***
Любовно выполненный резной коршун раскинул крылья над городскими воротами. В клюве висела мертвая змея. Еще вчера, при въезде в город, окрашенный рыжим отблеском факельного огня, он всколыхнул муть болезненных воспоминаний. Геларн разжал ладонь. Поймав луч стремительно поднимавшегося над горизонтом светила, маленькая серебряная брошка вспыхнула белым огнем. Он так и не понял почему сохранил вещицу — единственное украшение с безликого, в сравнении с местными, платья Вороненка. На ладони коршун, так же распахнув крылья, сражался со змеей. Можно было сказать — над воротами красуется продолжение сюжета. — Что он символизирует? — спросил Геларн первого подвернувшегося ему горожанина, кивая на ворота. — Коршун птица стремительная и беспощадная. Как и наши господа к своим врагам, — легко пожал плечами мужчина. — Коршун — их родовая эмблема. Наш город удостоился ее более ста лет назад. Возможно для мертворожденного вопрос звучал странно. «Эмблемы» могли быть широко распространены. Наверно, задай этот мужчина встречный вопрос о Глифах… Можно ли искать такую параллель? Задумавшись на секунду, Геларн задал другой вопрос, решив что все услышанное несет мало смысла. — Эта брошь… Ее носила черноволосая девочка, примерно… — он огляделся по сторонам, поняв, что затрудняется описать возраст, — такая. — На глаза попалась невысокая, щуплая девчонка, пробегавшая в стайке разновозрастных детей. Даже кожа ее была бледной как у Вороненка, с красными точками у носа и на высоком лбу. Лишь бросив беглый взгляд на вещицу, мертворожденный вытаращил глаза. Пришлось ждать, пока тот справиться с удивлением. — Я хотел бы найти ее и вернуть. — Не знаю, нет… — бормотал мужчина, — эта брошь — это точная эмблема рода Лидден… Ты не сможешь… Откуда она у тебя? — Я уже говорил, … — Ты не понимаешь, чужак. Ни один простой ребенок не мог носить такую. Только госпожа Амия. — взгляд собеседника стал холодным и подозрительным. — Как давно это было? — Несколько лет назад. Геларн не вел счета годам, как это делали мертворожденные. Никто из элин не вел. Он даже не задумывался над таким вопросом. С другой стороны, напряжение и подозрительность пробуждали в нем ответную волну враждебности. А мужчина все разглядывал его. — Госпожа давно уже взрослая женщина. И я не помню, чтобы старый господин возил ее в чужой край или часто приглашал гостей оттуда. Ты ищешь воровку… «Или сам вор» читалось в повисшей неоконченной мысли. Элин никогда не крали друг у друга, немыслимо было даже представить себе подобное, но Геларн знал достаточно об этом явлении среди мертворожденных, чтобы пожелать придушить стоявшего перед ним. — Я понял, — ответил он отворачиваясь. Затем добавил, вспомнив наставления Коримуса. — Хорошего дня. Дальнейшие расспросы ничего не изменили. Носить брошь могла только Амия, сестра нынешнего правителя этих земель. Мертворожденные косились на чужака с подозрением, и, если немногие из них еще проявляли дружелюбие в начале разговора, увидев брошь, все как один становились напряженными и враждебными. Расспросы об Амии нарисовали картину невзрачной бледной женщины, редко показывавшейся без брата. Она часто одевалась в черное, будто носила вечный траур по усопшему мужу, и у нее были черные волосы. И хотя часть деталей совпадала, образ не накладывался на воспоминания о Вороненке. Однажды, он показал ей Глиф. Девчонка никак не верила словам о жизни в лесу, где любой корень или ветвь могут стать тебе и столом и кроватью, и нет нужды сроить стены и крыши, отгораживаясь от мира. — А если дождь? — Дождь — это благодать. — А снег? А ветер? — Деревья укрывают нас от ветра. Снег… Что такое снег? — Холодный, белый… — ее едкий голос сделался певучим. — Падает с неба. Некоторые Стражи могли