Семена Великого Древа

      Свеча едва теплилась на столе, образовав под собой холмик талого воска. Аэль боялась, что жизнь хозяйки догорит так же быстро. Плотно закрытые ставни не пропускали звуки снаружи, не было ни шороха за дверью, единственным звуком оставалось тяжелое, с присвистом, дыхание женщины. Покрытая красновато-черными язвами, кожа влажно блестела в рассеянном свете. От тела поднимался тяжелый запах, смешивавшийся с сырым от промокших простыней.       Наклонившись над кроватью, Аэль провела ладонью по влажному лбу, в который раз сосредотачиваясь на токе жизненных сил. У мертворожденных он двигался иначе, чем у деревьев и жителей родного леса. Он извивался, вихрился и словно пытался ускользнуть от нее. Его разорванные нити трепетали как трава на ветру. Кропотливо, одну за другой, Аэль сплетала и связывала их вместе, но те расплетались снова. Сонм теней на стенах выжидающе покачивался, словно стая хищников, предвкушающих добычу. И все же Аэль могла похвастаться успехом: лихорадка спадала, лицо уже не напоминало цветом простыни.       Дверь приоткрылась, из темной щели выглянуло лицо хозяина. — Как она? — тихо спросил господин Тальду, болезненно вглядываясь в терявшуюся в ворохе одеял фигуру жены. — Немного лучше.       Бэрд кивнул. — Тебе нужно отдохнуть, Алис. На дворе глубокая ночь, поспи. Я послал за городским лекарем, завтра он навестит нас. Если Илава дождется его, этого уже будет достаточно.       Аэль мотнула головой. Она не знала, что станет делать этот мертворожденный лекарь, но от чего-то сомневалась, что тот сделает лучше. — Не знаю, как буду смотреть в глаза твоему дядюшке, если ты сама пострадаешь… — Он поймет, — уверено ответила Аэль.       Лицо господина Тальду на миг скрылось в темноте проема, чтобы тут же показаться опять. — Забыл сказать, я велел поместить вашего телохранителя в одном из хозяйственных помещений, пока не остынет, однако, он сбежал. Не знаю, как ему удалось…       Вспомнилось хмурое лицо Геларна. Вот кто мог и не понять. Скорее всего не поймет. Он был готов утащить ее силой, только бы не подпустить к больной хозяйке. Но еще больше ее испугала собственная реакция в тот момент. Она ощутила что-то громадное, необъятное, на фоне чего мутнело и блекло ее собственное сознание. Казалось, сквозь нее прорастали иная воля и чужой гнев, и она почти раскрыла себя. — Думаю, он будет в порядке. Он не просто телохранитель, как вы выразились, он — своего рода друг. И тоже испугался за меня. — Твой дядюшка сказал то же самое, — согласился господин Тальду, поджав, однако, губы.       Городской лекарь оказался морщинистым щуплым и нервозным, а от его длинного плаща-балахона шел сильный запах сушеных трав. Аэль попросила господина Тальду не упоминать своего участия, и тот не стал этого делать. И хотя лекарь прогнал ее постели хозяйки как прочих домочадцев, не позволив наблюдать за работой, она верила, что сделала правильно. Лекарь приходил по утрам, покидая купеческий дом к обеду, после его сменяла Аэль.       Так прошло несколько дней, считать которые она, не имея на то привычки, забывала. Как-то раз, придя непривычно поздно, лекарь с порога заявил, что хочет забрать госпожу Илаву в свою лечебницу. — Это далеко не единственный случай! Мне сообщили о почти двух десятках больных людей, возможно придется закрыть город. Пока что, я должен изолировать их в единственном месте!       Молча пожевав губами, господин Тальду согласился с требованием. Аэль с Мирелией грустно наблюдали за подручными лекаря, суетливо готовящими хозяйку к переезду. Это была ошибка, но как было аргументировать свою уверенность? — Сходим на ярмарку? — тихо, почти шепотом спросила Мирелия.       Аэль почти забыла о грядущей в городке ярмарке — если бы не болезнь госпожи Илавы, ее бы здесь уже не было. Выходило, они задержались на неделю? Больше? Она не видела Геларна с того самого дня, но не сомневалась, он в ярости. И получалось, у них больше нет поводов задерживаться, осознала она, наблюдая выходящую из дверей процессию с носилками.       Обернувшись, она поняла, что не уйдет. Еще не сейчас, когда стоящая рядом Мирелия выглядит настолько подавленной. — Конечно! Ты столько рассказывала, что я умерла бы от любопытства покинь мы вас раньше, — ответила Аэль с улыбкой.        Позже, Геларн может хоть по кусочку ее разорвать и проглотить.

