Vanitas

      — Вы не можете туда просто ворваться, — хмуро начинает Сокджин, изрядно вымотанный недосыпом и атмосферой зависшей между этой четверкой, — У Ли лучшая разведка, если он заметит, что вы трое куда-то вместе направитесь — он всё поймёт, — вскользь на шатена глядит, что, опустив голову, рассматривал картины на стенах. Телохранитель хотел бы научиться читать по лицам, но у него не было времени даже на завтрак. К счастью, наука всё равно выдуманная.       — А с какого момента мы ему поверили? — громче обычного буркает Хосок, машинально пистолетом в его сторону тряся. Он выглядел заметно потрепаннее, чем в прошлый раз, трехдневные поиски мяли дорогой костюм.       — С такого, что у нас попросту нет выбора, — Юнги тяжелый выдох из груди выпускает на встречу спертому воздуху, пока он единственный не вызывал у Кима панику. — Либо верим ему, либо продолжаем смотреть в карту и надеемся на то, что у кого-нибудь появится дар провидца.       Хосок глаза закатывает. Просто потрясающее: мы в полной жопе. Дженни была их информатором, без неё информация куда сложнее добывалась. На Розэ не смотрит, от её взгляда его тошнит. С минуту взглядом прожигает карту, надеясь раскрыть в себе этот талант, но, взмахнув рукой, негласно позволяет членам Семей продолжить обсуждение.       — И что ты предлагаешь? — Джин даже не ожидал, что те так быстро ему доверятся, чего уж тут говорить, он даже не думал, что они его выслушают. Но они на таком взводе, что готовы в обрыв вместе кинуться, лишь бы решить эту проблему.       — Быть на виду, — телефон с координатами к себе потягивает, отчего Тэхён еле заметно напрягается, — Может даже привлечь внимание, — продолжает отстраненно, высчитывая в своей голове точное местоположение, — За ней поеду я, — Чеён голову набок склоняет прищурившись, — Это логичнее и безопаснее.       Та его мысли понимает, но молчит. Если это ловушка, никто из верхов не погибнет — погибнет всего лишь телохранитель. В конце концов, это его работа. Выдыхает раздраженно, борясь с желанием перекрестить руки на груди. О происхождении Сокджина мало кто знал, а на телевизоре он мелькал от силы раз пять, и то ещё до службы. Смотря в его карамельную радужку глаз, она улавливает, как еле заметно мужчина головой качает. Твоя смерть доставит мне ещё больше хлопот.       — И кто что делает? — Хосок в кожаное кресло падает, параллельно сигарету поджигая. Разочарование и гнев ему давно плечи продавили, уступив место — принятию.       — У тебя завтра сделка в 11, — напоминает Юнги, подходя к карте.       — Я не о себе.       Чеён, опираясь руками на стол, резко поднимает глаза на Юнги. Они делают это почти одновременно. Тэхён, не знающий ничего об этих двоих, чувствует, как изменилась атмосфера, как она замерзла, через секунду вспыхнув синим пламенем. Она ухмыльнулась в ответ на то, как Юнги толкнулся языком в щеку. Привлечь внимание, говоришь?       Они друг друга поняли. Всегда понимали, но за коркой раздражения и безразличия прятали. Они отличные напарники — их дуэт до сих пор кошмарит людей, что посчастливилось с ними пересечься. Ничего так ненависть друг к другу не усыпляет, как общий враг. Общий враг, смеющий тронуть то, что принадлежит им. Розэ смеется, откидывая голову назад. Ким от её смеха дергается — такая Чеён пугала. Она была ему незнакома — она была той, кого они звали «Розэ».       — О-о-о, нет, — спохватившись, протянул глава, — привлечь внимание, а не разнести всё к чертям собачьим.       