Понедельник.
Юнги, кажется, что ещё чуть-чуть, и он затолкает этим певчим птичкам языки в глотки, лишь бы они заткнулись. И что вообще заставляет вас так голосить у меня под окном? Очнувшись после двухдневной комы, он питал надежды хоть раз в жизни побыть в тишине и спокойствии, но надежда так и не нашла выход из чистилища. Мин Юнги спокойствие познает на том свете, если Дьяволу не приглянется: при жизни и после смерти. Кажется, так звучит вечная клятва в верности Пак Чеён. Хосок цокает в ответ на очередное высказывание из уст Дженни. У Мина была возможность затолкать язык в глотку любому человеку, но никому из них. Не то чтобы его не беспокоила тема «съезда» в его палате, но она явно была преувеличена. Зависимость Розэ… Тема настолько им же ментально заезжена, что недовольный оскал не пропадает с лица уже добрых минут пять. Пожалуй, единственный, кто не вызывал в нём раздражение, — Ким Тэхён, качающий ногой, свисающей с подоконника. — И что Вы предлагаете? Отправить её на принудительное лечение? — фыркает Хосок, замечая безучастность Мина. — Я бы не хотел быть на месте того, кто решит сообщить ей эту новость, — на Дженни в упор смотрит, а та, забыв свою роль, раздраженно закатывает глаза. Эта женщина и не заметила, как переступила грань дозволенного. Служительница действовала открыто, потакала своему беспокойству, втягивая в это гражданского, что от концентрации мерзости в палате вжимался в стену. — Вариант — огонь, но неугодный персонал можно просто уволить, а не стереть с лица земли, — срезав кожуру с яблока, протянул Мин. Его утомлял этот разговор чуть больше обычного. — Если вы не сделаем этого, вероятно, она потеряет контроль, — его голос дрожал, он то и дело бросал взгляд на женщину, единственную, не внушающую животный страх, — к тому же, боль от травм попросту сведет её с ума. Каждому слова врача показались до ужаса смешными, но косая, мимолетная усмешка коснулась лишь лиц мужчин. Последнее, что может свести Пак Чеён с ума, — это боль. Они все знали это, но реагировали по-разному, даже в их усмешках ядром были разные эмоции: разочарование, печаль, предвкушение, беспокойство. За их улыбками скрывалось что угодно, но не насмешка. — Дженни, поговори с ней, — Чон раздраженно тыкнул по экрану трезвонящего телефона. — Я имею над ней ровно столько власти, сколько она позволяет, — Ветер из приоткрытого окна играет с её рыжими волосами, отвлекая от такого важного дела, как гляделки с Чон Хосоком, — к тому же, просто поговорить с ней не выйдет, она чемпион в игнорировании. — С чего вы вообще взяли, что она потеряет контроль? — запустив руку в волосы, обреченно протянул Ким. — Я видел людей, теряющих контроль, и она на них не похожа. — Господин Ким, вам неизвестно, что люди бывают разные? — этот парень раздражал врача, по нему было видно, что он не из их мира. Слишком слабый. Обычный смазливый мальчишка, возомнивший себя невесть кем. — Люди-то разные, — скользнув взглядом по трясущимся ногам Чана, художник остановился на его лице. — Но почему у меня ощущение, что вы попросту хотите запрятать её в психушку? Обычный, да? А у обычных людей бывает такой пронзающий взгляд? Как будто он только что залез мужчине в голову, вынудив парочку грязных секретов. Этого не может быть.. Зевок. Зевок, заставивший Тэхёна разорвать зрительный контакт с Господином Чаном. Зевок, вернувший художнику маску Ви. Мужчина пятится, пяткой тапочка, наступая на человека позади, но в его поле зрения находятся все члены адского «съезда». Все, да не все. Медленно повернув голову, он сглотнул пенящуюся слюну. И все же её взор куда хуже и тяжелее, он заставляет сердце биться чаще и рваться из груди, ломая ребра. Девушка голову вбок скашивает, наблюдая