***

      Ярмарка захватила Аэль. Она не была чужда буйства цветов и запахов, но в родных лесах под сенью Великого Древа они были иными. Там пахло землей и мхом, травой и цветами, прогретой солнцем смолой и мокрой листвой, когда веселый дождь навещал их. А цвета были более выдержанными. Здесь синий соревновался с красным, а в хор желтых, оранжевых и охряных тонов нет-нет врывался лиловый или насыщено зеленый.        А запахи… она не смогла бы описать и половины. Они попробовали фруктовых сладостей откуда-то с юга, груши, запеченные с орехами в меду — Аэль никогда бы не подумала запекать их, послушали песни бродячих певцов. На сооруженном в центре площади помосте молодой мертворожденный жонглировал спелыми яблоками. Заметив остановившихся рядом девушек, он ухмыльнулся, поймав обоими руками все четыре плода, с наслаждением откусил от румяного бока одного яблока и, подмигнув, бросил по яблоку каждой из них. Аэль цепко сжала доставшееся ей, гадая над смыслом жеста, ведь иначе Мирелия, неловко поймавшая свое яблоко, не залилась таким румянцем?       Но если ярморочные торговцы и артисты были приветливы и улыбчивы, того же нельзя было сказать о горожанах. Взгляды их были тяжелы и сумрачны, как неповоротливые, набрякшие влагой тучи над головами, превратившие день в сумерки. — Вот она, Мирелия, говорят, ее мать первая хворь подхватила. — Удивительно ли? Сколько ее папаша по чужим краям шарится? А теперь к нам чужаков привел. Вон, вышагивает! — Та, что рядом? Да, не то что-то с этой девкой. — Все с ними не так. Как объявились, так и болезнь пришла.       Аэль не знала, слышала ли эти шепотки ее спутница. Совсем сникшая за дни болезни матери, Мирелия плохо питалась, плохо спала и вид имела не многим здоровее материнского. На ярмарке же оживилась, вновь став такой, какой Аэль впервые встретила ее. — Смотри, Алис, какое чудо! — они остановились возле лотка с украшениями. Даже без солнца на небе, камни и прочие безделушки блестели и переливались, притягивая взгляды. — Тебе должно пойти.       В пальцах Мирелии, на витом золотистом шнуре слабо покачивался крупный камень цвета зрелой летней зелени с золотисто-охряными прожилками. Поблескивавшие полированные бока обрамляла тонкая лоза, из того же что шнур, теплого золотистого металла. — Отличный вкус! — похвалил торговец. — Молодая госпожа права как никто! Камень идеально подчеркнет вашу красоту: ваши глаза, ваши прекрасные волосы! Я даже готов…       Но вместо восхвалений мертворожденного, Аэль прислушивалась к нарастающему издалека шуму. Он близился, словно волна стремилась к площади, катя за собой массивные валуны, и наконец рассыпался сонмом голосов, треском ломаемого дерева и резким болезненным для ушей звоном. С дальней от них с Мирелией улицы, на площадь влетела толпа мертворожденных. Мужчины и женщины сжимали в руках горящие факелы и домашнюю утварь, с искаженными злобой лицами выкрикивали проклятия в адрес чужаков. Пространство вокруг заполнил хаос. Торговцы метались, пытаясь спасти товар, или скрыться от горожан, что набросились на них, переворачивая лавки и поджигая шатры.       