Переживания

      Мир Люси рухнул в одно мгновение — она лишь успела подумать, что его фундамент явно уже давно размывался. Рухнул оглушительно тихо, словно киноплёнка, пущенная в замедленном режиме.       Мир Люси, если подумать, был сродни карточному домику; какую карту не тронь — разлетится.       Это был очень нестабильный внешне, но прочный изнутри мир. Он и рухнул-то картинно, как в кино — рассыпая пыль и штукатурку со стен.       И тут включили звук.       Мир снова ожил; но это был тот мир, в котором мы существуем — не живём. Мир Люси разрушился навсегда.       В Мире Люси всё было иначе; люди там были лучше, краски ярче, а фантазии — реальней. Розовое видение сквозь розовые очки.       Мир Люси рухнул одним словом.       «Сказка!»       Слово ещё трепетало на презрительно искривлённых напомаженных губах старшей сестры, а в глазах Люси уже словно опустили дымовую завесу — так темно стало.       Если вдуматься, то, возможно, и Вавилон пал также — одним словом, резким и безжалостным, как острый топор палача?       Люси закрыла глаза, пытаясь сохранить те идеалы, которые ещё можно было спасти, вытащить из темноты.       Люси отчаянно цеплялась за идеал сестры — мудрой, доброй, красивой, — но перед глазами всплывали отвратительно блестящие яркие красные губы, чётко, с каким-то садистским наслаждением чертящие в воздухе роковое слово.       «Сказка!»       Сьюзен смотрела безжалостно, жестоко, и её некогда ярко-синие, а теперь просто мутные, с голубым отливом, глаза с вычерненными тушью ресницами, сверкали застывшим льдом.       В Мире Сьюзен не было полутонов, плавных переходов и ярких красок — там остались только зелёные от времени теоремы и числа. Даже Эдмунд умел выключать свою рационализацию и просто наслаждаться закатами или верить в Нарнию, а Сьюзен почему-то нет.       Люси собрала по паззлам свой падший мир, и с жалостью поглядела на старшую сестру — красивую и бессмысленную, как фарфоровая кукла.       Мир Люси шатался, но стоял, кренясь от порывов ветра.       Мир Сьюзен был непоколебим, как скала.       Карие глаза упрямо смотрели в голубые.       Нежно-розовые приоткрытые губы чуть подрагивали, красные были нервно поджаты.       Люси отвела глаза и вздохнула. Её красивый мир проиграл в схватке с логичной реальностью, но всё же он был по-настоящему её. Сьюзен обитала в мире с правилами, надиктованными другими.       И Сьюзен это поняла. И сделала шаг назад.       Красная шпилька туфли подвернулась, и Сьюзен упала.       Люси развернулась и выбежала на улицу, под тёплый летний дождь, где, смеясь, закружилась. Невзрачные, простые черные «лодочки» без каблуков твёрдо ступали на землю, минуя лужи. Прохожие недоумённо оборачивались на девочку, заливающуюся счастливым смехом, и шли дальше.       А Сьюзен, сидя на холодном деревянном полу, сжимая в руке красную туфлю со сломанной шпилькой, плакала, как ребёнок, вытирая тыльной стороной ладони чёрные подтёки туши.       Сьюзен, надрываясь от рыданий, дрожащими пальцами стискивала кусочек мира, оброненный Люси — кривой, неправильный, переливчатый.       Кусочек мягко, тепло ложился в ладонь, укрепляя отчаянное стремление девушки.       Она попробует снова поверить в сказку.       И будь, что будет.