за эмоциями вмиг побелевшего врача. Что вы забыли в палате Юнги, доктор Чан? Спросила бы Чеён, если бы не позволила ему пулей вылететь из палаты. — Выглядите так, словно задумали захватить мир, — усмехнувшись, Розэ машинально шмыгнула носом. — Ты под кайфом? — бесцеремонно начинает Чон. Хосок был терпелив и осторожен, но с Чеён он вёл себя несдержанно и резко, слишком близко друг друга знают. Всё равно с этой девчонкой никакого терпения не хватит, так зачем сдерживаться. — Ага, от твоего вопроса, — грубит, оголяя клыки в усмешке. Не нужно иметь большой ум, чтобы разгадать эту загадку. Не нужно иметь тонкую наблюдательность, чтобы заметить, как вспыхнули глаза Чеён, но вспыхнули не от гнева, — уже обсудили в какую больницу меня отправите? — она издевается, не скрывая откровенность своего надменного выражения лица, — в Конджиам? — Чон бы разозлился, если бы не осознавал, что это банальная провокация. К тому же, это никогда не было его слабостью. — Чеён, это не смешно, — выдыхает Хосок, узнавая излюбленную тактику защиты. — Дженни, не боишься? Отупив назад, Ким скользнула пальцем по оголенной коже своего предплечья. Чувствуя психологический отпор, Розэ часто меняла свою жертву, не позволяя расслабиться никому. — Чего? — Что из-за тебя сократится чита Чан? Дженни никогда не видела таких глаз Пак Чеён, ещё никогда девушка не смотрела на неё как на пустое место. У Ким ощущение, что ещё чуть-чуть и коленки подогнутся. Это пугает, до вязкой слюны во рту пугает. У Розэ косой оскал на лице, а ногти настолько глубоко под кожей, что следы-полумесяцы будут жечь на следующий день. Напряжение оставляет во рту привкус металла и жгучей внутренней злости. — Ты угрожаешь мне? — Я? Угрожать? — ещё чуть-чуть, и Розэ можно будет взять на роль нового Джокера. — Розэ… — Что, Чон? — Умерь свой пыл, — руки на груди перекрещивает, ощущая, как закипает кислород в комнате. — Сколько тему ни переводи, тебе нас не одурачить, — понадобится, я наручниками тебя в подвале прикую к трубе, — уж слишком хорошо тебя знаем. — Не много ли на себя берешь, тигр? Они ядом друг друга жили. Дженни в сотый раз за секунду убедилась в неправильности своего выбора. Один неверный ход, и нить близости с Чеён вспыхнула синим пламенем. Я же знала, что ты заботу ненавидишь. А Розэ заботу воспринимает как ограничение, как попытку влезть ей в голову. Её всегда чужое беспокойство душило, хочешь потерять — попробуй защитить. Дженни впервые слова назад забрать хочет, а Пак Чеён чувством её вины управляет. Тэхён себе под нос фыркает, спрыгивая с подоконника. Шарканье кед по вымытому полу, повисшее напряжение оглушает. Ты либо слишком глуп, либо слишком бесстрашен. Широкую ладонь на светлую макушку укладывает, наслаждаясь скольжением эмоций на лице. У тебя такие мягкие волосы. В глазах Розэ издевки и злости не осталось, они округлились, окрасив радужку сюрреалистическим удивлением. Что ты только что? Глаза поднимает, стараясь игнорировать теплоту его кожи, но по итогу натыкается на его растянутую мягкую усмешку. — Схожу за кофе, вам взять? Не дождавшись ответа, он вышел из палаты, таща за цепь разгорячённую гончую. Вот так просто Тэхён усыпил ярость Чеён. Она в глаза Хосока смотрит без присущей надменности, а тому рассмеяться хочется. Ещё никогда мужчина не видел её такой — ещё никому не удавалось заткнуть её. Ты попалась. Внутри Чона разрастается незнакомое ранее чувство удовлетворённости. Так с каким же звуком умирает частичка гончей внутри? С голосом Ким Тэхёна в ушах. — Выйдете все, — устав от них, подает голос Мин, — а ты останься, — а Пак и так к полу приросла.Ты поймешь, что попалась, когда ошейник сдавит кожу шипами внутрь.
Сеул. Верховный суд Кореи.
