Vanitas

      Как часто люди задумываются об импульсах, толкающих их на совершение действий? О причинах мимолетных эмоциональных порывов? Если подумать, задумываются о своих мотивах постфактум и только в тех случаях, когда выбор оказался ложным или привел не к тем последствиям, что они ожидали.       Занятно, не правда ли? Не испытай человек стыд за разовую половую связь — он не задумается о причинах своего поступка, и так далее: не поймай воришку на краже, не посади преступника в тюрьму, не слови человека на измене. Люди не рефлексируют над счастливыми моментами, они рефлексируют над травмами.       Значит ли это, что для развития личности нужно совершать ошибки? А что вообще такое ошибка? Отклонение от правил. Кто придумал правила? Человек. У животных нет ошибок, для них существует естественный отбор, где, зайдя в водоем с аллигаторами, ты станешь их кормом. Таким образом, человек сам придумал понятие «ошибка» и сам себя ограничил.       Это ведь так похоже на Розэ?       Что такое опасность? Это угроза, вероятность неблагоприятного исхода для человека, но ведь это только «вероятность». Вероятность неподвластна человеку, она существует вне зависимости от итога, но люди ошибочно воспринимают вероятность как единственный исход, влюбляясь в риск.       Скорость свыше 250 километров в час — вероятно, закончится смертью; пистолет, направленный в горло — вероятно, выстрелит; половая связь без предохранения — вероятно, закончится беременностью или болезнью. Это возможный исход, но человеческий мозг устроен так, что отрицательный исход воспринимает не как вероятность, а как единственный исход. Потому, не получив откровенно отрицательных последствий, человек начинает чувствовать себя особенным — выжившим. Он влюбляется в этот вкус риска из-за ощущения избранности.       Но чем чаще человек выживает, тем быстрее теряется смысл этого выживания. Толерантность — термин, относящийся к химии и биологии, обозначающий отсутствие нормальной реакции из-за постоянного употребления. Таким образом, толерантность появляется ко всему продолжительному и постоянному, потому после белой полосы всегда идёт чёрная — это защитная реакция психики. Будь человек счастлив всегда, он бы сошёл с ума.       Риск, азарт, опасность — какие пугающие слова для тех, кто предпочитает спокойную жизнь, и как соблазнительны для тех, кто на них подсел. Все начинают с малого, но аппетиты растут. В итоге, не избавься от зависимости, она коснётся других.       В игре, где правил не было, человек, не вылечившись от болезни, увидел такого же.       Любая клетка сломается, ремиссия не может быть насильственной.       В воздухе катастрофически не хватает углекислого газа, такого необходимого для этих двоих, такого убийственного. У Тэхёна костяшки пальцев белеют от того, насколько сильно он сжимает эту грёбаную хромированную столешницу, размазывая взгляд по её телу. Сердце на пару с разумом давно в пляс пустилось, а Ким смакует такую сладкую слюну с привкусом алкоголя, смотрит на неё сквозь завесу волос, потому что по-другому давно бы сорвался с обрыва в такую горячую пропасть.       Розэ разгорячённая, лохматая, так не похожа на то, что о ней говорят. Она дышит сбито, отчего кожа на грудной клетке периодически натягивается, просвечивая то, что внутри пылает. Голову скашивает и так сладко к себе икрами тянет, ерзая на члене сквозь чертову джинсовую ткань, что становится по-настоящему дурно.       А Тэхён растягивает время с ней так, словно в любой момент он проснётся мокрый на своём промятом матрасе в окружении мусора с невыносимо убийственным желанием.       Ему так тесно, тесно в её квартире, тесно в своём теле, но он наступает собственному желанию на глотку, топя тело самообладания в её глазах. Я ослеп, или ты действительно настолько меня желаешь? Алкоголя в них едва ли на потерю контроля хватит, только вот он давно в стену кинут, да забит в угол с такой силой, что реанимация не поможет. Улыбается косо, пуская по её крови едкий коктейль раздражительной похоти. Не смей так улыбаться.       