Переживания

      — Нам нужно поговорить! — дверь в комнату хлопнула, и Сьюзен вздрогнула от резкого звука.       Эдмунд стоял напротив, скрестив руки на груди и напряжённо сжав губы.       Сьюзен недоумённо приподняла бровь. Картинность её мимики всегда раздражала младшего Певенси, и девушка это прекрасно знала.       «О, отлично, просто великолепно!» Мысли были какими-то горькими. Сьюзен тысячи раз прокручивала в голове выдуманные разговоры, в которых братья и сестра бросали ей что-нибудь обвинительное, но оказалась совершенно не готова к такой прямоте.       Девушка поднялась со стула только для того, чтобы прямо сесть в кресло и вызывающе посмотреть на младшего брата: говори.       Эдмунд как-то затруднённо вздохнул.       — Нам нужно серьёзно поговорить, — уже спокойнее продолжил он. Сьюзен хмыкнула, сощурившись, и Младший Король снова сбился. Эдмунд глубоко вздохнул. У сестры под глазами залегли тёмные круги, она побледнела и осунулась. От прежней Сьюзен в ней было одно имя. — И мне плевать, что ты себе напридумывала.       Сьюзен почувствовала, как что-то сдавило ей грудь и резко поднялась.       Эдмунд взглянул в бледное, напряжённое лицо сестры и понял, что опять сказал что-то не то.       — Послушай, Сью, я не это имел в виду… — Сьюзен только зло рассмеялась, отвернувшись. Её страхи сбывались — она оказалась не нужна. В груди что-то высоко и жалобно тренькнуло и оборвалось. Эдмунд был растерян.       — Сью… — просительно и почти умоляюще произнёс он, подходя к сестре. Девушка сглотнула и ещё выше подняла подбородок, не глядя на брата.       — Уходи. — произнесла она дрогнувшим голосом и резко замолчала, смущённая своей оплошностью. — Уходи, — помолчав, повторила бывшая Королева, — уходи.       — Я хочу поговорить, — покачал головой юноша. Ему не нравилось происходящее.       — А я — нет! — повысив голос, почти крикнула Сьюзен и торопливо закусила щеку, чувствуя, как по груди поднимаются слёзы.       Какого чёрта он тут стоит?! Девушка чувствовала, что ещё немного — и она расплачется, как ребёнок. Сьюзен судорожно вздохнула.       — Эд, не нужно, — мягче произнесла она, пытаясь сгладить впечатление от крика. — Со мной уже говорил Питер. Я не изменю решения.       Эдмунд отлепился от стены и встал за спинкой кресла, в котором сидела сестра.       — Я знаю, — просто произнёс он. Сьюзен вымученно вздохнула: неужели ему хочется именно поукорять её? Почитать нотации? Ведь неспроста в их игре именно Эдмунд знал назубок и не уставал зачитывать весь Кодекс; неспроста он был префектом среди своей параллели. Иногда Сьюзен казалось, что зачитывание обвинений доставляло Эдмунду удовольствие.       Сам же Эдмунд любил законы, но не любил судить по ним, хотя мало кто над этим задумывался.       Эдмунд обошёл кресло и присел на корточки перед девушкой.       — Успокойся, пожалуйста, — попросил юноша, беря её руки в свои. — Сью, я не об этом хотел поговорить. Вернее, не совсем об этом.       Младший король не знал, что именно сказал Сьюзен Питер в порыве чувств, но судя по тому, что брат ходил пристыженный и молчаливый, это было что-то нехорошее. Верховный Король был сам на себя не похож, и Эдмунд терпеливо ждал, когда же старший брат успокоится.       Девушка молча поджала губы, давая понять, что не верит словам младшего брата. Юноша улыбнулся и погладил тонкие кисти её рук. Глаза его оставались серьёзны.       — Ты ведь всё решила? — тихо спросил он. Сьюзен молча кивнула, рассматривая складки платья, но не делая попыток вырвать руки. — Прости Питера, — попросил младший брат, — он очень жалеет о сказанном.       «Уже простила», пронеслось в голове девушки. Питер мог в порыве наговорить всякого, но Сьюзен почему-то знала, что брат её любит и примет её выбор, хотя и осуждает.       Эдмунд поднялся и сел на подлокотник кресла. Одной рукой он сжимал холодные девичьи пальцы, вторая же обняла Сьюзен за плечи и, огладив, мягко притянула к юноше.       — Всё будет хорошо, — улыбнулся Эдмунд и впервые за весь разговор заглянул сестре в глаза. — Веришь?..       Сьюзен судорожно кивнула, чувствуя, как в груди разливается холодная, исцеляющая боль, сжала руку Эдмунда так, что подушечки пальцев побелели и — расплакалась, оседая в кресло. Юноша молча прижал всхлипывающую девушку к себе, мысленно пообещав очень серьёзно поговорить с остальными.       Плачущая Сьюзен — это что-то невозможное, неправильное до боли в груди.       Сьюзен, «мамочка», вытиравшая Люси слёзы и сопли, Сьюзен, придумывавшая игры скучающим младшим, Сьюзен, рассказывавшая сказки по памяти в тёмном сыром бомбоубежище, чтобы младшие не боялись, — Сьюзен плакала, как ребёнок, отчаянно цепляясь за руку Эдмунда.       Когда слёзы перешли во всхлипы, Эдмунд не заметил. Не заметил он и того, как всхлипы стихли. Когда он очнулся от собственных воспоминаний, Сьюзен забылась тревожным сном. Юноша молча погладил руку сестры и поднялся.       Прежде чем выйти из комнаты, он подошёл к письменному столу, достал из нагрудного кармана блокнот и, написав пару строчек, оставил его на рабочем месте девушки.       Через несколько недель после этого разговора не станет ни Эдмунда, ни Питера. Чудовищная катастрофа унесёт жизни близких старшей бывшей Королевы.       Сьюзен перестанет улыбаться и всегда будет носить с собой тщательно обклеенный прозрачным скотчем листок то ли из тетради, то ли из блокнота. На листе округло, слегка вытянуто твёрдой рукой будут выведены две фразы:       «Делай, что должен, и будь, что будет» и «Король Нарнии навсегда король».       И когда Сьюзен заметит в подворотне блестящий нож, последней её мыслью будет молитва — неоформленная даже в голове просьба.       И будет пустота.       А потом всё зальёт зелёный свежий цвет, Аслан оскалит белоснежные зубы, а на холме, далеко и глубоко, будут стоять они, махать ей руками, смеяться и — плакать.       И Сьюзен, прежде чем, раскинув руки, помчаться к ним, заметит золотую гриву Аслана.