады. Впрочем, подумала Реджина, дрожащим пальцем стирая следы потёкшей туши, она не стала бы этого делать. Если бы она не вынудила Эмму помочь, она бы не пережила самые лучшие и необычные выходные в своей жизни. Она никогда бы не почувствовала невероятное тепло в груди лишь от того, что Эмма просто стояла рядом, её никогда бы не вдавливали в матрас и не имели до слёз облегчения. Но что самое главное, её никогда бы не обнимали так крепко после. Вспомнив, как проснулась среди ночи и обнаружила, что Эмма сжимает её в своих объятиях, она судорожно втянула носом воздух в попытке сдержать слёзы. Кто-то постучал в дверь уборной. — Мисс Миллс. Ваши пять минут истекли. Реджина закатила глаза и посмотрела на свадебное платье. Ей не оставалось ничего другого, кроме как запихать его в сумку, которую прихватила с собой в уборную, потому что, чёрта с два, она оставит его в Мэне. Она и так оставляет здесь практически всё.10-2
16 августа 2019 г. в 18:24
— Чем ты думала?!
Эмма со стоном помассировала себе шею. За последние пять минут мать задала этот вопрос раз десять, не меньше, и на глаза её снова навернулись слёзы. Круглое лицо Мэри-Маргарет шло розовыми пятнами гнева и горечи, и она продолжала отчаянно цепляться за руку мужа, как если бы ей нужна была помощь, чтобы устоять на ногах.
— Мам, прости… — ответила Эмма и взглянула на отца в поисках поддержки. Он молча смотрел на неё, не скрывая разочарования. — Всё вышло из-под контроля, и я не…
— Ты совершила мошенничество! — завизжала Мэри-Маргарет. — Ты можешь попасть в тюрьму!
— По-твоему, я этого не понимаю? — огрызнулась Эмма. — Я не то чтобы согласилась на это опрометчиво. Она шантажировала меня. Эти годы я слишком усердно работала, чтобы сейчас просто взять и позволить ей похерить мою карьеру.
Мэри-Маргарет прижала свободную руку к груди и сокрушённо вздохнула.
— Поверить не могу, что Реджина способна на это. Она казалась такой милой.
— Она — милая.
— Эмма, — нахмурился Дэвид. — Брось. Ты не можешь говорить это серьёзно.
— Могу, — сказала Эмма и сама удивилась твёрдости в своем голосе. — Слушайте, вы знаете, какой сукой она была в Нью-Йорке. Я никогда этого не скрывала. Но после нашего приезда сюда… Не знаю. Всё изменилось. Я увидела её совсем с другой стороны. И она уже не та женщина, которая неделю назад пыталась разрушить мою жизнь.
— Люди не могут кардинально измениться за неделю.
— Может, ей и не нужно было меняться. Может, она никогда не была ужасным человеком.
Дэвид громко вздохнул.
— А каким человеком она была?
— Испуганным, — выпалила Эмма. При всём желании она не смогла бы объяснить, за каким чёртом так яростно защищает её. Реджина Миллс пыталась уничтожить её жизнь, она годами была знатной занозой в заднице и в довершение ко всему сбежала из-под венца на глазах всей её родни. Это было больно. Независимо от того, была эта свадьба фиктивной или нет. Тем не менее, Эмма не злилась, она грустила. Реджина пожертвовала своим счастьем ради неё, и рядом с ней не осталось никого, кто мог бы обнять её и сказать, что она поступила правильно. А поступила она так, потому что осознала, — это правильно.
Эмма покачала головой, отмахиваясь от воспоминаний о том, как Реджина рассказывала ей о своём детстве, и добавила:
— Ей несладко пришлось в Канаде. Она отчаянно не хотела возвращаться. Да, Реджина пошла кривой дорожкой, но она пыталась защитить себя. Я не виню её за это.
— Несмотря на то, что ты могла попасть за это в тюрьму?
— Да, — решительно ответила Эмма. — Это был мой выбор. Я сама решила помочь ей и не сожалею об этом.
Теперь на лицах родителях было написано не только разочарование. Они смотрели на неё со слабой надеждой.
— Эмма, — проговорила Мэри-Маргарет вкрадчиво. — В Нью-Йорке… как ты к ней относилась?
Эмма хмыкнула.
— Ненавидела её.
— Она тебе совсем-совсем не нравилась?
— Нет, — не задумываясь, ответила Эмма. Помолчала. — В общем, я уважала её за некоторые заслуги, она казалась мне красивой, но всё-таки этого было недостаточно, чтобы перекрыть недостатки.