Какой же ты настоящий? А какая тебе разница, Розэ? Ты хочешь его независимо от того, какой он: сильный, слабый, дружелюбный или опасный. На деле в Тэхёне есть всё. Есть всё, что она желала, и у него есть то, что она хочет.       Спасая мальчишку в тот дождливый день своего рождения, Розэ потеряла себя.       Казалось, она и не существовала до того дня. Чеён и не знала, что вообще можно так желать человека. Человека горячего, грубого, сломанного. Желать до последней частички кожи, потерянной в детстве.       — Что ты хочешь, Чеён?       — Тебя…       Ногтями царапает поверхность, так вожделенно прикусывая губу, что Тэхёна кроет покруче, чем от любой дряни, что он ненароком пробовал. Сука, не делай так, иначе я сойду с ума.       — Нет, — на ухо выдыхает, но выдох этот — скорее рык из глубины его ошпаренной души. — По-другому, я знаю, что ты можешь лучше… — голову на её плечо роняет, так сладко дразня, подаваясь бедрами вперед.       — Твоё тело, — мямлит вожделенно, не понимая, почему так просто подчиняется ему. Тэхёну было достаточно просто податься бедрами вперед через ткань, а Розэ чуть ли себя не потеряла. — И твой член, — потеряла.       За плечо дергает, с силой прижимая живот к холодной поверхности. Пряжка ремня об стол бьется, а Чеён чувствует, как рвутся её ажурные колготки, полосами оставаясь на бедрах. Вот так просто. Без ненужных им прелюдий: на нём до сих пор футболка, на ней съехавший топ и короткая юбка.       Он входит резко, успевая собрать достаточное количество смазки одним движением головки, дабы попросту не покалечить девушку. Но это происходит настолько резко, что он выбивает из легких кислород одним лишь ударом бедер об ягодицы. Он слишком долго ждал, почти задыхался каждый раз, ловя её запах. В нём нет нежности и никогда не было. Дикое взбешенное пламя, дорвавшееся до своего бензина.       Чеён непривычно — почувствовав его член внутри, она резко и бесповоротно осознала своё положение под ним. Это не очередной наркотический сон — это реальность, в которой она проиграла волку, медленно и размашисто двигающемуся в теле.       Замедлившись, Тэхён для упора ставит руку на столешницу, тем самым позволяет ей привыкнуть к размеру, что достаточно болезненно и бессовестно растягивают девушку, но с треском проигрывает похоти.       Боль от толчков расцветает горным лавром внизу тугого узла живота. Их секс не похож на секс возлюбленных — это животная, рвущая кожу страсть. Страсть, остающаяся алыми полосами на коже, членом, упирающимся в стенки матки. Страсть, так схожая с изнасилованием чувств. Тэхён привык насиловать чувства, Чеён привыкла их игнорировать.       Идеальное сочетание, где оба наслаждаются болью.       Длинными пальцами сгребает кофту, оставляя на середине живота — застежки неприятно царапают плоский живот, но она лишь скулит сквозь зубы от того, как он гнет её в пояснице. Боль осталась где-то за пределами её сознания, уступив лишь ядовитому безумию экстаза. Мышцы болят от того, как он её держит, на бедрах остаются синяки от стола, но Чеён лишь тяжело дышит сквозь сомкнутые зубы. Под закрытыми веками у неё такие круги и вселенные, что даже фентанил на пару с кокаином позавидовали бы.       Она не замечает, как кожаный ремень оказывается на шее и так по-садистски сдавливает глотку, заставляя вжиматься затылком в мужской торс — казалось, алкоголь позволил ему столь опасные, опрометчивые действия, что он давно должен быть мертв.       Тэхён ожидает привычный рык, привычное дуло в лицо, но она от толчков, выбивающих из неё безэмоционального человека, закатывает глаза. Удушье играет с ней в злую шутку, заставляя капельки влаги собираться в уголках глаз, размазывая тушь, а Тэхён готов заклеймить себя самым последним больным извращенцем, потому что в таком виде она прекрасна, подобна греховному ангелу, спустившемуся с небес только ради его члена.       Он, похоже, давно умер — задохнулся от её запаха в машине, отравился кровавой слюной, передознулся от её вида, умер от её пули в черепной коробке. Потому-то, как она выглядит в реальности, не увидишь — это слишком прекрасно, слишком горячо и так мучительно. Он хотел быть в ней без преград, ощущать каждую стенку, и это было ужасно сладко неправильно.       