Та улыбается, облизывая губы — они наконец смогут утолить голод. Утолить жажду крови, дав тем самым Джину забрать Дженни. Лучше и не придумаешь — одним выстрелом двух зайцев. Пантера с гончей в гляделки играют, предвкушая кровь на своих клыках. Зайцы же в угол вжались, лишь бы их не сожрали раньше времени.       — Дженни недавно нашла игорную точку Ли, — слова Хосока для неё пустой звук. Путь выбрали, и никакой здравый смысл их не остановит. Каждый из присутствующих на коже ядовитую суть натуры ощутил, — Ди, не хочешь пару ставок сделать?       — KCC Egis или KOGAS Pegasus? — интересуется мужчина, косо усмехаясь. Давненько ты так меня не звала, Розэ.       Сокджин веки прикрывает, лишь бы не видеть эти поганенькие улыбки на лицах. Не хотел бы он на месте обычных работяг оказаться — никто бы не хотел. Они оба нашли способ свой гнев выпустить — разорвав в клочья тех, кто не ту сторону выбрал. Вместе. Предательство Конфликт растворился в пустоте, возникшей от переизбытка разрушительных эмоций. Театр двух актеров без Оскара.       — Вы оба ужасны, — подаваясь истерии, Чон в изгиб руки смеётся, — Недавно только друг друга поубивать хотели, — если бы они действительно хотели убить друг друга, давно бы это сделали.       — Т-с-с-с, — девушка палец к губам подносит, — не порть столь прекрасный момент воссоединения.       — Иди к чёрту, — фыркает Юнги, скрывая удовольствие за безразличием. — Это только на одно утро.       Тэхён за этим всем наблюдает, как из-под дымчатого купола. Между ним и этой компанией полоса алая — он стойко её жжение на своей коже ощущает, не в силах что-либо сказать. Грезится уйти, но взглядом Хосока пойман в сети. Он смотрит на него, пронизывая каждую клеточку тела могильным холодом. Ким в ответ ему в глаза с вызовом заглядывает. Лучшая защита — это нападение, но нападающие, застыв, в глаза не смотрят.       — А с этим что делать? — брезгливо в сторону парня кивает, на Пак смотря.       — Отпустить? — равнодушно тянет, прикуривая от зажигалки Юнги. Она каждой своей равнодушной фразой — Тэхёна на куски рвала.       — Нет, — дым выдыхает, стирая сигарету до фильтра об пепельницу. — Мы всё ещё не знаем, кто он, отпусти его сейчас, мы подвергнем себя опасности, — кожа кресла под его пальцами податливо скрипит, позволяя мужчине подняться.       — У меня складывается ощущение, что ты не хочешь его отпускать только потому, что он тебе нравится. — Хосок, скривив лицо в презрительной улыбке, руки на груди перекрещивает. Как смешно, Чеён, 10 баллов сучке. — Раз тебя это так волнует, он поедет с нами.       Они говорили о нём как о какой-то вещи, не имеющей права сказать что-то против. Правда в том, что они всегда так к обычным людям относились. Чтобы стоять рядом с членами Семей, нужно на самом дне сделку с дьяволом заключить. Но дьявол здесь — в коротком черном топе и широких серых брюках, дым из легких выпускает. Готов ли ты на сделку не с дьяволом, а с совестью?       — Издеваешься? Он мешаться будет, — выдыхает Мин, пронизывая черными лисьими глазами худощавое телосложение парня. Годен только в роли щита.       — Не буду, — Тэхёна его же собственная самоуверенность пугает.       Ким стойко ощутил их мысли. Ощутил то, что, продолжив, он молчать — могилу себе выроет. Либо играть по их правилам, либо в канаве с дыркой во лбу валяться. Ни один из вариантов его не устраивает, но есть ситуации, при которых приходится выбирать менее противный сорт дерьма. Потому он, натянув самую уверенную усмешку, подбородок приподнимает. Как бы твоя игра в зверя не встала тебе боком, художник из Тэгу.

Тэхёна ждёт занимательная ночь под куполом Искупления.

Утро следующего дня.