— Тем не менее, сейчас ты её защищаешь?
Эмма пока не совсем понимала, на что пыталась намекать мать, поэтому просто пожала плечами.
— Да. Естественно. А что?
Родители обменялись знающими взглядами.
— Но она всегда была эгоистичной, да? — не унимался Дэвид.
— Ещё какой.
— И она никогда не ставила других на первое место?
— Верно…
— А теперь она ушла, — продолжал Дэвид. — Из чего следует, что она добровольно подписалась на депортацию, чтобы у тебя и твоей семьи не возникло проблем?
Эмма открыла рот, но ничего не сказала. И вдруг вспомнила, как отчаянно Реджина цеплялась за неё и как умоляла прошлой ночью.
— Чтоб меня! — Эмме внезапно стало жарко. — Нет…
Мэри-Маргарет сочувственно погладила её по плечу.
— Ты не поняла?
— Чтоб меня… — повторила Эмма. Провела руками по волосам, но вовремя вспомнила, что они собраны в хвост. — Она меня любит?
— Эмма… — мать нетерпеливо вздохнула. — Ты ведь заметила, как она носилась с тобой, правда?
— Но это было постановкой, — стояла на своём Эмма. — Мы просто притворялись, чтобы вы ничего не заподозрили.
Дэвид усмехнулся.
— И вы неплохо постарались. Готов поклясться, что слышал, как вы замышляли недоброе в час ночи.
Стыд горячей волной нахлынул на Эмму.
— Пап…
— Что? — встряла Мэри-Маргарет. — Что вы там замышляли?
— Не важно.
— Но я разделила вас!
— Разве это имеет значение?
— Это была ночь перед вашей свадьбой! — завизжала Мэри-Маргарет. — Неудивительно, что церемония сорвалась!
— Мэри-Маргарет, — посмеиваясь, произнёс Дэвид. — Ты не на том зацикливаешься. Наша малышка наконец-то влюбилась.
Эмма прикрыла глаза рукой и застонала.
— Худший день в моей сраной жизни.
— Следи за языком, — одёрнула Мэри-Маргарет. Схватила за запястье, отнимая от лица ладонь, и заставила посмотреть себе в глаза. — Ты правда её любишь?
— Я… — щёки Эммы покраснели ещё больше. — Не знаю. Не думала об этом.
— Что ж, наверное, самое время подумать. Потому что Реджина явно тебя любит, но через полчаса, если ты ничего не предпримешь, она сядет на самолёт до Нью-Йорка.
Эмма моргнула и осмотрелась по сторонам, как если бы только сейчас осознала, где находится.
— Проклятье. Они на самом деле заберут её.
— Нет, если мы остановим их, — расправил плечи Дэвид. — И потом, у Голда трость… он не мог уйти далеко.
Эмма даже не нашла в себе сил рассмеяться над его словами. Сердце бешено колотилось в груди, и её бросало в дрожь от одной лишь мысли, что Реджину взаправду могут увезти от неё. Прямо сейчас Реджина, всё ещё облачённая в ёбаное свадебное платье, была на полпути в аэропорт, и если она, Эмма, не доберётся туда первой, возможно, ей больше никогда не представится случая излить свои чувства.
Если, конечно, она сможет разобраться в них до конца.
— Пойдём, — Мэри-Маргарет взяла дочь за руку. — Может, мы ещё успеем перехватить их.
И в это мгновение мир замедлился. Эмма с трепетом посмотрела на родителей. Она помнила выражения их лиц в тот злополучный день, когда совершила каминг-аут, и невольно сравнивала с тем, что видела прямо сейчас. На глазах у неё выступили слёзы.
— Мы?
Мать сжала её руку.
— Мы. Ты же не думаешь, что мы позволим нашей невестке уехать, правда?
Эмма шмыгнула носом, не то рассмеялась, не то всхлипнула, и шагнула родителям навстречу, чтобы обнять обоих. Они вернули объятия, такие тёплые, знакомые и радушные, что Эмма растворилась в них вся без остатка. Четыре года, наполненные обидой и разочарованием, исчезли в тот самый момент, когда они безоговорочно приняли её, сомкнув вокруг неё руки.
Когда Эмма отстранилась, Мэри-Маргарет машинально вытерла слёзы с её щёк.
— Готова поиграть в догонялки в аэропорту? — спросила она, и лицо её светилось почти истеричной искренностью.
Эмма улыбнулась и расправила плечи.
— Ещё как. А теперь поехали.