Опьяненный Тэхён прекрасно осознает, что не хочет от неё детей, лишь потому, что не готов делить её внимание ни с кем.       Он должен быть в ней без остатка — сгорать от огня её тела, впитывая в себя пошлую влагу. Он ещё никогда не был так ошибочен и прав в своих фантазиях — она тугая, мягкая и горячая, но это ни с чем не сравнится.       Ты такая прекрасная с этими щеками алыми и глазами темнее самого черного.       Под бедро подхватывает, раздвигая длинные ноги шире, а Пак в металл стонет сквозь зубы, оставляя от температуры своего тела облачка пара. Ремень, не затянутый с шеи, падает, а всё, что она может, — с приоткрытым ртом цепляться ногтями за поверхность. В её голове трезвых мыслей на ноль не поделить, потому что ноль на ноль не делится. В хаосе её обдолбанного от Тэхёна сознания только адское пекло повторяющихся безумных глаголов, пугающих самого дьявола.       Тэхён — самый обычный человек, в чьих жилах течёт кровь самых грязных суккубов. Ладонь на стол ставит, удерживая тем самым её под колено, а она тихо охает, вызывая ухмылку. Черт, в тебе так хорошо, что все остальные по сравнению с тобой никто — пробник, что я лишь носом вздыхал, наивно полагая, что вот он, настоящий секс.       — Розэ, я хочу услышать твой охуенный голос, — заветное желание, что рвется из его глотки с приглушенным стоном.       Все, кто её окружал, хотели от неё чего-то: правды, отверженности, подчинения, эмоций, стонов. Сама судьба требовала от Чеён быть настоящей, но Розэ на судьбу смотрела с пропитанным ненавистью прищуром.       Чеён никто так не называл во время секса. Ви влюбился в Чеён, Тэхён же жил Розэ. Он был ей одержим. Он обожал в ней всё — от жажды крови до мертвой ухмылки на лице, стоит ему хоть чуть-чуть её раздраконить. Ему не нужна Пак Чеён — девушка, покинутая судьбой. Ему не нужна Розэ, гончая, жрущая души каждую ночь.       Ему нужна Пак Чеён, также известная как Розэ.       Кому-то точно пора в психушку, потому что даже не находясь под эросом, он чувствует себя неудовлетворённым. Ему не хватает боли — ему нужна она полностью. Розэ. На ухо выдыхает, а её ломает конкретно, больно и горячо. В безумном порыве целует его, быть может, впервые сама, потому что произнеси он хоть ещё раз это её имя, и она точно вышибет себе мозги.       — Заставь меня, — едко, четко и прямо в цель.       Глубоко член загоняет с ухмылкой, а она, прикусив губу, смотрит прямо в душу, что сейчас ярче самого адского пламени, ярче самой большой блядской звезды. Растягивая столь приторный момент начавшейся игры, медленно пальцы на её коже размыкает.       Не ощутив парня внутри, она почувствовала нежеланное опустошение. Но не то опустошение недостигнутой кульминации, а душевное опустошение. Как будто только так она могла ощутить себя единой с Ким Тэхёном.       Они родились целыми, но, кажется, встретив друг друга, потеряли часть. Она бы забыла о своем кровавом имени, она бы стала кем угодно, попроси её он об этом, но Тэхён желает Розэ также сильно, как и Чеён. Он жаждет гончую, что рядом с контролем забилась, скуля освободившемуся волку в пасть.       — Я не буду играть по твоим правилам, — улыбается, смотря на неё так, что Чеён в озноб кидает.       Она роняет его на матрас так просто, словно это было в порядке вещей. Будто это было не впервой, будто они знают каждое движение наперед. Правда в том, что они думают лишь о себе. Не пытаются угодить или понять, потому что с самого начала знали друг о друге всё. Это читалось в глазах, между строк их колких речей и в природном запахе их коже, что так идеально сочетается.       Морозная хвоя и до диабетической комы сахарная ваниль.       У Тэхёна дежавю, потому что она на нём. Только вот кожа фарфоровая больше не чистая, а исписанная драконьими чернилами на бедре, а в глазах и не намека на невинность. И в этот момент он ощутил несвойственное противоречивое чувство печали от того, что не сможет получить её девственность, что на самом деле ему не важна. Это просто хаотичная, бессмысленная, собственническая мысль, треплющаяся в голове.       