      Тяжелые веки, заставляя шатена носом клевать, даже скрежет железных ворот не будит. Он так и не смог заснуть из-за пропитанного ядом взгляда Чона на своей макушке. Он сам был не в восторге от ситуации, но от его взгляда чувствовал себя виноватым. Но они ведь никогда никому не доверяли вне зависимости от положения. Только переступив через порог церкви, смог полной грудью вздохнуть, пропитав легкие не менее ядовитым запахом ладана и бурбонского перца.       Мин Юнги не вызывал в нем такую бурю тревожных мыслей, как Хосок. Мин Юнги был спокойный, создавал вокруг себя ошибочную атмосферу безопасности, из-за которой Тэхён мог позволить себе шутить и разговаривать. Чеён же всё так же обращала на него ровно ноль внимания — по большей части избегала, хотя отвечала на вопросы, когда он их задавал.       Поднятые ворота, уличным светом залили небольшое гаражное помещение. В окружении кучи стеллажей с различными предметами, назначения которых Тэхён не хотел знать, стоял старенький серебристый Nissan Micra, окончательно выбившись из колеи. Серьезно? Вы на этом собрались поехать? Тэхён многое не догонял, но это было выше всех его предположений. Парочка богатеньких преступников, разъезжающая на семейной машине, я сплю или это анекдот?       — А у тебя специфический вкус, — разочарованно тянет Ким, наблюдая за тем, как Чеён роется в ящиках.       — Во-первых, мы не на гонку едем, — нож на бедро цепляет, — во-вторых, будешь много болтать — язык отрежу, — что-то внутри Кима подсказывало, что тот не шутит. Юнги вообще шутить не умеет.       Мин Юнги роскошь не любил, но ездил вовсе не на этой машине. У него на подземной парковке в пентхаусе подержанный и любимый серый Ford Mustang VI стоит, но заедь на этой машине в промышленный район Сеула, им бы не хватало лишь красочного баннера: «Привет, Ли Мэнхо, тебе сюрприз от Розэ и Ди» на всю машину.       — Какие вы все дружелюбные, — уловив раздражённую атмосферу, шутит Тэхён.       — Это он ещё сдерживается, — фыркает девушка, лопая жвачку и отщелкивая магазин Glock’а.       Не сомневаюсь. Колкий комментарий за зубами оставляет, ловя ключи. Они за ночь много чего обсудили, а Тэхён не заметил, как быстро из пленника превратился в соучастника. Как стал водителем. Как молчавший почти всё время парень подписал договор не с одним, а с тремя демонами. Теперь ему не сбежать — в Тэгу не спрятаться. Теперь выход либо вперед ногами, либо в комнату с решетками. Он ведь мог просто не идти на поводу своего интереса. Торчал бы сейчас дома да рисовал что-нибудь.       На водительское садится, примериваясь. У него к каждому железу свой подход, и с каждым движком он ищет общий язык. Руль поглаживает да коробку передач переключает, ощущая габариты машины. Наспех оглядев салон, блок, не вписывающийся в дизайн, замечает, поворачивая голову в сторону Мина.       — Это закись азота? — Неоновую крышку отщёлкивает, пальцем касаясь маленького рычажка. Давно он таких модификаций не видел — явно профессионал работал.       — Не трогай, — ворчит Юнги, надевая бронежилет, — если не хочешь мне ворота снести.       — А говорили, не на гонку едем, — ухмыляется довольно.       Тэхён только что окончательно и бесповоротно себя понимать перестал. Он, по сути, в заложниках, но его не бьют и не мучают, даже аурой не жалят. С ним разговаривают, шпыняют, но за его беспечные замечания нож в глотку не вставляют. Ким всегда членов Семей, как безумных цепных псов, воспринимал, но они были обычными людьми. Людьми, что смеялись, злились и улыбались. Людьми, что так и не тронули беспечного парня.       