Переживания

« — В любом сне, детка, главное — вовремя проснуться». Мариам Петросян, «Дом, в котором…»

      Сьюзен ненавидит ночь. Ненавидит до хруста в рёбрах, ненавидит до кругов перед глазами, ненавидит до дрожи в пальцах.       И каждую ночь п а д а е т в себя.       Сьюзен ненавидит ночь за то, что принято поэтически провозглашать искренностью, но это не искренность, это — непрошеное прозрение.       Сьюзен просыпается среди ночи в слезах, когда Люси чутко спит рядом. И Сьюзен ненавидит свою сестру за гложущее чувство стыда, кислотой поднимающееся по рёбрам к горлу и — боготворит её за своё неодиночество перед холодом мёртвой ночи.       Сьюзен ненавидит ночь за свою слабость (потому что боится её), и если бы человек бы мог прожить без сна — она бы не спала.       Потому что каждая ночь показывает ей то, что она давно уже запомнила, кажется, на всю оставшуюся жизнь — элементы сказки.       До черта чёткие и подробные элементы.       Сьюзен просыпается, хватая ртом воздух, и думает: поехала с катушек. Поехала.       Поехала, потому что никакой сон не может дарить ощущение прохладного узора лука под пальцами (витиеватого и лёгкого, практически неосязаемого) и ветра в волосах (тёплого и ласкового, будто поцелуй мира).       П о е х а л а.       Рёбра сжимает страхом от навязчивых снов, ненужных, непрошеных, но — приходящих. Еженощных. Подробных.       Пугающих.       Сьюзен никогда никому об этом не скажет (а в особенности — братьям и сестре, потому что играли все, а поехала только она одна), но ей хочется выплеснуть из себя весь этот страх разговором. Сьюзен боится — липко и холодно.       Сьюзен никогда никому, но сны — сны пугают своей реалистичностью, и девушка пытается то уставать на работе так, чтобы спать, как убитая, то падать в объятия кавалеров за тем же, но ничто не может повлиять на её ночные кошмары, в которых и кошмарного-то ничего нет.       Просто Сьюзен сходит с ума.       Просто Сьюзен спокойно спит через раз.       Просто Сьюзен не знает, что Люси, ночь через ночь не ложась спать, садится на кровать сестры и, глотая слёзы от осознания, что она, младшая королева, сама убивает в Сьюзен Нарнию, гладит её по волосам, успокаивая. Сьюзен не слышит, как Люси плачет, понимая, что сама прилагает руку к гибнущей вере сестры в Нарнию. Сьюзен не видит, как Люси подолгу сидит, опустив голову на скрещенные руки.       А Люси смотрит, как Сьюзен убивает в себе остатки Золотого Века и даже повторяя, словно мантру, заевшее в зубах «ей же это на пользу», ненавидит себя за это.       А потом встаёт ночью и снова садится к Сьюзен на кровать.       Раз вера в Нарнию — плата за спокойный сон сестры, то Люси заплатит. Даже если у самой Люси при мысли об этом сердце рвётся из груди.       А Сьюзен… Сьюзен будет спать спокойно.