Улыбаясь, девушка волосы назад откидывает, специально, мучительно медленно двигая бедрами. Быстрее. Ты же говорил, что станешь ради неё кем угодно? Я врал. Врал сам себе. Тэхёна настолько ломает от её запаха, от вида её влажной кожи, что он жалеет, что сам затеял эту игру. Она на его члене — так идеально, так правильно, что челюсть сводит судорогой от измождения, что от недостатков разрядки причиняет боль.       От резко размашистого толчка мужчины аккуратная грудь подпрыгивает, далеко не на секунду, привлекая внимания шоколадных глаз. Он, заметив алые полосы на животе от застежек, рвет дорогую ткань к чертовой матери, а Чеён, растянувшись в косой усмешке, ногтями царапает смуглую кожу, добавляя его черно-белым полым рисункам алого оттенка.       Уже готов проиграть? Опьяненные температурой, реакцией своего тела друг на друга и такими неприличными звуками, они забыли, что проиграли задолго до начала. Продолжи он так на неё смотреть — точно свихнется, расплывшись в безумной квадратной улыбке. Губы закусывает, выгибаясь на встречу, а она напористо вжимает его в матрас.       Как долго ты будешь издеваться надо мной, Розэ? Пока ты не захочешь бежать от меня экстаза.       Случайно нащупав рукой холодный металл под подушкой, Тэхён ухмыляется, сжимая напряжёнными пальцами пистолет. Она на мушке, на его члене — ситуации выигрышнее не придумаешь, но Ким так глубоко её в себя запустил, что, пустив её металл в черепушку, сам умрёт.       Чеён полузакрытые веки открывает, выпуская тихий ехидный выдох. И что дальше, художник? Не боишься нажать на курок? Она ухмыляется ему в лицо, двигаясь невероятно плавно, играя с собой и ненароком задевая каждую струну его измученной от недостатка жесткости души.       Ему на самом деле стоит нажать на курок — убить вожделение, дать себе шанс на нормальную жизнь, а не ловить каждое её движение с новой волной животного удовольствия.       Пальцами мужское запястье обхватывает, почти что приковывая его взгляд к тому, что собирается сделать. Для того, чтобы спустить курок, нужно держать на нём палец. Это всем известно, а ему тем более. Не сводя взгляда с её губ, Тэхён следит за тем, как девушка влажным от слюны языком мажет по дулу пистолета, смотря ему прямо в глаза. Слюна отчетливо отказывается падать в горло, от чего он чуть ли не задыхается, а может, дело не в этом.       Чертова чокнутая извращенка.       — Я даже не знаю, что тебя возбуждает больше: я или он, — у него на языке самые мерзкие мысли, что он не глушит, а так горячо и больно на ухо выпускает: — Интересно, трахни я тебя им, ты будешь стонать?       А ты ведь такой же.       Блядь, почему ты такая мокрая, неужели тебя не задевают мои слова? А ей на них плевать — есть только он, она и эта животная, одержимая страсть. Страсть, затыкающая Розэ рот, что гневно кричит на Пак Чеён, почти что стонущей от каждой бирюзовой вены на столь идеальном для неё члене, возможно, больше, чем нужно, но так приятно больно.       Тэхён пистолет в сторону откидывает, не боясь по осечке убить себя или её. А попади пуля в кого-нибудь из них — они друг другу в виде суккубов являться будут, пока окончательно не сведут с ума. Хрупкое тело на подушки сбрасывает, не позволяя отпрянуть ни на миллиметр от его власти. Тэхён подчинялся лишь для того, чтобы без зазрения совести потом показать своё недовольство этим фактом.       Звон кольца о жетон провоцирует в его сознании лишние вспышки боли, а Розэ, косо улыбнувшись, ловит металл ртом. Ты готова спасти его от самого себя? А кто тебя спасет, Чеён? Тэхён в поцелуе языком холод металла нащупывает, ловко возвращая свою вещицу ношу. Её бархатная кожа требует перерыва, потому мужчина вожделенно ведет пальцами по ней, запоминая каждый еле видный шрам.       Нося маски слишком долго, мы не замечаем, насколько становимся переменчивы в своих порывах, и мужчина, что минуту назад нежно очерчивал каждый рубец на покрасневшей от его прикосновений коже, теперь грубо перехватывает женские руки, заводя за спину.       