— Подождите! Тонкие женские пальцы успевают схватить дверь лифта, но та настойчиво идет навстречу со своим близнецом, потому Сокджин просовывает на лакированным ботинком в щель. Ему хватило около трех секунд, чтобы узнать этот маникюр и на удивление взволнованный голос. Не знал, что ты умеешь бегать. Подняв глаза и увидев эти холодные идеальные черты лица, Джису еле заметно довольно ухмыльнулась. — Спасибо, — она не собиралась благодарить и тем более кланяться на все 90, но мужчины, стоящие за спиной телохранителя, не оценили бы жест высшего неуважения. — Пятый этаж. Незаметно кивнув, Сокджин нажал на кнопку, привычно сложив руки в замок. Атмосфера в лифте казалась до невозможного напряженной, и вовсе не потому, что в одной небольшой титановой коробке была заточена дочь главного судьи, премьер-министр — его сын и глава самой глобальной криминальной семьи, а потому, что Пак Тэхо игнорировал телефон, звонок, не удосуживаясь поставить на беззвучный. Неловко. Устав игнорировать столь надоедливый звук, адвокат кидает через плечо беглый недовольный взгляд. Смотрит дольше положенного, отмечая про себя, что чем поганее душа, тем прекраснее лицо. Пак Тэхо был красавцем, поправка — он и есть красавец. Раньше Джису думала, что истории про богатых и красивых мерзавцев — лишь выдумки. Очередной воспаленный фантазийный бред писателя или сценариста, но, познакомившись с Чон Хосоком, убедилась в обратном, чего только стоит его братец. К счастью для неё, долгий изучающий взгляд Пак Тэхо оставил без внимания. Дракон давно перестал обращать внимание на взгляды женщин. На него с юности вожделенно пялились, после — с ужасом, теперь же — с желанием отхватить кусочек богатства. Телефон стихает, уступая скрежету подъема лифта, а Джису, поняв, что слишком долго на него смотрит, собирается отвернуться к дверям. — Адвокат Ким, как поживает ваш отец? — мягко улыбнувшись, поинтересовался Уджин. — Господин Премьер-министр, — его голос пустил по коже мурашки. Развернувшись на каблуках, женщина поклонилась. Джису была так поглощена своим опозданием, а после рассматриванием точеных лиц, что не заметила столь важную шишку, как Ким Уджин. — Всё хорошо, сегодня он должен быть на благотворительном мероприятии, — забавно, как с возрастом судья стал публичным лицом, разъезжающим по городу. — Вы нечасто здесь бываете, Господин Премьер-министр. — Да, — вновь улыбнувшись, ответил хитрец. — Так вышло, что я приехал сюда навестить своего старого друга, но узнал, что он вынужден находиться на благотворительном мероприятии. Сокджин слабо фыркает. Умеешь же ты песок в глаза кидать. Старый друг? Да ты с её отцом скорее друг друга пристрелите, чем на одном этаже останетесь. Они были на разных сторонах и хоть сейчас явной борьбы между тиграми и драконами нет, старшее поколение остается верным своим неприязненным привычкам. Стоит ли говорить, что подобная мимолетная многозначительная реакция не ушла незамеченной ни для женщины, ни для отца? — Вы ходите без охраны? — оглянув лифт, поинтересовалась Джису. Дело не в том, что Ким Уджин настолько уверен в себе, а в том, что тебе не нужна охрана, когда рядом один из самых опасных людей Азии. — По идее — да, по сути — нет, — Джису недоверчиво прищурилась. — Что это значит? — Он мой отец, — повернувшись всем телом к адвокату, пояснил Ким под щелчок лифта. — Мы приехали. — Останься здесь, — попросил отец, пропустив вперед дракона. Фигуры двух взрослых мужчин быстро скрылись за поворотом, оставив парочку у закрытых дверей. Джису до конца не понимала картину, возникшую перед ней, да и не хотела разбираться. Она никогда не была сплетницей, и думать о том, «почему премьер-министр ходит вместе с Пак Тэхо», не входило в её планы. Конечно, она не поверила в то, что политик приехал к её отцу. Джису прекрасно знала неприязнь отца к Уджину — это было видно по скорости переключения канала, стоило на экране появиться этим хитрым прищуренным глазам. Время брифинга утекало сквозь её влажные пальцы, а она продолжала стоять рядом с телохранителем, рассматривая остывший след мужчин. — Не знал, что Вы умеете так быстро бегать, — явно с намеком начал телохранитель. — Не знала, что Вы умеете начинать диалог первым. Сокджин тихо засмеялся, опустив голову. Эта женщина временами была занимательной, в иных случаях надоедливой. Не то чтобы Ким Джису лезла к нему, просто любое женское внимание к нему или к его внешности вызывало в нем рвотный позыв. Правда, Джису интересовала не его внешность, а его непоколебимость и идеальная осанка, впрочем, интересовала недостаточно для того, чтобы она думала об этом в свободное время. — Что смешного? — Из всех возможных вариантов Вы выбрали этот? — На секунду показалось, что тонкий слой льда на его лице треснул. Джису слабо закатила глаза. — Не