А Юнги вставил бы ему нож в глотку — только взгляд Розэ видел. И не тот взгляд, что она всем показывает, а тот взгляд, которым она на Хосока смотрела, когда тот со своими чертями в голове плясал, решая убить парня или нет. Тот взгляд, что пропадает с её лица, стоит Киму на неё внимание обратить. И этот самый взгляд значил: «Не трогай, в противном случае я вспорю тебе живот, сделав из твоих кишок новогоднюю поделку».       Останавливаясь у потрепанного временем здания, Тэхён опрометчиво бросает взгляд на оголенное бедро Чеён, что, задрав длинную юбку, застегивает оружейную портупею. У той на голове парик темный да капюшон серый от вязаной толстовки, идущей вразрез с её стилем в одежде. Ким и не задумывался о том, что Розэ с темными волосами на себя не похожа — светлые локоны настолько въелись ему в глаза, что казалось, рядом сидел другой человек.       Юнги, сидящий на заднем, недовольно кепку поправляет — его выселили назад собственной машины, из-за этого его укачало, и чувствовал он себя паршиво. Только вот парнишка отлично водит, и тошнит его от недостатка еды и сна. А ещё от этого мерзкого чувства в желудке — теперь не только Дженни по острию ходит, они все на этом острие сидят, ножками болтая. Доверять этому парню почти так же безумно, как совать голову в пасть медведю.       — По старинке? — откинувшись через кресло, интересуется Розэ.       Тот ничего не ответил, выйдя из машины. Делать ему больше нечего, головы считать. Это была тупая игра, придуманная Чеён ещё лет шесть назад. Шею разминает, тщетно пытаясь выбить из своей головы этот темный парик на голове Розэ. У Мина по коже стойкое ощущение прошлого гуляет, вызывая табун мелких мурашек.       — Чеён…       — М-м-м, — протяжно тянет, хрустя яблочной конфетой.       — Будь осторожна.       Девушка одобрительно хмыкает, улыбаясь по-детски, отчего Киму становится легче. Но тому бы задуматься о том, почему никогда не веселившаяся на его глазах девушка так улыбается, предвкушая кровавую баню. Ему бы задуматься, где он и с кем. Ему бы в газ нажать да свалить отсюда по-тихому, а не глубже себя закапывать. Но он ставит рычаг коробки передач на значок «P». Похуй.       Бывшие напарники на улице громко спорят, привлекая внимание охранников, что крайне откровенно, под прикрытием вокруг разгуливают. Мин её за шею хватает, притягивая к себе, почти губами по щеке мажет, отчего Тэхён стискивает зубы — всего лишь театральная постановка.       Гончая настырного парня отталкивает, по инерции падая в руки толстоватому мужчине. Дергается, то ли делая вид, что плачет, то ли специально в истерическом припадке лапает. Никто и не замечает, как быстро в её руках оказываются рация и ключи. Юнги снова её за запястье к себе тянет, пухленький охранник в героя играет, защищая от гнева «партнера», но вместо «спасибо» получает пулевое в районе сердца.       Прокрутив ключи на пальце, девушка самодовольно улыбается. Вздрогнув, Тэхён по её губам читает: «Один».       Руки на руле стягивает, огибая их взглядом. Не ощущая на языке их жгучий запах, его реальность цепкими пальцами хватает уже даже не за бедра, а за шею. Носом в откровенные факты тычет, а он отворачивается. Притворяется, что не видит. Он не хочет знать, что за этими воротами будет происходить, и это тоже бегство.       Тэхёну проще забыть, как они в «Вальсе» хвост машины сбросили; как проигнорировали тела в церкви; как просто она дуло ему в подбородок наставила, чем осознать то, что его это не пугает. Люди, привыкшие к насилию, на него под другим углом смотрят. Чтобы сломать человека, нужно обесценить смерть.

Он волка, семь лет назад, на цепь посадил,

Розэ хватило пару мимолетных встреч, чтобы эту цепь разорвать.