вызывать что-то похожее и управлять им, но говорить этого он не стал. И «снегом» это никто не называл. Она молчала, пока мир вокруг них плыл и менялся. На месте жидкой просвечиваемой вечерним светом рощи поднялся густой лес. Беззаботные бабочки сменились веселыми огоньками, журчанье ручья вплелось в птичьи трели. — Так ты лесной колдун? — внезапно нарушила она молчание, храбро протягивая палец одному из огоньков, и улыбнулась, когда тот устроился на кончике. Это было стоящим зрелищем — улыбалась Вороненок редко. — Украдешь меня? — У…красть? В тот раз он впервые услышал это слово. — Мать каждую ночь рассказывала мне сказки о лесных феях и колдунах, пока я была малявкой. Похищенные мужчины работают до истощения, пока смерть не настигнет, а женщин колдуны берут в жены. Только я не верила в эти сказки… Улыбка сошла с лица, взгляд девчонки обрел задумчивую мрачность. — Теперь рассказываю их брату. Не знаю, верит ли он. Так украдешь? — В жены? Слово звучало пусто, не неся никакого смысла. Какая-то условность мертворожденных, понятная только им. А Вороненок повернулась к нему, глядя в лицо храбро и решительно, серые глаза в подсвеченном огоньками сумраке блестели завораживающим потусторонним светом. — Лучше жить в лесу, женой колдуна, чем с моим отцом! Черные волосы, любовь к черному, брат. Вороненок тоже упоминала брата. Почему он ни разу не спросил ее имени? Все было бы на столько проще! Геларн не заметил, как петляющие шумные улицы поползли вверх и в конце концов привели его на вершину крупного холма. Место отличалось от остального города. Низкие длинные постройки, напоминавшие те, в которой ему довелось ночевать, большей частью обветшали, и были почти необитаемы. В центре грубо разровненной площадки слабо дымился след от кострища, пара воинов с копьями лениво прогуливались вдоль дальнего края, возвышавшегося над городской стеной. Покосившись было на пришлого, они так и не воспрепятствовали ему, лишь крепче перехватили оружие. С холма открывался вид на массивное каменное строение с башнями, вздымавшееся в отдалении. Похоже их мертворожденные называли «замками». За его стенами должны были жить Амия и ее брат. Геларн почувствовал, как сжимаются кулаки. Если это она… если вина на них… Он много раз представлял, что сделает с тем, или теми, кто стерли его Глиф. Хотелось разорвать их на части, а останки скормить корням Древа, да уж слишком много было чести. — Геларн! Ход мыслей прервал знакомый звонкий голос, вынуждая обернуться. — Неожиданно увидеть тебя здесь. Будь Коримус мертворожденным, сейчас бы хватал ртом воздух. Пышное сложение почему-то мешало им дышать при подъеме. — Неужели нашел очарование в замках? — в голосе Аэль звучали плохо скрытые нотки ехидства. — Нет. Дочки торгаша с ними не было. Первой мелькнула догадка о лжи, хотя в ней не было никакого смысла. А следом — унылая мысль, что в городишке они застряли надолго. — Мирелия вернулась, а мы решили еще пройтись, — ответил, перехватив его взгляд Коримус. — Алис очень хотела увидеть замок. Девчонка и правда светилась. Тянула шею, словно это как-то приближало к ней каменную громаду. — Источник? — он понизил голос, исключая малейшую возможность ушам мертворожденных услышать его. — Думаю, колодец пересох, как предупреждала нас Мирелия. Или насыщающий его ключ не подходит нам. — Кажется ее это мало заботит. Коримус несогласно качнул головой. — Она просто открыта всем чудесам и красотам. По слухам, исцеляющий родник есть в землях некоего князя Аледари. И еще один в северных горах. Завтра мы уйдем отсюда, так почему бы не посмотреть на замок? Завтра… — Вы, может, не заметили, как смотрят на нас местные? Те двое стиснули свои копья едва увидев меня. Нам нужно уходить. — Согласен, но… — Коримус тяжело выдохнул и словно ушел в раздумья. Геларн знал, он просто не мог отказать девчонке. В памяти всплыли тонкие, странно горячие руки, обвивающие его шею, и еще более горячее дыхание на ней. Он тоже не смог отказать, когда ему вообще не стоило вмешиваться в судьбу мертворожденной. И сейчас часть его тянуло к проклятому замку, он мог хранить нужные ответы. Но пробуждавшаяся изнутри тревога убеждала бежать из этого места, чем скорее, тем лучше.***