думай, что мне интересна твоя кровь или грязные делишки премьер-министра с драконом, — Джин заметно напрягся. — Правдивость слухов никогда меня не интересовала. — Тебе бы быть осторожнее со словами, в иной компании заяви ты что-то подобное, проблем бы не обобралась, — Точнее, все бы проблемы сошлись до одной — покупки тебе закрытого гроба. Женщина хмыкнула, повернувшись к телохранителю, удивительно, но Ким Джису не выглядела расстроенной или напуганной. Она была привычно уверена, словно сейчас стоит не рядом с головой цербера, а вновь на заседании, успешно защищая преступника. Если быть честным, Ким Сокджин восхищался выдержкой этой женщины, хоть и воспринимал как ребенка из-за её надменных замашек и назойливости. — Ким Сокджин — это угроза или признание в симпатии? — Тот даже бровью не повел. Они оба друг друга забавляли, потому стоило им пересечься, как вагон сарказма прибывал на станцию Ким. Джису нравилась его армейская холодность, Джину… Джину вообще мало что нравилось, кроме этого сладковатого грушевого аромата и вытянутой прямой шеи. Это было похоже на игру, где никто ничего не хочет, они не пытались задеть друг друга, они просто тратили время, развлекая свою скуку. — Будь это угроза, выйди я отсюда не в наручниках? — Сомневаюсь, — улыбнувшись, подтвердила Джису. — Но я бы посмотрела на Вас в наручниках, уверена, они Вам идут. — Они и вам пойдут, Госпожа Ким. — Боюсь, я окажусь в наручниках лишь в случае нашего коллективного похода на гильотину. — Готова ли я умереть за эту картину? — задумчиво подносит палец к губам. — Не думаю, — несколько холодно ответила Ким, рассматривая край его глаз. Джину было интересно, испытывает ли эта женщина хоть частичку мук совести, или она, подобно Розэ, сладко спит, затыкая глаза и уши деньгами. Не то чтобы её погрустневший холодный взгляд дал ответ на этот вопрос, но она точно не такая, как они. Ким Джису любит деньги, но не заходит за линию полной моральной ничтожности. Поправив почему-то давящий на горло галстук, Сокджин приоткрыл рот, дабы задать очередной вопрос. — Адвокат Ким! — Джису вздрогнула, коснувшись рукой края пиджака Сокджина, тот в секунду сомкнул губы. — Вот Вы где! Скорее! Девушку грубой хваткой потащили прочь от мужчины. И всё же ты не такая важная шишка в этом обители, раз тебя так таскают за руки. Джин давно понял, что она лишь создает видимость сильной непоколебимой женщины, коей она была только на заседаниях. Джису вела дела уверенно, любого могла поставить на место в рабочие часы — в обыденной жизни она чувствовала каждый осуждающий взгляд.Они из одного слоя общества, но оба бы предпочли родиться в трущобах.
Встав в позу, Чеён высокомерно приподняла подбородок. Они ещё с юности общались мимолетными или тяжелыми взглядами, но сейчас абсолютно друг друга не понимали. Слишком много воды утекло, потому желание Юнги остаться наедине с Пак вызывало в последней тревогу. Такого молчаливого и безличного Мина Чеён не понимала, он не был похож на грубого ленивого кота, он был похож на стену, с которой никто не смеет спорить. Стену, что с каждой секундой наваливается на неё, заставляя проглотить язык. Юнги, на самом деле, не знает, что так на неё воздействует, но, улавливая то, как мимолетно болезненно скосился уголок её губ, опускает глаза. Слабыми от препаратов пальцами сжимает одеяло, одним резким движением раскрывает область рядом с собой. — Ложись. — Нет. — Ложись. — Я же сказала «нет». — Розэ… Фыркнув себе под нос, девушка медленно забралась под одеяло, уместив голову на своих руках. Юнги кое-как повернулся на бок, проигнорировав острую боль. Её лицо до невозможного близко, из-за чего Мин уловил проскользнувшую эмоцию грусти. В изгибе его ключицы, виднеющемся из-под больничной одежды, Чеён нашла своё упокоение и спокойствие. Много лет назад подобное положение для них было нормальным, сейчас обоих сковала неловкость. — Чеён, что с тобой? — Он так давно не произносил её настоящее имя, что оно перекатывается по языку с колючим скрипом. — Я не знаю, Юнги. — Глаза прикрывает из-за успокаивающего запаха кедра. — Я просто устала, и бывают моменты, когда я не могу себя контролировать, и кажется… — Чеён задумалась, почему-то её язык рядом с ним так опрометчиво раскрывает все карты. — Меня это пугает. — Как шесть лет назад? — Пак кивает. — Ты говорила по поводу своих вспышек агрессии с врачом? — не для кого не секрет, что девушка ходитГотов умереть ради того, чтобы меня остановить?
Я просто знаю, что ты остановишься. Розэ, сжав зубы, выпустила весь воздух лишь для того, чтобы нажать на тормоз. Скрежет металла, скрип нагруженных тормозов и столкновение, а черный след на асфальте от резины подобен ленте на рамках с их фотографиями.Говорят, лучше поздно, чем никогда, но временами поздно и есть никогда.