      Сокджин через стекла противогаза, роспись крови и мозгов на стенах рассматривает. В задымленном помещении все звуки перепутанные и сбитые. Пистолетная очередь щепки от стен отбивает, а он, прикусив язык, сильнее сжимает рукоять револьвера.       Он никого не убивал, лишь командовал. Но это не мешало его внутреннему герою отчаянно смотреть в узкие зрачки злодея. В нем было слишком много совестливости, из-за которой он молился не возведенной вере Семей, а обычной. Находясь среди людей, чей грех едва можно назвать непростительным, Джин надеялся на то, что все загубленные души найдут покой.       Молодому парню кивает, что под градом пуль в комнату заходит, падая от металла в черепной коробке. Я помолюсь за тебя чуть позже. Из-за угла пулю плечу врага дарит, что, схватившись за рану, падает, ловя ртом свинец от члена Семьи Пак. Не убивает, но калечит, придавая забвению чужими руками. Это была его сделка с совестью.       По комнатам гуляет, слыша в наушник то, что служительница церкви найдена. Мальчишка не обманул, в ловушку не затащил, а значит, ему можно доверять. Дженни на руках из подвала выносят — та без сознания, сводя брови к переносице, что-то мямлила. Ли и правда в пытках лучшие.       — Как она? — снимая противогаз, сдавленно интересуется.       — Пока под обезболивающими, — помощник Чон своим рукой машет, — Пора уходить.       — Уходите, — головой кивает, — Осмотрюсь и следом двинусь.       — Хорошо.       По полузаброшенному дому гуляет в поисках оставшихся — никого из верхушки здесь нет. Они либо очень вовремя уехали, либо это всё-таки спланировано Ли, но зачем? Зачем похищать Дженни Ким, мучить её, не требовать ничего взамен, а потом сливать геопозицию? Слишком много вопросов, ответы на которые он вряд ли найдёт.       Роняя гнилые балки на своём пути, по лестнице на второй этаж по скрипучей лестнице бредёт. Маловероятно, что там кто-то есть, но его чутье ведёт. Чутью Ким Сокджина может позавидовать даже гончая Розэ. В конце коридора на открытом нараспашку окне девушку замечает. Обратив внимание на гостя, она руку с зажигалкой в миллиметре от сигареты останавливает.       Смотрит на него недолго, спиной сильнее вжимаясь в раму. Она не была напугана — знала, что они придут со слезоточивым газом, потому дышала в окно. Прикурив, от мужчины отворачивается, смотря на кромки деревьев. Ждёт его агрессивных шагов, в ином случае ей придется биться головой об стену, дабы доказать Ли свою верность.       Сокджин пистолет опускает — тайка. Красивая тайка, так равнодушно сидящая на подоконнике. Тайка, что предала своего хозяина, ради чего? Она не бросается ему в ноги, не просит спасти и не бежит. Можно ли считать это попыткой суицида? Вполне. Ли Мэнхо с предателей кожу живьем сдирает, и этот ребёнок точно это знал. Ким Сокджин всё по её глазам понял.       Руку ей протягивает, отчего она еле заметно хмурится. Лиса не понимает, что этот широкоплечий мужчина от неё хочет, потому отрешенно в его руку смотрит. Он так благородно её предлагает за ним последовать, что она чувствует себя героиней какого-то романтичного фильма в стиле «Ромео и Джульетта».       На нервы действует никак, на руку не реагируя, а Сокджин подождёт — он не гордый. Гордость в помойку после службы выплюнул, а спокойно относиться к безразличию его научила Розэ. От этой девчонки и правда есть плюсы — она, как никто другой, терпению учит. Правда, не текли по её венам кровь Пак Тэхо — телохранитель бы впервые кого-то убил.       Окурок об подоконник тушит, без его руки спрыгивая. Лиса высокая, но этот мужчина на голову выше. Удар ожидает или хотя бы грубой хватки, но он лишь плечами ведёт, под руку мягко подхватывая. От него пахнет домом — бергамотом и лаймом, что так подходит Лисиному любимому напитку — текиле. От него веет отцом, которого у Лалисы никогда не было. Она его не знала, а тот, кто ей отца заменил, хуже самой паршивой гадюки.       Она не хочет его очаровывать — знает, что тот не поведётся. Отеческая аура Джина согревала ей замёрзшие от сквозняка плечи. Пиджак снимает, позволяя ей заметить тяжелый бронежилет и амуницию. И зачем человеку, который людей не убивает, так много оружия? Танцовщица могла бы схватить его пистолет, прострелить его голову и сбежать, но она послушно следовала за мужчиной, что широкой спиной закрывал её от других. Подобно тряпичной кукле, сжимая холодными пальцами черную ткань пиджака.

Придёт время, и карта повешенного перевернётся.