Себе под нос улыбается — такое даже в самом вожделенном сне не увидишь. Её прекрасная белая кожа, её ахуенные светлые локоны, её нереальная задница и такое мокрое вожделенное чрево. Чеён бы усмехнулась его проигрышу, но у неё в голове такой хаос, что буквы не складываются в слова. И вряд ли теперь когда-нибудь сложатся в его присутствие.       — Лучше тебе течь, как последняя сука, иначе я сделаю больно.       Делай, не сможешь. Ты не сможешь сломать то, что и так сломано.       Заставь меня, Тэхён. Сломай меня. Разорви моего монстра и покажи своего. Он не держит её запястья, лишь пальцами мнёт бёдра. А Чеён, плача в подушку от оргазмов, ловит импульсы от его толчков, что уже настолько хаотичны, что можно спокойно отнести к орудию пыток. Ведь тот специально — то доводит её до оргазма, то двигается настолько медленно, что она почти плачет, мысленно моля его быть жёстче.       В комнате катастрофически не хватает кислорода, не отравленного сплетением их запахов, но сколько бы он её ни мучил, меняя темп, так и не добился настоящего голоса, лишь вскрики и тяжёлое дыхание.       Ты просто не можешь признаться себе, что проиграла. Что под ним ты кончила много раз, что его хриплый голос завораживает твое трезвое, на самом деле, сознание. Что он — то самое единственное, что ты желаешь, и что ты не получишь.       Розэ могла получить всё: его жизнь, его тело, но не душу. Только получить душу никому не под силу, а глаза, что любили миллион лет, на миллион первый год полюбят другую.       Мы все боимся в момент перестать быть любимыми, потому бежим от чувств, что, вероятно, приведут к негативному последствию.       — И это всё, что ты можешь? — Так едко, так тихо, что Тэхён ухмыляется её попыткам задеть. За горло тянет к себе, насаживая настолько глубоко, что кажется, не только его член в ней, но и он весь.       — Ты такая сука, Чеён, — на ухо выдыхает, а она, изогнувшись в спине, так как не гнутся хорошие девочки, цепляется за его волосы, оттягивая назад. Пальцами в глотку лезет, осекается от усталости, но она так ловко их облизывает, что он уже готов кончить. Блять, и чего стоил твой холод, когда ты так безумно желаешь меня? Когда облизываешь пальцы, как последняя шлюха. Когда смотришь так жалобно, лишь бы я позволил тебе кончить ещё миллион раз, — такая мокрая, едкая сука, что я не могу без тебя, потому что ты вся, до последней капли своей блядской грязной крови — моя.       Он не знает, сказал ли вслух или это осталось лишь в его воображении, а скажи он это вслух, Розэ все равно не расслышала бы это в скрипах, полустонах и шлепках бёдер.       Убей её, Тэхён, чтобы она никому не досталась. Чтобы она была с тобой, в тебе, под тобой. Убей. Сожри. Сломай. Ты ведь так хотел почувствовать власть. Мальчишка, что вырос в трущобах, что подбирал объедки, что шпыняли даже самые мелкие кланы, теперь же был на троне, что воздвигла она — своей кровью.       Ким Тэхён — любил, просто его любовь одержимая и убийственная. Его любовь остается шрамами на коже и страхом почувствовать запах хвои снова. Тэхён сломанный, потому он ломает других. Тэхён слабый и ничего, кроме мимолетного удовольствия, дать не может. У него нет власти, денег или уверенности в следующем дне, но оттолкни она его от себя — он бы дал ей возможность спастись.       Тэхён — лжец, и засыпая врёт себе каждую ночь.       Розэ никогда не любила. Любовь для неё — это сказка, где все счастливы, а в её мире счастье вызывают эйфоретиками. С каким звуком рушатся устои в голове? Со звуком Тэхёновского сбитого дыхания, с солёным привкусом его кожи, пропитанной хвоей. Чеён бы зализала все его раны, позволь он ей это сделать. Чеён бы отдала всё, лишь бы он не нёс груз вины на своих плечах.       А Тэхёну от неё ничего не нужно, лишь бы навсегда остаться в плену её волос, обмотанных на его шее, лишь бы навсегда быть во власти ладана, кожи и ванили, лишь бы умереть на её руках окончательно и бесповоротно.

Риск — это вероятность негативного исхода.

Риск — самый опасный наркотик, что они приняли много лет назад.

Любовь же игла.