Рядом с ногами что-то ударило с глухим коротким раскатом. Опустив взгляд, Аэль заметила камень, размером с собственный кулак. В тот же миг жалобно вскрикнула Мирелия. На щеке спутницы расцвел длинный алый след. — Мирелия? — позвала Аэль. — Мне кажется, нам лучше бежать…       Она плохо понимала, что творится. Что-то неправильное. Инстинкт кричал: «Беги!», ему вторила волна паники, холодом поднимающаяся по позвонкам в спине. Аэль едва удерживала себя на месте. Но Мирелия словно выпустила корни и приросла к своему месту. Проследив ее остекленевшей взгляд, Аэль увидела девушку, что разговаривала с ними в день похода к колодцу. Покрасневшее лицо с глазами на выкате едва можно было узнать. — Дрянь! — крикнув, она швырнула в их сторону еще один камень. — Все из-за тебя! Из-за тебя Оган… он…       По изуродованному злобой лицу катились крупные слезы. — Что? — вздрогнула Мирелия. — Он мертв! — исступленный рев сопроводил еще один полетевший в них камень.       Ощутив острую боль в локте, Аэль прыгнула к Мирелии, и схватив ее за руку потянула за собой. Нужно было убраться отсюда, спастись. Это была единственная мысль, прочно завладевшая сознанием. — Вот они! Хватайте их! — кричала за спиной та, чьего имени Аэль не могла вспомнить. — Мирелия и ведьма, отравившая воду!       Под шквалом летящих в них камней, Аэль с Мирелией бежали прочь с ярмарки. Большинство снарядов летели мимо — видно распаленные чувства мешали мертворожденным целиться, но некоторые все же попадали, подгоняя девушек. Бежать в длинной путающейся в ногах одежде было неудобно. Все силы сознания Аэль тратила на то, чтобы не споткнуться, запутавшись в подолах и собственных ногах. Краем уха она отметила «ведьму отравившую воду», но голова отказывалась думать. Страх порождал темное, голодное чувство, сожравшее все мысли и стремления, кроме желания спастись. Она уже встречалась с ним раньше, во дворе купеческого дома, когда Геларн попытался силой увести ее прочь. Только в тот раз она злилась. И сейчас оно было сильнее, затапливая сознание. В нем смутно ощущалось движение могучих корней, жаждущих… жизни? Пищи? Как та грибница, которой Старшая сестра отдала Коримуса.       Остановившись на перекрестии двух узких улочек, Аэль помотала головой. Нельзя было поддаваться. Голодное чувство пугало не меньше криков за спиной. — Где мы? — запыхавшаяся даже от небыстрого бега, Мирелия за озиралась. Сориентировавшись спустя пару мгновений, она указала налево. — Сюда!       Вскоре им пришлось перейти на шаг, и протискиваться вперед, прижимаясь спинами к стенам. Затем улица, превратившаяся в тонкую щель между домами, завернула и уперлась в высокий, сложенный из грубого камня забор. — Ошиблась. Нам не попасть на ту сторону, — всхлипнула Мирелия. — Может, нас здесь не найдут?       Инстинкт говорил Аэль иначе. Здесь они как лисы в норе. И единственный шанс спастись — вылезти, даже если охотники стерегут снаружи.       Вернувшись на перекресток, они столкнулись с Геларном. Аэль не смогла прочесть эмоции на его лице. Он сердился? Радовался? Был встревожен? Бесцеремонно схватив ее за руку, он, шикнув: «Быстро сюда», потащил ее за собой.       Двигался он много быстрее Аэль, даже не наряженной в платье мертворожденной, не стоило и говорить о Мирелии. Вскоре та стала таять в ранних промозглых сумерках, оставшись голосом, зовущим: — Стойте!       Запнулась Аэль не раз и не два, но все же, хватка Геларна не позволила ей упасть. Страх и влекомое им чуждое чувство немного отступили — не смотря на отсутствие теплых отношений, знакомое лицо, способное постоять за себя и за нее успокаивало. — Куда мы? — спросила Аэль. — Прочь отсюда. — Постой, — она попробовала упереться ногами и затормозить его. — Мы не должны бросать Мирелию. Постой же!       