Перемены в купеческом хозяйстве ударили по нервам, стоило войти в ворота и оказаться во дворе. Внешне — та же суета, но горожан мало, зато слуги бегали, словно не жалели ног. Возвращение прошло почти незамеченным, но в тех взглядах, что все же обращались к ним, читались подозрение и недовольство. «Началось» — подумал Геларн, оглядываясь и заостряя все чувства в поисках опасности. Спутники тоже почувствовали неладное — Аэль как-то сжалась и застыла, будто не рискуя сделать еще шаг. На крыльце, растирая глаза, стояла купеческая дочь. Даже с расстояния в глаза бросалась ее бледность. Завидев их, она поспешила на встречу. — Мамочке стало плохо, — всхлипнула она. — Па сейчас нет, он лично отправился… к лекарю. Если вам что-то будет нужно… обращайтесь ко мне. Хотелось кричать, наблюдая, как жалостливо вытянулось лицо Аэль, как она переглядывается с Коримусом. Схватить обоих, встряхнуть и выволочь за ворота и дальше, за пределы города. Мысли девчонки были ясны как день — она хотела остаться и помочь! В Сени Древа, девы всегда занимались лечением, исцеляя больных животных и растения, он почти не сомневался, что у нее получится. Пугало то, что могло последовать потом. Боялся и Коримус, чуть заметно покачивая головой. Их молчаливое противостояние длилось три вдоха и выдоха, затем, упрямо сжав губы, Аэль рванулась к крыльцу. Спустя еще пару вдохов, Мирелия побежала за ней. — Стой! — он быстро настиг их, хватая Аэль в охапку. Сопротивлялась она с удивительной яростью, кусаясь и выкручиваясь из рук. — Отпусти! — Совсем разум потеряла?! — зло прошипел он, наклонившись к самому уху. — Ты выдашь нас! Мирелия, пробежав немного вперед, оглянулась, удивленно вытаращила глаза и принялась истошно звать на помощь. На крики сбежалась личная стража торгаша и сам он, растрепанный, выскочил на крыльцо. Дюжина человек, устремившихся к ним не была особой проблемой, Аэль притихла в его хватке, но что-то бросилось под ноги в самый ответственный момент. Геларн мог поклясться, это был корень. Толстый и узловатый, какие выбираются наружу на лесных тропинках, и прячутся подо мхами в чащобах. И, похоже, так показалось не ему одному — его уже тащили прочь, когда он обернулся, чтобы увидеть двух мертворожденных, озадаченно разглядывавших землю под ногами. Аэль стояла там же, с обидой, ярко написанной на лице. Мирелия, положив на плечо ладонь, интересовалась: «Что с ним?» Ему же хотелось изменить вопрос. С ним все было в порядке, он убедился, что мыслит яснее обоих своих спутников. Трезвое мышление сдерживало его сейчас, а вовсе не руки мертворожденных и не веревки, спешно обмотанные вокруг запястий. Не только Глифы, само Древо не будет в безопасности, если они скомпрометируют себя, хотя жажда придушить тащивших его мужчин, а затем и дочку торгаша припекала грудь изнутри. Место, куда его поместили напоминало то, где прошла ночь, только меньше — три шага в длину и в ширину. Без окон, с душным спертым воздухом, к которому примешивался запах плесени, не здоровый в замкнутом пространстве. Мертворожденный толкнул его в спину, и захлопнул дверь, недружелюбно проворчав: — Остынь пока. Остывать Геларн не собирался. Усевшись в углу, взялся прорабатывать дальнейший план. Очевидно, что теперь им троим точно нужно было уходить из города.