Ее неумолимо тащили дальше. Геларн собирался, наконец, покинуть город, как хотел уже давно. Возможно, он был прав. Она должна заботится о своем собственном народе. На нее рассчитывали, нельзя дать погубить себя здесь. Но что сотворят горожане с Мирелией, когда доберутся до нее? В памяти всплыл обезумевший взгляд той, другой девушки — точно ничего хорошего.       Осознание кололось. Аэль подумала, что привыкла к Мертворожденной. Та была лианой, прикрепившейся к ее стволу. — Геларн! — тот немного замедлился. — Мы. Не можем. Бросить. Мирелию. Они с отцом многое для нас сделали. Это будет неблагодарностью! — Многое? — фыркнул тот. — Что же? Поселили у себя? Показали пересохший колодец? Здесь всего пять колодцев, включая тот самый. Нашли бы сами. И нам не нужны крыша и стены. Ничего из того, что эти мертворожденные сделали «для нас» нам не нужно.       Он нарастил скорость, и бежал теперь еще быстрее чем раньше. Аэль ощутила себя травинкой, реющей на ветру. — Быстрее покинуть это место, вот, что нам нужно! — Они были добры к нам! Мы считаем их мир злобным, жестоким, но Мирелия… — Он и есть злобный, и жестокий. Иначе твоей мертворожденной ничего бы не угрожало. Но для нас они опасны вдвойне, так что, пускай лучше жрут друг друга.       Он думал, как… — А Коримус? Ведь мы не уйдем без Оленьего хвостика? — Нет, — ответил Геларн, процедив воздух сквозь зубы. — Я выведу тебя в безопасное место и вернусь за ним. Рисковать надеждой нашего Древа — немыслимо.        И они бежали, оставляя позади гомонящий, как растревоженный улей, город. Аэль сбилась со счета улиц и поворотов, пропущенных и нет. Время от времени впереди возникала стража или отдельная группа местных, которых приходилось огибать. В один из таких маневров они и встретили Его.       Абсолютно черная фигура возникла перед ними, спрыгнув с крыши одного из домов. Ростом с Геларна, она напоминала мертворожденного мужчину, грудь, голову, плечи и руки которого скалились тускло блестящими шипами. Не сразу Аэль поняла, что то — не собственная его кожа, а, так называемый доспех. И лицо скрыто за глухой маской шлема. Она почувствовала, как напрягся Геларн, и отступившая было паника захлестнула ее снова.       Мертворожденный ощущался странно. Его движения напоминали грацию и молниеносность охотящейся змеи. Тело инстинктивно чувствовало опасность, большую чем та, что исходила от озлобленных горожан. Страшную. Но было в нем и нечто… родственное? Чужой сук на родном стволе? Кукушонок в чужом гнезде? Он медленно шел на них, оттесняя от приведшей их сюда улицы. — Ну здравствуй, отец, — глухо прошипел мертворожденный. Длинный клинок в правой руке описал дугу в пальцах. — Не рад?       «Отец»? — Аэль обернулась на спутника. О чем говорил мертворожденный? Элин появлялись на свет из бутонов Древа, и только так… И никогда не покидали Сень Древа. — А я вот рад. Ваши жизни станут даром. Девчонки — для Нее, а твоя — для меня, когда я наконец оборву ее!       Выкрикнув последние слова черный незнакомец рванул вперед. Мгновенно оттолкнув ее в сторону, Геларн крикнул: «Беги!» Раздался звон столкнувшихся клинков.       Аэль не знала, что ей делать. Бежать из города? Бежать искать Мирелию? Коримуса? Или помочь Геларну? Чем она могла помочь? — Прочь! — еще раз крикнул ее спутник, отталкивая нападавшего.       Отшатнувшись на пару шагов, тот хохотнул: — Думаешь я не найду ее? Сразу, как покончу с тобой, папочка. От меня твою девчонку спасут только добрые люди, если убьют раньше!       Снова лязг. Послушавшись на этот раз, она развернулась и побежала.